Abyssus Abyssum Invocat

Диппера бросили на пол неосознанно, как бросают отвратительного жука, который внезапно пополз по руке. Тот, пришедший в себя, пробормотал — мысленно: «Не лезь, я сам». Ярость Сайфера внутри себя Диппер чувствовал очень отчётливо. Тот и не пытался её скрыть — гнев переполнял и слишком бесконтрольно рвался наружу. «Что — ты сам?» «Сам сдохнешь?» «Билл» «Я сам!!!» Но самостоятельных трепыханий Диппера хватило только на скучный призыв невесть чего — того, что никогда не работало в таких ситуациях. Не сработало и сейчас — Билл его просто вырубил. Отключил от контроля собственного тела, и часть сил пустил на регенерацию, тогда как часть оставил в резерве, поднимаясь на ноги сквозь ослепительную боль в изломанной и ещё не до конца заживлённой оболочке. С щелчком пальцев на ладони вспыхнул и заплясал бойкий, живой синий огонёк. Билл улыбнулся. — Я считаю до трёх, — вежливо сообщил он. — Бегите. Подростки попятились, но бежать, что неудивительно, не спешили. — Арчи, — ласково позвал демон. — К ноге. Куска сил из резервов хватило, чтобы астральная псинка, ещё невидимая, перенеслась сюда и частично отразилась на материальном уровне. Частично — потому что видно её всё ещё не было. Зато стало слышно, и парни, изумлённо распахнув глаза, почти синхронно вздрогнули, когда Арчи издал глухое булькающее рычание. К Дипперу он, может, и не был привязан так сильно, как к его сестре, но определённая эмоциональная закреплённость осталась — тем более что Сайфера он до сих пор слушался почти что безоговорочно. Ещё кусок энергии ушёл на подкормку местных паразитов и призыв новых — куда более опасных и хищных, и, по правде говоря, даже больше похожих на земных собак, чем Арчи. «Не надо!», — взвигнуло то, что было Диппером, когда со всей округи начали стекаться неведомые твари. «Надо» — Один. — Билл оскалился совсем уже широко. — Да ты гонишь, — нервно хихикнул один из парней. Только Диппер сейчас и мог почувствовать по-настоящему, насколько же демон разъярен. Впрочем, попавшие подростки ощутили это едва ли не на уровне инстинктов, судя по вытянувшимся лицам, когда избитый ими мальчишка совсем не по-мальчишечьи ухмыльнулся и со звучным хлопком опустил ладонь на нечто невидимое, что, достающее ему до самой груди, угрожающе захрипело. — Два. — Билл улыбнулся шире. Диппер внутри вновь нашёл в себе силы протестующе дёрнуться, но это уже не имело никакого значения. — Три. Кто не спрятался, я не виноват! Прятаться, в общем-то, было уже поздно — а в происходящем виноват был именно Сайфер. Способность видеть инфернальных паразитов Билл зачем-то у Диппера выключил, потому заметить он мог лишь жуткое мельтешение в воздухе вокруг сбившихся в кучку подростков. Как если бы над асфальтом в жаркий день рябил воздух или мошкара кружила над гнилыми фруктами. Хоть Пайнс и не видел того, что происходило на другом слое реальности, он всё ещё мог это чувствовать — и даже боль отступала на второй план перед животным ужасом, заставляющим желудок мерзко сокращаться и холодеть. Паразиты… жрали. Однажды парню доводилось видеть, как на какого-то бездомного бросилась стая бродячих собак. Мама поспешила увести их с сестрой подальше от места трагедии и вызвала спасателей, хотя мужчине уже ничем нельзя было помочь. Собачьи зубы вгрызались в человеческое мясо с такой же лёгкостью, как если бы то было хорошо проварено — почему-то именно это в тот раз напугало Диппера больше всего. Сейчас перед ним разворачивалась сцена куда более отвратительная. За время общения с Биллом подросток твёрдо уяснил, что тело — это всего лишь тело. Оно может доставлять владельцу удовольствие или боль, может существенно затруднять жизнь — но не более того. Настоящее всегда внутри: это самое «настоящее» свора невидимых тварей и пожирала. Пайнсу казалось даже, будто он слышит влажное чавканье, хотя это, конечно, была обычная игра живого воображения. Лица парней, бледные, перепуганные, стремительно менялись — будто из них пропадало что-то настолько привычное, что когда видишь это каждый день, не замечаешь, но стоит только ему исчезнуть, и сразу бросается в глаза, даже сильнее, чем какое-нибудь тяжёлое увечье. Минуты через две здоровые, сильные молодые люди уже едва держались на ногах. Один из четверых оставшихся и вовсе лежал на грязном бетонном полу, вперив остекленевший взгляд в потолок. Диппера всё-таки стошнило, когда он заметил — лежащий парень улыбался безмятежной улыбкой полностью сумасшедшего человека. Выпрямился за него уже Билл. Утёр рот окровавленным рукавом ветровки, ухмыльнулся и, усаживаясь прямо на пол, полез во внутренний карман за пачкой сигарет. Паразитов он отогнал сразу, как только оставшихся в относительном сознании парней те дожрали почти до критической точки. Можно было продолжить — но это было бы слишком просто. Недостаточно… удовлетворительно. — А теперь у нас с тобой в распоряжении есть весьма живописный выбор, — «родным» электрическим голосом сообщил он Дипперу внутри себя, когда выдохнул дым. — Чтобы ты понимал, они сделают всё, что скажешь. Сделаете ведь, ребятки? Инстинкты самосохранения работают на полную катушку — жить-то хочется, чёрт возьми! Прикажешь вон тому симпатяжке вырвать его дружку язык и засунуть ему же в задницу — он будет счастлив послушаться, если это даст ему хоть малейший шанс уйти отсюда живым. — Билл улыбнулся. Он чувствовал каждое повреждение, нанесённое телу его мальчика, и напрямую слышал отголоски пережитого, и ему до жути хотелось, чтобы Диппер видел всё своими глазами. Сейчас ему страшно, но это пройдёт. Сосна заслужил быть свидетелем — так же, как и эти земные червяки заслужили быть раздавленными под их с Диппером метафорическим ботинком. Билл стряхнул пепел прямо на пол и хлопнул ладонью по разодранной коленке. — А давайте попробуем? — Жизнерадостно поинтересовался он. — Вот ты, — палец ткнулся в одного из незнакомых парней, который в явно шоковом состоянии цеплялся себе же за плечи и тихо скулил. — У тебя ножик есть с собой? Я знаю, что есть, дружище, не стесняйся. Доставай. Вот так, умничка. — Парень действовал заторможенно, пару раз, раскрывая перочинный ножик, едва не выронил его из дрожащих рук, но всё же слушался: словно от его силы воли и вменяемости осталось разве что одно название. — А теперь отрежь себе губы. Начни, будь так любезен, с верхней. — Не надо! — Взвизгнул Диппер. Билл ласково коснулся его сознания. — Почему нет, Сосёныш? «И действительно, почему?..» «Если бы не Билл, я бы уже валялся в подвале с переломанным позвоночником» — Это жестоко. — Верно, — согласился с ним Билл. — Но это — так себе аргумент, ты не находишь? …когда несчастный сделал первый надрез, кровь сплошь залила ему рот и подбородок, так что отвратительного зрелища было почти не разглядеть. Зато слышно было замечательно — сдавленные рыдания парня, хрипы, потому что на крик не хватало сил, а ещё мерзкий, влажный звук, когда отрезанный шмоток плоти отсоединился от лица и мягко упал на пол ко второму точно такому же. Билл одобрительно кивнул. Степень влияния болевого шока он контролировал очень тщательно — чтобы игра не закончилась, только начавшись. Двое оставшихся парней крупно тряслись по углам. Один, кажется, обделался, второй, не скрываясь, плакал, точно ребёнок. — Какой послушный мальчик, — восхитился Сайфер вслух. — А теперь сделай мне одолжение: съешь их. И с приятелем своим поделись. Да-да, вон с тем, который посимпатичнее. — Я не хочу всего этого видеть, — сказал Диппер, как ему показалось, твёрдо. Их переговоры на два голоса, очевидно, уже не могли никого удивить. Пока искалеченный парень на пару со своим рыдающим приятелем давились оторванной плотью, Билл заметил, не слишком успешно пряча раздражение: — Именно поэтому тебе будет полезно смотреть. Ответить Диппер не успел — взгляд зацепился за то, как сплошь покрытый кровью и слюной кусочек мяса вывалился изо рта оставшегося безымянным парня — того, у которого губы были на месте, — и его стошнило во второй раз. С Диппером Сайфер больше не говорил. — Разве мамочка тебя не учила, что еду за собой оставлять нельзя? — Почти дружелюбно осведомился он у не справившегося с приказом парня, когда сумел наконец разогнуться. — Доешь, будь так добр. А ты, — кивнул он на пускающего слюни блаженного, — сбегай к машине. Давай, в темпе вальса. У вас в багажнике лежит канистра с моторным маслом — я хочу, чтобы ты её притащил. Справишься? — Конечно, — весело улыбнулся сумасшедший и вприпрыжку поскакал к машине, мыча себе под нос какую-то глуповатую мелодию. Ещё одного, Ника — того самого, кто был инициатором этого сборища, кто притащил сюда Диппера и соврал о нём друзьям, Билл намеренно оставил на потом, и сейчас вовсю наслаждался его бесконечным животным ужасом. — Смотри очень внимательно, — посоветовал он с безмятежной улыбкой. — Когда ещё такое увидишь, а? До тебя очередь ещё дойдёт, даже не сомневайся. …для Диппера самым паршивым оказалось то, что во всем этом ворохе эмоций не мог отыскать ни капли жалости. Отвращение, иррациональный стыд, страх, что-то, подозрительно напоминающее любопытство — как далеко Билл может зайти? — но не жалость. Даже намёка на неё не было. Чувствующий это Билл был почти доволен. Всё складывалось если не правильно, то близко к этому. А мелкие уроды, посягнувшие на его Сосновое Деревце, расплачивались в полной мере. Когда блаженный появился в дверях, с трудом удерживая в ослабших руках тяжёлую канистру, демон расплылся в широченной улыбке. — Пей, — весело приказал он. Когда Диппера при виде этого зрелища вывернуло в третий раз, он нервно рассмеялся, утирая губы. — Ты хочешь довести нас до язвы, Билл? — Ты мог позвать меня сразу, Деревце. — Я не хочу быть прекрасной принцессой, которую все оберегают. Билл равнодушно проследил взглядом за конвульсивно содрогающимся на полу, в луже машинного масла и рвоты, агонизирующим юношей. А затем повернулся в сторону ещё двоих, один из которых просто с пугающей молчаливостью рыдал, хватаясь трясущимися пальцами за лицо, а второй, судя по всему, пытался молиться, и раздражённо им кивнул. — Не стойте без дела, парни. Что, заняться нечем? Вот ты, губастенький, возьми у своего приятеля нож и вырежи себе… нет, лучше ему, глаз. Правый. Хотя левый тоже вырежи. А потом повторишь с собой. Всё понял? Хороший мальчик. Вот так. «Это лучше, чем быть дохлой принцессой, знаешь ли» «Ты не понимаешь» «Может быть» «Но я очень хорошо понимаю одно, Сосёныш» Мысленный диалог прервал сорванный отчаянный вопль боли и задыхающийся плач. «Ты мой, и я тебя не потеряю» …демон не заметил, как уставший от зрелищ и выблёвывания хлеба Диппер скользнул в приоткрытую из-за эмоционального высказывания часть сознания. А оттуда — совершенно случайно в запертые тайники памяти. Ещё ни о чём и никогда подросток не жалел так сильно. Билл обнаружил его слишком поздно. И хотел было выдрать обратно, снова запереться — и ничего не стал делать. Самое страшное он уже успел рассказать — но то, что крылось за запертыми дверями, было не столько пугающим, сколько… с человеческой точки зрения — с точки зрения почти хорошего мальчика Диппера Пайнса — наверное, мерзким. Но дёргаться было слишком поздно. Диппер увидел. Чуть покачнувшись, Билл поднялся на ноги. Затягивать происходящее больше не было никакого смысла. Болевой шок окончательно лишил тех двоих, что теперь взирали на мир выпотрошенными глазницами, здравого рассудка, и они, кажется, даже обрадовались, когда Билл приказал несчастному с отрезанными губами вспороть товарищу живот и выскрести внутренности — а потом убить себя самого. — Ты до меня не доберёшься, Пайнс! — Заорал вдруг из своего угла Ник. Билл не успел ничего сделать — подросток, весело хохоча, разбежался и сиганул в дыру в полу. Ту самую, куда не так давно вместе с дружками собирался выбросить Диппера.