***
Антон, тяжело дыша после длительного марафона, сгорбившись, идет вдоль асфальтированной дороги. В его мыслях абсолютная пустота, и только руки почему-то дрожат так, что он едва может сжимать между пальцев сигарету, о которой благополучно забывает до тех пор, пока пламенный язычок, дойдя до середины, не опаляет кожу жаром, оставляя легкий ожог. Ругаясь, Антон стряхивает пепел и припадает к кончику сигареты губами, затягиваясь и долго не выпуская дым из легких наружу. Да, так лучше. Антон не помнит, как добирался до общаги, и, кажется, приходит в себя только в тот момент, когда находит себя на полу, привалившись к стене. Где-то сбоку раздается вибрация, и пальцы на автомате подхватывают валяющийся рядом телефон. Как-то много смс и пропущенных. Арсений. 8:55 Антон, нам нужно поговорить. 9:17 Ответь мне, пожалуйста. 9:22 Я могу позвонить тебе? Возьми трубку, ладно? 9:30 Шастун, не смей меня игнорировать. Отец. 9:27 Может, встретимся? Дети очень скучают по «дяде слендеру». Катя. 9:33 Арс звонил, я нихера не поняла. Вы что, поцеловались?! Антон качает головой и отбрасывает телефон обратно, тот приземляется сенсором вниз, и поперек экрана пролегает почти незаметная царапина. Парень шмыгает носом, шумно втягивает воздух, которого в комнате, по ощущениям, вовсе нет, и дрожащей рукой тянется к пачке сигарет, но здравый смысл берет верх, и он отбрасывает коробок в сторону, отчего сигареты выпадают, разлетаясь вокруг силуэта. Парень сидит, низко склонив голову и запустив руки в волосы. А в голове бьется единственный вопрос: что теперь? Арсений. 10:22 Я скоро приеду.10:23 Нет.
10:23 Да.10:24 Пожалуйста, нет.
10:25 Я буду в два. Антон рычит сквозь зубы, больно ударяясь затылком о стену, делая это нарочно. Черт, он хочет злиться на Арсения, но этот человек, он… наверное, близок к идеалу. Его идеалу. И это делает всю ситуацию еще хуже. Реально отказаться от человека, в котором много недостатков, но отпустить того, чьи недостатки тебе симпатичны — это нечто сверх… просто сверх. Сверх-сложно, сверх-невообразимо, сверх-глупо… Могу я вас возненавидеть? Пожалуйста. Чтоб мне было не так больно. В голове масса мыслей разной степени важности, они кружат так быстро, что он не успевает уцепиться хоть за одну, и весь этот сумбур приводит лишь к одному выводу: зря ты это сделал. Он не помнит, как решился на поцелуй, но в мыслях отчетливо отпечаталось воспоминание о чуть сухих, и все же мягких губах Арсения Сергеевича, и как он отчаянно продолжал сминать то верхнюю, то нижнюю губу мужчины, не получая в ответ отдачи. И от этого становилось не столько тоскливо, сколько больно. Он решился на поцелуй, чтоб понять, чувствует ли Арсений к нему хотя бы каплю того, что испытывает к нему он сам, но снова остался с неизвестностью. Было бы лучше, оттолкни он его, или бы если ударил, в конце концов, накричал, но… опять те же вопросы без ответов. Это все понемногу сводит с ума. Антон ощущает, как кто-то стучит в дверь, и испуганно смотрит на часы — только двенадцать. Арс обещал быть в два. Юноша, шморгнув носом, выдавливает из себя «кто там?», заходясь в приступе кашля. Снова болит голова. — Свои, — раздается емкое и… родное. — Катя? — удивленно уточняет парень, поднимаясь с пола, чтоб отворить дверь и широко распахнуть ее. Девушка смотрит на него секунд пять перед тем, как пройти внутрь помещения и прикрыть за собой дверь. — Катя, Катя, — кивает она, переступая через валяющиеся на полу нетронутые сигареты, брезгливо поморщившись. — Ну что ты тут уже устроил… Парень, не вслушиваясь в короткую речь подруги, подается вперед и обнимает девушку за плечи, утыкаясь носом в ее макушку. — Ну что у тебя уже случилось… — мальчишка жмется сильнее, ища в этой солнечной девочке спасения. — Он… — просто отвечает он на выдохе, и его плечи непроизвольно вздрагивают. — Арс, да? — тихо спрашивает она. Мальчишка кивает, не став отрицать очевидного. — Ну и что произошло?.. Я ему звонила, он мне слова сказать не может. Барашка, — тихо ругает она преподавателя. — Он… я… — парень хватает воздух рваными жадными глотками, когда внутри разгорается уже знакомое ощущение. Опять давление подскочило, кажется. Но это не точно. — Что он? Что ты? — хмурится Катя, гладя Шастуна меж лопаток, по спине, выслушивая тяжелое дыхание. — Я… Боже, — он громко выдыхает, запрокинув голову. — Ну ты чего, мой голубой друг, — толкнув его в плечо, старается поддержать его Катя, подталкивая к кровати, пока эта высокая тушка не распласталась на полу, потому что он выглядит так, словно вот-вот потеряет сознание, и это ужасно пугает. — Ты же его не убил? — настороженно уточняет она, заглядывая в растерянные зеленые глаза. — Лучше бы убил, — сипло отзывается парень, которого колотит дрожь. Антон не сразу решается рассказывать, пока Катя, насильно не усадив его на кровать и не заварив чашку зеленого чая, не приступает к расспросу, предварительно открыв окно, чтобы проветрить помещение. — Я… поцеловал его? — словно до сих пор не в силах принять этого, вопрошает у самого себя Антон, проливая на руки немного чая. Катя смотрит на него округленными глазами, не в силах прервать, и бросает в рот плитку шоколада, найденного в запасах нового соседа Тоши. — Он же теперь… Боже, — Шастун накрывает лицо руками, а Катя, отложив лакомство, придвигается ближе, прижимая к себе юношу за плечи. — Ну ты что… Тоха, что ж с тобой любовь делает… ну хочешь, я тебе шоколадку дам? — предлагает девушка, демонстрируя надкусанный баунти, от чего Антону становится лишь хуже. Проклятый кокос окунает его в воспоминания о последнем приступе аллергии, а думать об Арсении Сергеевиче ему сейчас никак нельзя. Опять скачок давления, от которого в груди болезненно екнуло. Он должен был принять таблетки… должен был, кажется. Снова забыл. — О, я ж не рассказывал, — вдруг вспомнив о такой незначительной мелочи, лениво добавляет он. — Арс возил меня в больницу, и у меня… ну, гипертония, в общем, у меня, вот… — Катя округляет глаза, подавившись шоколадной конфетой. — Гипертония?! Ты мне вообще ничего не рассказываешь, шкура! — она несильно ударяет его по плечу, и Антон сдавленно усмехается, переводя на нее взгляд. — Не шкура я, — протестует он, когда девушка безапелляционно толкает его в бок, вынуждая подвинуться на самый край, и, заняв удобное место на кровати, откинувшись спиной на стену, находя в ней опору, придвигает юношу обратно к себе, вынуждая лечь головой на колени. Мальчишка поджимает под себя ноги и принимает приятные поглаживания по волосам. — Нет, шкура, — просто заявляет она. — Ну и ладно, — бурчит он в ответ, шморгнув носом, и, немного поерзав, окончательно замирает в одной позе. Парень совсем бледный, а на висках застывают бисеринки пота. — Тош, тебе не плохо?.. — на всякий случай уточняет она, проводя по коже кончиком влажной салфетки, вынутой из кармана, собирая пот. — Лучше всех, Кать, лучше… — он кашляет в ладонь, прервав свою пафосную пиздострадальческую речь. — Антон, ну ты совсем как ребенок маленький… — вздыхает она. — Арс бы согласился, — болезненно подмечает Шастун, вздрагивая от своего же упоминания о преподавателе. — Я все испортил, — с горечью добавляет он, сжимая кисть в кулак. — Да ничего ты не… — Испортил, Кать, — одергивает он, полностью убежденный в своих намерениях. — Зря полез вообще… если бы он любил — ответил бы. — Дурашка, — вздыхает она, ероша волосы, на что он недовольно жмурится. — Он тебя больше, чем любит, понимаешь ты, нет? Я что, зря написала про вас фанфик? Загибай пальцы, истеричка: первое — он обращает на тебя внимания больше всех, второе — он жутко переживает за тебя, третье — он тебя на руках, блять, носил, и ему вообще плевать на мнение окружающих, четвертое — он, когда ты уезжал, совсем никакой ходил, пятое — он пытается отбить у тебя плохие привычки, шестое — он… да ты видел, как он смотрит на тебя?! Да я бы все свои запасы вина отдала, чтоб на меня так кто-то смотрел!.. — Ты написала про нас фанфик? — удивленно спрашивает Антон, перекатываясь на спину, болезненно поморщившись при этом, и заглядывая в ее глаза. — Ой дурашка-а-а, я ему о любви, а он о фанфиках… — причитает девушка, закатив глаза. — И он правда… ну, смотрит? — смущенно спрашивает Антон, неловко перебирая в пальцах снятое кольцо. — Как ни на кого другого, — с уверенностью заявляет девушка.***
Мальчишка забывается беспокойным сном, часто ворочаясь и что-то бурча себе под нос, лежа на коленях Кати, которой пришлось еще долго успокаивать его, чтоб это чудо, наконец, уснуло. Антон снова ощутимо вздрагивает сквозь дрему, и его веки дрожат, когда выпаливает негромко «Ум-м-г», и снова затихает. — Спи, моя радость, усни, — убаюкивает она, легко касаясь чувствительной кожи за ушком. Отчего-то мальчишка вновь вздрагивает на ее словах и через сон протягивает слово, смутно напоминающее «Арс», даже, скорее «Амг-в-р-р-с».***
Дверь неожиданно приоткрывается, и Катя чуть не роняет телефон, который бы точно приземлился на лицо Антона, что парень вряд ли оценил бы. На пороге стоит немного бледный, но решительно на что-то настроенный Арсений. Он делает пару шагов прежде, чем осознает, что Антон пусть и не крепко, но спит, а Катя шикает на него, заставляя быть тише. Он смотрит на них поначалу растерянно, а потом его брови сводятся к переносице, когда он опускает взгляд под ноги и видит разбросанные сигареты. Он. Опять. Курил. Шкура. Мужчине хватает самого факта, что этот чертенок имел при себе коробок с сигаретами. — А вот и виновник торжества, — шепчет Катя, махнув рукой, подзывая подойти ближе. Арсений, стараясь быть максимально тихим, стягивает с себя шарф и длинное пальто, да, он вновь пренебрег полноценной курткой, хотя на улице по-прежнему было прохладно. — И тебе привет, — махнул он ладонью, подходя ближе и присаживаясь на край стола, гипнотизируя взглядом лицо юноши, чьи веки время от времени дрожали и казалось, что они вот-вот распахнутся. — Давай, оправдывайся, — коротко заявляет она, вновь гладя мальчишку по волосам. А Арсений… ему просто завидно, что не он на ее месте, и не он прикасается к этим светлым прядям, даря умиротворение. — Он рассказал? — с легкой усмешкой уточняет мужчина, на секунду переводя взгляд на Катю. — Еще бы не рассказал, — фыркнула девушка, отчего Антон дернулся во сне, издав очередной тихий стон. Преподаватель молча стягивает с себя пиджак и накрывает им худые плечи. — Я не ожидал. Он убежал очень быстро, — произносит Арсений, складывая руки на груди. — Он так переживал… — не глядя на философа, словно и не ему адресовано, говорит девушка, в ласковом жесте огладив и бледную шею. В мысли врезаются воспоминания, от которых сводит невесомой болью: Он ни за что не влюбится в подонка, из-за которого изведет себя до смерти. Что же, кажется, он действительно полюбил подонка. — Я бы все же хотел с ним… — Пусть спит, — обрывает Катя, поднимая на него строгий взгляд. Мужчина смиренно кивает. — Побудешь с ним, ладно?.. — преподаватель растерянно кивает, не ожидавший такого продолжения. Катя как можно мягче поддерживает голову Антона, стараясь аккуратно отстраниться в сторону, и, не разбудив мальчишку, подняться на ноги. Она уходит молча, не прощаясь, словно ощущая, что это сейчас и ни к чему вовсе. Стоит двери за ней закрыться, как Арсений позволяет себе подойти ближе и провести рукой вдоль недлинной пряди, легко щекоча кожу. Парень ластится ближе к руке, чем удивляет ее обладателя, но мужчина послушно продолжает удерживать ладонь на месте, пока юноша прижимается к ней, словно найдя себе источник тепла. Арсений садится на край кровати и просто гладит Антона по голове, пока тот во сне не придвигается ближе и, в конце концов, от чего мужчина затаил дыхание, не ложится головой на его колени, кладя руку рядом, касаясь его ног. Дыхание Антона становится спокойнее, и он больше не дрожит и не всхлипывает во сне. Это все лавандовый запах, конечно же, все дело исключительно в лаванде, она ведь считается самым мощным природным успокоительным. — Только из-за лаванды… — вслух шепчет Арсений, продолжая перебирать светлые волосы. Когда Антон перекатывается на спину, он, неожиданно даже для самого себя, подается вперед, и нежно убирает прядь недлинных волос, упавших на лоб. Почти в ту же секунду парень размыкает веки, и вот Антон смотрит на него широко распахнутыми от шока глазами, еще совсем сонный от резкого пробуждения, он не соображает, что сейчас произошло. Парень подрывается с места, желая подскочить на ноги, когда видит перед собой лицо Арсения, но мужчина вовремя кладет руку ему поперек груди, вынуждая лечь обратно. — Поговорим? — хрипло спрашивает он, ощущая, как безумно быстро колотится сердце юноши под его рукой… или он чувствует ритм своего собственного?..