Омега устало потер виски и посмотрел на меня исподлобья. Казалось, я чем-то разочаровал его. А что я сделал? Я ж не виноват, что боевик, который он принес, заставляет меня жмуриться на кровавых сценах и просить выключить его?
- Ладно, - он раздраженно вытащил диск из непонятно откуда взявшегося в палате ноутбука. – Что ты хочешь посмотреть? Я принес еще пару дисков, но не знаю… Они и раньше тебе не особо нравились.
Он высыпал на мои прикрытые больничным одеялом колени штук восемь разномастных футляров. Что тут у нас? «Пятница тринадцатое», «Звонок», «Маска» были сразу отложены в сторону под недовольный взгляд Олега. Туда же, в рубрику «не-собираюсь-я-это-смотреть», отправился и «Крепкий орешек», «Сталь», «Быстрая пуля» и «Выжить или умереть». Еще чего не хватало… Как вообще кто-то это смотрит? А вот последний диск, с изображенным на футляре морем и прозаической надписью «Рожденный для счастья», меня заинтересовал. Олег, заметив мой выбор, укоризненно покачал головой, но фильм, все же, включил.
Ну, чего он? Смотрит на меня так, будто я в чем-то виноват. А я, между прочим, пострадавший!
Вот уже три дня моего пребывания в больнице мои друзья, которых я начисто забыл, пытались пробудить во мне альфу. Я особо не сопротивлялся. Пусть пытаются, если им нравится. Я-то знаю, что я - омега. И просмотр альфьих журналов и фильмов самца из меня не сделает. Для себя я решил: что бы кто ни говорил, я точно представитель слабого пола. Может, я скрывал это от друзей, поэтому они и не знают. Правда, при таком раскладе, наличие узла на члене и тесты, показанные мне доктором, выпадали из общей картины, но я, в конце концов, решил забить на это. Ведь вокруг было столько всего интересного!
Воспоминания о некоторых встречах начисто стерлись из моей памяти, и как же здорово было заново открывать для себя социальные сети, музыкальные приложения и некоторые фильмы! Иногда я чувствовал себя героем романа, попавшим в современность из далекого прошлого: все такое новое и непонятное. Но мне нравилась эта новизна, эти ощущения, когда глубоко в памяти что-то просыпается, и перед тобой уже не странный ящик, предназначенный непонятно для чего, а обычный телевизор. Если бы не раны, я, думаю, оббегал бы всю больницу, осмотрел каждый уголок в поисках новых открытий.
А вот окружающих меня людей мое состояние пугало. Доктор, фамилию которого мне все никак не удавалось запомнить, назвал мне кучу терминов, описывающих мою болезнь, что-то говорил о психологе и лечении, но я пропустил все его увещевания мимо ушей. Мне и так хорошо!
Правда, иногда провалы в памяти, а точнее, полное отсутствие каких-либо воспоминаний, пугали меня до дрожи, до противного холода, разливающегося в животе. Я не помнил ни родителей, ни друзей, да я даже себя не помнил. А еще в последнее время меня стала преследовать маниакальная идея: если вспомню, что со мной случилось – вспомню и все остальное. Док сказал, что такое вполне возможно, так как память моя, скорее всего, и заблокировалась из-за пережитого тем вечером, но тут же запретил кому бы то ни было рассказывать мне о случившемся, и мне оставалось только строить предположения, основываясь на сегодняшнем моем состоянии.
В целом, если отбросить постоянную боль в ребрах и заднице, мою жизнь за прошедшие три дня можно было назвать веселой и беззаботной. Мысли о моем прошлом мучали лишь ночью, днем я был слишком поглощен новым для меня миром. Наверное, так чувствуют себя младенцы.
Вот и сегодня много чего случилось. К примеру, Олег, один из моих друзей, показал мне мою страницу в соц. сетях. Вспомнить пароль я так и не смог, но хоть просто посмотрел на другого себя. На странице было просто до неприличия много фотографий и постов, связанных с мотоциклами, также куча пейзажей, на которых иногда появлялся и я сам – веселый и улыбающийся во все тридцать два, или немного мрачный, показывающий язык неведомому фотографу. Это я? С одного снимка на меня смотрел молодой парень, по плечо стоящему рядом с ним альфе, и лучезарно улыбался. Коротко стриженные каштановые волосы торчали в разные стороны, на смуглой щеке красовалась ссадина, но лазурного цвета глаза светились радостью. Мне тогда, наверное, было весело. Кстати, я имею совсем неплохое тело. Подкачанные руки и пресс, не гигант, конечно (ростом меня природа обделила), но вполне симпатичный. Если бы это был не я, мне бы понравился.
Потом Олег показал нашу переписку, которая кишела всякими непонятными мне терминами, разговорами о мотоциклах (кажется, они были моей страстью) и веселыми подколками. И, кажется, я нравился Олегу: иногда он пытался со мной флиртовать. Он из «этих»?
Мои размышления прервал зевок омеги, которому фильм откровенно не нравился.
- Тебе интересно? – спросил он, пытаясь усесться на жестком стуле поудобнее.
- Ага, - я и правда засмотрелся. История, вроде, была обычной: молодой омега приезжает из глубинки и в столице знакомится с альфой своей мечты. Вместе они проходят через непонимание и предрассудки и, в конце концов, играют свадьбу.
Я был искренне рад за нашедших свою любовь героев, а вот Олег к концу фильма все-таки заснул. Странный он. Вроде омега, а общается с одними альфами, катается вместе с ними, смотрит фильмы, и ему это нравится. В принципе, я, наверное, такой же.
Может, пришла в голову неожиданная догадка, мне нравится кто-то из них, поэтому я с ними общаюсь? Но кто? Влад? Который раза в два меня старше, матерится как сапожник, курит и не прочь выпить? Или Макс? Безразличный, намного выше меня (почему-то это казалось важным) и, кажется, немного туповатый. Нет, точно нет. Тут что-то другое. Мотоциклы? Ну, возможно. Я и правда чувствовал что-то к этим «железным коням», но чтобы днями зависать в вонючем гараже и думать только о разных железках? Нет…
- Господи… Тебя и правда сильно приложили, - Олег страдальчески вздохнул и посмотрел на меня. – Скажи мне, что ты шутишь.
- Нет, прости, не шучу. Фильм и правда интересный.
- Да я не об этом! - омега резко вскочил со стула, опрокидывая его. – Не мог же человек всего лишь из-за амнезии так измениться! Я понимаю, что-то в твоей бедной головушке щелкнуло, и ты думаешь, что ты - омега. Но любимая музыка, фильмы, блюда в конце концов! – он сел на кровать, опуская голову и чуть слышно закончил. – Неужели все это было притворством?
Мне вдруг стало его жаль. Я ведь нравлюсь ему? То есть, ему нравится красивый и самоуверенный альфа с тех фотографий, а я?... Конечно, он не может принять то, что мне нравятся мелодрамы и цветы, а не боевики и мотоциклы, как раньше. Ему, наверное, тяжело…
Аккуратно, чтобы не потревожить и так саднящее тело, я приблизился к нему и обнял. Все хорошо. Когда-нибудь я вспомню. И тогда не забуду и твои чувства.
Нашу мирную идиллию вдруг нарушил грохот распахнутой двери, и в палату ворвались, тяжело дыша, двое. Один - белобрысый омега, с модной стрижкой и в ужасе распахнутыми глазами, остался у двери, другой же - высокий, прекрасно сложенный альфа, практически сразу подошел ко мне и, сжав в руке мою перебинтованную ладонь, виновато заглянул в глаза. Во взгляде его темных глаз было столько раскаяния, что мне, почему-то, стало немного стыдно, и, смутившись, я отвел глаза. Он воспринял это как-то по-своему, отпустив мою руку, отошел на несколько шагов и уже оттуда, виновато уставившись в пол, тихим низким голосом проговорил:
- Как... Как ты себя… чувствуешь?
- Хорошо, - я, пытаясь разрядить обстановку, улыбнулся. Но вместо того, чтобы улыбнуться в ответ, этот странный альфа метнулся к двери и начал что-то шептать омеге, активно жестикулируя.
- Так, - Олег поднялся, как бы закрывая меня своим хрупким телом от неожиданных гостей. – А вы кто такие? И по какому праву вламываетесь сюда?
- Мы однокурсники Сергея, - омега выступил вперед, показываясь во всей красе. – Это, - он притянул альфу к себе за рукав. – Наш староста. Мы просто пришли узнать о его самочувствии.
- Что ж, сейчас вы ему чужие люди, - странная парочка удивленно вылупилась на меня. – У него полная амнезия.
***
- Да ладно тебе, Ник! - омега прикрыл рот ладошкой и стыдливо зарделся.
- Ты мне не веришь? - я чуть изогнул бровь, из-за чего он покраснел еще сильнее, но продолжил улыбаться.
Интересный парень. Конечно, единственное, что с ним можно обсудить - это те же занятия, но зато он довольно красив. Что там, очень красив, со своей матовой кожей и глубокими синими глазами. И, кажется, он надеется на углубление наших отношений. Ну, не то, чтобы я против, просто...
- Ну, расскажешь, что было дальше? - он посмотрел на меня из-под опущенных ресниц.
Просто слишком уж сильно он флиртует. Не хочется расстраивать его, но у нас вряд ли получится что-то. Да и нужен ли я ему? Я за серьезные и далеко идущие вперед отношения, а он... Хотя, пока он - лучшая кандидатура. Остальные либо слишком некультурны, либо не отличаются высокой моралью. Ну, из тех, что меня интересуют. Признаюсь, я падок на красивую внешность. Может, я просто романтик, но, если за внешней красотой прячется еще и внутренняя... Я думаю, это "мой тип". Только вот шансы найти подходящего человека до приезда родителей все меньше и меньше, а по их представлению, я уже полгода с кем-то встречаюсь. Конечно, это крайне неправильно по отношению к стоящему передо мной Игорю, но что поделать. Надеюсь, он меня поймет.
- Слушай, - я придвинулся чуть ближе, как бы собираясь открыть ему какой-то секрет. - Ты не хотел бы...
- Ник!!! - меня резко дернули в сторону и непонятно какой силой прижали к стене.
Передо мной стоял раскрасневшийся Валера, омега с нашей группы, и пытался отдышаться и что-то мне сказать, но получалось плохо. Он глотал воздух, видно, бежал довольно долго: руки тряслись, и весь вид его выдавал небывалое напряжение. Неужели что-то случилось?
- Ник, все хорошо? - Игорь попытался втиснуться между нами, но Валя на него так зыркнул, что омежка прирос к одному месту, непонимающе смотря то на меня, то на него.
Валя коротко рыкнул в сторону Игоря и, схватив меня за руку, потащил куда-то. Я видел его таким в первый раз: взъерошенные волосы, трясущиеся руки и горящие чистой злобой глаза. Что это с ним? С тем милым и приветливым омегой?
Затолкнув меня в пустую аудиторию, он запер дверь и выжидающе посмотрел на меня. Потом вздохнул и потер виски, успокаиваясь. Взяв себя в руки, он все же начал:
- Никита, скажи мне, пожалуйста, скажи, что ты к этому не причастен. Можешь даже соврать, но скажи, что ты его не трогал.
- Кого не трогал? - я откровенно не понимал: что могло довести его до такого состояния?
- Хорош дурака строить, и так неплохо выходит! - он внезапно сорвался на крик и посмотрел на меня совсем уж ненавидяще. - Аваров! Наш сокурсник! Ну, байкер тот, помнишь?! - я кивнул. - Вот! Он в больнице, - омега подлетел ко мне и с надеждой заглянул в глаза. - Скажи, что ты не имеешь к этому отношения!
А, вот он о чем... В больнице? Ну да, в общем, досталось ему сильно. Сам виноват. Так Валя об этом волнуется?
- Не волнуйся, - я аккуратно убрал его руки со своих плеч.
- Это все-таки не ты? Прос...
- Я, - облегченный вздох омеги перешел в некое подобие хрипа. - Не волнуйся, на таких, как он, все быстро заживает, зато больше приставать не будет. Ну что ты волнуешься? Ты же к этому совсем не причастен. Если что, это только моя воля. Или ты его все еще боишься? Не волнуйся, если что...
Мою щеку вдруг обожгла резкая боль, а голова безвольно мотнулась в сторону. Прежде, чем я понял что случилось, Валя начал кричать:
- Совсем идиот?! Самодеятель хренов! Со мной нельзя было договориться?! Какого хрена ты вообще полез?! Кто тебя просил?!
- Ну... ты... - я решительно ничего не понимал. А как же та истерика в коридоре, когда он сам, утопая в слезах, просил меня помочь? - Ты... же сам...?
- Да шутка это была, придурок! Шутка! Что, вообще, за гопотские выходки?! Идиот! Совсем, что ли?!... Ты... ты... - он сделал жест, будто сжимает руки на моей шее. - У тебя что, совсем тормозов нет?! А то, что он очнуться не мог четыре дня?! А то, что ему еще непонятно сколько в больнице валяться?! Придурок! Ну как можно быть таким идиотом! - он присел на корточки и спрятал голову в коленях, и уже оттуда пробормотал. - А если меня за соучастие посадят?...
Он принялся немного раскачиваться на пятках, как бы успокаивая себя, а я попытался понять. Шутка? То есть, он ни в чем не виноват? Я вспомнил распростертое в подворотне тело, почти голое, с кровоподтеками в некоторых местах и выступающими синяками... Конечно, не все с ним чисто, стоит только вспомнить его стояк, когда его трахали, но... К горлу подступила тошнота. Что же я наделал?
Сорвавшись с места, я бросился по коридору, задевая спешащих на пары студентов, и думая только об одном. Возле выхода из универа меня опять догнал Валя и, тяжело дыша и заплетаясь в ногах, попытался остановить.
- Я в больницу, - я отцепил от себя его руки. - Я виноват, и единственное, что я сейчас могу сделать - хотя бы извиниться. А там посмотрим. Может, лечение оплачу.
- Я... с тобой... - Валя решительно выпрямился, снова хватаясь за мой рукав.
- Хорошо, - не хочется, конечно, но что делать?
***
Придя домой, я, не раздеваясь, бросился на кровать. На душе было настолько мерзко, что мне, взрослому альфе, хотелось плакать. Что же я наделал. Правильно Валя сказал: тормозов у меня совершенно нет. Надо было остановить в тот день отчаянно колотящих его альф, остановить еще до того, как один из них запустил руки в его штаны... О чем я! Вообще не стоило их звать! Если уж решил помочь - действуй сам! Поговорил бы с ним, выяснил все... А теперь... Вспоминая наивно распахнутые на меня небесного цвета глаза и немного виноватую улыбку, я заливался краской. Какой же я...
Представившись в больнице университетскими друзьями пострадавшего, мы провели с ним остаток дня. Он и правда ничего не помнил. Ни того, кто он, ни того, что случилось. Бедный парень, а все из-за меня. Так же мы узнали, что один его родитель живет за границей, а другой - едва сводит концы с концами где-то очень далеко, поэтому оплатить лечение решительно некому. А лечить его требовалось, причем, серьезно. Недолго думая, я подписался на все расходы под укоризненный взгляд Вальки. Он, кажется, наоборот был рад, что Аваров лишился памяти. Вообще, в этот день я узнал много нового: Валька, которого я считал чуть ли не образцом доброты, оказался волком в овечьей шкуре, а Сергей, который еще несколько дней назад для меня был сродни дьяволу, показал себя искренним и добрым человеком. Конечно, может это потому, что он ничего не помнит, но...
Я поймал себя на мысль, что он очень даже ничего. Не, не, не! Единственное, о чем я должен сейчас думать - это о помощи пострадавшему, по моей вине, человеку.
Я решительно вскочил с кровати. Я сделаю, все, что возможно, пусть даже возвращение его памяти будет чревато для меня большими проблемами. Я... должен помочь!
