Зимнее путешествие

Не успев открыть глаза, Джорах понял, что утро давно наступило. В комнате было темно; хозяева Медвежьего чертога не могли позволить себе такую роскошь, как окна, даже в покоях лорда. Стекло стоило слишком дорого, а денег в скудной казне и без того не хватало, к тому же так далеко на севере следовало беречь каждую толику тепла. Студеный воздух холодил тело, не укрытое шкурами, – лицо, плечи, лысеющую макушку; огонь, скорее всего, уже погас, а если и нет, то у него не хватало сил, чтобы согреть спящих своим теплом. Однако Джораху меньше всего хотелось вставать и вновь разжигать огонь. Женщина, спящая рядом с ним, сама источала жар – не огонь, облеченный плотью, но очень похоже, - к тому же он еще ни разу не спал так спокойно с тех пор, как в последний раз лежал в этой кровати. Хотя причиной его покоя были не широкая перина и теплые шкуры, а шелковые волосы, касающиеся его плеча, мягкое женское тело, прижимающееся к его боку, нежное прикосновение кончиков пальцев, перебирающих темные волосы на его груди. Некоторое время он лежал неподвижно, не открывая глаз, и наслаждался – Дейенерис гладила его рассеянно, но в то же время ласково, даже во сне. Вскоре ее пальцы опустились ниже, следуя за тонкой полоской волос, идущей от груди по животу, - ее касания были слишком осторожными, чтобы быть бессознательными, - и Джорах, склонив голову, приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть, проснулась ли она. Стоило ему шевельнуться, Дейенерис приподняла голову с его плеча. Почти погасшее пламя в очаге источало слабое оранжевое мерцание, в свете которого Джорах различил ее лицо и ее улыбку. Он улыбнулся в ответ, но, видимо, недостаточно быстро, потому что Дейенерис, высунув руку из-под шкур, коснулась его лба. - Кажется, ты смущен, - сказала она. - Смущен? – переспросил он. Голос был низким и хриплым после сна и от жажды. – Нет. – Разве только ее странным предположением. - Ну тогда удивлен. Наслаждаясь ласковыми прикосновениями тонких пальцев, покрытых мозолями от поводьев, Джорах решил не спорить. - Возможно. Немного. Убрав руку, Дейенерис горячими губами поцеловала его в лоб, а потом приподнялась на локтях, коснувшись грудью его груди, переплела его ноги со своими и взглянула на него сверху вниз. - Разве ты не удивлен, что проснулся в моей кровати? - По-моему, вы не так поняли, - сказал Джорах, обняв ее одной рукой и положив ладонь на изгиб ее поясницы. Ему не нужно было даже сильно растопыривать пальцы, чтобы обхватить ее тонкую талию. Он чувствовал ее крепкие мускулы, гибкие и сильные после многих лет, проведенных в седле. Другой ладонью он накрыл ее маленькую грудь и легонько сжал. – Это моя кровать. Дейенерис хихикнула и поежилась от его прикосновения, но не отстранилась. - Похоже на сказку, - произнесла она и продолжила низким голосом: - «Кто-то спал на моей кровати», сказал медведь. - Да, и она все еще здесь, - отозвался Джорах и, крепко прижав ее к себе, перевернулся, так что Дейенерис оказалась под ним. Он прижался губами к ее шее, покрывая легкими поцелуями, кончиком языка коснулся ямки между ключицами, ощутив соленый вкус пота после предыдущей ночи, смешанного со слабым ароматом духов, которыми она надушилась перед ужином. Дейенерис, шепча его имя, сжала руками его виски, заставив поднять голову, и жарко поцеловала его. Джорах охотно ответил на ее поцелуй. Она раскрылась ему навстречу, он прижал свое отвердевшее мужество к мягкому холмику меж ее ног, но не вошел в нее. Разумеется, ее пыл распалял его, но он не хотел торопиться. Его переполняло блаженное спокойствие, и ему хотелось продолжать без спешки, с благоговением ловя каждое мгновение. Медленно целовать ее, взять ее лицо в ладони, провести по нему кончиками пальцев, запоминая черты, которые он так хорошо знал и теперь изучал на ощупь, - ведь теперь у него есть и время, и возможность вдоволь ласкать ее. Слушая их долгие глубокие вздохи и медленные удары сердца, Джорах понял, чем это утро отличается от всех прочих (не считая того, что он делит постель с королевой), почему он чувствует себя таким свободным, ведь в течение долгих лет изгнания и войны ему приходилось сражаться за каждый вздох, каждый удар сердца мог стать последним. - Покой, - пробормотал он, не отрываясь от ее губ. Дейенерис откинулась на подушки и заглянула ему в глаза. - Что? - Вы сказали, когда я проснулся, у меня был удивленный вид. – Джорах скатился с нее и лег рядом, положив ладонь ей на талию. – Я был удивлен, но не из-за вас. - Тогда из-за чего? - Я уже забыл, каково это – проспать всю ночь и не видеть снов. Дейенерис нежно коснулась его щеки и тихо спросила: - О чем твои сны, Джорах? О чем вы молитесь, сир Джорах? Опустив глаза, он принялся рассеянно гладить ее кожу. - Это слишком мрачная тема для такого приятного утра. Моя королева приказывает мне рассказать? - Нет. Но твоя леди хочет знать. При этих словах у Джораха внутри все сжалось, но он все равно колебался. Он провел пальцами от ее груди к бедрам, следуя розовым, изогнутым, словно вздымающиеся вверх языки пламени, следам на ее коже, там, где живот растянулся, чтобы вместить растущего сына. - Я вижу огонь, - глухо ответил он. – Погребальный костер кхала Дрого, и вы входите в пламя. Тени, пляшущие на стенах его шатра, и лихорадка, терзающая ваше тело после того, как вы родили Рейего. – Мертвым. – Я боюсь, что вы погибнете, а значит, и я тоже. Дейенерис долго смотрела на него, и Джорах почти забыл, что ее ладонь прижимается к его щеке. Наконец кончиком указательного пальца она медленно провела от его скулы до подбородка. Тишину нарушал лишь скрип щетины, трущейся о ее кожу. - Когда я блуждала одна в Дотракийском море, меня терзала лихорадка. Джорах поднял глаза. Она была больна – и совсем одна? И он не знал? Даже если бы знал, то ничего не смог бы сделать, да теперь это и не важно. Должно быть, на его лице отразилась тревога, потому что Дейенерис провела ладонью по его лбу, разглаживая морщины, и улыбнулась. - Ты приходил ко мне в моих снах. Ты говорил со мной в призрак-траве. Ее голос, ее прикосновение были столь тихими и невесомыми, что Джорах готов был поверить, будто это всего лишь плод его воображения. Ему хотелось закрыть глаза, отдавшись ее ласкам, но он заставил себя держать их открытыми, боясь, что это лишь сон, от которого ему вскоре предстоит пробудиться. Он взял ее руку и поднес к губам, а потом прижал к груди. - И что я говорил вам в призрак-траве? - Ты напомнил мне, кто я и где мой дом. – Дейенерис чуть улыбнулась, и в ее глазах заискрилось веселье. – И ты говорил не очень-то вежливо. Даже в моих видениях ты остаешься грубым медведем. Джорах попытался проявить показное недовольство, но ему так и не удалось нахмуриться. Дейенерис с тихим смехом потерлась носком о его икру, ее соски теснее прижались к его груди, и Джорах ухмыльнулся в ответ. Вдруг она резко оборвала смех, прильнула к нему всем телом и уложила голову ему на грудь. - И моим величайшим утешением, - произнесла она. – Единственное, чего я тогда хотела, - оказаться в твоих объятиях. - Теперь вы в моих объятиях, - сдавленным голосом сказал Джорах и крепко обнял ее. – Никаких видений. Никаких снов. – На самом деле. Дейенерис казалась такой маленькой, но Джорах не ослабил свои объятия. Он знал, что она гораздо сильнее, чем может показаться, знал, что этой силе можно доверять гораздо сильнее, чем его собственному убеждению, что на всем белом свете самое безопасное место для нее – рядом с ним. Только он подумал об этом, как Дейенерис уперлась рукой в его грудь и приподняла голову, чтобы поцеловать его. Джорах не успел коснуться губами ее губ, как ее язык проник к нему в рот в поисках его языка, и он сам не заметил, как оказался на спине, подчиняясь ей. Дейенерис уселась на него верхом, и он тихо застонал, чувствуя, как его естество касается ее влажного лона; стон перешел в судорожный вздох, когда Дейенерис, прервав поцелуй, одной рукой оперлась о его живот, а второй взяла его член и направила внутрь себя. Помня о неудобстве, которое ей пришлось испытать, когда он впервые попытался войти в нее прошлой ночью, Джорах не делал резких движений, позволив ей плавно насаживаться на него, чтобы ее тело могло привыкнуть к нему. Дейенерис резко вздохнула, закусив нижнюю губу; протянув руку, он коснулся подушечкой большого пальца ее складок, и стон, который она издала, приняв его целиком, был вызван наслаждением, а не болью. Дейенерис замерла на нем, и Джорах проследил за ее взглядом, устремленным туда, где соединялись их тела; его темные волосы и смуглая кожа вжимались в ее нежное тело, а большой палец по-прежнему ласкал ее женственность. От этого зрелища его член стал еще тверже внутри нее; она качнула бедрами, насаживаясь на него сильнее, и Джорах едва сдержался, чтобы не излить в нее свое семя. Наконец Дейенерис приподнялась, медленно-медленно, и он, высвободив руку, сжал ее белое бедро, гибкое и мускулистое от верховой езды, а другой рукой обхватил ее ягодицы. Дейенерис скакала на нем, а Джорах лежал под ней, наслаждаясь заданным ею ритмом. Он полуприкрыл глаза, завороженный медленными покачиваниями ее бедер, такими сладкими и томительными; ровный неторопливый ритм вызывал в памяти воспоминания о том, как он путешествовал с ней верхом по безбрежному травяному морю Эссоса. Должно быть, они выглядели странной парой, - мужчина, миновавший сорокалетие, и молодая женщина, едва достигшая расцвета. Единственное, что у них было общего, - они оба были изгнанниками, правда, ей пришлось покинуть родину не по своей вине, а ему – из-за совершенных им преступлений. Но несмотря на их непохожесть, в кхаласаре между ними сама собой зародилась дружба. Путь к любви был не столь гладок, но наконец они преодолели все преграды и стали любовниками так же легко, как и друзьями. Для Джораха это стало вознаграждением за долгие ночи, проведенные в тщетной попытке не желать ее; однако с тех пор, как он проснулся, ничто в поведении Дейенерис не говорило о том, что она чувствует себя неловко в объятиях мужчины, которому однажды сказала, что не желает его. Повинуясь ее просьбе, Джорах открыл глаза и увидел, как она смотрит на него, даря ему наслаждение… и получая его. Ее голова чуть запрокинулась, губы приоткрылись; Дейенерис тяжело дышала в такт движениям, по груди и щекам разлился нежный румянец. Обвив руку вокруг ее талии, Джорах оперся другой рукой о постель и сел. Ее ладони легли ему на плечи, а он наклонился вперед и коснулся губами ее груди. Дейенерис ахнула. Джорах провел языком вокруг соска, взял его в рот, легонько прикусил зубами, и она ахнула вновь – однако он с запозданием понял, что причиной тому не его ласки, а стук в дверь. - Если это одна из моих родственниц, - пробормотал Джорах, - пускай катится восвояси. Дейенерис остановилась и тихо засмеялась. Держась за его плечи, она слегка повернулась и спросила: - Кто там? - Это служанки, кхалиси, - последовал ответ Ирри. - Кхалиси что-нибудь желает? – неуверенно спросила Чхику. - У нас есть все, что нам нужно, - ответила Дейенерис, повернувшись к Джораху и заговорщицки округлив глаза. – Мы спустимся через минуту. - Минуту? Тогда вам следует двигаться побыстрее, - сказал Джорах, дождавшись, когда шаги и хихиканье служанок стихнут. - Я буду двигаться, как и раньше, - веско ответила Дейенерис и, толкнув его плечи, опустилась на него, - или ты так торопишься вылезти из постели? Вместо ответа Джорах обхватил ее руками и притянул к своей груди. Жадно и глубоко целуя ее, он двигал бедрами ей навстречу, наконец попав с ней в единый ритм. Несмотря на обвинение, что он торопится, Дейенерис сама побуждала его двигаться быстрее, и Джорах охотно подчинялся ей. Его сердце гулко колотилось в груди, и он чувствовал, как ее сердце бьется в такт, все быстрее и быстрее. Они оба тяжело дышали, ее волосы хлестали его по лицу. Они неслись галопом через холмистые пустоши к краю Дотракийского моря, и, достигнув наивысшего наслаждения, пустились в полет. Потом Джорах вновь надел белую рубаху, бриджи и плащ, в которых был за ужином, а Дейенерис облачилась в новое шерстяное платье цвета полночного неба. Они едва обменялись парой слов, приводя себя в порядок, чтобы предстать перед остальными обитателями чертога. Если у кого и были сомнения относительно перемены в отношениях между королевой и ее лордом-командующим, после прихода служанок они точно развеялись. Джорах помогал Дейенерис затянуть тесемки на спине, как вдруг его пронзила мысль, которая не пришла ему в голову раньше. - Вы сказали «мы», - произнес он. Дейенерис перестала наматывать на палец кончик косы, которую перекинула через плечо, чтобы не мешать ему. - «Мы»? - Когда говорили с Ирри и Чхику. Значит, вы не желаете держать это в секрете? Скрывать нашу?.. Джорах сглотнул, подбирая подходящее слово, чтобы описать то, что происходит между ними. Когда Дейенерис прогнала его, он в порыве отчаяния признался, что любит ее. Теперь она желает его, в этом уже нет сомнений, но он не мог заставить себя произнести это слово, не услышав его из ее уст. - Я слишком громко кричу, чтобы что-то держать в секрете, а ты слишком большой, чтобы тебя скрывать. – Дейенерис повернулась к нему, нежно погладила по изуродованной щеке, и смех исчез с ее губ и из ее глаз. – Но даже если бы и можно было, неужели ты думаешь, что я стала бы скрывать нашу любовь, как будто это какая-то позорная тайна? – Она поднялась на носочки и коснулась губами его губ. – Мне нечего стыдиться, Джорах. Они вышли из спальни. Джорах держал свою королеву за руку, и ему тоже было нечего стыдиться.

***

Мейдж шла по деревне, ведя Дени и остальных по извилистой размокшей тропе к дому местного кузнеца. «Деревня» - это громко сказано, подумала Дени; всего лишь горстка крытых соломой хижин, жмущихся к берегу. Их обитатели выглядывали из окон и толпились во дворах. Когда у Дени выдавался случай покинуть замок и явить себя подданным, она побывала в Блошином Конце, видела другие городки и деревушки по всему Вестеросу, но вряд ли ей доводилось посещать столь крошечное селение. Утром Джори подошла к ней и спросила, не хочет ли она составить компанию ей, Али и Мейдж и сходить в деревню. Дени уже по горло была сыта доспехами и тренировками, и ей хотелось увидеть остров и его жителей; две недели назад, когда, высадившись на берег, они шли по деревне к усадьбе Мормонтов, она слишком волновалась и не успела ничего разглядеть. Несмотря на то, что ей было любопытно, сперва она отклонила предложение Джорель, поняв, что Джораха не позвали. Но мрачные взгляды Лианны заставили ее покинуть чертог, и теперь, на свежем воздухе, Дени была рада немного отстраниться от напряженности прошлого вечера. «И утра», - подумала она, надеясь, что не покраснела или что женщины припишут ее румянец морозному воздуху. Конечно, все поняли, что произошло между ней и их кузеном прошлой ночью, - чертог был невелик, - но ни одна из медведиц ни словом не обмолвилась об этом. Глядя на сына Алисанны, чей отец оставался неизвестным, Дени заподозрила, что женщины привыкли молчать о том, что происходит в стенах их дома. Ирри и Чхику, как и все дотракийцы, не стеснялись подобных вещей и вели себя менее сдержанно, и Дени с облегчением оставила их в чертоге. Стараясь не думать о них, она шла вниз по тропе. Здесь хижины стояли теснее, и местных жителей стало больше. При виде приближающихся женщин многие выходили из домов на улицу. Кажется, леди Мормонт знала всех своих подданных по именам, и они без страха приветствовали ее, а некоторые вместо поклона просто кивали. Дени была удивлена, что столько людей вышли на холод, как будто студеный ветер, пробирающийся ей прямо под кожу, был для них обычным делом. «Они любят ее, - подумала Дени, глядя, как Мейдж расспрашивает их о женах и детях. – Она одна из них». Со стороны казалось, что леди Мормонт с легкостью правит Медвежьим островом, хотя, конечно, королева понимала, что это не так. Наверное, править одним островом все-таки легче, чем Семью королевствами. Не в первый раз Дени ощутила всю тяжесть возложенной на нее ответственности. Сколько сотен таких вот деревушек разбросано по всему Вестеросу, сколько людей в них живет? И каждый из них – ее подданный, она должна заботиться обо всех. Однако для этих людей она была просто светловолосой чужестранкой, закутанной в меховой плащ; Агго с его дотракийской внешностью привлек на себя гораздо больше настороженных взглядов, чем Дени. Кузница стояла в самом конце дороги; по левую руку от нее раскинулось море, а сзади стоял густой лес. По сравнению с кузницами Королевской Гавани и даже с кузницей Винтерфелла она тоже казалась крошечной. В тесном помещении работал всего один человек. - У меня есть то, что тебе нужно, Мейдж, - сказал кузнец, не отрываясь от молота и наковальни. – Обожди минутку. Они терпеливо ждали – впрочем, не всем удалось проявить терпение: маленький Нед все норовил убежать от Алисанны и потрогать оружие, развешанное по стенам. Наконец высокий кузнец повернулся к ним. - До меня доходят странные слухи, леди Мейдж. Говорят, к тебе на холм пожаловала драконья королева. - Она перед тобой, - с усмешкой ответила Мейдж, кивнув в сторону Дени. Кузнец спокойно изучал ее, разглядывая серебристые волосы и фиалковые глаза, а также ее простой плащ, больше похожий на те, которые носили Мейдж и ее дочери, чем на одеяние королевы. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он наконец склонил голову. - Ваше величество. – Дени улыбнулась и позволила ему еще раз оглядеть ее. – Мне казалось, дракон должен быть побольше. Дени рассмеялась. - Дракону не нужно быть большим, чтобы изрыгать огонь. - Это точно. – Кузнец мрачно усмехнулся в ответ; должно быть, это означало одобрение. Разговор на этом закончился; кузнец отдал Мейдж и ее дочерям вещи, за которыми те пришли, потрепал Неда по макушке и проводил их, едва взглянув на Дейенерис. Однако, возвращаясь в Медвежий чертог, Дени много думала о нем. Речь Лианны, произнесенная прошлым вечером, стала для Дени скорее подтверждением ее опасений, чем потрясением. В отличие от своего брата, она не ожидала, вернувшись в Вестерос, обнаружить в домах простых людей припрятанные знамена с драконами. Тогда, в Дотракийском море, Джорах сказал правду: людям все равно, кто сидит на Железном троне, пока они живут в мире. И она старалась дать им мир. Но некоторые, подобно Лианне Мормонт, все еще цеплялись за своих мертвых королей, и Дени не могла упрекнуть их за это. Сколько времени она лелеяла мысли об отмщении за отца и брата? Прошли годы, прежде чем она поняла, что ее правление не должно быть омрачено местью, что можно построить королевство не только на крови и гневе, и ей хотелось, чтобы ее подданные тоже это поняли. Дени понимала, что не стоит придавать такое значение одобрению простого кузнеца, однако желание северян – или большинства из них – признать ее своей королевой по-прежнему ее удивляло. Но может быть, тут нечему удивляться… Джорах раньше был лордом этого острова, и он считал, что она достойна того, чтобы править Вестеросом. Если бы не он – и не Барристан, мой бедный старый рыцарь, - смогла бы я поверить в себя? На мгновение Дени пожалела, что оставила своего рыцаря в чертоге. Надеюсь, Лианна не разорвала его на куски. Кто-то дернул ее за плащ, и, опустив глаза, Дени обнаружила, что рядом с ней семенит Нед, крепко держась за плотную ткань. Не зная, что делать, Дени обернулась к Али, но та лишь усмехнулась. Джори, которая шла рядом с королевой, тоже улыбнулась. - Ты подумала над моим предложением? – спросила Дени. - Да. - И что? Девушка помолчала, подбирая слова. - Я вот все думала… мы все думали, когда узнали, что наш кузен служит одной из Таргариенов, - что могло заставить его следовать за дочерью Эйериса по всему свету. Мы не могли понять, почему он не вернулся к нам, как только ему представилась возможность, а вместо этого остался с вами в Королевской Гавани. Я тоже не могла этого понять. - Однако… в вас, Дейенерис, есть нечто такое, что не описать словами. – Джори выглядела почти смущенной, насколько это возможно для представительницы дома Мормонтов. – Симпатию Харлана нелегко завоевать, однако вы завоевали ее несколькими словами. Мне кажется… теперь я понимаю, почему люди посвящают жизнь служению такой женщине, как вы. - Это означает, что ты поедешь? - Да. – Джори широко улыбнулась, и эта улыбка сразу сделала ее похожей на девочку. - Это честь для меня, ваше величество. - Дейенерис, - поправила ее королева. - Дейенерис.