Зимнее путешествие

Медвежий чертог оказался точно таким же, как сир Джорах описывал его: двухэтажная деревянная усадьба c длинным залом и несколькими комнатами, каменные башни по обеим сторонам ворот и, конечно, знаменитая воительница, вырезанная над входом. Сам чертог тоже был заполнен воительницами. Впереди стояла леди Мейдж, а по обеим сторонам от нее - четыре ее дочери, такие же смуглые, темноволосые и свирепые на вид, как их мать. «И как их кузен», - подумала Дени, бросив тревожный взгляд на своего рыцаря. Она никогда не видела его таким бледным. Джорах крепко сжимал рукоять меча, словно только это и помогало ему держаться прямо. Путь через Волчий лес до Темнолесья занял всего четыре дня, а морской переход до Медвежьего острова – вполовину меньше. После плавания по Ледовому заливу дотракийцы выглядели слегка осунувшимися, но сир Джорах казался совершенно измученным. С тех пор, как они покинули Винтерфелл, он почти не разговаривал с Дейенерис; если бы Дени хуже знала своего рыцаря, то решила бы, что он все еще переживает из-за случая на пиру, однако она была уверена – Джорах страшится гнева медведиц. Ее медведь – грозный воин, но, глядя на его родственниц, Дени начала понимать, почему он так возражал против этого путешествия. «Если бы эти женщины были со мной в Эссосе, - подумала она, - они могли бы устрашить целый кхаласар». Джорах описал ей четырех дочерей, но Дени увидела перед собой пятерых. Старшая была очень похожа на мать – и на Джораха, - она держала за руку маленького мальчика, совсем еще малыша. Две другие девушки были примерно одного возраста с Дени, а две младшие едва достигли расцвета – одна девочка выглядела чуть старше другой. Он не упомянул о двух младших детях. Скорее всего, он просто не знал о мальчике, но… которая из двух девочек – дочка Мейдж? Может быть, обе? Дени попыталась угадать их возраст. Он должен был знать обеих, разве нет? Леди Медвежьего острова вышла вперед, но, вопреки ожиданиям Дейенерис, вместо того, чтобы склониться перед королевой, леди Мейдж повернулась к ее лорду-командующему. Джорах стоял, словно каменный, пока его тетка разглядывала его. Дени заметила, как он стиснул зубы, как попытался повернуть голову, чтобы скрыть клейменую щеку. Впрочем, вряд ли это поможет – шрам с другой стороны выглядит не менее отталкивающе, да еще и половины уха нет. С какой стороны ни смотри, нельзя сказать, что я вернула его целым и невредимым. У Дени кольнуло сердце, но она не смогла определить, что это – чувство вины или страх. В Медвежьем чертоге стояла гробовая тишина, словно само время застыло в ожидании решения леди Мейдж. Когда она подошла к Джораху, Дени едва не вскрикнула от ужаса, но пожилая женщина просто уткнулась лицом в грудь своего племянника и обняла его. Джорах выглядел таким же потрясенным, как и все остальные, но когда ему стало ясно, что леди Мейдж не причинит ему вреда, он прижался подбородком к ее макушке и обнял в ответ. Никто не проронил ни слова, хотя напряжение в зале несколько спало. Дени почувствовала себя непрошеной свидетельницей семейной сцены. Ей бы уйти, но куда? Она ведь даже не представлена обитателям Медвежьего чертога. Ее рыцарь неслышно шептал что-то – должно быть, извинения, - а Мейдж стояла неподвижно, спрятав лицо в складках его плаща. Как ни странно, глядя на них, Дени почувствовала зависть; когда она блуждала в бреду по Дотракийскому морю, ей хотелось сделать то же самое, но когда Джорах вернулся на самом деле, все было совершенно по-другому. После того как он объявился в Миэрине и предстал перед королевским двором, Дени продержала его три дня взаперти, пока допрашивала Тириона Ланнистера и набиралась храбрости, чтобы встретиться со своим бывшим рыцарем наедине. - Почему? Это было единственное слово, которое она смогла пролепетать, сдерживая позывы тошноты. Ни приветствия, ни вступительных речей – войдя к нему в комнату, она сделала несколько шагов вперед, позволив двери захлопнуться за ее спиной, и произнесла лишь одно слово. Джорах сидел на краю узкой койки, занимающей большую часть комнаты. Услышав скрип открывающейся двери, он тут же вскочил. Дени не могла заставить себя оторвать взгляд от пола, но ей не нужно было смотреть на его лицо – она и так представляла его удивленное выражение. Скрестив руки на груди, она ждала ответа. - Ваше величество… - Нет. Не надо притворяться, что ты не понимаешь. Ты прекрасно понял, о чем я тебя спрашиваю. – Дени собиралась произнести всего лишь одно слово, «почему», и уйти, услышав ответ, однако нотка недоумения в его голосе пробудила дракона, и слова полились сами собой, гораздо яростнее и громче, чем она того хотела: - Клянусь всеми богами, которые могут услышать меня, если ты еще раз солжешь мне, даже в самой мелочи, я отдам Силачу Бельвасу обещанную голову. И никаких недомолвок. Если я задаю вопрос, ты отвечаешь чистую правду, или проклянешь тот день, когда решил снова войти в мой город. Это тебе понятно, сир? - Да, ваше величество, - медленно ответил Джорах, уже без теплоты в голосе. - Почему? – повторила Дени. - Варис предложил мне помилование. Чтобы я мог вернуться домой. - Это я уже знаю. - Что еще вы хотите услышать, ваше величество? - Я… - Дени попыталась сформулировать ответ, но не смогла сдержать слезы. - Кхалиси… - Его голос стал мягче. Не поднимая глаз, Дени увидела, как он оторвал ногу от пола и тут же поставил ее обратно, словно хотел подойти к ней, но передумал. - Как ты мог? – Она попыталась говорить спокойно, но с ее губ слетел лишь жалкий шепот. – Все это время ты мне лгал. Все это время. Я доверяла тебе, как никому другому. Я сделала тебя своей правой рукой, доверила командовать войском. Я считала тебя другом. Как ты мог изо дня в день смотреть мне в глаза, зная, что продал меня за помилование, что все это ложь? Как ты мог… ты сказал, что любил меня… - Дени открывала и закрывала рот, словно вытащенная на берег рыба, но слова иссякли. Воцарилась напряженная тишина. Должно быть, прошло несколько секунд, но для Дени словно миновала целая вечность. Когда Джорах наконец заговорил, ей пришлось собрать все силы, чтобы заставить себя выслушать его. - Что вы хотите, чтобы я сказал? Дени с трудом сглотнула. - Ничего, - резко ответила она. – Ничего я от тебя не хочу. Она повернулась и вышла, хлопнув дверью. Прибежав в свои покои, Дени сказала себе, что ей не следовало разговаривать с Джорахом, что ей не следовало оставлять ему голову на плечах, что она совершила ошибку. Однако всю ночь она не сомкнула глаз. Перед ней вставали сотни вопросов, ответить на которые мог лишь один человек. Поэтому следующим вечером она пришла к Джораху и задала их, и следующим вечером тоже. После второго вечера ей стало легче задавать вопросы, хотя выслушивать ответы было по-прежнему тяжело. Часто их разговоры заканчивались криками и хлопаньем дверью – Дени просто уходила прочь, не давая Джораху договорить. К середине недели он начал кричать на нее в ответ, хотя ни разу не сдвинулся ни на фут от своей кровати. В свою очередь, Дени тоже никогда не приближалась к нему. К седьмому вечеру ей стало известно все – каждая деталь, каждая мысль, каждое действие, которые Джорах совершил с того дня, как покинул Вестерос, и до вечера, когда она начала допрашивать его. Дени заставила его рассказать даже про его злоключения с Тирионом, хотя эту историю она уже слышала от самого Ланнистера. И даже про ночь на «Балерионе» – в тот вечер она просто повернулась и ушла, не дослушав. На седьмой вечер Дени вошла к Джораху в комнату и поняла, что у нее больше нет вопросов. Приняв самый царственный вид, на какой была способна, она сообщила рыцарю свое решение: - Сир Барристан найдет для тебя место в Королевской гвардии. При условии, - добавила она, пресекая его попытку заговорить, - что ты не принесешь обета и не получишь от меня меч, пока не докажешь свою преданность. Ты не будешь высказывать свое мнение и не будешь принимать участие в военных советах. Ты будешь получать приказы от сира Барристана и должен следовать им буквально. Буквально. Ты понял? - Да, ваше величество. Дени попыталась взглянуть ему в лицо, но от вида рабского клейма к горлу подкатила тошнота. «Он заслужил свою судьбу, - напомнила она себе. – Не стану его жалеть». Она кивнула ему и удалилась. Дело было сделано. Поначалу Дени корила себя, называя мягкосердечной дурой, простившей предателя, и даже в Королевской Гавани, когда Джорах занял место при дворе и стал ее доверенным советником, ее не покидала мысль о том, что глупо печься о человеке, который столько времени лгал ей. А вот Мейдж Мормонт, леди Медвежьего острова, просто подошла и обняла его. Как ни в чем не бывало. Наконец Джорах вспомнил, что он служит королеве Семи Королевств. Он откашлялся и высвободился из объятий своей тетки, кивнув в сторону Дени. Мейдж проследила за его взглядом, словно впервые заметив Дейенерис, и тут же выпрямилась. - Прошу прощения, ваше величество. Я леди Мейдж Мормонт, правительница Медвежьего острова, а это мои дочери и внуки. – Она принялась называть всех по именам, и Дени была этому рада: Джорах много раз рассказывал о своих родных, но ей никак не удавалось запомнить, как кого зовут. – Это Али, моя старшая дочь и наследница. – Леди Мейдж указала на коренастую женщину с малышом. – А это ее сын Нед, который станет лордом после нее. Рядом с ней ее старшая дочь Эрена и моя младшая, Лианна. – Значит, Лианна – та, что повыше. Девочка мрачно разглядывала их исподлобья точно таким же взглядом, какой Джорах приберегал для тех, кто осмеливался посвататься к королеве. Ваша дочь и ваша внучка одного возраста. Теперь понятно, кто есть кто. Дени бросила на своего рыцаря гневный взгляд, и тот с недоумением взглянул на нее в ответ. - А это мои средние дочери, Лира и Джорель. – Лира просто кивнула, а Джорель робко улыбнулась Дени и поклонилась. Дейенерис благосклонно улыбнулась в ответ, произнесла полагающиеся слова благодарности, представила своих кровных всадников и служанок. Ей казалось неуместным произносить избитые вежливые фразы, когда между сиром Джорахом и его родными столько не высказано. Дени привыкла находиться в центре внимания, и ей казалось странным, что хозяева чертога сосредоточены на ком-то другом; она не могла понять, раздражает ее это или, наоборот, радует, но совершенно определенно испытала облегчение, когда леди Мейдж наконец предоставила ей возможность удалиться. - Али покажет вам наш замок, ваше величество. А я поговорю с племянником, если вы отпустите его на несколько часов. - Разумеется, - учтиво ответила королева. Все выглядело так, будто Дени сделала им одолжение, однако на самом деле ей не терпелось поскорее сбежать, пока медведицы не показали когти. Направляясь вслед за старшей дочерью леди Мейдж к выходу из чертога, Дени украдкой оглянулась на своего лорда-командующего. Надеюсь, они его не растерзают.

***

Джорах смотрел на мальчика – Неда, сына Али. Тот вприпрыжку бежал вслед за матерью и королевой, словно маленький любопытный медвежонок. Да он и похож на медвежонка - темноволосый, невысокий и коренастый. Джорах долгие годы мечтал о том, как возвратится домой, но как-то не представлял, что встретит новые лица. От этого ему было еще горше вспоминать о тех, кого он уже больше никогда не увидит. Когда Мейдж представляла королеве Алисанну, называя ее своей старшей дочерью и наследницей, ее слова кинжалами вонзались в его сердце. - Когда родился мальчик? – хрипло спросил он. - Ему четыре года, - резко ответила девочка, которую Мейдж назвала Лианной. К своему стыду, Джорах не сразу понял, которая из двух младших дочка Мейдж, а которая – дочка Али. Теперь, когда Лианна показала свой свирепый нрав, он сразу ее узнал; даже в младенчестве она яростно защищала все, что считала своим. «Наверное, маленький племянник для нее как собственный ребенок», - подумал Джорах. Он почувствовал, будто вторгся без разрешения на женскую территорию, - и если бы ему удалось за враждебным тоном Лианны расслышать хоть нотку приязни, то решил бы, что наконец вернулся домой. Впрочем, не удивительно, что она разговаривает с ним, как с непрошеным гостем, – ведь он весь покрыт шрамами, да еще и с клеймом на лице. Как там сказала леди Арианна, «опасный»? Ну да, люди, которые шарахаются от меня, наверное, так и думают. - У Неда недавно были именины, - сказала Джорель. Она говорила гораздо мягче, чем ее младшая сестра, и знакомые задумчивые нотки в ее голосе заставили Джораха чуть приободриться. Джорель была похожа на Джораха не только именем – она единственная из всех дочерей леди Мейдж любила мечтать. Когда из-за сильных снегопадов им приходилось оставаться дома, ее старшие сестры бесились от безделья, а Джорель только радовалась – она с удовольствием усаживалась к Джораху на колени перед очагом и упрашивала его почитать истории про рыцарей и прекрасных дам или рассказать о своих приключениях на войне. Джорель была единственной, кто вздыхал, а не фыркал, когда Джорах рассказывал о том, как посватался к Линессе и завоевал ее любовь, и, казалось, она так же, как и он, очарована его невестой-южанкой. Хотя Джорель теперь одного возраста с Дейенерис, Джорах легко мог представить, как она сидит с ногами в кресле и перелистывает желтеющие страницы старинной книги, с упоением зачитываясь рыцарским романом. Девочка выросла и превратилась в красивую молодую женщину. Джорель была выше, чем ее сестры, и по сложению больше похоже на Дейси, чем на Мейдж и Али. Даже в простом платье она казалась изящной и элегантной. В отличие от других членов семьи, у Джорель были голубые глаза, а темная коса спускалась по спине почти до талии. Есть ли у нее любовники, как у Али? Может быть, она влюблена в какого-нибудь парня здесь, на острове? Джорах улыбнулся ей. - Если бы я знал, привез бы ему подарок. Когда вернусь в Королевскую Гавань, обязательно пришлю ему дотракийский… Он осекся, осознав, что если бы не покинул остров, то мог бы представить своего двоюродного племянника членам своего дома и подданным с такой же гордостью, как если бы мальчик был его собственным наследником – первым Мормонтом мужского пола, пришедшим в мир после Джораха. А вместо этого, в то же самое время, находясь за полмира отсюда, он хоронил крошечный изуродованный труп сына Дейенерис, погибшего по его вине. - Что с тобой, кузен? – Джорель легко прикоснулась к его руке. Джорах попытался изобразить усмешку, но она получилась больше похожей на гримасу. - Когда я видел тебя в последний раз, тебе самой было не больше четырех лет, - сказал он, повернувшись к Лианне. – Ты определенно… - Повзрослела? – Дернув плечом, Лианна стряхнула руку Джораха, которую тот невольно протянул, чтобы взъерошить ей волосы. – Да уж, мне пришлось повзрослеть, - продолжила она. – Нам всем пришлось повзрослеть, после того как ты пустил нас по миру и бросил. Лианна шагнула вперед, и Джорах отступил, – как это ни смешно, ведь он – лорд-командующий Королевской гвардии, втрое старше и едва ли не втрое выше этой девчонки, - словно пытаясь уклониться от хлестких слов. - Я встретила не больше десяти именин, - продолжала наступать Лианна, - когда мне пришлось защищать Медвежий остров от кракенов, потому что мои сестры ушли на войну с королем Роббом. А когда Станнис Баратеон потребовал, чтобы мы принесли присягу, я велела ему идти в задницу. - В письменном виде, не лично, - с довольным видом заметила Лира. Однако Джорель нахмурилась и сложила руки на груди. - Идти в задницу – это образное выражение, - сказала она. - Полагаю, Лианна сейчас хочет сказать мне то же самое, - тихо произнес Джорах, открыто встретив обвиняющий взгляд девочки, хотя его щеки горели от стыда. Лианна уже открыла рот, чтобы ответить, но Мейдж откашлялась, и девочка стушевалась. - Ну… я не собираюсь приветствовать тебя с распростертыми объятьями, как мама. - Я этого и не ожидаю. - Вот и хорошо, потому что я не люблю делать то, что от меня ожидают, - заявила Джорель и порывисто обняла Джораха, так что он от неожиданности чуть не потерял равновесие. К его удивлению, она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку – ту, которой не коснулось рабское клеймо. – Жду не дождусь услышать рассказы о твоих странствиях, - с улыбкой сказала она. - Ну, вот это как раз ожидаемо, - поддразнил ее Джорах и еще раз обнял напоследок, прежде чем отпустить. - Я хочу послушать о том, что случилось с твоим ухом, - сказала Лира. Джорель шикнула на нее и ткнула в бок. - Дотракийский аракх, - ответил Джорах и, заметив недоумение, отразившееся на лице кузины, пояснил: – Изогнутый клинок. Вы видели такие у кровных всадников королевы. - А что стало с дотракийцем, который держал аракх? - спросила Лира, споткнувшись на незнакомом слове. Джорель про себя тоже попыталась повторить его. - Я его убил. - Защищая королеву? – Глаза Джорель засияли в предвкушении истории о подвигах и приключениях – и о любви. Неужели это так очевидно? Джорах кивнул, но не смог заставить себя произнести это вслух. Да, он сражался с Квото, защищая Дейенерис, а потом отнес ее в тот проклятый шатер и убил ребенка в ее чреве. - Вечно ты ерунду несешь, Джори, - закатив глаза, сказала Лианна, а потом смерила Джораха цепким взглядом. – А что у тебя с лицом? Последовавшее молчание казалось странным, после того как Джорель отчитала Лиру за вопрос насчет его уха. «Похоже, любопытство оказалось сильнее вежливости», - подумал Джорах. В любом случае, ему все равно пришлось бы рассказать, рано или поздно. Лучше покончить с этим сразу. Более того, это просто необходимо. Ему уже приходилось, стоя перед Дейенерис, рассказывать о своем унизительном пребывании в рабстве под стенами Миэрина. Никакой лжи. Никаких недомолвок. Все до мельчайших подробностей. Хуже уже быть не может – нужно просто подтвердить правду перед лицом тетки и двоюродных сестер. Джорах расправил плечи и высоко поднял голову, но не смог заставить себя посмотреть кому-либо их них в глаза. - Это рабское клеймо, - произнес он в глубокой тишине и, понизив голос, добавил: – Работорговцев мне убить не удалось. Никто не издал ни звука. Джорах изо всех сил старался держаться прямо, не опускать взгляда. Он отчаянно повторял про себя девиз своего дома – «Здесь мы стоим», - но тягостное молчание было для него невыносимо, так же как тихие слова, которые отдалили его от Дейенерис вернее, чем многие лиги пути, вернее, чем железные прутья клетки. - Ты что… был рабом? – наконец спросила Лианна. - Да. - Видишь, девочка? – Большие натруженные руки Мейдж легли на плечи дочери. – Боги воздали ему по заслугам. - Мама! – укоризненно прошептала Джорель, бросив на него печальный взгляд, но Джорах почувствовал, как уголки его пересохших губ приподнялись в невольной улыбке. Ну вот. Мейдж сказала это. Дейенерис так думала – каждый, кто знал его печальную историю, так думал, и сам Джорах прежде всего, - но никто не произнес эти слова вслух. Дейенерис кричала на него, ругала, на чем свет стоит, но ни разу не обмолвилась об этом. Предоставила это Мейдж. Его тетка – немногословная женщина, но как скажет, так отрежет. Джорель боится, что правда больно ранит его, – так и есть, но это добрая боль, как и та, которую он испытал, когда с него сняли оковы и отвыкшие от оружия пальцы впервые за долгие месяцы сомкнулись на рукояти меча. Больше Мейдж не проронила ни слова. Наконец они вдвоем уединились в тесной комнате, в которую переселилась хозяйка чертога, уступив свои покои королеве. На грубо сколоченном столе стояла тарелка с овсяным печеньем. За прошедшие десять лет им было что сказать друг другу. - Значит, вот как ты попал на службу к драконьей королеве? – спросила Мейдж и отхлебнула теплого эля с пряностями из оловянной кружки. – Мы слышали, ее называют Разбивающей Цепи. Она и твои цепи разбила? Увы, изгнание привело его не к освобождению, а к новому, еще худшему прегрешению. Придется признаться и еще больше разочаровать свою тетку. - Нет, сначала я служил королеве. А потом меня настигло возмездие за мои преступления. - Преступления? - Это долгая история, - сказал Джорах, и не потому, что не хотел рассказывать. Просто он знал, что Мейдж терпеть не может долгие разговоры. - Расскажи в двух словах, - предложила Мейдж, смахнув крошки овсяного печенья с подбородка. Джорах фыркнул в кружку. «Что ж, это совсем другое дело», - подумал он, с содроганием вспомнив нескончаемые часы, когда они с Дейенерис спорили и кричали друг на друга до тех пор, пока не оставалось ни слов, ни голоса, чтобы говорить. Покачиваясь на колченогом стуле, он некоторое время обдумывал ответ. - Я продал свой дом ради Линессы, - наконец произнес он. – А когда я и ее потерял, то продал Дейенерис ради дома. Мейдж откинулась на стуле, задумчиво разглядывая его. - Ты предал дочь Безумного Короля, и она сохранила тебе жизнь? Джорах кивнул. Когда он был в рабстве, иногда ему казалось, что смерть стала бы для него лучшей участью. Особенно когда он узнал, что Дейенерис вышла замуж. - Дважды, - ответил он. Мейдж осушила кружку, поставила ее на стол и посмотрела Джораху в глаза. - Что ж, значит, я не совсем еще выжила из ума, простив тебя, раз уж драконья королева простила. – Она усмехнулась. – Впрочем, когда речь идет о здравом рассудке, не следует равняться на Таргариенов. - Дейенерис совсем не то, что Эйерис, - яростно прорычал Джорах, удивив свою тетку. – Она добрая, справедливая и… - Под спокойным взглядом Мейдж он осекся и опустил голову. – И я не уверен, что она простила меня. - Тогда, возможно, она более разумная женщина, чем я. Как там говорил твой отец? То, что мы любим… - …нас и губит. – Эти слова не выходили у него из головы всю последнюю неделю, и теперь он наконец произнес их вслух. - Я сейчас не про тебя, мальчик, - сказала Мейдж; Джорах недоуменно нахмурился, но не осмелился взглянуть на нее. На его руку мягко легла ее рука – маленькая, но по-мужски загрубевшая от работы. Она трудилась и дома, и на войне. Вместо меня. Однако, несмотря на резкие слова, в прикосновении Мейдж таилась материнская нежность. - Джиор был неправ, - произнесла она. – Ну, может, в чем-то и прав, но… я скорее погибну от любви, чем стану убегать от нее. Только богам известно, сколько нам отпущено времени. – Мейдж шмыгнула носом и, отпустив руку Джораха, утерла нос тыльной стороной ладони. – Жаль, что ты так и не успел с ним помириться. Джорах расправил плечи, взглянул ей в глаза, и с его губ сорвались слова, сбивчивые и дрожащие, как ножки стула, качнувшегося под его весом: - Думаешь, отец увидел бы во мне человека, который сполна расплатился за свои прегрешения? Думаешь, он принял бы, что я надел белый плащ вместо черного? - Я уже давно оставила попытки думать, как мой брат. И он тоже перестал пытаться понять меня, - сказала Мейдж и серьезно добавила: – Твой отец понял бы. «Это не одно и то же, но это правда», - подумал Джорах. И это единственный ответ, который Мейдж могла дать ему. Он взял остывшую кружку и допил чуть теплый эль. - Ты знаешь, как он умер? - Нет. И что стало с Длинным Когтем, тоже не знаю. - С Длинным Когтем? - Когда ты уехал, я отправила его на Стену. Длинный Коготь пропал? Это был неожиданный удар. Джорах и не думал, что снова сможет владеть им, однако в нем теплилась глупая детская надежда, что Дейенерис исполнит свое обещание. Сир Джорах Мормонт, первый из моих рыцарей. У меня нет для тебя свадебного дара, но клянусь, что настанет день, и ты получишь из моих рук такой длинный меч, которого еще не видел мир. Выплавленный драконом, выкованный из валирийской стали. - Извини меня, - сказал он, неуклюже поднимаясь со стула. – Пойду посмотрю, не нужен ли я королеве.