Невинность

Отвернитесь от своих склонностей, разбитых как фальшивые карты. Возвысьтесь над ложными отцами, брошенными в углах матерями, рыдающими из-за стекла и дождя. Застой ничего не требует, ибо он в основе своей — ничто, как и вы были с восемью вечными недостатками. Из книги «Тридцать шесть уроков Вивека, проповедь десятая»

Дом принял их обратно, раскрыл свои тёмные, ласковые объятия, полные чарующе-страшного духа. Убежище, укрывшее Мать Ночи, полное её таинства, её порочной святости, оно несло в своих стенах немой отпечаток её шелестящего шёпота, согревало холодное сердце Слышащей тем пламенем домашнего очага, что, прирученное, в единый момент вырывается на свободу и становится безграничным кошмаром. И Слышащая вслушивалась в молчание каменных стен, спускаясь в главный зал, в то время как её спутник остался подле саркофага, хихикая и бормоча ласковые слова любимой Матушке. Внизу Дагмар ждала лишь маленькая вампирша. Бабетта задумчиво болтала ногами, сидя на высоковатом для неё стуле — она казалась невинным ребёнком, волей злого случая попавшим в Тёмное Братство. Её детская внешность, не отражающая внутренней истинной сути древней, трехсотлетней кровопийцы, представлялась превосходной обманкой. Увидев Слышащую, Бабетта обрадовалась и сердечно поприветствовала девушку.  — Как твоя охота? — спросила она, на короткий миг в её алых глазах мелькнул жестокий интерес, ровно тот, с которым дети убивают слабых зверьков, не могущих противостоять разумной чудовищности. Дагмар, улыбнувшись с пониманием, рассказала вкратце о возмущённом барде и о быстрой смерти батрака. Бабетта заметила, любопытно прищурившись:  — Но ты не говоришь, как тебе путешествие с Цицероном. Должно быть, ему пришлось нелегко. Не похоже, чтобы он часто бок о бок путешествовал с людьми… тем более, с красивыми девушками. Дагмар задумалась, хмурясь. Отнюдь не скажешь, что шуту неловко находиться рядом — слово «неловкость» было применимо к кому угодно, но не к ловкому во всех отношениях Дураку Червей. Предполагать же, что безумец мог испытывать к ней интерес — и вовсе глупость, странная, дикая мысль. Но Дагмар зацепила эта вскользь брошенная фраза — сверкнув заманчивой рыболовной блесной, она острым крючочком прошила сознание и осталась, вонзившись бородкой в поддатливую плоть восприятия.  — Не бери в голову, Дагмар, — рассмеялась девочка, не дождавшись ответа. — Хоть я и похожа на ребёнка, понимание вещей приходит со временем. С годами.  — Что насчёт новичков? — поинтересовалась Слышащая, желая избежать скользкой темы. — Они уже вернулись?  — Только Магда, — протянула Бабетта, по-детски болтая ногами в воздухе. Она, казалось, не заметила резкой смены курса разговора. — Она неплохо справилась. А вот наш господин отравитель задерживается, у него путь долгий, до снежного Виндхельма… интересно, как он справится со своим первым Контрактом, да?  — А с учётом того, что он неплохо готовит, мы все ждём его скорейшего возвращения, — усмехнулся подошедший Назир. — По крайней мере, я. Дагмар мягко улыбнулась уголками губ. Тёплое чувство в её груди расцветало ядовитым цветком. Пережившие вынужденное очищение огнём и кровью, Бабетта и Назир войдут в Чёрную Руку, когда придёт время, когда организация снова наберёт силу. *** Галлус переминался с ноги на ногу, изучая мрачное лицо командира Бритты, читавшей донесение. Бритта поджимала губы, сердито хмурила тёмные брови и морщила крупный бесформенный нос, переломанный в нескольких местах. Он с интересом рассматривал шрам на правой брови крепкой невысокой имперки: в его голове теснились фантазии о настоящих жарких боях, в которых самому Галлусу почти не доводилось участвовать — в свою бытность имперским офицером, выходец из старой семьи среднего достатка по фамилии Анкария, юноша, с детства мечтавший попасть в ныне распущенные Клинки, упорно тренировался. И попал. Не совсем в Клинки, но всё же в орден, что был прямым их преемником. Попал ценой жизни неизвестного ему гражданина из Имперского города — впрочем, сам Галлус знал, что человек был преступником и вором, заслужившим смерть от верной стали имперского меча. И теперь, принеся весть от лейтенанта Сальвара, он, по правде говоря, немного злился — на лейтенанта, за то, что Сальвар явно не хотел допускать его участия в окончательном разгроме потрёпанного недобитого Братства; на суровую Бритту, мрачно читавшую записку, неловко накорябанную под диктовку лейтенанта на ближайшем пне близ Данстарского Убежища; на её помощника, что бесстыдно глазел, насмехаясь; на Тёмное Братство, что с лёгкостью убило дорогого им всем императора, в то время как Галлус, не ведая ничего, спал на «Катарии» как младенец — и злился на себя, за то, что принимает такое отношение остальных к самому себе, точно бы он и в самом деле был бесполезным зелёным юнцом. И сердце его сжимала холодная рука страха за родину, обездоленную, потерявшую надежду в лице Тита Мида II, чьё тело однажды поутру нашли в императорской каюте с перерезанным горлом, за родину, поставленную на колени перед альтмерскими ублюдками, и амулет Талоса¹, тщательно скрываемый им от сослуживцев, прилипал к взмокшей от пота шее. Наконец, женщина опустила лист на стол и витевато выругалась. Она устало потёрла красные — от недосыпа или слёз — глаза и вздохнула, окидывая его придирчивым взглядом. Галлус чувствовал себя неуютно.  — Разобраться с Тёмным Братством решили, значит, — пробормотала она, наконец, сквозь зубы, опираясь ладонями на стол. Лицо её исказила гримаса отчаянной ярости. — Люди. Нужны люди. Всем, Обливион вам в глотку, нужны люди! Сальвар думает, у меня они есть? Прикрываться приказом из Империи — какая наглость! Да я только вчера двоих потеряла в засаде ублюдков из Братьев Бури! Это не Сиродил. Это грёбаный Скайрим, где каждая шавка норовит тяпнуть нас за протянутую руку. И теперь, когда император… мёртв, они осмелели ещё больше… ещё эта срань с Тёмным Братством. Где теперь Марон? Мёртв. Если Братство нанесёт нам ответный удар, мы окажемся в том же положении, что они сами сейчас. В конце концов, зажимаешь крысу в угол — она сражается до последней капли крови. Она вздохнула и опустила голову. Галлус не нашёл что ей ответить. По его мнению, осуждать приказы руководства не стоило, даже если всё внутри переворачивается и кипит при мысли о том, что пока другие агенты будут зачищать Убежище, ты будешь сидеть и нести унылый дозор в Драконьем Мосту — но простому агенту негоже отчитывать командира, так что он промолчал.  — Значит так, — продолжила командир, обращаясь уже непосредственно к юноше. — Я дам тебе в подмогу нескольких ребят. Но ты отправишься с ними, взрослый уже мальчик, нечего за спинами отсиживаться. В момент забыв свои горести, Галлус засиял как новенький септим. Да, лейтенант Сальвар приказал остаться ему на посту Пенитус Окулатус. Но кто знал, что командир Бритта, сочтя его недостаточно годным для Драконьего Моста, отправит его на самое что ни на есть настоящее задание? *** Три дня Слышащая оставалась в Убежище. Все эти дни её мучило странное чувство, сладко-горькое томление, зарождающееся в груди и огнём расцветающее по всему телу. Слышащая терялась в сомнениях: то ли она больна, то ли жажда крови и скука убивают её, пожирая изнутри. Исцеляющие зелья не помогали. Цицерон постоянно попадался ей на глаза, крутился рядом, тоже изнывая от скуки — много болтал, она больше слушала. У неё были подозрения, что шут навещал её и по ночам, по крайней мере, замеченные царапины на внешней стороне замка свидетельствовали о неумелом проникновении. Она только посмеялась, почти сентиментально ощупывая — почти поглаживая — царапины. Но смену замка на более прочный запланировала. Из головы у неё всё не выходила мысль, поданная ей по случайности Бабеттой. Дагмар из желания проверить даже нацепила на себя Амулет Мары. Увы, её компаньон никак не отреагировал: мазнул раз незаинтересованным взглядом, да и всё. Да что там говорить, из всего Братства её видимое желание замужества заинтересовало только Бабетту, и то, лишь из желания побывать на свадьбе. Вернулся и Кьелл, выполнив Контракт. Увы, недотёпа навёл шороху в Виндхельме, за что суровой Слышащей был отчитан и лишён награды. Теперь соотечественник боялся её ещё пуще прежнего, даже чёрствая к холоду нордская шкура не спасла его от хлёсткого льда речей раздражённой Слышащей. Раздав новые Контракты, вечером третьего дня, наконец, Дагмар принялась собираться в дорогу, начав сборы с изготовления зелий. Сидевший в тот момент на стуле Цицерон буравил её спину внимательным взглядом, опираясь рукой на небольшой столик.  — Слышащая возьмёт меня с собой? — спросил он с радостным предвкушением в голосе. Дагмар молча кивнула, высыпая стёртый в порошок собачий корень в кальцинатор. Цицерон вздохнул и потёр подбородок указательным пальцем.  — Бедный Цицерон знает, что больше не нужен Матушке так, как раньше, — тихо пробормотал он, обращаясь, по всей видимости, скорее к себе самому. Дагмар обернулась и бросила на него короткий недовольный взгляд. — Но он нужен Слышащей, о да! А впрочем… может и нет… Слышащая самостоятельная, ей никто не нужен, и бедный-разнесчастный Цицерон тоже…  — Выходим завтра на рассвете, — холодно ответила Слышащая. — Ты хочешь остаться с Матерью, Цицерон?  — Цицерон будет делать то, что должен. Если Слышащая захочет, он останется, — шут снова тоскливо вздохнул и, подскочив с места, заглянул ей за плечо.  — Что Слышащая такое делает? — с удивлённым любопытством поинтересовался он, выдохнул вопрос практически ей на ухо, щекоча кожу горячим дыханием, сложил руки у неё на плече и сладко улыбнулся, навязчиво заглядывая в глаза.  — Парализующий яд, — коротко ответила девушка, зажигая горелку и принимаясь нарезать сушёный бесовский гриб. Цицерон захихикал.  — Яд! Яд! О, моя хитрая Слышащая, кого она хочет им травить?  — Не мешай, — хмуро отмахнулась девушка. — Кто попадётся, того и отравим, какая к скампу разница.  — Ах, Цицерон ничего не понимает в алхимии, ничегошеньки! — жалостливо протянул он. — Слышащая может научить? Научить, да-да! Цицерон хочет… — он вкрадчиво понизил голос, — хм… помочь.  — Ладно, — согласилась Дагмар, протягивая безумцу короткий алхимический нож. — Для начала, дорежь бесовский гриб. Для лучшего качества зелья его нужно резать продольно, а не горизонтально. Это способствует наиболее эффективному выделению яда. Цицерон хмыкнул и, тихо мурлыкая одну из своих садистских песенок, взялся за нож. Остановился, снял перчатки и, обернувшись к нордке, протянул ей свою руку с ножом:  — Пусть Слышащая ведёт мою руку, — вкрадчиво предложил он. — Так будет понятнее. Дагмар обхватила его руку, становясь за спину и упираясь подбородком в плечо. Ощущение тёплой человеческой кожи под её пальцами было приятным, и она с нежностью, столь непривычной для неё самой, направила руку своего спутника, вынуждая его перехватить нож в более удобную для нарезки ингредиентов позицию. Ей не хотелось отпускать, она немного помедлила, чувствуя, как в груди разливается что-то горячее, жадное, сладкое. Цицерон повернул голову, вопросительно глянул на неё, Дагмар хищно глянула в ответ, не торопясь отпускать руку — не желая отпускать — словно бы эта рука была ей дорогим походным трофеем. И если подумать, в какой-то мере, так оно и было. В награду за восстановление Тёмного Братства получила она и тёплый дом в Убежище, и верную семью, и… безумного шута в напарники. Тихое покашливание заставило их обернуться. Бабетта лукаво улыбалась.  — Взрослые дяденьки и тётеньки могли бы поиграть в другом месте? — смешливо спросила она. — Мне сейчас нужен мой алхимический столик.