Сломанное и потерянное

При первой встрече с личной чародейкой императрицы (безусловно, титул этой ведьмы звучит не так, но мадам де Фер достаточно долго терпела ее влияние на Селину, чтобы размениваться на изящные слова) Вивьен долго буравит ее холодным взглядом, с отвращением рассматривая темно-пурпурное платье (Создатель и Андрасте, неужели этой дикарке никто не смог объяснить, что мода этого сезона — голубое и белое?!) и с презрением — легкую улыбку на открытом лице ведьмы. Масок не носят лишь слуги и жрицы, а на жрицу эта женщина похожа мало — одна из многих острот, что, наверное, уничтожат эту… Морриган. На том приеме Вивьен слышит куда больше язвительных реплик, но, вопреки ожиданиям, они не могут ведьму даже задеть. Морриган неуязвима в своих доспехах из презрения и насмешки, и мадам де Фер, чужестранка, выжившая в Великой Игре ставшая Первой Чародейкой Круга Монтсиммара — чувствует себя оскорбленной до глубины души. С приема она уходит за несколько минут до того, как императрица объявит о его окончании. Тонкий ход, ясный намек, мадам де Фер может собой гордиться. Взгляд Морриган жжет ей спину, а Вивьен чувствует лишь глухое раздражение. *** На роковом балу в Зимнем Дворце, на котором погибает Флорианна, а Гаспар, униженный и осмеянный, уходит из зала в кандалах, они с Морриган встречаются вовсе не во второй раз. Избегать приемов Селины — один из многочисленных способов уничтожить свою репутацию и остаться со славой вздорной девчонки, а в ее положении это недопустимо. Остается благодарить Создателя за то, что все-таки ведьма появлялась при дворе не так часто — Селина не была дурой и прекрасно понимала, что производить подобный фурор постоянно по меньшей мере глупо, а с учетом волнений и вовсе опасно. Мадам де Фер могла даже потешить себя фантазией о том, что дикарка чем-то не угодила императрице, и та выгнала ее вон. Безусловно, это было лишь фантазией, зато какой приятной. Вивьен всегда была уверена в неоспоримом превосходстве искусства магов Круга перед чарами невежественных отступников в дебрях, не тронутых цивилизацией и культурой — но не задавать себе вопроса что же Селина нашла в Морриган, она не могла. Вивьен не знала, какими умениями обладает ведьма, но подозревала, что это нечто из ряда вон выходящее, раз императрица допустила ее до статуса личной чародейки (болтали, что и до своего тела, но мадам де Фер никогда не опускалась до подобных сплетен). Вопреки многому, Вивьен чувствует… сомнение. Все ли так, как она видит? Фактов слишком мало, чтобы говорить точно, но все же необрезанные уголки истинной истории торчат повсюду, и она пытается ухватить их — мелкие клочки, обрывки страниц, листов и книг. Но клочки слишком малы, и Вивьен решать искать дальше. Она ощущает… любопытство. *** — Вы присоединились к Инквизиции? — Морриган оборачивается, насмешливо вскидывает тонкую бровь, пока Вивьен смотрит на ее открытое одеяние, чувствуя подступающую дурноту: то платье было против правил, но эти лохмотья… — Как и вы, мадам де Фер, — ведьма улыбается, будто уверяя в своем превосходстве: обошла один раз, став Селине ближе, чем ты была когда-то, обойду и сейчас, став Инквизитору лучшим советчиком, первым, к кому он будет бежать с вопросами о магии. — Могу ли я предположить, что слухи о том, что вы завлекаете Инквизитора, — Вивьен демонстративно оглядывает скудное одеяние. — Ложью? Морриган хохочет. Они не при дворе, и громкое выражение чувств некому счесть неуместным, и Вивьен чувствует себя не в своей тарелке: она привыкла воевать на иных полях битвы, она привыкла действовать иначе, а потому сейчас, в саду, наедине с хохочущей ведьмой из Диких Земель Коркари она не уверена в том, как себя вести. Что и говорить, подобная отступница встретилась ей впервые. — Завлекаю? — отзвук смеха застывает на губах Морриган. — Прекрасное выражение. В подобных пишете вы письма знати? — Не думаю, что для вас уместен тон, который я использую для писем многоуважаемым… — Зазнавшимся курицам и петухам, что не знают жизни? — желтые глаза ведьмы сверкают жутким огнем, и Вивьен хмурится: — Не вижу смысла вести дискуссию. — И верно, — Морриган отворачивается. Мадам де Фер едва ли не в гневе — может ли кто-то решать, когда ей уходить? — но бросает безразличное «доброй ночи» и разворачивается, чтобы уйти — достойно и гордо, не опускаясь до вспышки ярости. — Селине я была нужна намного больше, чем любой маг из того овечьего загона, что называют люди Кругом, — Вивьен замедляет шаг, пока ведьма говорит, готовит аргументы, чтобы быть вооруженной, если эта дикарка начнет, подобно Инквизитору, вещать о свободе для магов и прочей чепухе. — Теперь же она знает все, что было мне известно. Морриган внезапно умолкает и бесшумно уходит прочь. Вивьен смотрит ей вслед и, пока привычные слова непроизнесенными утекают сквозь ее пальцы и растворяются в прохладном воздухе, думает, что чувствует к ведьме подобие уважения.