Abyssus Abyssum Invocat

Сердце бешено колотилось. Глупая реакция тела, отзывающаяся на эмоции основного своего хозяина. Засунув руку под расстёгнутую куртку, Сайфер невольно прижал её к груди и вслушался в лихорадочное биение, когда подошёл к краю пробоины и заглянул внутрь. Ник неудачно — а может, и удачно, зависит от точки зрения — упал не просто на бетонную панель внизу, а прямиком на торчащие из неё металлические штыри. Те пронзили тело насквозь, вот только парень был ещё жив, несмотря на выпирающие из груди окровавленные стержни. Впрочем, подумал Билл, ухмыльнувшись, вряд ли это надолго. В эмоции Диппера больно было даже пытаться вслушаться. — Билл… — Выдавил, наконец, мальчишка. — Добей его. Пожалуйста. — Не вижу необходимости, — поморщился Сайфер. И заново потянулся за сигаретами. А когда закурил, снова вгляделся в Диппера — и последовательно не выдержал. Потянувшись силовым потоком вниз, помог ядру разорвать последние связующие нити с телом и устало помассировал переносицу, прежде чем, не оглядываясь на разбросанные позади тела, перенести их обоих к себе в квартиру. Подросток сам не понял, как вытолкнул демона из своего тела. Пока тот забирался в своё, безнадёжно мёртвое без хозяина, ушёл на крошечную кухню и начал хлебать ледяную воду прямо из-под крана. Билл последовал за ним сразу, как только оказался в собственной оболочке. Обнял со спины и, игнорируя попытки вывернуться, пустил остатки сил на незавершённую регенерацию. — Отпусти, — вяло попросил Пайнс, когда боль в боку окончательно утихла. Демон ткнулся лицом в кудри у него на затылке. От волос пахло так же, как и в том здании — пылью, кровью, табачным дымом и рвотой. Это раздражало. — Что собираешься делать, когда отпущу? — Поинтересовался он. — Закурю и буду на тебя орать, пока не охрипну. Ухмыльнувшись, Сайфер разжал объятия. Впрочем, ничего из обещанного Диппер делать не стал. На ватных ногах подошёл к табуретке, уселся на неё и стянул с себя грязную тряпку, которая ещё с утра была любимой ветровкой. Билл вперился в него долгим немигающим взглядом. Теперь, когда опасность была позади, остатки злости на безответственность мальчишки потихоньку брали верх над страхом за него же. — Ты больше не должен закрываться от поиска, Диппер. — А с каких это пор ты говоришь мне, что делать? — Неприятно усмехнулся парень. Это был первый раз, когда видеть Сайфера ему не хотелось от слова совсем. Абсолютно. Хотелось смыть с себя кровь и грязь или даже принять ванну, выпить чего-нибудь крепкого, выспаться — в одиночестве. Курить ещё хотелось. А вот говорить с Биллом — нет. Демон недобро прищурил глаза. — С этих самых, мальчик мой. Если бы я не начал сканировать твоих одноклассников… если бы задержался хотя бы минут на пять, ты сейчас был бы мертвее всех мертвых. И даже более того — я бы не успел тебя поймать. Вернуть бы не смог. Ты это понимаешь? — Я мог справиться сам, — жёстко отрезал Диппер, прекрасно, между прочим, осознавая — если бы не Билл… — Я, в конце концов… А, к чёрту. Как бы Билл ни пытался сохранить хладнокровие, раздражение всё равно прорвалось наружу. — Тебе страшно, Сосна, — своим родным голосом натянуто сказал он. — Ты видел многое, но ничего подобного тебе наблюдать ещё не приходилось. Я понимаю. Нужно время, чтобы прийти в себя. Так приходи, я не тороплю. Но сделай мне одолжение — спрячь свой дешёвый снобизм подальше. — Пальцы судорожно стиснулись на крае столешницы, в которую он упёрся поясницей. — Они получили по заслугам. А ты — сглупил. И демонстрируешь слишком много гонора для того, кому пришлось спасать жизнь, ты не находишь? На Диппера сейчас больно было смотреть. Особенно когда он, судорожно вздохнув, как-то по-особенному отчаянно мотнул головой и прикусил и без того разбитые губы. — Ты выставляешь всё это таким образом, будто сделал мне одолжение. После всех этих громких слов о пингвинчиках не слишком ли активно ты выбиваешь из меня благодарность? — «Я хочу сказать совсем не то». — Звучит так, будто тебе пришлось это сделать, знаешь. Тебе же понравилось, Билл, я был в твоём разуме, я смотрел на всё твоими глазами. Ты трусливый и подлый, Билл. Никогда не пачкаешь руки, уничтожаешь целые миры просто потому, что хочешь чувствовать себя… полезным. Билл, что с тобой не так? Я видел достаточно, и даже по расплывчатым вселенским меркам в тебе нет ни чести, ни совести. — «Я так сильно люблю тебя». — И ты будешь учить меня благодарности? Ты вообще понимаешь, что это такое? Знаешь, Билл, если бы речь шла только о спасении жизни, я бы слова тебе поперёк не сказал… Ты же просто издевался над ними, Билл! — Последние слова Пайнс почти выкрикнул, смахивая рукой горькие, беспомощные слёзы. На щеке остался грязный кровавый след. — Сначала ты меня спасал, а потом просто наслаждался чужой болью. Нравится чувствовать себя всемогущим демоном, да? Возможно, если бы хоть один из них догадался прямо сейчас влезть в мысли другого, стало бы проще. Возможно. Билл застыл, непонимающе вглядываясь в его лицо. С нечеловеческой силой стиснутая в пальцах столешница пошла глубокой трещиной. — Что ты хочешь этим сказать? — Ты чудовище, Билл, — покачал головой подросток. «Так ты поэтому плачешь?..» Всё стало слишком странно — даже для демона с его-то немыслимым опытом. Никакого опыта, никакого времени ни на Земле, ни где-либо ещё во Вселенной не было достаточно, чтобы быть готовым к этому невозможному мальчишке в любом из его проявлений. Вскинув подбородок, Билл расхохотался — гортанно и зло. Горло словно залепило изнутри чем-то ледяным, тяжёлым и склизким. Из-за этого ответ прозвучал коротким и рваным. Будто собачьим лаем, а не словами. «И ты осознал это только сейчас?» «После всего, что я тебе показал?» «После всего, что ты знал обо мне?» — Полагаю, ты разочарован. — Ты всегда всё упрощаешь, — шмыгнул сопливым носом Диппер и посмотрел на развеселившегося демона как-то слишком жалобно. Что он собирался выпросить этим взглядом, он и сам не понимал. Наверное, что-то вроде «прекрати этот фарс и обними меня, я буду дёргаться и орать, а ты не отпускай, и говори, что любишь меня, скажи, что те парни были кончеными уродами и заслужили всё то, что ты с ними сделал, я, конечно, не соглашусь, потому что хороший мальчик и готов рыдать над каждым голодным африканским ребёнком, скажи, что я…, а лучше ничего не говори, просто обними и поцелуй, и я прощу тебе всё, хотя мне не за что тебя прощать». И снова Билл не имел ни малейшего понятия, что и как ему делать. «Не плачь», — беспомощно и неслышно потребовал — взмолился — он. «Сосёныш, не плачь и не смотри на меня так» Он ненавидел это чувство растерянности — потому что оно означало его же полную несостоятельность. Потому что Диппер был прав на его счёт, и Билл осознавал это твёрдо. Потому что он не знал, с какой стати это только сейчас вдруг стало проблемой. А может, Пайнс был привязан и не к нему вовсе. А к тому, что Билл ему давал — легко романтизировать такой образ, замечать только «правильные» черты и игнорировать или оправдывать остальные. Билл не знал даже, на кого злится больше — на Диппера или на себя. Знал только, что ненавидит это чувство, от которого внутри становилось так же пусто и холодно, как когда-то очень давно — когда он заживо гнил взаперти вместе с его же руками уничтоженным миром. Вот только разочарования этого тогда не было. А теперь — сполна, через край. Слишком много для того, кто ни черта не был к этому готов. Билл не понимал. — А что ты хочешь услышать, Сосна? — Сайфер издал горький смешок. — Оправдания? Извинения? Задушевную речь, которая заново поможет поверить, будто ты спутался с хорошим парнем, который слегка сбился с пути истинного? Ну так ты их не услышишь, Деревце. Ты всё верно сказал: я — чудовище, а не человек. «Трусливое и подлое»… вероятно. Тебя это смущает? Злит? Удивлён, что мне нравилось наблюдать за страданиями тех, кто причинил тебе вред? Наверняка. И я в любом случае не понимаю, чего ты от меня ждёшь. — Билл… — Подросток закрыл лицо руками и облокотился на заляпанный всякой дрянью стол. — Просто скажи, что любишь меня. …весь этот гнев не был направлен лично на Диппера — он скорее прошёлся вскользь, полыхнул внутри и вырвался потоком негативного посыла, когда Сайфер сорвался с места и в два шага преодолел расстояние между ними. Он был слишком отвлечён, чтобы заметить, как вспышка эта мазнула по энергетическому фону Диппера, оставляя в нём выжженный след. Билл сейчас вообще мало что замечал — в том и числе и слабое, скорее от неожиданности этого его жеста, чем из протеста, сопротивление, — когда сгрёб мальчишку в тесное кольцо рук и, сжимая до боли, низко склонился, чтобы свистящим шёпотом сказать ему куда-то в шею: — Люблю. Люблю, Диппер. Я слишком тебя люблю — в этом-то и проблема. Подросток, который не мог даже рта открыть, не то чтобы пошевелиться, ответил мысленно: «Я тоже тебя люблю, козлина садистская» То, что его трясёт, Билл тоже заметил далеко не сразу, и не с первой попытки сумел унять предательскую дрожь рук. Выдох всё в ту же шею прозвучал глухо и едва различимо: — Я не тот, кем бы ты хотел меня видеть, Сосна. Не тот, и никогда таковым не буду. Тебе придётся с этим смириться. — Да пошёл ты в жопу, — рявкнул Диппер и сам не понял, на что разозлился. Руки с себя стряхнул, с полминуты стоял напротив демона и тяжело дышал, а потом сам же к нему и прилип, стиснув тощие лапки на мускулистой пояснице так сильно, что услышал хруст позвонков. Легко вздернув хилое тельце на руки, Билл сгрузил его уже на пол в ванной комнате. И перед тем, как запихнуть в душевую кабину, не слишком церемонно, крепко обхватил худое, перепачканное в крови, лицо ладонями. — Они заслужили это, Сосёныш. Все до единого — по-настоящему. Они собирались… отнять у тебя нечто большее, чем просто человеческую жизнь. Собирались отнять у тебя целую вселенную. Существование столь долгое, как ты сам того захочешь — все чудеса этого и других миров, которые людям недоступны… они собирались отнять тебя у меня. Я взял у них куда меньше, чем они собирались забрать у нас, ты понимаешь? — Всё, закрыли тему. Мне надо хорошо всё обдумать… не смотри на меня так! — Фыркнул Диппер, как только на лице демона снова начало проступать недовольство. — Мне нужно смириться с новыми, кгхм, фактами. Ой, ну не делай такое лицо! Билл крепко сжал пальцы у него на плечах, не планируя отстраняться. — И что это вообще должно значить? — Это значит, что я был в курсе, какой ты козёл, но не знал, насколько. Надо осознать. — Ты ведь был в моей голове, Сосёныш. — Был. «Я думал, ты всё понял ещё тогда» «Я не хочу, чтобы ты ещё хоть раз смотрел на меня вот так» «Чего ты вообще от меня ждал?» — Да ничего я от тебя не ждал, — отмахнулся Пайнс и неожиданно улыбнулся. — Всё нормально, Билл. Я просто перепугался, а потом ещё и ты с этими пытками… Всё нормально. Я… Не бери в голову. Сайфер нахмурился. Привыкший вторгаться в чужие разумы по поводу и без, он до сих пор не привык, что рядом есть кто-то, способный так бесцеремонно считывать его собственный. — Не лезь, куда не просят, — грубовато фыркнул он и принялся стягивать с Диппера футболку, только сильнее раздражаясь от вида избитого тела — основные силы ушли на заживление внутренних повреждений, тогда как внешние остались в прежнем виде. — Не буду, — покладисто согласился подросток и лукаво улыбнулся. — Если почешешь животик. Билл несколько долгих секунд буравил его тяжёлым взглядом, а потом странно дрогнул линией рта и, порывисто опустившись на колени, прижался щекой к впалому животу с багровыми разводами кровоподтёков. — Ой, — пискнул Диппер и тут же прикрыл свои мысли от Сайфера. Ему было немного стыдно от того, как он себя чувствует, глядя на это древнее и могущественное существо сверху вниз. Перед тем, как стянуть с Диппера штаны, чтобы уволочь его под душ, Билл прижался к бледной коже губами. Поцеловал над пупком, у тазовой косточки, обнял худые бёдра и зачем-то повторил, электрически и многозвучно: — Очень люблю. — Хороший демон, хороший, — рассмеялся подросток и сам себе удивился. Не так давно при нём мальчишка от силы года на два-три старше ел собственные губы, а ему весело и хочется гладить того, кто устроил весь этот кровавый карнавал, по толстенной пшеничной косе. В душевую кабинку Билл в итоге затолкался с Диппером вместе. Сам обтер его мыльной губкой, смывая кровавые подтёки и пыль, волосы вымыл, покрывая частыми и мокрыми под потоком воды поцелуями шею и плечи, позволил расплести себе косу и, когда мальчишка окончательно разомлел, прижал его спиной к кафельной стенке, одновременно вздёргивая вверх за тощие бёдра. Ткнулся носом над красиво очерченной ключицей и даже не пытался анализировать ту глупую влюблённую чушь, которую бормотал сумбурной сумятицей, пока Диппер крепко сжимал коленями его талию и цеплялся за плечи.  — И что дальше? Будешь меня трахать, пока я соображать не перестану? — Улыбнулся подросток уже совсем довольно. — Общение со мной сделало тебя таким проницательным, или это врождённое? — Фыркнул Сайфер и одним протяжным плавным толчком вогнал в сдавленно всхлипнувшего мальчишку истекающий смазкой член. — Разумеется, врождённое. Твоего во мне только член, — попытался хихикнуть Диппер, но вместо этого только охнул громко, когда демон широко лизнул его шею. …трахал его Билл несколько грубее, чем делал это обычно. Толкался в податливое тело неровным сбивчивым темпом, острыми зубами впивался в плечо и доводил самого себя до невозможности дышать полной грудью, а Диппера — до плещущегося в тёмных глазах глубокого отчуждения. До падения вниз, душного и глубокого, и такой эмоциональной волны до боли острой влюблённости, что пальцы на тощих бёдрах сжимались крепче. Жаркий рот оставлял на коже тёмные следы, движения становились быстрее, толчки — глубже, а сбивчивое дыхание у обоих слилось в унисон вместе с сорванным к чёрту сердцебиением. Обычно первым не выдерживал Диппер. Начинал кусать губы, крепче стискивал пальцы там, где держался ими за Билла, и на какое-то время просто вываливался из реальности, а от звука его прерывистого дыхания у демона начинала кружиться голова. Перед тем, как кончить, Билл на несколько бесконечно долгих секунд смотрел подростку в глаза, будто ища в них разрешения. Или согласия, да кто его знает, что он там искал — но находил неизменно.

***

…а утром всё снова стало плохо. Многочисленные синяки и ушибы на теле налились чернотой и болели нещадно, болели и рёбра, трещины в которых Билл заделывал как попало. Ныли напрочь отбитые почки, которые демон вроде бы поправил, но Диппер даже не удивился тому, когда с утра мочился наполовину кровью. Лицо удалось избавить от следов побоев лишь чудом — значит, можно было завернуться в какой-нибудь мешковатый свитер и ни при каких обстоятельствах не закатывать рукава. Руки до локтя выглядели так, будто визажист-неумеха баловался с чёрно-фиолетовыми тенями — разве что-то блёсток во всём этом безобразии не наблюдалось. «Матовый — хит сезона», — усмехнулся Диппер и пошёл расталкивать спящего Сайфера. Что произошло с их отношениями за последние сутки, понимать он отказывался. Билл пытался делать вид, что всё хорошо. Кормил подростка как в последний раз, трахал особенно вдумчиво и, уже под самое утро, не поленился сменить тело на женское, потому что Диппер не раз подшучивал над тем, что до сих пор остаётся немного девственником. В какой-то момент демон даже натаскал ювелирки из соседних квартир и, переплавив прямо в руках, слепил два витиеватых золотых кольца. Одно абсолютно молча надел своему мальчику на палец, второе такое же вложил ему в ладонь. Диппер пару секунд тупо пялился на тонкий ободок желтого металла, а потом, неровно и как-то потеряно улыбнувшись, нацепил кольцо на демона. — А твоей треугольной форме как браслет пойдёт, — ляпнул он. Билл порывисто сцеловал эту его улыбку и ухмыльнулся прямо в неё: — Снимать не смей. Можешь перетаскивать на другой палец — но не снимай. Диппер, не задумываясь, согласился и кольцо сохранил, однако ощущение невидимой перегородки, с этого вечера разделившей их, никуда не делось. На то, чтобы пережить то зрелище, за которым его вынудил наблюдать Сайфер, и то, что подросток увидел в его памяти — на это требовалось время. Возможно, даже побыть раздельно. Самым забавным было то, что у Диппера даже мысли не возникало, будто Билла стоит бояться или избегать. Его жестокость была совсем не такой, как у людей. В чём именно заключалось отличие, Пайнс сформулировать не мог, но разницу чувствовал интуитивно. Осуждать жестокость Билла — всё равно, что называть жестокими стихийные бедствия, рассуждал он. Те просто случаются, просто забирают человеческие жизни, разрушают города, но это не является их природой. По сути своей, они устроены очень просто — волна сметает прибрежные домишки, потому что движется дальше на материк, повинуясь инерции подводного землетрясения или урагана. Единственное отличие Сайфера от того же цунами заключалось в том, что он уничтожал не всё подряд, а только мешающееся. И придавал этому значения не больше, чем вода оставленным после себя обломкам.