Сломанное и потерянное

Когда он видит ее впервые, на лес опускается ночь, и в свете заходящего солнца она кажется ему воплощением Андруил. Золотистый валласлин, посвященный богине-охотнице, только дополняет картину, как и колчан за ее спиной. Она крепко сжимает лук, и в глазах ее сквозит неуверенность — едва заметно светящийся посох за его спиной всегда отдалял от эльфа сородичей: как ни крути, его опасались, и это было справедливо, пусть и грустно. Но ему не хочется, чтобы она его боялась. Он улыбается. Лучница раздраженно хмурится, но он не обращает на это внимания. — Что тебе надо? — услышанный в речи ферелденский акцент немного его озадачивает, но он только пожимает плечами. Эльфийка исподлобья смотрит на него, потирая древко лука большим пальцем. — Вирэль, Первый клана Лавеллан, — представляется он, и она коротко кивает, бросая: — Эльнае Махариэль, охотница клана Сабре. *** Когда он впервые говорит с ней по-настоящему, а не перебрасывается парой ничего не значащих фраз, она неприятно удивляет его: — Шемлены? — вскидывается она. — Смерть — единственное, чего они заслуживают, Первый клана Лавеллан. — Это только потомки тех, кто угнетал элвен, — терпеливо объясняет он. — Они не те, кто когда-то разрушил Арлатан. — Нет, — слова у Махариэль отрывисты, словно полет стрелы. — Они как дети моровых зверей — скверна течет в их крови. Это не изменить. — Все можно изменить, — упрямствует Вирэль. — Все, Эльнае, — она вздрагивает, когда он произносит ее имя. — Мы можем все поменять… — Но ведь и мы — только потомки эльфов Арлатана, — кривая улыбка уродует лицо охотницы. — Так почему же шемлены не размышляют так, как ты? — Может, они и размышляют так? — Незаметно. Он думает, что у нее глаза Андруил, не оскверненной, свободной, прекрасной и непокорной. Кто он такой, чтобы пытаться удержать ее? Кто он такой, чтобы усмирять эту ярость в глубине ее глаз, которую смогла остановить только Митал? Он качает головой, смиряясь с этой первозданной силой, и Эльнае настороженно щурит глаза, на что он просто улыбается. *** Когда он в первый раз видит ее в бою — ничего серьёзного, засада бандитов — он поражается ее сосредоточенно-злому взгляду, с каким она спускает стрелу с тетивы, а затем добивает умирающих одним ударом кинжала в сердце. Его сестра, Алиан, наблюдает за Махариэль как зачарованная, и он мягко треплет ее по золотым волосам, отчего она передергивает плечами, но неохотно отводит взгляд. Эльнае тем временем осторожно поднимает с земли Первую Сабре — Вирэль не запоминал ее имени, только лицо с бледным рисунком валласлина и задумчивый взгляд. — Не переживай, lethallan, — слабо улыбается она, хоть ее буквально несколько минут назад ранили стрелой — благо прошла через плоть, не задевая кость — и она до сих пор нетвердо стоит на ногах. — Все хорошо. Вирэль смотрит, как ненависть в глазах Махариэль смягчается, не уходя полностью, застывает почти незаметной черной каймой на радужке, и подходит, предлагая свою помощь. — О, — для Первой Сабре это явно нечто неожиданное. — Я была бы очень благодарна, спасибо. — Я Вирэль, Первый клана Лавеллан, — эта фраза набила эльфу оскомину, но так всегда на Арлатвенах. — Мерриль, Первая клана Сабре. Махариэль смотрит на него растерянно, пока он бормочет заклинания. А потом одними губами произносит «Спасибо». «Пожалуйста», кивает он. Она впервые улыбается ему, и это — один из самых ценных для него моментов. *** Когда она впервые заговаривает с ним сама, он практикуется в энтропии, и чуть не срывает заклинание при звуках ее голоса. — Знаешь, я думала, что никто не поможет. — То есть? — Вирэль рассеивает свою магию, внимательно смотрит на нее, но охотница не отводит глаз. — Ты про Мерриль, так? — В клане ей бы никто не помог, разве что Тамлен, да и он… — она зло поджимает губы. — В клане ее считают странной. Опасной. — Меня тоже, — говорит он спокойно, хоть его душу жжет горечь. — Такое часто бывает. — Знаешь, — Махариэль дергает уголком рта. — Ты… — эльфийка снова улыбается, и у него становится теплей на душе. — Спасибо. То, что ты сделал… Это много значит. — Не за что, — Вирэль неловко дотрагивается до воткнутого в землю посоха, чтобы почерпнуть уверенности в текущей в кристалле магии. — Я уверен, что все будет хорошо. — Конечно, — пожимает плечами охотница, снимая с плеча лук и отворачиваясь, направляясь к лесу. — Пусть Митал бережет тебя. — Дарет ширал, — отзывается Вирэль. Он должен пожелать ей доброй охоты, но как можно желать ей благоволения Андруил, если она… — Брат, — Алиан заметно нервничает, когда он поворачивает голову. — Хранительница Дешанна зовет тебя. Он чувствует это едва выделенное «тебя», он почти чувствует ее обиду — она ведь тоже талантлива, тоже могла бы стать Первой, получить свое место в мире, но вынуждена оставаться на положении Второй, которая должна неделями выпрашивать права поехать на Арлатвен — однако эльф слишком устал, чтобы говорить, убеждать, рассказывать, как к нему на самом деле относятся в клане. Поэтому Алиан дожидается спокойного кивка и убегает. Ее золотые волосы вспыхивают в лучах полуденного солнца. Но ему бы хотелось видеть темные волосы Махариэль. *** Когда он после долгих поисков находит ее, израненную, в лесу, дрожащими руками пытающуюся перевязать себя, он пугается так, что все мысли вылетают из головы. Магия откликается на его зов, синими волнами проходит по телу эльфийки, затягивает рану, оскалившуюся красным, оставляет голову пустой и гулкой, а руки — холодными, холоднее льда. Он понимает, что прижимает ее к себе и что-то шепчет в теплые волосы, пахнущие травами, только тогда, когда чувствует почти горячие пальцы Эльнае на своих висках. — Я в порядке, — смеется она, и эльф выдыхает. — И часто так с тобой? — он почти берет себя в руки, и охотница хмыкает: — Не очень, но бывает. Мерриль меня часто лечит. — О. Лес молчит, но это, видимо, он так думает, потому что Махариэль внезапно уворачивается от его рук и оглядывается на звериную тропу, замирает, настораживая уши. — Там кто-то есть, — выдыхает она в его плечо. — Не зверь. Он молчит, но думает, что зря оставил посох в пяти шагах от себя — Первых не учат бесшумно ступать по опавшей листве, не тревожа чутких птиц. Без посоха будет тяжелее, да и он не боевой маг, чтобы кидаться ледяными бурями и огненными шарами. — Я не думаю, что она пошла туда, — звенит голос Мерриль. — Все-таки она очень умная и не стала бы гнаться за ним. М? — эльфийка будто прислушивается. — Ну, она храбрая, да. Но она не теряет головы. Не как я. Она проходит совсем недалеко от них, уходит далеко вперед, и Вирэль растерянно гладит трясущуюся Махариэль по голове. — Что? — шепчет он. — Мерриль, — Вирэль осознает, что эльфийка смеется. — Творцы, она такая… — Забавная? — недоуменно уточняет он. Она щурит глаза: — Любой в клане сказал бы иначе, — Махариэль хмурится. — Но ты и не считаешь так, как они. — Нет, — говорит он негромко и отмечает, что у него хриплый голос. Она тихо кивает: — И верно. И целует его. *** Рассвет они встречают вместе. Она тихо говорит ему, что он похож на Диртамена, а он признается, что с самой первой встречи знает, что она Андруил, на что Махариэль загадочно улыбается: «Да, так и есть. Только держи это в тайне, lethallin» — и, убирая волосы за уши, просит: «Расскажи что-нибудь. О себе» Он рассказывает о клане, о Хранительнице, мельком о сестре — одно упоминание ее имени кажется ему плохим знаком — однако именно за это цепляется Махариэль. Неохотно он говорит о ней, ее таланте, ее упрямстве, частой странной тоске и глубоко засевшей обиде. Охотница задумчиво кивает и, когда он заканчивает, спрашивает только одно: — Ты ее любишь? Вирэль смотрит ей в глаза, подбирая слова. Но быстро сдается: — Я не знаю. — Ты бы пошел ради нее на смерть?.. — он отрицательно качает головой, и Эльнае обрывает сама себя. — Нет, не так. Прости. Я бы точно никогда не направила стрелу на Мерриль. А ты — ударил бы Алиан? Имя сестры в чужих устах звучит очень странно и непривычно. Он не знает, как ее называют в клане, а Хранительница обычно ограничивается безликим «твоя сестра» или «Tael». — Я бы не смог, — говорит он и понимает, что это правда. — Вот и все, — просто констатирует Махариэль. Напоследок они срывают пару зеленых листов с одного из деревьев, и Вирэль едва слышно шепчет одно из самых тайных заклинаний — они с Хранительницей накладывают такие на древние, времен Арлатана, артефакты, чтобы сохранить их неизменными. Свой лист он прячет у сердца — чтобы никогда не забыть ни это утро, ни то, как солнце высвечивает медные блики в ее волосах, ни то, каким теплом светятся глаза Махариэль, когда она смотрит на него. В этот момент он думает, что рад тому, что она не чья-нибудь Первая, а он — не охотник. Они бы долго соперничали, не давая друг другу и шанса вырваться вперед, и эта борьба истощила бы их и убила. А так… Так все проще и лучше: ведь кто может сказать, что у них обоих сейчас впереди? Точно не смерть, и этого знания Вирэлю достаточно. *** Когда он впервые видит слезы на ее глазах, галлы клана Сабре грациозно изгибают длинные шеи, принимая пищу из его рук, заглядывая в душу своими удивительными, не звериными и не эльфийскими глазами — глазами запертой на небесах ГиланʼНайн. Эльнае кивает ему, хотя ее глаза неестественно блестят, хотя она так крепко сжимает привычно закинутый на плечо лук, что костяшки пальцев белеют. Он смеётся — не переживай, все будет хорошо, мы скоро встретимся — и она слабо улыбается ему в ответ. Мерриль дарит ему горстку трав — в благодарность — и переводит понимающий взгляд с одного эльфа на другого, легко дотрагивается до плеча Махариэль, предупреждает, что галлы скоро побегут. Охотница кивает, и Первая клана Сабре уходит к аравелю. — Не забывай меня, — говорит он тихо. Махариэль только качает головой, обнимает его напоследок и уходит. Она оборачивается всего лишь раз, и этот взгляд будто пронзает Вирэля насквозь. *** Когда он возвращается в клан, он начинает отсчитывать дни до следующего Арлатвена. Что бы он ни делал — учил заклинания, лечил заболевших галл, занимался с сестрой, вслушивался в мелодичный голос Хранительницы Дешанны, когда та рассказывает о Творцах — перед его взглядом постоянно стоит образ Махариэль. Он считает дни до следующего Арлатвена, и Дешанна понимающе улыбается — да, собрание кланов это всегда прекрасно, Вирэль, верно? — и в глазах ее он видит иронию и мудрость. Ему все равно. Он сотню раз на дню гладит зубчатые края зеленого листа, напевает имя Махариэль себе под нос, мечтательно улыбается, вспоминая ее такой, какой охотницу видел только он, и считает дни до следующего Арлатвена, подгоняя время с нетерпеливостью испуганной лани — быстрее, быстрее, быстрее. Он смеётся, когда трогается аравель, когда раздается голос Дешанны, оставившей вместо себя Алиан, когда речь соклановцев остается далеко позади. Он сидит с закрытыми глазами и думает, что же он может сказать ей после долгой разлуки. Он думает, что знает ответ. *** Но клан Сабре не приходит на Арлатвен.