Сломанное и потерянное

— Вечность застыла янтарной слезой, заледеневшим огнем — и обратилась в невесомый прах, застлавший взор Инквизитора Этерии Тревельян, но она не растерялась. Отбросив с лица волосы цвета солнца в зените, она кинулась вперед, издав боевой клич, способный смутить и закаленного в боях авварского воина. Ее посох мерцал молниями и грозой; небо потемнело, тучи, пронизанные змеистыми синими линиями, сгустились над головами колдуньи и грозного чудовища, красного храмовника, из чьего тела змеились и щетинились красные кристаллы. Копье порождения лириума тоже мерцало красным — красной была и кровь Инквизитора, что сочилась из рассеченной лезвием нежной кожи. Ее спутники были далеко, а потому не могли помочь; Инквизитор могла рассчитывать только на себя, на свою магию и свой опыт. Метка вгрызалась в ее ладонь неприрученным псом, мешая колдовать, мешая сосредоточиться на окаменевшем лице храмовника, на котором посмертной маской застыли ярость и ненависть. Меч его свистел над самой головой Тревельян. Вознеся короткую молитву Андрасте, ее Вестница ринулась в бой с новыми силами, что даровала ей Пророчица; молнии зашипели, как драконы. Красный храмовник отшатнулся, оскалился алыми кристаллами оскверненного лириума, и занес клинок над Этерией Тревельян. Он ударил наотмашь, и магический щит сумел сгладить неотвратимый, непоправимый урон, но Инквизитор не сумела удержаться на ногах и, из последних сил вонзив в мерзкое порождение гордыни и тьмы сотканный из света клинок, бессильно закрыла глаза и провалилась во тьму…  — Я все, конечно, понимаю, — сказала Кассандра хмуро, поворошив палкой угли костра и прервав, наконец, повисшее в воздухе и почти неловкое молчание. — Но тебе не кажется, что вот это — уже чересчур?  — Да ладно тебе, Искательница, — фыркнул Варрик, вновь начав черкать что-то в кипе своих листочков, и без того наполненных ужасающим количеством разнообразных пометок. — Ты же сама просила меня написать что-то вдохновляющее про Инквизитора; мол, для простых людей, чтобы они поддержали…  — Я так не говорила, — запальчиво возразила она, резким движением отпихивая плащ. Даже в прохладные ночи Кассандра спала не в палатке, а на свежем воздухе; она просыпалась всегда раньше остальных, наблюдала за восходом солнца и медитировала, держа спину неизменно прямой. Варрик знал обо всем этом и знал, что однажды даже напишет книгу про Искательницу — а потом разорвет, потому что есть слишком личные вещи, которые нельзя разбрасывать по всему свету, как пшено воробьям. — Я лишь сказала, что Инквизиции пока нет никакой пользы от твоих писательских талантов.  — Я набросал черновик героической песни об Инквизиторе, — хмыкнул гном. — Вот тебе и польза. Скажешь, нет?  — Но разве это правильно? — задумчиво спросила сама героиня песни, присаживаясь рядом с ними. Взгляд ее блуждал по лагерю, ни на чем особо не останавливаясь; поначалу Варрика нервировала эта странная особенность Тревельян — впрочем, потом, когда она объяснила, что у нее проблемы с концентрацией внимания из-за частых боев с храмовниками и их «Рассеиванием магии», легче не стало. Скорее, наоборот: гном смотрел на нее и видел почти что символ революции, которую поднял Андерс — запертую в четырех стенах девочку, которая сумела вырваться на свободу, но растеряла большую часть своей магии и утратила шанс на нормальную жизнь.  — Может, он в чем-то прав, — протянула Кассандра. Черные глаза ее вспыхнули непримиримым огнем, когда она осознала, что именно и как именно произнесла. и Искательница поспешно исправилась. — Не во всем, разумеется. Я бы сказала, что он неправ по большей части, — она выгнула бровь, обернувшись к Тревельян. — Что вы считаете неверным, Инквизитор?  — То, что на самом деле я просто споткнулась и ударилась о камень, — серо-зеленые глаза Этерии равнодушно скользнули по ней и остановились на темной палатке, которую едва можно было разглядеть в ночи. — Там ведь даже красного храмовника не было. И большие грозы я вызывать не умею.  — В этом и преимущество книг, — пожал плечами Варрик. — В них мы можем выдумать красного храмовника, заполонившие небо тучи, древнего эльфийского бога, который будет направлять тебя…  — А в жизни я буду терять сознание, врезавшись в головой в булыжник из-за того, что запуталась в собственных ногах, — дополнила Тревельян. Глаза ее сверкали озорством. — Верно ведь, о моя верная спутница Кассандра, что Ищет Истину и Находит Ее? Кассандра рассмеялась.