Сердце Тёмного

Дереку опять снится сон. Он снился ему каждую ночь, с тех пор как он проснулся у себя дома, очнувшись от проклятья. Он был в безопасности теперь. Но кошмары продолжали его преследовать. Ему снился Стайлз, нашедший его в той клетке на дне колодца. Сон всегда был один и тот же, менялись только детали, и с каждым разом Стайлз был всё больше и больше пугающим. В его снах Стайлз сначала держал Дерека за руку через решётку, выслушивал его, ласково улыбался, молчал. А потом оказывался по другую её сторону, в клетке вместе с Дереком. И это был уже не Стайлз. Не его Стайлз. У этого Стайлза глаза были как два омута безумия, на дне которого горело адское пламя, а улыбка ввергала в дикий первобытный ужас. Такого Стайлза Дерек уже видел однажды. Они все думали, что убили его. И вот он снова перед ним. Преследует его в снах. Сначала этот Стайлз молчал и с интересом разглядывал Дерека, склонив голову набок. Смотрелось жутко. Его Стайлз так не делал. Он улыбался, а у Дерека скулы сводило от ужаса при виде этого оскала. И он просыпался каждый раз в холодном липком поту, резко садясь на кровати и держась за грудь, где сердце колотилось, как в припадке. Дерек долго приходил в себя, путаясь в реальностях, а потом вставал и брёл в ванную, где долго разглядывал своё измученное отражение в зеркале, заново привыкая к тому, что ведьминский заговор отступил, а он уже не спит. Но Дерек мечтал снова оказаться в том колодце. Тогда бы он перестал чувствовать себя таким жалким. Бесполезным. Беспомощным. Виноватым в том, что настоящий Стайлз из-за него, Дерека, сейчас неизвестно где. Дерек не знал, сколько прошло времени. Он боялся спать, но парадоксально желал видеть Стайлза хотя бы так. Пусть причиняя себе этим боль, но он надеялся, что в снах появится хоть какая-нибудь подсказка, которая поможет ему понять, где Стайлз, найти его. Он не выходил из лофта, не пускал к себе никого, выкинул с балкона свой телефон. Он слышал голоса за дверью, знал, что за ним пришли. Но он не хотел смотреть в глаза отца Стайлза, его друга Скотта. Он лучше убьёт себя сразу. Дерек не трус, он просто не вынесет всех эмоций, которые они все выльют на него. Он найдёт Стайлза сам и приведёт обратно. А пока он должен пытаться вновь заснуть, под непрекращающиеся удары в его дверь и крики снаружи. Вскоре не-Стайлз в его снах начал вести себя по-другому. Сначала он просто стоял, не двигаясь, и молча наблюдал за Дереком, скрывшись в темноте, и тому казалось, что он неживой, таким холодом веяло от него. Но встать, подойти, дотронуться, проверить было невозможно, Дерек даже пошевелиться не мог. Просто сидел на полу и смотрел снизу вверх на неподвижный силуэт, на котором выделялись только блестящие глаза. Они не отрываясь смотрели прямо в его нутро и пригвождали к полу. А потом ему начало казаться, что Стайлз весь словно вибрирует, будто его оболочка пытается прорваться. Во сне Дерек не мог прислушаться к его сердцу, но был уверен, что это именно оно. И тогда Стайлз начал улыбаться. Дерек скорее чувствовал это, чем видел, обострившиеся в темноте чувства подсказывали ему. Глаза Стайлза по-прежнему горели, и Дерек буквально слышал, как почти рвётся тонкая кожа, растягивая губы в улыбке. Он не двигался, но Дерек ощущал волны ненависти, исходящие от него. Когда позже Дереку приснилось, что Стайлз подошёл к нему, явив своё лицо, Дерек едва не сошёл с ума. Не его Стайлз, он так изящно и плавно двигался. Это не был тот неуклюжий подросток, спотыкающийся на ровном месте и сшибающий острыми локтями все углы. Этот Стайлз умело пользовался своим телом. Всё было как в тот последний день его наказания, когда демон явился к Дереку в колодце и говорил с ним. Сидел перед ним на корточках и заглядывал в глаза, а волк Дерека так странно тянулся к страшному существу, признавая его своим. И теперь Дереку снился этот Стайлз. Он не разговаривал, а просто сидел перед ним, перенеся вес на носки, сложив руки на коленях и сцепив длинные тонкие пальцы. И так внимательно смотрел. А Дереку казалось, что этим взглядом его разрывает до внутренностей. Он боялся его и хотел выть от того, как отчаянно скулил его волк и рвался наружу, готовый стелиться перед этим чудовищем. С каждым разом, каждым новым сном Стайлз вёл себя всё развязнее. Он заискивающе улыбался, протягивал руку и касался его лица. И к этой ладони хотелось ластиться, тереться о неё, как пёс, и долго вылизывать. Но Дерек с замиранием следил за каждым движением Стайлза, чувствуя угрозу, но не в состоянии определить её. А Стайлз развлекался, позволяя себе всё больше. Гладил его по волосам, проводил по щеке, губам, оттягивал нижнюю губу, обводил её ногтем. И Дерек не мог сопротивляться. Этой ночью Стайлз опять снится Дереку. Словно издеваясь, так же балансируя на корточках, он ласково проводит холодной рукой по голове Дерека, пропуская прядки волос между пальцами, и Дерека трясёт. Стайлз снова сидит перед ним, он слишком близко к его лицу. И Дерек снова чувствует его горячее дыхание на своих губах. Хочется пить это дыхание залпом, захлебнуться. Дерек не может оторвать глаз от чувственного изгиба его губ, искривлённых сейчас жестокой улыбкой. И хочет дотянуться до них, проверить, такие же они гладкие, какими он их помнит. Такие же они сладкие на вкус, как прежде? А Стайлз читает его мысли. Темнота плещется на дне его глаз, когда он приоткрывает свои губы, давая увидеть в глубине рта кончик языка, словно дразня Дерека. Язык неспешно двигается, и Дерек жадно следит за каждым его движением. Он не показывается полностью, толкается в уголок рта, проводит по кромке губы, смачивая её слюной. Дерек зачарованно смотрит на то, как глянцево-заманчиво та теперь блестит. Его собственный рот инстинктивно открывается, желая эти губы себе, такие недосягаемые. А Стайлз тихо смеётся над ним. Дерек отмирает, поднимая глаза выше, и видит неестественную бледность и залёгшие под нижними веками тени, в которых тонут глаза Стайлза. Замечает: сегодня что-то изменилось. Не-Стайлз хочет поиграть, он наслаждается недоумением на лице Дерека. Несмотря на кажущуюся нежность в движениях этого существа, взгляд его жесток, ухмылка зла. Несмотря на видимую хрупкость, на похожую на тонкий пергамент белую кожу, сил у него достаточно, чтобы двумя пальцами переломить запястье Дерека. Поэтому Дерек позволяет ему делать всё, что тот хочет. Хотя больше всего на свете ему хочется бежать от этого монстра так далеко, как это возможно. А волк желает умереть от его рук. И это взрывает мозг, заставляя биться в агонии. Сегодня этот Стайлз разговорчив. — Нам так хорошо было вместе, ты помнишь? Было весело же, правда? Он пальчиком игриво тычет Дереку между бровей, разглаживая хмурую складку между ними, проводит им по переносице, спускаясь вниз по носу и упираясь в губы. Зацепившись за нижнюю, он оттягивает её. Дерек дёргает головой, уходя от прикосновений, но Стайлз настойчив. Хоть и издаёт мяукающие звуки, словно недовольный маленький котёнок, но кровь стынет от его пустых глаз и приклеенной ухмылки. Внезапно Стайлз упирается руками в плечи Дерека, отталкивая его к стене, и садится на его бёдра, поджимая ноги. Ластится, прижимаясь грудью и тычась носом в его лицо и шумно дыша. У Дерека крыша едет, ему хочется схватить эту тварь за горло и сжимать, пока зверский оскал не сотрётся с его красивого лица, Дерек уверен, что тот даже бровью не двинет и не попросит пощады. Только щёлкнет пальцем, и пальцы самого Дерека разожмутся и руки упадут безвольно вниз. У него нет перед ним власти сейчас. И только сильнее хочется сжать его, делать всё, что тот прикажет, и целовать, целовать эти губы, подставляя свои под укусы. — М-м, детка, — облизывается Стайлз, как довольный кошак, и в его голосе столько мёда. — Послушный волк, да, вот так, смотри на меня. Красивый-красивый волк, мой волк. Стайлз держит голову Дерека обеими руками, зажав её ладонями, заставляя смотреть в глаза, а потом притягивает к себе и, высунув длинный язык, медленно, со вкусом проводит по его губам, как собака, издавая урчащие звуки. Дерек закрывает глаза. Да, он сдаётся. — М-м-м, как вкусно. Стайлз цепляет зубками его нижнюю губу. Дерек сопротивляется, дёргается, шипит, когда Стайлз прокусывает кожу до крови и слишком сильно тянет за неё. — Дай мне её, — обиженно тянет Стайлз, надув свои губы. — Расслабься. Стайлз терзает расслабленный рот Дерека, и это не похоже на поцелуй. Он всасывает его губу в рот, зализывая ранку, впивается в него зубами, вгрызаясь в плоть, поддевая языком безвольный язык мужчины. Он сжимает его голову сильнее, будто хочет продавить череп. Стайлз закатывает глаза, чувствуя, как боль, физическая и душевная, волнами исходит от Дерека, слабо отвечающего ему. Но этого недостаточно. Стайлзу этого мало. И он хочет ещё. Монстр с лицом Стайлза сильнее прогибается в спине, и Дерек стонет ему в рот, чувствуя родное тело так близко, прижимается к нему. Его руки скользят на бёдра Стайлза, и он чувствует, какой он горячий, даже через джинсы. Стайлз замирает, когда широкие ладони мужчины перебираются на его плотно обтянутые тканью ягодицы, и смеётся ему в рот. Он отрывается от губ Дерека и усмехается над тем, как Дерек тянется вслед, выпрашивая ещё. И плевать, что так больно. Стайлз приникает губами к его ушной раковине и жарко шепчет, засовывая в паузах между словами язык в ухо: — Тебе ведь нравится, да? Ты же сам кайфуешь от этого. Любишь боль. Я могу дать тебе её столько, сколько ты захочешь, сколько сможешь вынести. Если сможешь. Ты получишь всё, Дерек. Только отдай её мне всю. Я так хочу тебя. Руки Стайлза плавно стекают на шею Дерека. Одна остаётся на горле, большим пальцем Стайлз поглаживает кадык, чуть нажимая на него, и в глазах уже смирившегося Дерека мелькает тревога. Ему страшно. Он мучительно сглатывает насухую, чувствуя под дёрнувшимся кадыком палец Стайлза. А этот гад упивается этим. Другой рукой он скользит вниз по груди, задирает футболку мужчины и заползает под неё, царапая кожу ногтями. Дерек втягивает живот, желая уйти от касаний, но пальчики Стайлза проворнее. Он весь забрался на Дерека, ближе только под кожу. Он и в самом деле выглядит так, будто может прямо сейчас содрать с него кожу и надеть её на себя. Стайлз стонет от своих фантазий и мыслей о том, какое удовольствие он бы получил от этого. — Ты ведь знаешь, что я могу сейчас легко вытащить твой позвоночник через живот? Мне ничего не стоит это сделать. Тебе страшно? Что ты чувствуешь? Он выдыхает эти слова прямо в лицо Дереку, водя пальцами по твёрдому прессу, а другой рукой по-прежнему сжимая его горло. Тепло так сладко разливается из центра его груди и начинает растекаться по всему телу, приятно щекоча стенки вен изнутри. Внизу живота уже горит, и Стайлз трётся бёдрами о Дерека, словно желая разделить с ним этот жар. — Давай же, ну, — нетерпеливо стонет Стайлз, ёрзая на нём. У него уже стоит колом так крепко, что становится больно, член давит на ширинку, и он чувствует, что и у Дерека тоже. Пальцы Стайлза с силой впиваются в кожу, и Дерек чувствует это так, словно сотни иголок пронзают его насквозь. Он сгибает колени, немного приподнимая Стайлза, и тот оказывается ещё ближе, упираясь носом в шею Дерека. Вдавливает ноющий член в стояк Хэйла и трётся. Болезненная сладость прошивает оба их тела, Стайлз стонет в голос, чувствуя вибрации в его горле — Дерек едва сдерживается, держа руки на его заднице и вжимая его в себя. А Стайлза ведёт от переполняемых его эмоций, которые он получает. — Дай мне ещё, блять, ну же, не жадничай, волк, я хочу ещё. Он злится, по-детски скривив лицо и поджав губы, крепко держит ноги Дерека своими бёдрами и хватает за голову, цепляясь пальцами за волосы. Их носы соприкасаются, губы открыты и в миллиметре друг от друга. Дерек буквально ощущает, как из него тянут что-то словно по нити, его трясёт и лихорадит, но он сильнее сжимает в руках обманчиво хрупкое тело Стайлза, вцепившегося в него, как пиявка. Стайлз питается им. Он раздирает его в клочья, пока Дерек не начинает орать от практически живых, таких ярких ощущений, словно его и правда рвут на куски голыми руками. И Стайлз запрокидывает голову, широко раскрыв рот, а по его рукам и шее до самого подбородка струятся пульсируя чёрные вены. Дерек мотает головой, пытается сбросить его руки. Стайлз стонет, дышит громко и часто, его зрачки закатились под веки, и он выглядит так, словно кончает бесконечно долго. Дерек знает — ещё секунда, и он сам взорвётся, то ли от боли, то ли от оргазма. И потом он проснулся. Привычно уже подскочил, резко сев на середине кровати среди сбитых простыней и упираясь кулаками в матрац. Пытался отдышаться, всё ещё чувствуя вкус губ Стайлза на языке, и вес его тела на своих бёдрах. Пот стекал по лицу и спине, а член стоял так, словно ему снилось самое забористое порно в исполнении Стайлза. Впрочем, так оно и было. Дерек никогда ещё так сильно не возбуждался. Он пережал член у основания. Сладкая боль отозвалась внизу живота, и он упал на спину. Он не будет сейчас дрочить. Пора было что-то начинать делать. Бессмысленно искать подсказки в этих порнушных снах. В конце концов однажды ему приснится, как Стайлз его распотрошит и съест, а Дерек при этом будет в сознании и получать удовольствие от процесса не меньше, чем его убийца. Дерек встал и направился в ванную, забрав по пути чистую одежду. Он знал, за дверью, как верный пёс, его ждал Скотт. Он встретил Дерека, такой же измученный, сидя на полу напротив двери, моргая красными от усталости глазами. — Скотт, помоги мне. * Джон Стилински сидел в кабинете своего участка, глядя на фотографии на столе. Недавняя кошмарная находка на границе города. Чудовищно изуродованное тело полицейского. Никаких следов. Кроме одной детали. Она лежала рядом на столе, и шериф отказывался смотреть на неё. Он лучше ещё раз посмотрит на тело мёртвого молодого сержанта, с почти полностью оторванной головой, настолько страшные раны были на его шее, чем взглянет на ламинированную карточку с фотографией его чересчур серьёзного сына, которого, судя по этому документу, зовут Деррил Бэйл и ему 21 год. Очки и другая причёска творят чудеса. — Шериф, Вы попросили у нас помощи в поисках Вашего сына, и что мы получаем в ответ? Труп одного из наших ребят. Ему было 22 года, шериф. У него дома осталась жена и семимесячная дочь. А что мы находим в стоявшей рядом машине? Всё верно. Поддельное ID Вашего сына на имя, созвучное с именем разыскиваемого когда-то Вами преступника. Вы понимаете, что это всё выглядит как какая-то шутка? Только вот мне что-то не смешно, шериф! Джону нечего было сказать на это стоявшему перед ним начальнику окружной полиции, к которому он обратился за помощью неделей ранее. Он смотрел на другую пачку фотографий, где тело девушки буквально вывернуто наизнанку, настолько оно исколото и истерзано в фарш, и рядом с телом уже знакомый ламинированный кусок, увеличенный на отдельной фотографии. С тем же лицом Стайлза, но уже с другой причёской, другой оправой очков и под другим именем. За эту неделю по всему штату было найдено пять таких изувеченных тел, и рядом всегда находили поддельные документы его сына, каждый раз с новыми именами и образами. А он и не знал, что Стайлз такой мастер перевоплощения. — Шериф, Вы слышите меня? У Вас 48 часов для того, чтобы найти Вашего сына или этого "Дэррила Бэйла", иначе Ваше место займёт другой человек, более компетентный в таких делах. Хлопнула дверь, а Джон даже не поднял глаз, не отрывая взгляда от жутких снимков перед ним. Разве такое возможно, что его сын причастен к этому? Было очевидно, что кто бы ни подбрасывал документы Стайлза к тем телам, направлялись они к границе Калифорнии в сторону южного побережья. Шериф знал, что не он один сделал такие выводы, и ему было необходимо в кратчайшие сроки найти сына. Но он не имел ни малейшего представления, как это сделать. — Шериф? Можно? Сэр… В дверь постучался Пэрриш, и не дождавшись ответа, помощник зашёл в кабинет, глядя на начальника, беспомощно смотревшего на поддельные права Стайлза в руках. — Этот урод, перед тем как уйти, сказал, что надо было Вам лучше приглядывать за сыном, тогда бы не пришлось его сейчас объявлять в розыск. Как же хотелось дать ему в рожу. — Всем рты не заткнёшь, Пэрриш, — задумчиво произнёс Джон, берясь за очередную пачку фотографий с другого места происшествия. На них всё выглядело ещё хуже. Даже видавший виды шериф поморщился. Он откинул глянцевые листы, они проехались до края стола, замерев там и чудом не упав на пол. Он отпил остывший кофе и взглянул на помощника, застывшего перед ним и смотревшего на верхнее фото, сплошь в красных и чёрных тонах. — Вы думаете, Стайлз в этом замешан? Взгляд шерифа потяжелел. Чашка громко ударилась дном о стол. — Я не это имел в виду, — поспешил добавить Джордан. — Не в убийствах. Но очевидно же, что он имеет к этому всему отношение. Очевидно. Стилински-старший выдохнул и устало потёр глаза. Он не спал больше недели, с тех самых пор как Стайлз пропал. С тех самых, когда ему соизволили рассказать, что творится с его сыном прямо под носом Джона. Он помнил до сих пор растерянный взгляд Скотта, когда они ворвались в лофт и Джон выхватил телефон из его рук. Помнил, какая тишина воцарилась, когда последнее слово его сына растаяло в воздухе. Следующее, что он помнил, как лежит на полу, с колющей болью в груди, хватая ртом воздух. Он не помнил, как ему начали оказывать помощь и вызывать скорую. Помнил уже, как в больнице, после того, как ему сняли ЭКГ, он спорил с врачом, что с ним всё в порядке, требовал отпустить его и пропускал мимо ушей диагноз "Микроинфаркт". А потом Скотт позвонил и сказал, что Дерек появился. Словно из ниоткуда. Дерек. — Где Хэйл? — Он у себя. Скотт сторожит его, он ни разу не выходил, и мы ждём, пока он… Джордан вздрогнул от удара кулака по столу и громкого крика начальника: — Хватит уже относиться к нему, как к пережившему когда-то гибель всей своей семьи! Я хочу, чтобы он мне объяснил, где он пропадал, почему мой сын исчез сразу после его чудесного возвращения, где Стайлз сейчас и что он творит, почему за ним тянутся следом эти искалеченные трупы?! Что в конце концов происходит в этом чёртовом городе?!! Джон сумел взять себя в руки, встал со своего места и подошёл к окну. Левая рука от самого плеча снова заныла, он растирал её, обманывая себя, уговаривая, что остеохондроз обострился. Но знал, что сердце уже подаёт сигналы. Он повернулся, чтобы взять из ящика в столе таблетки, и наткнулся на помощника, протягивавшего уже ему чашку с водой и блистер. — Возьмите, сэр, — участливо улыбнулся он. — Спасибо, Джордан, — устало отзеркалил тот улыбку, больше похожую на гримасу, и принял из его рук лекарства, запивая водой. Пэрриш смотрел на босса и видел перед собой не крутого шерифа, которого очень уважал и по-своему любил, как отца, а очень уставшего, сильно постаревшего мужчину. Седины на голове прибавилось за последнее время, морщины ещё глубже изрезали когда-то красивое лицо, а голубые глаза потускнели. Джордану было так его жаль и хотелось помочь этому человеку, ставшему одним из самых близких ему людей здесь. — Вам нужно поберечь себя, сэр. Давайте я съезжу сам и выясню… — Ерунда, — отмахнулся тот, привычно ища глазами ключи. — Поедем сейчас же к Хэйлу. Всё это началось после его исчезновения. И если я не сразу убью его при встрече, я хочу узнать, во что он втянул моего сына. * Стайлз крепко сжимал одной рукой руль, напряжённо вглядываясь перед собой в пустое шоссе, с огромной скоростью ускользавшее под колёса его машины. Другой рукой он на ходу настраивал радио, пытаясь поймать полицейскую волну. Он хмурил брови. Связь здесь была ужасной, и всё, что он слышал из динамиков, были лишь помехи. Смачно выругавшись, Стайлз ударил рукой по старенькой магнитоле и вырулил на обочину. Нахуй всё! Он резко нажал на тормоза, подняв столб придорожной пыли, и с минуту бил по рулю, матерясь и крича в голос. Он орал, заглушая другие голоса в своей голове, которые не затыкались ни на минуту с тех пор, как он пришёл в себя, проснувшись пару часов назад в каком-то мотеле неизвестно где. Без средств связи. С кучей мятых стодолларовых купюр, рассованных по карманам перепачканной одежды, и несколькими поддельными документами на разные имена. И со страшными обрывками воспоминаний о том, что творил, пока находился не в себе. Выдохшись, Стайлз уронил голову на сложенные на руле руки и тихо заплакал, мелко вздрагивая. Ладони саднило, а сердце кололо в груди и отзывалось битом в ушах. Ну что ж ты за ранимое создание такое, Стайлз? Не будь тряпкой, посмотри на себя. Посмотри, Стайлз, кем ты стал, в какое чудовище превратился. Посмотри в зеркало, Стайлз!!! Он вздрогнул от выкрика в голове и поднял голову, бросая взгляд в лобовое зеркало. И чуть не заорал от страха, вжавшись в спинку сидения. Но вспомнил, ах да, это же он. Всего лишь он, Стайлз Стилински. Только весь по уши перемазанный в запёкшейся крови. Не своей крови. Широко распахнутые глаза смотрели на своё отражение с ужасом, слёзы перемешались с кровью на его лице. Дрожащими пальцами Стайлз попытался вытереть их, но только больше размазал. Ну и чего ты рыдаешь? Жалеешь о чём-то? Стайлз замотал головой, давя подступающие рыдания из груди и борясь с тошнотой. Он оглядел себя. Перепачканные в грязи джинсы и залитая кровью футболка, рваная в нескольких местах, такая же убитая толстовка лежала на соседнем сидении, кажется, насквозь пропитанная кровью. Весь салон пропах железом. Во рту скопилась горькая слюна, и Стайлз едва успел открыть срывающимися пальцами дверцу и вывалиться наружу, бухнувшись коленями на пыльную дорогу. Его выворачивало наизнанку вечность, живот скручивало спазмами, и казалось, он выплюнет сейчас свой желудок. Стайлз не помнил, когда он ел последний раз, но судя по всему, очень давно, потому что позывы вызывали страшные боли в животе и горле. Он надрывно кашлял, сплёвывая желчь и вязкую слюну и упираясь рукой в землю. Стайлз хотел сдохнуть. Хочешь сдохнуть? Тогда всё это будет напрасно, Стайлз, твоя жертва ради друзей, твоего отца, Дерека Хэйла, всё будет зря. Ты же знаешь, что им тоже не жить. — Заткнитесь!!! Заткнитесь, бога ради, заткните свои пасти!!! Он упал назад, завалившись на горячий бок машины, ударившись спиной о металл, и зажал уши ладонями. Стайлз бился в припадке, стуча пятками кроссовок о землю и сгибаясь пополам от боли. Хватит бороться, Стайлз, уже поздно, прекрати эти жалкие попытки, ты же видишь, всё бесполезно. А на твоих руках уже столько крови, что тебе никогда не отмыться. — Нет. Нет-нет-нет, не надо, — стонал он, — не надо! Прошу вас, не надо… Не сопротивляйся. Впусти нас обратно, Стайлз. Тебе некуда бежать. Ты пытался, тебе почти удалось, но тебе не сбежать от нас. Мы везде тебя найдём, Стайлз-с-с-с… Голоса в голове внезапно превратились в низкий гул, словно в колонках выкрутили на ноль все звуки, оставив только басы, и они бухали сейчас в ушах. Стайлз прикрыл глаза, расслабившись и обмякнув. Руки безвольно упали на землю. Когда он открыл глаза вновь, всё исчезло. Он брезгливо осмотрел запачканные ладони и вытер их о грязные джинсы. Нащупав не глядя сзади себя рукой кресло, он поднялся на ноги и сделал глубокий вдох с поднятой головой, словно принюхиваясь. Улыбнулся своим мыслям и кивнул словно бы сам себе, соглашаясь с чем-то. Стайлз уселся вновь в машину, оставив ноги снаружи, дотянулся до бардачка и выудил оттуда пачку сигарет с зажигалкой внутри. Кинув равнодушный взгляд на испорченную толстовку, он прикурил и с наслаждением затянулся, опускаясь спиной назад на пассажирское сидение. Не обращая внимания на мешающийся рычаг между кресел и на то, что пачкает волосы кровью от толстовки. Ресницы его подрагивали, когда он делал затяг, Стайлз растягивал губы в предвкушающей улыбке и затягивался до самого дня лёгких, чувствуя, как ядовитые смолы оседают в альвеолах. Он поднял руку и поднёс её к глазам, рассматривая узкую ладонь, поворачивая её то тыльной стороной со сбитыми до крови костяшками, то другой — с перечёркивающими её линиями. Выдохнув в потолок дым, Стайлз облизнул сухие губы. — Так, ну ладно, хватит пиздострадать, — сказал он самому себе и выпрямился, напрягая мышцы пресса. Окурок полетел в раскрытую дверь. Стайлз хлопнул ею, занеся ноги в салон, и шмыгнул носом, оглядывая своё лицо в лобовое зеркало со всех сторон. Красавчик, так бы и выебал сам себя, криво ухмыльнулся он. — Ну вот, теперь уже гораздо лучше, — хитро подмигнул он своему отражению и улыбнулся так широко, что заболели скулы и открылась ранка в запёкшемся от крови уголке рта. Стайлз слизнул выступившую капельку. — Что там у нас дальше по плану? Он прокашлялся и вытащил из бардачка мятую, скомканную кое-как дорожную карту. Развернул её перед собой на приборной панели, нахмурился, перевернул её на 180 градусов и удовлетворённо кивнул. Прищурившись, он изучал переплетение дорог на ней, перебегая глазами от одного населённого пункта к другому, словно выбирая. Но Стайлз искал нечто конкретное. И когда нашёл, довольно улыбнулся, откидываясь назад. Время подходило к вечеру, солнце опускалось ниже и било по глазам. Пришлось опустить козырёк, одновременно другой рукой шаря по приборной панели за брошенной туда пачкой сигарет. На колени Стайлза что-то упало, и он удивлённо опустил глаза вниз. Металлическая пластинка. Он с интересом рассмотрел её со всех сторон, но вещица не вызывала никаких ассоциаций. Он догадался, откуда она выпала, и проверил, нет ли за козырьком чего ещё любопытного. Там было пусто, и Стайлз равнодушно закинул пластинку на заднее сидение, даже не глядя. Ткнув пальцем в магнитолу, он покрутил ручку настройки, сразу же попав на какую-то музыкальную радиостанцию. И закурив очередную сигарету, повернул ключ в замке зажигания. Двигатель завёлся с третьей попытки, когда Стайлз уже сам начал заводиться, зло глядя сквозь мешающийся дым из зажатой между губ сигареты. — Умница, детка, — довольно промурчал он, когда машина завибрировала, и переключив передачи туго идущим рычагом, до упора вдавил сцепление и вырулил на шоссе, вновь поднимая столб пыли из-под колёс. Неведомая даль по ту сторону бесконечности Уставилась на мой печальный силуэт, Отбрасывающий тень в лучах чудотворного светила… Мой дух стонет священной болью, Всё стихло, Вселенная замерла… Мне нечего сказать, Мы уже ничего не можем сделать… Стайлз невольно прислушался к словам песни, покосившись на радиоприёмник, откуда лился тревожный голос вокалиста. Сигарета жгла уголок губы, и он выдыхал через рот и нос, щурясь от заволакивающего глаза дыма. Что-то настойчиво билось в памяти. Он тряхнул головой, отзывая ненужные воспоминания. Что ещё за хуйня? И всё это предваряет освобождение души? Это временное телесное существование… Мы знаем, что оно подошло к концу, И я чувствую, как мой померкший разум начинает свои скитания… Каждое твоё падение, Каждая твоя попытка, Каждая глупая мечта И компромисс, Каждое тобой произнесённое слово, И все твои мысли – Всё, что ты оставил, всё это вертится у меня в голове. Мне нечего сказать, Я уже ничего не могу сделать… Стайлз фыркнул, закатывая глаза. Он вынул сигарету изо рта, зажав её между пальцев одной руки, по-прежнему сжимавшей руль. Что-то было опять не так. Что-то подступало из скрытых в подсознании тайников, выходило из тёмных уголков его души. Он на секунду зажмурил глаза. Открыл, боясь, что врежется сейчас, хотя кругом была пустыня. Слёзы зажгли слизистые. Он замотал головой. Перед глазами проносилось полотно дороги, на мили вокруг он был один. Всё, что ты любил, Все твои попытки… Все смотрят И плачут… Останься, не покидай меня… Звёзды погаснут, когда ты подашь знак, Не делай этого сейчас… Из груди снова вырвался смешок, переросший в тихий смех. Он затрясся, скривив тонкие губы в подобии ухмылки. И вскоре Стайлз уже хохотал во весь голос, истерично подвывая, а по щекам катились слёзы, вновь размазывая по ним запёкшуюся кровь. Гримаса исказила красивое лицо парня, когда гул голосов снова настойчиво проник в мозг, перекрывая музыку и нашёптывая выключить радио. — Да идите вы все нахуй! — проорал он в пустоту, почти ничего не видя перед собой. — Я же сказал, что найду вам его, чего вы от меня ещё хотите?! Что вам ещё блять от меня нужно?!! Стайлз хохотал и рыдал одновременно, вполне чётко осознавая только одну вещь — он сошёл с ума. И это была точка невозврата. Мне нечего сказать, Я уже ничего не могу сделать… Спокойной ночи, доброго пути!