Сломанное и потерянное

Их было семеро — священное, сакральное, счастливое число. Головы их были покрыты капюшонами, а в руках каждый их них держал посох со священными символами одного из Древних. Их было семеро, и вправленные в сильванское дерево магические кристаллы на месте драконьих глаз вспыхивали и угасали при каждом их шаге, готовые исторгнуть молнии, пламя или ледяные иглы по одному слову магистров. Их было семеро, и Древние вели их голосом Сетия Амладариса, Верховного жреца Думата, Дракона Тишины. *** Портал был закрыт сразу же, как только они попали в Тень — на его поддержание, да и просто на разрыв Завесы уходило слишком много сил, а вход в обитель Древних был слишком важен для них, важнее, чем собственная жизнь. И шли они — золотая дорога, будто сотканная из солнечного света, ложилась под их ноги легко, словно и не было изнуряющего ритуала, словно кровь эльфов, древнейшего народа, не изукрасила пол Зала Обряда причудливыми, как изгибы драконьего хвоста, символами. Они шли быстро, и видимый шпиль созданного из самого света и тепла города внушал уверенность в успехе. Перед воротами Сетий остановил их, обвел взглядом лица и произнес: — Мы здесь, — и его звучный голос эхом отразился от повисших в воздухе скал неподалеку. — Мы здесь, в Тени, мы почти вошли в обитель почитаемых нами Древних, чтобы преклонить перед ними колени и вкусить их мудрости. Это ли не свидетельство их могущества? — он вознес руку к зеленоватому небу, указывая на сияющий город — такой прекрасный, что сердце колола невысказанная тоска. Архитектор мастерских Красоты поднял лицо, наполовину скрытое маской, и выдохнул: — Во славу Уртемиэля. — Во славу Тота… — Во славу… Голоса их поднимались ввысь, к сиянию шпиля, разносились, наверное, по всей Тени, и этот миг был невыразимо сладок — Сетий почувствовал, как слезы навернулись ему на глаза: — Во славу Думата, — почти выкрикнул он, и магический кристалл на его посохе заискрился синим светом, чтобы тут же погаснуть. *** Ворота открывались неохотно, будто несмазанные двери, но едва их взору предстала пустая площадь, они растерянно замерли на месте, потому что город был чернее самой глубокой тьмы. Изумленные, они подняли головы, и будто пелена спала с их глаз — черный цвет пожирал золотой везде, где они видели. Лишь ворота и шпиль, да несколько башен сияли неземным огнем, а все остальное впитывало этот свет, превращало его в кромешный мрак. Сетий замер, не веря глазам, напрасно молился Думату — Древний молчал, оставив своего жреца на произвол судьбы. Амладарис встретил вопросительные взгляды остальных, но только покачал головой и поднял вновь вспыхнувший синим светом посох повыше, чтобы разогнать темноту… …которая вдруг ожила. Жрец Тота погиб первым — бросился вперед, сжимая искрящий посох, кидая огненные шары в омерзительно-холодные щупальца, потянувшиеся к нему. Но посох у него вырвали, и он пронзительно закричал, едва темнота коснулась его. На месте прикосновений уродливыми цветами расправляла лепестки неведомая болезнь, приносящая такую боль, что Верховный жрец Тота, прошедший когда-то голыми ступнями по священному огню, корчился в судорогах и надрывно хрипел, не в силах кричать. Шестеро. Их оставалось шестеро — несчастливое, неполное, неправильное число. Так шептала Амладарису темнота, и мертвый шепот ввинчивался в его мысли, проникал в сердце — ему хотелось выдрать это многоголосье из себя, но он держал себя в руках. Оглянувшись вокруг, Сетий понял, что остался один — остальные либо уже умирали, смотря в зеленоватое небо пустыми, блеклыми глазами, либо пытались драться. Но темнота не давала жрецам собраться вместе, отрезала их друг от друга, едва кто-то делал попытку пробиться к другому. Однако он уже заметил возможность обмануть ядовитый мрак и, едва представился случай, пробился сквозь него к жрецу Уртемиэля, бормотавшему заклятия холода. — Нам нужно идти! — хрипло крикнул Сетий, размахивая посохом, от которого в разные стороны разлетались шипящие молнии. Подходить к черным камням он боялся, а вдвоем выстоять против неведомой сущности было невозможно. — К шпилю! Архи… — он захлебнулся криком, едва темные щупальца мазнули по коже между перчатками и сбившейся мантией и тут же почувствовал, как его тащат. Бледный жрец Уртемиэля, оставив позади себя ледяную бурю, нес его на плечах, почти падая, но не сдаваясь, хоть мрак почти доставал его, разбиваясь о морозный щит — стремительно слабевший и тающий. Сетий прошептал заклинание и взмахнув посохом, закрыл глаза. *** Высокая лестница, которая вела на верх шпиля, сияла тем же невыразимо прекрасным светом, который так поразил их раньше. Но теперь Сетий думал только о том, что здесь они в безопасности и могут попытаться вылечить свои раны. Его кисть, над которой клеймом горели черные пятна, почти отнялась, и он попытался излечить себя одной рукой, но зараза не поддавалась заклятьям, и он вскоре оставил эти попытки. — Нам необходимо подняться наверх, — с нажимом сказал Архитектор, и Сетий почувствовал растерянность — на его памяти, Верховный жрец Уртемиэля никогда никого не пытался ни к чему принудить — но согласно кивнул, отрываясь от золотистой стены. Жрецы шли к ним, опираясь на посохи, отмеченные той же заразой — магические кристаллы поблекли, а дерево сильванов покрылось странной черной коростой. Передвигались они странно — будто дети — но с каждым шагом становились все увереннее. В их блеклых, потерявших цвет глазах, Сетий увидел ненависть — и хоть на него так часто смотрели рабы для жертвоприношений, он почувствовал, как замирает сердце. *** Зал был пуст. Сетий растерянно взглянул на единственный трон, стоящий на небольшом возвышении и замер, растерянный и напуганный. Он надеялся на то, что здесь он найдет Древних — в крайнем случае, Творца — но зал был тих, светел, безмятежен и пуст. Он почувствовал себя обманутым — их было семеро, они многим пожертвовали ради этого момента, и вот последние живые стоят в безразличном светлом зале, а мертвые… идут за ними, медленно поднимаясь по ступеням, приближая — не смерть, нечто худшее. Мертвый многоголосый шепот оглушал его призрачным смехом, невесомым как тончайшее покрывало из антиванского паучьего шелка, и беспомощность подкосила его. Он выставил вперед мерцающий посох и в последней, отчаянной надежде всмотрелся в драконьи глаза. «Пустые стекляшки», шепнул ему мрак. Они ожидали этого, но когда на верхней ступени показался изуродованной чернотой жрец Тота, ни Сетий Амладарис, ни Архитектор мастерских Красоты не смогли удержаться от отвращения — мрак ползал в следах несчастного, уродовал зал, поедал золотой свет священного города. Шаркающие шаги остальных показались Верховному жрецу Думата погребальным плачем. *** Их было семеро. Могущественных. Благословленных. Оскверненных. Проклятых. Схватка была недолгой и, когда Сетий смотрел в зеленоватое небо, превращаясь в порождение проклятой тьмы, поглотившей весь огонь этого места, он из последних сил взывал к Думату, Дракону, оставившему его в Тишине. *** «Возжелай моего успеха, ибо видел я трон богов, и он был пуст»