Обрати на меня внимание

      Парень недолго мнется у двери, нервно поправляя манжеты белой клетчатой рубашки. Сверху на плечи накинута довольно легкая для такой погоды кожанка, которую он не надевал уже пару месяцев и нашел во время разбора спортивной сумки. Он едва ли не перекрестился перед тем, как открыть дверь и войти в помещение. Прохлада тут же меняется на приятное тепло, и только румянец на щеках и холодные кисти рук напоминают о зимнем холоде. Повесив кожанку на крючок, парень осматривается по сторонам, и чуть не взвизгивает, когда сзади кто-то плотно обвивает его шею своими руками, запрыгивая на спину, выбивая из груди громкий выдох. — Катя, блин! — восклицает юноша, когда девушка, громко расхохотавшись, приземляется на ноги, обходя его и, положив руку на щеку, вынудив немного наклониться, целует в другую. Антон почти мурчит от умиления, довольно улыбнувшись. Единственная девушка, что целует его при встрече, и та лесбиянка. Хоть книгу пиши! — Шпала, а, шпала, — мальчишка закатывает глаза, пока девушка, взяв его за рукав рубашки, тянет за собой к барной стойке, где просит бариста сделать порцию горячего какао для замерзшего друга. — Ты чего так рано? — парень переводит взгляд на настенные часы. Черт! Он приперся почти на полчаса раньше положенного. Обычно он доходит от общаги до кафе за двадцать-двадцать пять минут, но так замерз в проклятой кожанке, что пришлось буквально бежать, чтоб согреться. Почему он надел именно ее?.. Наверное, хотелось выглядеть круче, старше, что ли. Не получилось, увы, увы. — Может, я к тебе вообще, — выкручивается парень, принимая из рук взрослого мужчины порцию какао, на поверхности которого плавал мягкий зефир, быстро тающий и белой пенкой расползающийся по контурам стенок чашки. — Ой, ну кого ты обмануть пытаешься, — улыбается Катя, подавшись вперед, и, положив пальчики поверх ладони Шастуна, наклоняет чашку в свою сторону, делая глоток под возмущенное «ну э-э-й» со стороны Антона. — Я, между прочим, скучаю, — парирует Антон, беря из вазы с бесплатными конфетками карамельку и кладя на язык. — Я тоже, Тош, — мягко произносит Катя, облокотив одну руку на стойку и развернувшись полубоком.       Катя пару раз отходит, чтоб обслужить клиентов, и возвращается к Антону, который с упоением потягивает какао, глядя по сторонам, оценивая интерьер. Некоторые вещи поменялись за те полгода, когда он впервые ступил сюда… Боже, целых полгода уже прошло. Куда летит время? Кажется, словно его в избытке, так много, что не жаль лишнего часа, что ты потратил на сон или интернет, а потом ты вдруг оборачиваешься назад и осознаешь, что вовсе оно не стоит на месте: бежит так, что можно позавидовать. И вот уже грань «студент и преподаватель», стираясь, плавно движется к… чему? Хороший вопрос, его Арсению… Арсу. Арсу и задам. Да, Арс. Звучит. — Ваш столик, — Катя показывает пальчиком в угол помещения, где, подальше от лишних глаз, на столе уже стоит табличка с номером. — Блюда подадут минут через пятнадцать… — Чего? Какие еще блюда? — искренне удивился Антон, изогнув бровь дугой, когда девушка уже подталкивала его вперед, а то мало ли еще кому-то вдруг захочется занять по сути уже занятое место. — У вас свидание или что? Нормальные блюда, сама выбирала! — с улыбкой говорит блондинка, почти насильно усаживая Шастуна на диванчик у столика, хотя его ноги и так стали ватными от ее слов, и он без того упал бы на сидение. — Какое сви-свидание? — запинаясь, произносит парень, глядя на нее широко распахнутыми глазами. — Нормальное! С вином, со свечами и живыми цветами, если пожелаешь! — довольно объявляет она, подавшись вперед и чуть потрепав замершего мальчишку по щеке. — Ты там живой? — девушка, ну вы бы еще в мертвую змею палкой потыкали и спросили, жива ли она. — Где живой? — отстраненно спрашивает Шастун, подпрыгивая на диване, когда входная дверь закрывается с громким хлопком. На пороге стоит… он. Еще издалека замечает нужный столик и машет рукой, в ответ получая лишь приветствие Кати, которая отвечает таким же жестом. — Кать… Катя, — шепчет Антон, тряхнув головой. — Не уходи, мне страшно… — Ты чего? — она прыснула со смеху, напоследок потрепав его за ушком. — Все, давайте, мальчики, дальше сами, — и, не вслушиваясь в слабый писк со стороны друга, упорхнула, на ходу положив руку на плечо Арсения, в быстром жесте оглаживая, чтоб привлечь внимание, и говорит какую-то фразу, на что преподаватель усмехнулся, кивнув.       Антон крепко сжал край скатерти, тяжело дыша, а внутри сердце колотилось так, словно он, по меньшей мере, поймал инфаркт или что похуже. Внутри все то замирало, то бросалось в бешеную скачку, отчего его бросало и в жар, и в холод, и вообще, можно я, пожалуйста, умру прямо сейчас? Свидание. Боже. — Привет, радость моя, — Шастун подскакивает на месте, едва слышно взвизгнув, так уйдя в свои мысли и ощущения, что не заметил, как совсем рядом остановился Арсений Сергеевич, который, испугавшись реакции студента, и сам вскрикнул, отпрыгнув назад, привлекая к их столу внимание парочки посетителей. Мужчина, выдержав пятисекундную паузу, рассмеялся, но Антон смог лишь нервно улыбнуться и издать звук, больше похожий на «хиха», чем на полноценный смех. — Напугал тебя? — с легким удивлением уточняет он, присаживаясь напротив. — Ага, да, — Шастун кивает головой пару раз, низко ее опустив, и глядя на свои руки, усеянные браслетами, отчего челка падает на глаза. — Тош, смотри, пожалуйста, на меня, — немного властно заявляет преподаватель, во всю разглядывая побледневшего первокурсника. Ну что за чудо, когда робеет, а?.. Такое солнышко. — Извините, — буркнул Антон, поднимая взгляд и сталкиваясь с голубыми глазами, тут же нервно сглатывая. — Почему ты так волнуешься? — задает логичный вопрос мужчина, а парню… даже и ответить нечего. — Это свидание? — выпаливает Антон раньше, чем успевает осмыслить, и тут же закрывает рот обеими руками, что немного комично, в испуге округлив глаза. Он. Сказал. Это. Вслух. Боже, Боже, Боже. Арсений сначала смотрит на него секунд десять, а потом, чуть прищурившись, приподнял уголок губ в улыбке. — Знаешь, я планировал провести наше первое свидание по-другому, но, если тебе так хочется… — Планировали?! — истерично выкрикивает парень, снова зажимая себе рот. — Купите мне, пожалуйста, кляп, — цедит он сквозь зубы под хохот Арсения. — Хорошо, милый, что-нибудь еще? — да у него сейчас сердце остановится, Господи-боже. Шастун со стоном опускает голову на сложенные перед собой руки, окончательно заливаясь краской. Ну за что он так позорится на первом же свидании?.. Так он Арсения никогда не получит. А он хочет. Во всех смыслах хочет. — АрсенийСергеевичперестаньтеменясмущатьспасибо, — на одном дыхании бурчит он в рукав рубашки под умиленную улыбку преподавателя. Вдруг поблизости раздаются шаги, и рядом кто-то останавливается. На стол, судя по звуку, кладут какие-то тарелки и, кажется, ставят стаканы. — Тоха, держись, — звучит ободряющий голос Кати, которая треплет его по плечу, отчего он вздыхает еще громче, наконец, выпрямляясь. Перед ними стоят две порции спагетти с томатным соусом и два бокала красного полусладкого. — Да ладно… — парень смотрит на еду и не может выкинуть из головы тут же накатившей ностальгии. И вот он снова сидит на коленках у Арсения, а тот кормит его с вилочки… нет, запретите Антону воспоминания. Они его убивают. Морально. Очень сильно. — Ух ты, — тоже удивляется преподаватель, уже наматывая спагетти на вилку. А Антон тут же налегает на бокал, вливая в себя сразу половину под осуждающий взгляд философа. — Тош, поешь сначала, — советует мужчина, отправляя мини-порцию еды себе в рот, слизывая с губ разводы томатного соуса. Парень, как загипнотизированный, следит за каждым действием Арсения, хихикнув, когда тот, смутившись такого внимания, машет ладонями от себя, при этом проговаривая «кыш-кыш». Это некомфортно — есть, когда на тебя смотрят в упор.       Парень съедает лишь половину порции и, наевшись, отодвигает тарелку в сторону. Арсений вздыхает, но не комментирует, хотя в глазах читается это жалостливое «дохляша нужно откармливать». Мужчина берет свой бокал и протягивает вперед, чуть наклонив. — Выпьешь со мной? — Антону казалось, что он уже перестал нервничать, но стоит словам прозвучать, и он вновь покрывается мурашками, а в животе затягивается тугой узел волнения. Парень кивает, небрежно беря свой бокал, чуть ли не наворачивая его на стол под веселую усмешку Арсения, так любящего наблюдать за этим нелепым мальчишкой. Преподаватель, взяв инициативу на себя, подается еще ближе, и слышится звон стекла о стекло. Шастун тут же вливает в себя оставшуюся половину вина залпом. Арсений же, поведя бровью, глядя на мелкого алкоголика, делает лишь два небольших глотка, осушая максимум четверть порции. — А теперь… давай поговорим, — и Антон внутренне содрогается. — Где-то я это уже слышал, — тихо шепчет он, нервно почесывая запястье, раздраженное трением браслетов. — Тош, ты сегодня сказал, что… — мужчина запнулся всего на пару секунд. — Хочешь. Меня, — мальчишка отчаянно краснеет то ли от выпитого вина, то ли от произнесенных слов, и резко выдыхает, замерев. И правда, сказал. — Что ты имел в виду?.. — Что хочу... — парень поднимает взгляд зеленых глаз на собеседника. — Ну, не знаю… обнимать вас, перебирать волосы, целовать… трогать… гладить… спать… — брови Арсения Сергеевича с каждым словом приподнимаются все выше и выше, а на последнем слове он так вообще приоткрывает рот. — Не в этом смысле! — густо краснеет мальчишка. — Просто в обнимку спать, как, ну, вы помните, — подталкивая воспоминания мужчины к тем дням, что он провел у него дома с сотрясением, произносит Шастун. Что же, вино крепко ударило в голову, раз он решился сказать такие вещи вслух. Сам решился. И на душе как-то с одной стороны легче, а с другой… тяжелее. — О, гм, м-м-м… — не в силах найти слов, сумбурно произносит философ, резко притягивая бокал с вином и припадая к нему губами, делая несколько глотков. Оставив бокал на место, он тянется рукой к галстуку-бабочке, оттягивая его, и расслабляет воротник, расстегнув несколько верхних пуговиц. — Спать, значит… — задумчиво тянет он. — Кляп. Да, купите мне кляп, — стыдливо шепчет Антон, отчаянно закрыв лицо ладонями, боясь даже открыть глаза. Он сначала говорит, а потом осознает, и это так выводит его самого. — Хорошо, милый, сказал же, куплю, — все так же отстраненно проговаривает преподаватель, часто кивая головой. — Да я же не серьезно… — на всякий случай уточняет Антон, раздвинув средний и указательный пальцы, чтоб видеть в щелочку, что там вообще происходит. Арсений сидит, глядя в никуда, с самым задумчивым видом, и снова тянется к бокалу с вином. — Я куплю, — заверяет преподаватель, словно и не услышав предыдущей фразы. — Черт… как ты все резко преподносишь, — он морщится как от зубной боли, откидываясь на спинку. — Знаешь… мне, наверное, нужно подумать. Да, подумать. Лучше я отвечу тебе на трезвую голову… — вздыхает он, проведя рукой по волосам. Антон отнимает руки от лица. — На что ответите?.. — не сразу решается спросить мальчишка. — На то, будешь ли ты со мной спать, — с легкой отстраненной ухмылкой отвечает философ. — Заказать тебе что-нибудь еще?.. — он поднимает на него взгляд бездонных голубых глаз, в которых красиво отражаются блики настенных ламп. Антону хватает сил лишь на то, чтоб отрицательно помотать головой. — Я, наверное, пойду… — робко произносит он, поднимаясь на ноги. — Я провожу… — тут же отзывается мужчина, идя следом.       Шастун застегивает кожанку, когда его резко тянут за шкирку на себя. — Это что такое? — строго спрашивает Арсений, разворачивая парня к себе лицом, и натягивая кожанку уже в районе груди. — Э-э… кожанка? — как само собой разумеющееся, отвечает Тоша, глядя в потемневшие синие глаза. — Тряпка это, а не кожанка! Зима на дворе, если ты не заметил, — низким голосом, тихо, но с той же уверенностью говорит мужчина, хмуря брови. Они уже выходят на улицу, когда он стягивает с себя теплую зимнюю куртку, набрасывая на худые плечи. — Арсений Сергеевич, вы что… замерзнете же… — щебечет мальчишка откуда-то из-под тяжелого, обитого мехом, капюшона, топая вперед, похожий на большого пушистого воробушка. — Мне не холодно вовсе… — Шагай уже, — рыкнул мужчина, двигаясь по направлению к общаге. На нем осталась теплая кофта, под которой была рубашка, но эти вещи вряд ли согреют в такой ветер… — Ну Арсений Сергеевич… — жалостливо тянет парень, высунув мордочку за пределы капюшона. — Не Арсенийсергеевичай мне тут! — строго одергивает его преподаватель, хватая за плечи и с силой потянув вправо, потому что, благодаря своему узкому обзору, студент чуть не пропустил поворот. — Ну вам же холод… — Кляп. Я точно куплю тебе кляп.       Они доходят до общаги минут за десять, и Антон спешит стянуть с себя куртку и, наконец, кутает в нее замерзшего преподавателя, сам застегивая на нем молнию. — Пойдемте на чай? Я вас согрею! — ухмылка на лице философа вгоняет в краску. — Да чаем, Боже мой! — Нет, Тош, я побежал. Спасибо за свидание, — он тепло улыбнулся мальчишке и, махнув рукой, развернулся, чтоб уйти, когда вслед летит вопрос: — Ну я вам хоть нравлюсь? — и Антон застывает, ожидая ответа, которого не следует. Арсений все идет вперед, словно не слыша, и его силуэт все дальше и дальше… парень разочарованно вздыхает и прикрывает глаза. В момент, когда он уже касается дверной ручки, чтоб войти в теплое помещение, за спиной раздается громкий крик: — Да! — силуэт так и не оборачивается, но вот Шастун, услышав знакомый голос, еще долго провожает фигуру взглядом, счастливо улыбаясь.