Марионетки

Замученный собственной совестью, Гордон сидел в кресле, уставившись в одну точку. Со стороны могло показаться, что он абсолютно расслаблен, но это было совсем не так. Звенящая тишина, долгое отсутствие Джеймса действовало на нервы и заставляло сердце учёного биться в бешеном темпе. Мужчина уже несколько раз пытался дозвониться до дочери и Джеймса, но никто не брал трубку. Это могло значить лишь одно. В дороге что-то произошло. Внезапный звонок мобильного телефона вынудил Гордона вздрогнуть и шустро вскочить с кресла. Учёный надеялся, что Джеймс или Лира наконец соизволили выйти на связь. Как никак в его душе по-прежнему жила надежда на то, что всё обойдётся. Однако вместо дочери Гордону решил позвонить его брат, к которому тот отправил Лиру. — Привет, Гордон, — раздался как всегда довольный и весёлый голос Ланса. — Здравствуй, — уныло поздоровался Гордон и устало вздохнул. — Ну как ты там? Наизучал чего-нибудь? — Нет, — Гордону было крайне неприятно это признавать. — Сколько раз тебе говорил! — Ланс явно решил поднять старую тему для разговора, — Тощего не существует… — Он убил нашу семью, а ты так говоришь! — взбесился Гордон. — Это было ограбление, брат. Помнишь, что нам много лет назад сказал психиатр? Это твоё сознание выдумало Тощего. Я сначала тоже упрямо твердил, что нашу семью перебил какой-то человек без лица, но после разговора с психиатром я понял… — Тебе внушили, что это было ограбление, так как сами не могли объяснить случившееся, а вот я знаю правду! — Гордон зверел всё больше и больше. — Ладно, давай сменим тему. Вижу, ты неисправим! — Лира ещё не приехала? — Нет. Гордону стало совсем плохо. Внезапно раздался звонок. Не ожидавший гостей мужчина выронил телефон и, не слыша удивлённых возгласов брата, медленно поплёлся в прихожую. Перед самой дверью учёный остановился и бросил мимолётный взгляд на вид, открывавшийся из окна. По-прежнему шёл дождь. Казалось, сама природа оплакивала творившееся безумие. Тоскливо завывал ветер, а зловещие когти молний, казалось, рвали серое небо на куски. Гордон пришёл в себя, только когда снова раздался настойчивый звонок. Мужчина открыл дверь, вышел на улицу и побежал к воротам. — Лира! — вскрикнул Гордон, открывая ворота дочери. Мокрая до нитки девушка молча прошла в дом, даже не глянув на отца, что насторожило Гордона. Не будет возмущений, гневных замечаний и извечного сарказма Лиры? Да и куда делся Джеймс, чёрт возьми?! Отсутствие последнего не давало учёному покоя. Но и поведение дочери, разумеется, не могло не настораживать. — Лира! — принялся звать дочь Гордон, суетливо закрывая ворота и возвращаясь в дом, — Что произошло? Почему ты одна? Где Джеймс? Однако ответа, способного хоть как-то прояснить ситуацию, не последовало. Учёному послышалось лишь невнятное бормотание. Зайдя в гостиную, Гордон понял, что Лиры там нет. Зато было слышно какое-то звяканье на кухне. Казалось, кто-то усердно копается в ящике со столовыми приборами. «Ой, не к добру это, не к добру!» — Гордону стало не по себе, и он, на всякий случай прихватив с журнального столика закупоренную бутылку виски, пошёл искать Лиру, пока ещё есть, кого искать и спасать. «Тоби тоже когда-то был чьим-то сыном и братом, а теперь от него осталась лишь телесная оболочка, марионетка, которую Тощий мастерски дёргает за ниточки. Вдруг с Лирой случилось то же самое?» — испугался Гордон. Мужчина, с трудом передвигая, будто налившиеся свинцом ноги, плёлся на кухню. Отчаяние крепче любых цепей сковало сердце, а от страха Гордон даже дышать старался реже. Учёному казалось, что вот вот в дом ворвётся Тощий вместе с прокси, которые, недолго думая, разорвут его на части. Тем временем на кухне девушка искала своё будущее орудие убийства. Она не испытывала ни чувства стыда или вины, ни страха, ни злости. В душе царили лишь какой-то холод. Странная, нечеловеческая жестокость поселилась в сознании. Казалось, даже сердце заледенело и перестало биться, а сама Лира ощущала в себе способность причинить боль кому угодно независимо от пола, возраста и того, кем ей приходился человек. Впрочем, Гордона девушка уже не считала своим отцом. «И в самом деле, разве любящий родитель захочет скормить своё дитя безликому монстру и заснять это на камеру во имя науки? Но в то же время Гордон решил отправить меня к своему брату в безопасное место. Почему же он передумал? Банально замучила совесть? Нежданно негаданно проснулся родительский инстинкт?» — думала Лира, разыскивая нож, который как на зло будто испарился. За этим занятием её и застал отец. — Где Джеймс? Что случилось? — прямо спросил он. Девушка быстро смекнула, что Гордон настроен серьёзно, ибо правая рука была у него за спиной. Казалось, учёный старался что-то спрятать. «Ты меня совсем за дуру держишь, да?» — мысленно возмутилась Лира и злобно уставилась на так называемого отца. Повисло напряжённое, нервирующее молчание. Лишь громко тикали большущие настенные часы, будто начавшие обратный отсчёт, да гром ворчал периодически. Гордон окинул дочь внимательным взором карих глаз. Она ни на шутку пугала его, несмотря на жалкий внешний вид. Ранее красивые, густые светлые волосы теперь были похожи на какую-то грязную паклю, с которой капала дождевая вода. На фоне болезненно-блендой кожи выделялся какой-то лихорадочный румянец на худых щеках, а одежда была мокрой, измызганной донельзя и порванной в некоторых местах. И лишь жуткий, озлобленный взгляд карих глаз внушал ужас, а где-то в его глубине таились безумие и ледяная, расчётливая ненависть. Иными словами, пугающее зрелище. Для «полного счастья» не хватало только ножа. — Давай начистоту, — Лира решила нарушить молчание первой, всё же выискивая взглядом нож или ещё хоть что-нибудь острое, — Джеймса убил Тикки-Тоби. — Почему же они тебя оставили в живых? Тебе удалось сбежать? — спросил ошеломлённый Гордон. При этом в побег учёному верилось с трудом. — Можно и так сказать, но я бы хотела поговорить о кое-чём другом… — Но… — Удели своей дочери хоть немного внимания в коем-то веке! — зарычала Лира и, схватив деревянную разделочную доску с тумбочки, врезала учёному по лицу. Гордон был готов к такому повороту событий морально, но не физически. Очки слетели с его лица (без них Гордон видел разве что размытые силуэты), а бутылка выпала и разбилась на множество осколков. Но испуганный учёный всё же взял себя в руки и, когда Лира собиралась нанести второй удар доской, умудрился оттолкнуть дочь. Девушка плюхнулась на пол. Гордон, кое-как ориентируясь в пространстве, отобрал у Лиры разделочную доску и швырнул её прямо в зеркало, висевшее на стене. Вновь послышался звук разбивающегося стекла. — Ты ведь хотел, так сказать, принести мену в жертву Тощему во благо науки, не так ли? — выдавив из себя кривую ухмылку, прошипела девушка. Гордон решил «просветить» дочь, попытавшись таким образом хоть немного потянуть время, и одновременно поискать очки. — Это кто тебе такое сказал? — спросил он, неловко опустившись на четвереньки и принявшись медленно, осторожно ползать по мягкому ковру, при этом стараясь не наткнуться на осколки. Лира увидела очки раньше отца. Они валялись неподалёку от мусорного ведра. Недолго думая, девушка вскочила на ноги, подошла к очкам и раздавила их ногой. «Прощальный» треск очков привёл Гордона в ужас. Учёный медленно встал, отказываясь верить в происходящее. Кажется, его песенка спета.