Любовь всегда прекрасна и желанна, особенно, когда она нежданна.

Юри уже несколько минут лежал, не шевелясь, боясь побеспокоить сон двух мужчин, что так удобно устроились на нём. Что делает Виктор в его кровати, Кацуки было более чем понятно, всё-таки от привычек тяжело избавиться, а вот присутствие Плисецкого поначалу удивило, подействовав обескураживающе. Когда тот успел вернуться? И вообще, почему? Версию, что ему стало страшно и одиноко одному, Кацуки сразу же отмёл, как бредовую. «Ты просто тоже волновался, даже если и не показывал никому этого» Конечно, Юри в который раз задумался, что ему известно, как это тяжело бывает, когда давишь в себе чувства, стараясь не отвлекаться на них, игнорируя порывы собственной души, отчего подобное поведение Плисецкого, такого открытого сейчас, невольно заставило сердце забиться быстрее. Не удержавшись, Кацуки протянул руку и осторожно прикоснулся ладонью к длинным светлым волосам. Обычно Юрий собирал их в хвостик, но сейчас волосы были распущены и немного растрёпаны. Убрав прядь из чёлки слегка назад, он с нежностью провёл по мягкому шёлку пальцами, замирая на мгновение от опасения быть разоблачённым. Поэтому, когда за дверью раздались быстрые шаги, а спустя долю секунды дверь в палату начала открываться, Кацуки поспешно убрал руку под одеяло, прикрывая глаза и притворяясь тоже спящим. Разволновавшись сам, он не заметил, как Юрий чуть вздрогнул, стоило ему прекратить ласку. Медсестра, что зашла к особо важному пациенту, чтобы измерить температуру и давление, совсем не ожидала увидеть, как на больничной койке развалятся три человека, учитывая размеры кровати, да и состояние больного. Будь это простые смертные, которые пачками проходили обычно через её руки, женщина, конечно же, дала бы волю командному голосу, отчитав за несоблюдение режима и вообще вопиющее нарушение графика посещений, но что прикажете делать с этой троицей?! Она прекрасно расслышала слова главврача на утренней планерке относительно этого иностранца, да и Виктор Никифоров был известной личностью, такому не нахамишь и не отчитаешь, наоборот, хотелось смотреть на этого мужчину вечно, особенно, когда он так спокоен и расслаблен. «В жизни он ещё красивее, чем по телевизору», - подумала медсестра, стараясь бесшумно подойти поближе и переводя взгляд на ещё одного лишнего в этой палате. Похоже, второго гостя тоже не особо волновала скудность пространства. Он по-хозяйски обнимал пациента за талию, вплотную к нему прижимаясь поверх тонкого больничного одеяла. «Мамочки, это же Юрий Плисецкий!» - узнала его наконец-то женщина, беззвучно ахая и прикладывая ладонь ко рту на всякий случай, если не получится сдержать возглас изумления. И что ей теперь делать? Как работать? Она же пришла сюда, чтобы исполнить свои обязанности, а не глазеть на спящих мужчин. И как их изволите будить? - Да уж, задачка… - Что, простите? – Виктор приоткрыл один глаз, уставившись на медсестру так, что кожа её щёк невольно окрасилась густым румянцем. «Ты взрослая, замужняя женщина, возьми себя в руки». - Меня зовут Юля, я Ваша большая поклонница, а ещё я работаю в больнице и мне надо измерить температуру и пульс пациента, лежащего в этой палате, - слова вылетали как из пулемёта, и сонному Никифорову пришлось приложить усилия, чтобы найти смысл в только что сказанном. - Вы пришли, чтобы присмотреть за Юри и помочь ему поскорее выздороветь?! – просиял улыбкой Виктор, приподнимаясь и беря руки медсестры в свои, чем вызвал новый приступ смущения. – Я так Вам благодарен! - Пф.. Это её работа, вообще-то, - Плисецкому, кажется, надоело притворяться спящим, хотя нельзя было не заметить раздражения от того, что побеспокоили его покой с утра пораньше. Всё это время Кацуки лежал, отчего-то боясь пошевелиться и открыть глаза, пока Юрий в своей обычной манере не произнёс: - Эй, хватить изображать из себя спящую красавицу. Ресницы Юри затрепетали, он слегка приоткрыл губы, чем тут же воспользовался Виктор, припадая к ним в поцелуе, под офигевшие взгляды Плисецкого и медсестры, которая и вовсе готова была сейчас самовоспламениться. Стоило губам Никифорова прикоснуться к его собственным, как Кацуки широко раскрыл глаза, таращась ими куда-то вверх, в одну точку. Заметив это, Виктор разорвал их тесный контакт, чмокнув его напоследок и произнося: - Раз это спящая красавица, то будить её нужно так и никак иначе. - Хорошо выкрутился, молодец, жаль не все оценили, - похвалил его с сарказмом в голосе Плисецкий, показывая пальцем на застывшую посреди палаты медсестру. - Эй, тётенька, отомрите уже. - А? Что? Простите… - Мы уходим, а Вы продолжайте с чего начали, - произнёс Плисецкий, хватая Виктора за руку и с силой утаскивая к двери. - Но Юрио, подожди, я ещё не спросил, как мой Кацудончик себя чувствует. Что ты себе позволяешь? А кто ему будет переводить? – Никифоров вовсе не ожидал от Плисецкого такого упорства, но блондин, не обращая особого внимания на все увещевания и просьбы, продолжал тащить его к выходу. - Ничего страшного с ним не случится, справится как-нибудь, - Юрий пнул ногой дверь, выталкивая Виктора в коридор. – Раз ты прекратил симулировать, тогда идём на каток, товарищ тренер. - Юри, я навещу тебя сегодня! Слушайся врачей! Кушай хорошо! – проорал Виктор по-японски, понимая, что молодой фигурист настроен решительно. - Дубина, не ори, мы ведь в больнице! – голос Плисецкого также громогласно раздался в полупустом коридоре, куда уже начинали выглядывать из палат потревоженные люди. - Ох, послал же мне Господь такого несносного ученика. Как же я скучаю по Юри, он, в отличие от тебя, был таким милым и отзывчивым, когда я его тренировал. - Ага, таким милым, что ты трах… Дальнейшие слова Юрия потонули в его мычании, когда Никифоров не выдержал и просто заткнул ладонью ему рот, беря инициативу в свои руки и взваливая блондина на плечо, аки мешок с картошкой. - Ещё слово и я оттрахаю тебя так, что ты сесть до Олимпиады не сможешь. Понял, Джульетта? Услышав в голосе стальные нотки, Юрий тут же сменил гнев на милость. - Понял. Поставь меня на землю. - Вот, таким ты мне больше нравишься, а то расшумелся из-за какого-то маленького поцелуйчика. - Чего?! При чём тут ваши гейские… Но не успел Плисецкий договорить, как был прижат к холодному бетону больничной стены. Виктор пристально посмотрел на него, с недовольством цыкая и наклоняясь к самым губам. - Ты сам напросился, малыш Юрио. Произнёс, а в следующий миг полностью сократил расстояние между ними, терзая тонкие губы Плисецкого с такой страстью, что тот забыл, как дышать. Руки, которые хотели отпихнуть, безвольно повисли вдоль тела, которое сейчас всё трепетало, не желая подчиняться своему хозяину. И когда Юрий услышал сдавленный стон наслаждения, стоило Виктору ослабить хватку, он с ужасом осознал, что этот стон принадлежит ему самому. Но даже плескавшая в зелёных глазах паника не дала Виктору просто так отпустить свою жертву. Переместив губы на шею, он немного прикусил бледную кожу, вызывая ещё один стон, громче предыдущего. «А это интересно», - пронеслось в голове Никифорова. Даже Юри в своё время долго сдерживал при близости громкие стоны, смущаясь, но Плисецкий оказался не таким. Хоть он и был шокирован и всё ещё пытался сопротивляться естественным желаниям, но не прятал от Виктора свои эрогенные зоны, выдавая ту реакцию, которую так хотел увидеть его соблазнитель. - Тише, Юрио, иначе нас могут обнаружить, - сексуальный шёпот вызвал новую стаю мурашек, которые распространились от кончиков пальцев по всему телу. Слабо кивнув, Плисецкий сам потянулся за очередным поцелуем, обнимая теперь Виктора за талию. Те ограничения, что сдерживали блондина до этого момента, будто разбились вдребезги. Но Никифоров совсем не собирался лишать его невинности в таком месте, в такое время, ведь эта роль была изначально отведена другому человеку. Поэтому вместо поцелуя, он прислонил указательный палец к алым губам Юрия, подмигивая ему. - Теперь ты не так обижен на нас, да? - А? Ты меня что, отбрить хочешь?! - Вообще-то мы всё ещё находимся в больнице, и как ты правильно заметил, тебе следует отрабатывать произвольную программу, а не предаваться утехам. - Минуточку! Разве это не ты засунул сейчас свой язык в мой рот?! - Фу, как грубо, - но устыдить Плисецкого Виктору не удалось, пришлось объясняться. – Ладно, предположим, но ты же явно сам просил меня об этом. - Что ты несёшь?! - Я несу любовь и свет, исходящий от золотых медалей, которые ты заработаешь, если прекратишь упрямиться и со всей серьёзностью подойдёшь к подготовке своего выступления в Корее. Так что мы идём тренироваться! Той бодрости и радости, с которой были сказаны эти слова, позавидовал бы любой, но только не Юрий Плисецкий. Неожиданно стало ещё обиднее, особенно видя, с каким безмятежным видом Виктор говорит все эти слова, словно для него все эти объятия и поцелуи ничего не значат. Злость, жгучей волной заполнила каждую клеточку еще недавно изнывающего от желания тела. Ткнув его пальцем в грудь, Плисецкий проорал ему прямо в лицо: - Запомни, я завалю тебя, Виктор Никифоров! И ты ещё будешь умолять меня о пощаде! - С нетерпением буду ждать этого, малыш Юрио, - прищурившись, Виктор облизнулся, после чего развернулся и, насвистывая какую-то мелодию, направился к больничной парковке.