Сломанное и потерянное

Стук тяжелых кованых сапог отдавался гулким эхом — королю подумалось, что по всему Орзаммару подобно стуку этих сапог раздаются мерзкие шепотки — возвещая о прибытии Дюрана Эдукана лучше всяких глашатаев. Король поднялся с трона, чуть нахмурился, увидев брата и краем глаза уловил настороженные, изучающие взгляды деширов. Вечная грызня между благородными родами приняла новый виток, когда Белен объявил неприкасаемых свободными гномами Орзаммара: самые отчаянные лизоблюды негласно объявили моду на жен с клеймом через все лицо, а самые закостеневшие в упрямстве смеряли их полными презрения взглядами. Их счастье, что на Рику никто не смел так смотреть — король еще не утратил ума и мог с легкостью уничтожить кого угодно, пусть и чужими руками. Дюран Эдукан, похожий на выдолбленную из твёрдого мрамора статую Совершенного Эдукана, шел вперед, туда, где когда-то голова Пирала Харроумонта скатилась с плеч, окрасив ступени алым. Все следы были давным-давно стерты, но король помнил это слишком хорошо — так, что мог нарисовать узор, выведенный кровью, показать, где он был, с точностью до дюйма. — Командор Серых Стражей, — негромко произнес Белен, намеренно забывая про имя. — Орзаммар рад увидеть тебя вновь. — И я рад встрече, — отозвался Дюран, следуя этикету. — Как с королем, так и, — он сдержанно поклонился немного смущенной Рике. — С королевой. — Какие дела привели вас в наш город? — разумеется, Белен знал, какие. Порождения тьмы в последнее время все реже штурмовали границы Орзаммара, видимо, решив остаться на поверхности. Король — что бы не решил Камень — был этому только рад: еще не хватало изматывающей войны в таком положении, как у него. Да, оба брата больше не были претендентами на трон, но оставался еще малолетний Горим — сын Дюрана, принятый королем в касту. Белен бы с удовольствием уничтожил эту угрозу в зародыше, вот только сомневался, что тогда Дюран не найдёт возможности отомстить; а бескастовые из Пыльного города пока не были той силой, которая сумела бы удержать его на занятом с таким трудом троне. Обо всем этом король думал, пока его старший брат медленно, церемонно выражал свое почтение всем присутствующим деширам. Вот ведь ирония судьбы: раньше именно славящиеся надменностью главы домов склоняли голову перед вторым сыном Эндрина Эдукана, а теперь командору Серых Стражей, лишенному дома, приходится произносить придуманные, наверное, еще древними льстецами слова. — Я предлагаю обсудить дела позднее, — кивнул Белен, едва закончились все заготовленные Дюраном обороты и фразы — топорные, словно наскоро вырезанная из железа заготовка. — Сегодня будет пир в честь спасителей от Мора, в честь Серых Стражей! Разумеется, командор не мог прибыть один: знающий традиции Орзаммара бывший принц Эдукан не мог не понимать, что в одиночку он не будет значить многого. Кивок Дюрана только подтвердил домыслы короля, как и внимательный, изучающий взгляд серых глаз, доставшихся гному по наследству — не Триану, не Белену, только ему. Король устало подумал, что даже в этом он не получил благословления Эндрина: впрочем, раз уж старый закосневший гном и перед смертью не оставил поистине непрошибаемого упрямства, то Белену не стоило и думать о каком-либо благоволении, пусть и в такой мелочи. На секунду ему подумалось, что легче всего было бы попросту отравить командора и всех его спутников: они могут потребовать все, что угодно, и даже власти короля не хватит, чтобы остановить Серых Стражей — разве что выгнать их из Орзаммара вместе с награбленным. Корона давила на лоб, и он стиснул зубы, вслушиваясь в разрастающуюся тревогу: путь Дюрана был долог, и он проделал его явно не ради родственных чувств — надо было готовиться к жертвам. А Белен терпеть не мог жертвовать. *** Ужин был простым, официальная часть закончилась, как и изысканная «верхняя» еда. Белен молчал, Дюран молчал тоже; король не был уверен, но что-то ему подсказывало, что переговоры с братом не пойдут ни по одному из мало-мальски приемлемых сценариев. — Итак, — медленно произнес командор Серых Стражей, нахмурив густые брови. — Я хотел попросить тебя кое о чем. — Не о том, чтобы забрать сына? — о, Белен прекрасно знал, что о таком глупо даже мечтать, но удержаться не мог. — О том, чтобы забрать двадцать или тридцать воинов, — спокойно пояснил Дюран. Король несколько секунд смотрел на него, ощущая, как внутри все холодеет. — Нет, — произнес он твердо. — Бери кузнецов, шахтеров — да даже деширов, чтобы Камень их раздавил! — но воины мне нужны. — У тебя есть Легион Мертвых. И големы. — А у тебя вся Серая Стража, — Белен стоял на своем. — Неужели так мало стремящихся к твоему Ордену? Я слышал, что вас едва ли не умоляют принять рекрутов, — здесь король блефовал, но полагал — и полагал справедливо — что наземники в любом случае благодарны за спасение от Мора. А от благодарности недалеко до раболепного преклонения и желания присоединиться к героям. — Мне нужны именно гномы, — бывший Эдукан отхлебнул эля, и несколько капель стекло по его темно-русой бороде. Даже с кружкой в руках он мог выглядеть как сошедшая с постамента статуя Совершенного, и короля это немного злило. — Именно воины? — спокойно уточнил Белен, также отхлебывая меда. Содержимое кружки показалось ему горше поражения — когда-то во время Пятого Мора он чувствовал этот привкус на языке, ощущал каждый раз, когда голосование деширов едва не давало преимущества Харроумонту. — Именно они, — кивнул Дюран. — Они устойчивы, сильны. Мне нужны именно такие. Куда шахтеру до выдержки воина? — И верно, — Белен помолчал, а затем спокойно произнес. — Позволь спросить: для чего они тебе? Не для Посвящения, верно? — Я не могу рассказать, — отмел командор. Но, чуть подумав, добавил. — Однако не могу и оставить вопрос без ответа. Спрашивай. — Почему ты решил отдать трон мне? — Белен откинулся на каменную спинку, вспоминая рубленые узоры рун. — Не трудись рассказывать про выбор Бранки: этой девке не было дела до нашей войны. Выбрал ты. — Не знаю, зачем ты задаешь вопросы, на которые и так знаешь ответ, — голос Дюрана отдавался смутным эхом в высоте зала. — Если таково твое желание: ты Эдукан. Харроумонт бы привел Орзаммар к гибели. Ты… — он помедлил. — Тоже. Но медленнее. — Он и так падет, — холодно отозвался Белен, высказывая то, что — он знал это слишком хорошо — предчувствовали все гномы. Орзаммар будто бы готовился к собственной смерти, по-гномьи обстоятельной, но неминуемой. — Порождения тьмы сделали это только вопросом времени. Командор пожал плечами. Король, глядя на него, вспомнил прежнего — Дункана, человека, который и вытащил осужденного на смерть среднего сына Эндрина с Глубинных Троп. Они были чем-то неуловимо похожи, и это заставляло гадать: присуще ли подобное всем Серым Стражам или только наделенным властью. — Мне нужны гномы, — повторил Дюран, отвлекая Белена от посторонних мыслей. — Двадцать или тридцать. Не больше, но и не меньше. Воины. — Воины, — король перекатывал на языке слово, в это же время размышляя о том, как можно обыграть это в свою пользу. — Воины… Я дам тебе семь воинов. Остальных наберешь из пыльных. — Белен, — в голос Дюрана закралась угроза, но король лишь улыбнулся. — Однако я не думаю, что могу решать за легионеров. Они придут через два дня. Привставший было командор вновь сел, пристально взглянул на брата спокойными стальными глазами. Белен знал, что он его поймет: легионеров никто не будет искать, и его брат сможет делать с выносливыми и закаленными в боях гномами все, что угодно — оставалось только убедить их следовать за Серыми Стражами. «Достойные потомки рода», подумал король, представляя, что бы сказал достопочтенный Эндрин Эдукан, чья кровь давно застыла на клинке убийцы. Но Эндрин Эдукан ничего не мог сказать, и Белен был этому рад. — Я буду произносить приветственную речь, — король Орзаммара вновь отхлебнул меда, прикрыл глаза на секунду и пригладил усы неосознанным жестом. Смутная тревога за время беседы превратилась в гнев, а затем в усталость — и что-то подсказывало ему, что этот разговор с братом будет не последним. Все-таки Белен терпеть не мог жертвовать. Но Дюран всегда брал свое.