Liz Austen: как стать Воробушком

После прощания с Ами Лиз собрала свои немногочисленные вещи: два платьица, белье, пару носков, маленького плюшевого зайца с одним ухом. Достала из наволочки рисунок и спрятала в рукав. Перед самым уходом она попросила встречи с директором. — Я прошу вас, мсье Перрен, вернуть мне одеяло, в котором меня нашли пять лет назад, — сказала она директору. Мужчина молча вернул девочке одеялко, а документы на девочку передал мадам Пеньи. — Если что не так было, ты уж нас прости, — сказал он Лиз. Девочка не ответила, молча покинув комнату. Соцработник последовал за ней. До нового приюта было больше часа езды. Лиз, сев на заднее сиденье автомобиля, погрузилась в собственные мысли и молчала до самых ворот приюта. Взор ее был устремлен на детское лоскутное одеялко, девочка теребила его краешек, думая о том, что, возможно, когда-то к нему прикасались руки матери. Где она сейчас? Почему оставила на пороге приюта? Почему не пришла потом? А если она мертва? Кто тогда принес ее к дверям приюта? Или… Может она просто меня не любила? Лиз теребила краешек одеяла, не находя ответа на свои вопросы, пока не нащупала тонкий витиеватый выступ у самого края. Убрав ладонь, она обнаружила две буквы — аббревиатура… «Э.П.» «Элизабет… это мое имя. А „П“ что означает?» — подумала Лиз. Но ее фамилия Остин. До самого приезда Лиз водила пальцем по неизвестной букве П, пытаясь разгадать ее смысл. — Лиз, приехали, — словно из сна вырвал ее голос мадам Пеньи. Девочка уложила вещи в одеяло, завернула их, словно детскую куклу, и взяла под мышку. Мадам Пеньи уже шла к двери приюта. На пороге их уже ждали. Лиз не смотрела на лица встречающих, она разглядывала новое место своего проживания. Этот приют отличался от предыдущего. Его фасад был украшен колоннами и башенками, высокие узкие окна изрешетили его, но сделали приятнее глазу. Бывший приют девочки походил на заброшенное старое здание, страшными историями о котором пугают детей. В нем было мало окон, много узких скрипучих лестниц, из-за которых было слышно о приближении незваного гостя, а потолки были настолько низкими, что казалось, будто верхний этаж вот-вот рухнет на голову. В том приюте Лиз всегда не хватало воздуха, свободы, пространства. Стены давили на нее, потолок угнетающе прибивал к полу. Это же здание уже своим фасадом давал намек на простор и широту существования. Лиз не могла тогда оценить всего этого, поэтому просто угрюмо смотрела на все это очарование и молча плелась следом за мадам Пеньи. На пороге их встречали две женщины. Одна была молода и хороша собой, другая — чуть старше пятидесяти, круглолица и приветлива. — Добро пожаловать в наш приют, Лиз, — добродушно сказала женщина постарше. — Меня зовут Луиза Веран, я директор приюта. А это Изабель Атталь, наша воспитательница. Она будет помогать тебе первое время и преподавать в твоем классе. — Здравствуй, Лиз, — широко улыбнувшись, сказала девушка. Лиз не ответила, рассматривая носки собственных туфель. — Давайте пройдем внутрь, — предложила мадам Пеньи, пытаясь сгладить неловкость. — Прошу за мной, — гостеприимно сказала мадам Веран, пропуская вперед гостей. — Мадам Пеньи, пройдемте со мной в мой кабинет, а Изабель проводит Лиз в группу, покажет приют и познакомит ее с детьми, вы не против? — Отличная мысль, мадам, — ответила соцработник. — Лиз, — женщина привлекла внимание девочки, — на этом наши пути расходятся. Ничего не бойся и веди себя хорошо. О мадам Арлен не думай, я постараюсь сделать все, чтобы эта женщина понесла наказание. Ну… До свидания? Лиз ничего не сказала. Она лишь протянула здоровую руку, взяла ладонь женщины и сжала. — Это, я полагаю, «спасибо»? — улыбнувшись, спросила она. Лиз улыбнулась и убрала ладонь. Она еще раз посмотрела на женщину, а затем повернулась и пошла следом за воспитательницей. Больше она никогда не встречала мадам Пеньи, однако вскоре после расставания получила записку, в которой было следующее: «Здравствуй, Лиз. Вчера состоялось слушание по делу мадам Арлен. Как я и обещала, эта женщина понесла наказание. Я добилась ее отставки, а также запрета на устройство воспитателем и учителем в любом детском учреждении. Больше она не навредит никому. Поэтому живи дальше и забудь об этой женщине. Твоя жизнь только начинается. Впереди у тебя только хорошее, я уверена… Мадам Пеньи». Тем временем мадемуазель Атталь повела девочку в соседнюю комнату. — Здесь у нас раздевалка, Лиз, — сказала она. — После прогулок мы оставляем здесь выходную обувь и верхнюю одежду. Ты можешь оставить здесь свои вещи, а я покажу тебе дом, идет? Девочка только крепче ухватилась за вещи. — Их никто не заберет, не бойся. Лиз только сильнее к груди прижала свои пожитки. — Ну что ты? — Лиз молчала, переминаясь с носков на пятки. Женщина тяжело вздохнула. — Ну ладно, пойдем так. Изабель Атталь работала в приюте чуть больше года. Она была еще совсем молода. Весной ей исполнилось двадцать семь лет. Изабель любила детей, поэтому, закончив школу, отучилась в Париже на преподавателя младших классов. Следующие пару лет она преподавала в одной из общественных школ города, откуда впоследствии ушла. Поводом для этого шага послужила встреча с бездомным ребенком. Худой озябший на ветру малыш, на вид пяти-шести лет, сидел у мусорных баков на углу булочной и аптеки, куда Изабель часто захаживала. Заметив ее удивленный взгляд и кусок багета в протянутой к нему руке, ребенок сначала сжался в испуге, а потом рывком выхватил угощенье и молниеносно сбежал. Это событие настолько тронуло Изабель, что перевернуло ее взгляд на систему и подтолкнуло к переменам. Изабель больше не хотела заботиться о благополучных детях, у которых были родители, ей хотелось помогать брошенным одиноким душам, окружать их теплом и заботой, действительно оказывать помощь тем, кто не знал материнской защиты, кто не знал, что значит быть любимым. Девушка бросила работу и устроилась в приют недалеко от дома. Поначалу ее разрывало от жалости и сочувствия, по ночам она не спала из-за сомнений обуревавших ее душу. Каждого ребенка хотелось забрать и окружить любовью, постараться стать им матерью и защитницей, но после долгого разговора с директором приюта, заметившего переживания девушки, Изабель поняла, что свое стремление и силы следует направить на создание комфортных условий для детей. Так, она стала другом для них и радовалась каждый раз, когда кто-то из ее воспитанников уезжал с новыми родителями. Увидев Лиз, Изабель увидела зажатого, боязливого, побитого жизнью ребенка. От мадам Веран она узнала историю девочки и, как никогда, захотела помочь ребенку адаптироваться. Первым шагом стала экскурсия по приюту. На первом этаже приюта размещалась раздевалка, столовая, спортивный зал, кабинет директора и кабинет воспитателей. На втором этаже Изабель показала девочке несколько учебных классов, библиотеку, актовый зал, музыкальный класс и игровые комнаты. Третий и четвертый этажи были жилыми, там размещались спальни детей и ванные комнаты. В прошлом приюте все детские кровати находились в одной большой комнате, а здесь в каждой комнате было по три спальных места и общая уборная. Всего на этаже было от десяти до двенадцати подобных блоков. — Отныне это твоя комната, — произнесла Изабель, пропуская вперед девочку. Лиз зашла в небольшой темный коридор с тремя дверями: одна была позади девочки и вела в общий коридор и к лестнице, другая, что справа, скрывала небольшую ванну, а третья, напротив, вела в комнату. Лиз отворила дверь, что напротив, и зашла внутрь. Комната располагалась на солнечной стороне, поэтому с самого утра и до вечера в ней будет светло. В комнате располагалось три детские кроватки, небольшой деревянный шкаф, три тумбочки, стула и стола. — Тебе шесть лет, верно? — спросила Изабель. Лиз утвердительно кивнула. — Тогда ты у нас первоклашка. У нас всего шестеро детей твоего возраста. Я буду преподавать вам грамоту, счет, чтение и музыку. Рисованию тебя обучит мадам Кокет, а спортивные занятия — мсье Ролан. Домашние задания ты будешь выполнять за этим столом, — девушка указала на стол, что справа, — а здесь спать. Лиз, скажи, тебе нравится? Лиз не ответила, лишь утвердительно кивнув. — Лиз, скажи, ты не умеешь говорить? — девушка села на корточки перед ребенком, желая посмотреть ей в глаза. Лиз отрицательно кивнула. — Ты не хочешь разговаривать потому, что с тобой случилось что-то плохое? Лиз медленно подняла голову и посмотрела на Изабель глазами, полными слез. — Не плачь, малышка, — девушка потеребила Лиз по щеке, — здесь с тобой ничего плохого не случиться. — Девочка снова опустила глаза. — Лиз, — произнесла Изабель, привлекая внимание девочки, — ты можешь мне доверять. Если кто-то обидит тебя, ты всегда можешь мне об этом сказать. Лиз никак не отреагировала, лишь снова опустила глаза. — Ладно, пойдем я познакомлю тебя с остальными ребятами, — предложила Изабель. Лиз оставила свои вещи на кровати и последовала за девушкой. Обе они спустились на второй этаж и зашли в одну из игровых комнат. Там собрались дети от четырех до шестнадцати лет. — Дети, прошу внимания! — призвала их Изабель. Дети тут же повиновались и посмотрели на воспитательницу. Лиз про себя отметила, что призыв этот был отнюдь не грубым и резким, в нем сквозили нотки строгости, но в целом он был пропитан теплотой и чуткостью. Дети же послушались воспитательницу не потому, что опасались наказания за непослушание, а потому, что уважали девушку. — Познакомьтесь, наша новенькая — Элизабет Остин, — представила девочку Изабель. — Как видите, — она указала на руку, — Лиз успела натерпеться, поэтому давайте проявим все свое понимание и гостеприимство и впустим в нашу дружную семью. Что скажете? Дети одобрительно загудели и стремительно окружили девочку. — Я — Ванесса… — раздалось справа. — А меня зовут Жан. — А я Жак! — крикнул кто-то позади. Дети так плотно обступили Лиз, что та от страха зажмурилась и сжалась. — Так, сделайте пару шагов назад, вы напугали ее, — добродушно произнесла Изабель, и дети сразу послушались. Лиз дрожала от страха. Прикосновение Изабель заставило ее вздрогнуть и открыть глаза. — Не бойся, Лиз, никто тебя не обидит. Лиз вздохнула и посмотрела на ребят. В этот же момент прозвенел звонок, приглашающий всех на обед. Толпа детей ринулась на первый этаж в столовую, Лиз последовала за ними. В тот день она ни с кем не говорила, держась поодаль от детей. На следующее утро Лиз побудила мадемуазель Атталь. — Лиз, вставай. Через двадцать минут завтрак. Потянувшись в кроватке, девочка мгновение недоумевала, где это она находится, и чей голос зовет ее по имени. Но спустя пару секунд события последних нескольких дней встали перед ней, Лиз вспомнила, где находилась. Отдернув одеяло, девочка опустила ноги на пол, обула тапочки и отправилась в ванную комнатку, где заканчивали с умыванием две ее новые соседки — Натали и Селена. Прошлым вечером они представились Лиз, попытались подружиться с ней, но, заметив равнодушное молчание, быстро отступились и теперь молча подпустили ее к раковине. Лиз быстро умылась, расчесала свои рыжие волосы, оделась и спустилась в столовую, где собрались все дети и воспитатели. Как и накануне Лиз заняла самый крайний стол, чуть поодаль от основной группы детей, и принялась за завтрак. Чуть погодя к ней подсела мадемуазель Атталь. — Лиз, почему бы тебе не пересесть к остальным детям? Тебе стоит подружиться с кем-нибудь. — Мне и так хорошо, мэм… — сказала Лиз и тут же осеклась: — то есть, мадам. — Чего ты так испугалась? — не поняла Изабель. — Во Франции к дамам следует обращаться «мадам» или «мадемуазель», а «мэм» используют в качестве обращения в Англии. В моем приюте мне часто указывали на ошибку. — Теперь ты здесь, Лиз. Можешь обращаться ко мне, как тебе больше нравится, — Изабель улыбнулась и, заметив, что девочка молча продолжила есть, добавила: — По логике тех воспитателей само твое имя является ошибкой, — Лиз не поняла сказанное, поэтому воспитателю пришлось объяснить: — Твое имя. Элизабет Остин. Знаешь ли ты, что первой леди Англии считается Джейн Остин, а главным и наиболее любимым женским персонажем является Элизабет Беннет. Остин. Элизабет. Понимаешь теперь? Тот, кто дал тебе такое имя, очень любил английскую литературу или же таким образом этот кто-то дал подсказку к твоему происхождению. Лиз всерьез задумалась. — Первыми моими словами были английские слова «owl», «Paddy»* и «mommy». — Сова, рисовое поле и мама? Интересный набор слов, — удивилась Изабель. Лиз молча согласилась с этим. — Скажите, как называется та книга? — робко спросила она, после недолгого молчания. — Та? А ты про Джейн Остин? — девочка кивнула. — Она называется «Гордость и Предубеждение». Если хочешь я могу принести тебе, но она на французском. Лиз смущенно улыбнулась. — Спасибо. — Ладно, доедай и ступай в класс номер три. У нас урок счета. Лиз допила компот и пошла на второй этаж, где должен был проходить урок. В классе уже сидели все пять человек ее возраста: Натали и Селена, еще одна чернокожая девочка и двое мальчишек. В классе было два ряда парт по три в каждом. Лиз заняла парту во втором ряду у окна. Зашла мадемуазель Атталь. Дети встали, Лиз последовала их примеру. — Присаживайтесь. Сегодня у нас контрольная работа по теме «Вычитание». Мадемуазель Атталь прошла по рядам и разложила листы с заданиями. — У вас сорок пять минут. Время пошло. Дети взялись за ручки и принялись решать задания, а воспитательница села за свой стол и начала заполнять журнал. Лиз посмотрела на лист с заданиями, — десять примеров и пять задач — потом на пустой лист и ручку. Тем временем дети усердно записывали примеры, считали, решали. Лиз посмотрела на первый пример: 36-19=… Она долго всматривалась в него, не понимая как считать. Следующий пример был не лучше: 47-63=… Пробежав глазами все примеры, девочка поникла. Ни один из них она не могла решить. Шло время, ее одноклассники решали один пример за другим, а Лиз сидела, опустив голову. Когда прозвенел звонок, девочка встала и вместе со всеми подошла к преподавательскому столу, чтобы сдать работу. Мадемуазель Атталь взяла совершенно чистый листок бумаги, в верхнем углу которого были написаны фамилия и имя девочки. В недоумении девушка подняла глаза на Лиз. — Ты не решила ни один пример? — Лиз стояла с опущенной головой, стыдясь посмотреть на воспитательницу. — Но почему? Примеры показались тебе сложными? Ты не поняла задание? — И то, и другое, мэм, — тихо ответила девочка. — Скажи, вы проходили вычитание на уроках? Лиз отрицательно покачала головой. — Но почему же ты тогда не сказала мне об этом? Лиз пожала плечами. — Так, эту работу я не засчитываю, — указав на пустой лист, сказала Изабель, — а завтра на уроке мы еще раз пройдем эту тему, после чего ты напишешь контрольную, идет? — Спасибо, мадемуазель Атталь. — Ступай на перерыв. Через десять минут в музыкальном классе урок музыки. Не опаздывай, Лиз. Девочка вышла из кабинета, а Изабель озабоченно думала, что с этим ребенком будет сложнее, чем с другими. Лиз была замкнута и недоверчива, найти к ней подход будет непросто. Прозвенел звонок и вновь дети собрались на уроке. В этот раз на уроке музыки были совмещены два класса: дошколята по три-пять лет и первоклашки, в число которых входила и Лиз, — всего одиннадцать детей. Лиз села за последнюю парту у окна, стараясь не привлекать постороннего внимания. Мадемуазель Атталь зашла в класс, поздоровалась и села за фортепиано. — У вас в партах лежат сборники песен. Достаньте их и откройте на странице двенадцать. Лиз открыла свой сборник и увидела песню под названием «Белые розы». — Лиз, — Изабель обратилась к девочке, тем самым привлекая к ней всеобщее внимание, — тебе знакома эта песня? Лиз отрицательно покачала головой. — Ну что ж, тогда пусть для нас ее споет Натали. Она — звездочка нашего класса, лучше всех справляется с трудными партиями. Натали, подойди ко мне. Соседка Лиз по комнате, зардевшаяся от смущения и удовольствия, подошла к воспитательнице и запела: Жил был мальчик, паренек из Парижа, Всей его семьей была мать — Бедная девушка с большими глазами, Выцветшими от горя и печали. Она любила цветы, особенно розы, И ее сын по воскресеньям Приносил ей белые розы, Вместо того, чтобы покупать игрушки, Ласково и очень нежно он протягивал их ей, Говоря: «Сегодня воскресенье, Возьми, моя дорогая мама, Вот эти белые розы, Ты ведь их так любишь! Когда я вырасту, Я куплю у продавщицы цветов Все-все белые розы Для тебя, моя дорогая мама» Прошлой весной жестокая судьба Обрушилась на белокурую работницу, Она заболела и парнишка увидел, Как его мать увезли в больницу. Апрельским утром гуляя среди прохожих, Без единой монеты в кармане На рынке бедный мальчишка Украдкой утащил несколько цветков. Продавщица цветов его поймала, Опустив голову, он сказал ей: «Сегодня воскресенье, И я иду повидать маму, Я взял эти белые розы, Потому что она их очень любит. На своей маленькой белой кровати Она там ждет меня, Я взял эти белые розы, Для моей дорогой мамы» Взволнованная продавщица тихо сказала ему: «Отнеси их ей, я тебе их дарю» Она обняла его, и ребенок ушел, Счастливый, что его простили. Потом он побежал в госпиталь, Чтобы подарить цветы своей маме, Но, увидев его, медсестра сказала: У тебя больше нет мамы. И парнишка, встав на колени, сказал перед маленькой белой постелью: «Сегодня воскресенье, Возьми, моя дорогая мама, Вот эти белые розы, Ты ведь их так любила! И когда ты придешь Туда, в большой сад, Эти белые розы Ты заберешь с собой» Девочка пела тоненьким нежным голоском, хрустально чисто беря нужные ноты. Перед Лиз пел ангел, выверено и точно. Она любовалась исполнением Натали, наслаждалась каждой строчкой. Она впервые слышала живое исполнение, и этот момент навсегда отложился у нее в памяти. Девочка так сильно погрузилась в музыку, что не услышала, как ее окликает воспитательница. — Лиз, теперь твоя очередь. Лиз, эй? Лиз словно очнулась ото сна, завороженная, она вышла к мадемуазель Атталь и опустила глаза в сборник песен, остановив свой взгляд на первой строчке песни. Заиграла фортепиано, Лиз напряженно вглядывалась в первую строчку, боясь пропустить вступление, как не заметила, что, и правда, пропустила его. Воспитательница перестала играть, дети захихикали. Лиз растерялась, оглядываясь на смеющихся детей. — Давай попробуем заново? — мягко предложила Изабель, стараясь приободрить девочку. Лиз кивнула, отвернулась от класса и вновь уставилась на первую строчку. В этот раз перед самым вступлением Изабель дала отмашку Лиз и та запела. Голос Лиз отличался от голоса Натали, он был глубже, сильнее и выразительнее. Манера ее пения была более живой и раскрепощенной, не скованной правилами пения. Лиз пела строчку за строчкой, не замечая, как пооткрывали рты ее одноклассники, как удивленно смотрит на нее мадемуазель Атталь. Лиз пела, просто пела… Она интуитивно выбирала подходящие оттенки голоса, лучшую интонацию, окраску. В ее исполнении песня была рассказана, как история, была прожита, как целая жизнь. Когда слова закончились, Лиз остановилась и подняла глаза на воспитательницу — та украдкой вытирала слезы. Лиз испугалась и сделала шаг назад, ожидая, что ее могут наказать. Но Изабель повернулась и только сказала: — Садись, Лиз. Девочка повернулась к классу и еще больше испугалась — дети уставились на нее будто она редкое животное, привезенное издалека. Удивление и любопытство — вот, что это было, но Лиз восприняла это, как признак неприязни. До конца урока она больше не смела петь так, как ей бы хотелось. Девочка почти шептала, позволяя другим детям перекрикивать ее. Натали несколько раз вызывалась добровольцем и каждый раз из кожи вон лезла, чтобы поразить свою наставницу, но из-за чрезмерного старания в ее голосе прорезались фальшивые ноты и неестественные интонации. К концу урока Натали твердо решила недолюбливать Лиз, а вот Изабель, наоборот, ухватилась за возможность достучаться до ребенка через музыку. Когда прозвучал звонок и все дети направились к двери, Изабель попросила задержаться Лиз. Девочка покорно осталась, страшась того, что ее ждет. В ее старом приюте за такую выходку ее тут же бы наказали, здесь ей следовало ожидать того же. Каково же было ее удивление, когда мадемуазель Атталь в самых теплых и красноречивых словах выразила ей свое радостное потрясение. — Лиз, у тебя, несомненно, талант! Ты пела так проникновенно и легко, словно всю жизнь этим занимаешься. Ты тронула меня до глубины души! Я прежде не слышала ничего подобного… Чтобы ребенок так пел! Удивительно! Лиз стояла ошеломленная, не веря своим ушам. — Твой талант надо развивать и поддерживать. Тебя ждет большое будущее! Конечно, если ты будешь усердно учиться и тренироваться, — рассудительнее добавила Изабель. — Много ли ты знаешь песен? — Нет, мадемуазель, — опустив глаза, ответила Лиз. — Не страшно, я принесу из дома пластинки. Завтра же мы приступим к репетициям. А пока ступай, — воодушевленно произнесла Изабель. Лиз проследовала к двери, где ее окликнула воспитательница. — Лиз, запомни, никогда не стыдись своего преимущества перед другими и используй его с умом и благодарностью. Лиз кивнула и молча покинула кабинет. Эти слова стали для нее определяющими на долгом и тернистом пути к успеху и признанию. А пока она в задумчивости шла на обед, думая о том, что этот приют не так уж плох и, что любая рана может затянуться рано или поздно… Ее, похожа, затягивалась…