Любовь всегда прекрасна и желанна, особенно, когда она нежданна.

Закончив разговор с Яковом, Виктор на какое-то время погрузился в раздумья. Из того, что Юри услышал, он понял, что дедушка Юры упал и сломал ногу, а значит, его жизни ничего не угрожает, вот только сейчас ему нужен уход и поддержка, но других родных, кроме внука, у него нет. Яков, конечно же, навестил Николая Петровича в больнице и оплатил все необходимые лекарства… «Юрио должен вернуться в Москву», - это то, что Яков хотел донести до Никифорова, но тогда его участие в Олимпиаде будет под большим и жирным знаком вопроса. «Не удивительно, что Виктор волнуется», - Кацуки, подперев подбородок кулаком, облокотился о бортик, оставив Никифорова одного на трибунах. В такие моменты Юри предпочитал не отвлекать и не трогать Виктора, хоть и опасался, что из этих раздумий родится очередная сумасшедшая идея, которую он обязательно попытается реализовать с присущим только ему энтузиазмом. Вместо этого, Кацуки решил сосредоточиться на Юрио и его катании. Тот был предельно собран и сконцентрирован, откатывая произвольную программу, что придумал для него Виктор, вернее те хореографические куски, где не было прыжков. «Его дорожка шагов значительно улучшилась, да и скорость выросла», - как-то так само собой вышло, что Кацуки начал анализировать катание Плисецкого, подмечая всё новые и новые грани его таланта. – «Но над вращениями ещё надо поработать, видно, что, выходя из волчка, его дыхание сбивается». Заметив, что за ним пристально наблюдают, Юрий прочертил дугу, чуть снижая скорость перед тем, как прыгнуть. Да, его четверной сальхов по-прежнему был его визитной карточкой, и флип он выполнял с высоким процентом удачных приземлений, но Юри чувствовал, что даже такой результат не может в полной мере удовлетворить амбиций Плисецкого. «Джей-Джей способен выполнять практически все четверные, включая более сложный по технике лутц», - Юри был уверен, что подобные мысли не давали Юрио покоя на протяжении всего этого сезона. В отличие от него самого, Плисецкий двигался вперёд именно благодаря духу соперничества. Доказать другим на что он способен, затмить своим катанием всех остальных. Юри не до конца понимал это, всегда больше беспокоясь о собственных страхах и промахах, погруженный во время проката в себя, в то время как Плисецкий открыто показывал себя миру, не растрачиваясь на рефлексию и самокопание. Вот уж кого не назовёшь неудачником. - Это поистине потрясающе, - прошептал Юри, в который раз восхищаясь характером Юрио. Но, несмотря на все эти потрясающие качества, Плисецкому так и не удалось пока поднять планку своих достижений. Но Кацуки, даже до конца осознавая всю трудность его бесплодных попыток, всё равно хотел поддержать Юрио, ощущая небывалое до этого момента волнение от одной только мысли, что когда-нибудь он станет тем, кто создаст новую легенду в фигурном катании и даст этой легенде своё имя. А сейчас Юри мог лишь с замиранием сердца наблюдать, как Юрио заходит на очередной прыжок… разворот…замах… Это точно должен быть аксель, но какой? «Ему не хватит времени», - понял Юри, неотрывно смотря на Плисецкого, который провернулся несколько раз в воздухе, приземляясь на обе ноги и чуть не падая на лёд. - Чёрт! – громкий вскрик, полный недовольства, эхом разнёсся по арене. - Я уже говорил ему, что с травмой левого колена, исполнять четверной аксель это практически смертоубийство, но он меня по-прежнему не желает слушать, - Виктор, наконец-то, вернулся в их грешный мир, подходя к Юри и буквально ложась на бортик, прикрывая глаза. Но Кацуки не обмануло его расслабленное состояние, он видел, как на самом деле Виктор был напряжён. - Я пытался придумать выход из сложившейся ситуации, - произнёс он, резко выпрямляясь и разворачиваясь спиной к бортику. - Только не говори, что из-за дедушки Юрио не сможет продолжить подготовку к соревнованиям, - Юри понизил голос, замечая, как Плисецкий после ещё одной неудачной попытки устремился к ним. - Мне надо с ним поговорить, - Никифоров слегка нахмурил брови, а Кацуки с горькой усмешкой опять констатировал, как же тот не любит такого рода трудности. - Оставить вас наедине? – скорее для проформы, но Юри всё-таки поинтересовался, впрочем, и так зная ответ. Никифоров же только помотал головой, беря Кацуки за руку и сплетая их пальцы, ощущая лёгкое пожатие. - Если бы твои поклонницы увидели такого Виктора Никифорова, то очень бы удивились, - Юри не удержался и, поднеся ладонь к лицу, поцеловал почти невесомо пальцы Виктора, с нежностью глядя в голубые глаза. Поистине, когда маска спадала с лица, и можно было разглядеть настоящие эмоции Никифорова, Юри старался до мельчайших деталей запечатлеть это в своей памяти, храня потом эти воспоминания, как что-то сокровенное. Жаль, что эти мгновения длились недолго. Вот и сейчас, стоило Юрию подкатить к ним и недовольно цокнуть языком, как выражение лица Виктора снова сменилось, становясь насмешливо-циничным. Отпуская руку Кацуки и подавая Плисецкому чехлы, он, недолго думая, произнёс: - Ты опять провалил прыжок. Такими темпами Георгий займёт твоё место в сборной и поедет в Корею. - А ты слишком много болтаешь, старик, - Юрий отчего-то не стал огрызаться, надевая чехлы на коньки и старательно пряча взгляд от Виктора. Кацуки тоже заметил такую разительную для Юрио перемену, хотя и не до конца догадывался о её причине, а вот Виктор неожиданно резко схватил Плисецкого за запястье, разворачивая того к себе, так что теперь и Юри мог видеть испарину на лбу и застывшие в глазах слёзы, которым не позволено было пролиться. - Ты совсем ничего не понимаешь? - Никифоров рванул Юрио на себя, без труда закидывая его на плечо, уверенным шагом направляясь к раздевалке. - А ну поставь меня на место! Ты совсем рехнулся?! Но Виктор только прибавил шагу, буквально влетая в небольшое помещение раздевалки и скидывая с себя брыкающееся тело. - Это ты рехнулся, - голос Никифоров не повышал, но только глухой не услышал бы в нём злости. - Ха?! - Быстро задрал штанину, - потребовал Виктор под изумлённые взгляды обоих Юриев. - Виктор, что происходит? – начал было Кацуки, но замолчал, наткнувшись на упёртую решимость в потемневших от злости голубых глазах. А переведя взгляд на Плисецкого, вдруг разом осознал, почему Виктор так себя ведёт. С плохо скрываемой гримасой боли, Юрио всё же послушался Никифорова, закатывая левую брючину и демонстрируя иссиня-бордовый синяк на колене - Когда? - Позавчера, после того, как Кацудон ушёл, я хотел попробовать ещё раз четверной аксель и ударился о лёд, но я докрутил прыжок, мне осталось только приземлить его… - Юрио, но это может быть очень серьёзно, - пробормотал Юри, опускаясь перед Плисецким на корточки и касаясь пальцами небольшой припухлости прямо под коленной чашечкой. Тот едва заметно поморщился, закусывая нижнюю губу. - Я зашёл в аптеку и купил мазь, - ответил ему блондин, делая шаг назад. – Что вы оба так всполошились… - Ты такой дурачок, Юрио, - Виктор хоть и смягчил тон, но было заметно, что он по-прежнему зол и расстроен. - Зато ты у нас мать Тереза, - Плисецкий, кажется, до конца решил отстаивать свою точку зрения, даже если и понимал всю глупость этой затеи. Но он совсем не ожидал того, что Виктор сказал в следующий миг: - Твоё участие в Олимпиаде ещё не решено. Яков хочет снять тебя с соревнований. - Что?! Какого…?! В изумрудных глазах на секунду застыл ужас, который сменился неверием. - Ты сейчас специально хочешь меня позлить? Даже Якова сюда приплёл… но я не верю тебе! - Юрио, Виктор не врёт тебе, - видя, какой мукой для Виктора являются разговоры по душам, Кацуки вмешался, подходя вплотную к Плисецкому и заставляя того посмотреть ему в глаза. Обескураженный таким поворотом событий, Юрий внимательно всмотрелся в карие глаза. И их серьёзное выражение смогло окончательно заверить его в правдивости произнесённых слов. «Кацудон точно не лжёт, но Виктор ведь способен и ему запудрить мозги. Или нет?» Как бы не хотелось признавать очевидного, но Юри был не так прост, и Плисецкий успел уяснить эту истину. Но от подобного знания становилось только страшнее и беспокойнее на сердце. - Что? – повторил Юрий, чувствуя, как ещё немного и его голос сорвётся на крик. – Говорите уже, вашу… - Не ругайся, - Виктор перебил его, выставляя руку вперёд в упреждающем жесте. - Твой дедушка, - начал Юри, но Плисецкий не дал ему договорить, хватая за ворот и тряся бедного японца как грушу. - Вы издеваетесь?! Что с ним?! Что с дедушкой?! С изумлением Кацуки смотрел на то, как слёзы заволокли глаза Юрия. Руки, сжимающие его одежду, затряслись, а мгновение спустя Плисецкий осел на пол, ослабляя хватку. Но Юри не дал ему упасть, заключая в свои объятия, крепко прижимая к себе. - Ничего страшного. Он просто сломал ногу и должен провести некоторое время в больнице, - прошептал Виктор, тоже обнимая Юрия, но со спины. – Яков хочет, чтобы ты вернулся в Москву. Никифоров не был уверен в полной мере дошли ли до сознания Юрия его слова, поэтому не нашёл лучшего выхода кроме как провести успокаивающе по светлым волосам. Всхлипнув, Юрий выпрямился, стараясь высвободиться из кольца мужских рук, но ему попросту не дали этого сделать. Кацуки слегка наклонился, целуя чуть дрожащие губы Плисецкого, передавая ему своё тепло и уверенность, как ещё недавно делал сам Юрий, во время их ссоры с Виктором. - Всё будет хорошо, но ты должен лететь к нему, ведь он твой единственный близкий человек, - произнёс Кацуки, проведя тыльной стороной ладони по щеке и стирая слёзы. Юрий молча кивнул, снова предпринимая попытку высвободиться из объятий, и на сей раз оба разжали руки, отпуская его. - Я отвезу тебя вечером в аэропорт, - произнёс Виктор, выходя из раздевалки и уводя Юри с собой, оставляя Плисецкого одного. До дома Виктор с Юри доехали, не произнеся ни слова, но всё-таки Кацуки не выдержал первым. - Правильно ли, что мы оставляем его вот так? - Конечно, нет, но я не знаю, как стоит поступить, - честно признался Никифоров, хватаясь за голову и отворачиваясь от Юри. - Поехать с ним и продолжать подготовку к Олимпиаде уже в Москве, ведь ты дал обещание и обязан сдержать его, - и хоть говорил всё это Кацуки твёрдым голосом, Виктор не мог не увидеть полный сожаления взгляд. Он проникал в самое сердце, доставляя ему почти физическую боль. «Снова расставание… Да что же это такое?!» Выбрать Плисецкого, но оставить здесь Юри, которому врачи запретили любые перелёты в ближайшие несколько месяцев? И как он здесь будет один? И если он сам сможет отвлечься в работе, то, что делать эти долгие месяцы Кацуки? - Не терзайся сомнениями, а просто сделай это. Помоги Юрио воплотить его мечту в жизнь. Юри опять решил поступить благородно, забывая о себе. Но в то же время так эгоистично, невольно возвращая Виктора в события почти годичной давности, только усиливая эффект беспомощности и заставляя почувствовать себя слабаком и трусом. - Эта твоя черта, - Никифоров горько усмехнулся, протягивая руку и касаясь груди Кацуки, где отчаянно билось сердце, выдавая его истинные чувства. – Я одновременно люблю и ненавижу её. Почему обязательно надо чем-то жертвовать? - Потому что для него это важно, - да, это было так просто, как сложить два и два, но Виктор всё ещё лихорадочно пытался придумать выход, не желая отпускать Юри. «У Якова есть Георгий, который находится сейчас в неплохой спортивной форме, и заявить его будет самым логичным, дав Юрио время на восстановление после травмы, даже, если бы его дед не оказался в больнице. Просто теперь для этого есть весомый предлог. Но сейчас я – его тренер, и в моих силах повлиять на решение Федерации, но для этого мне нужен Юри». Кацуки с интересом рассматривал, как на лице Виктора грусть сменяется на внезапное озарение. «Вот оно», - понял Юри, с трепетом ожидая продолжения. - Придумал! И как я раньше не догадался?! Мы отправим Юрия самолётом, а сами поедем на машине! - На ма..шине? – заикаясь, переспросил Юри, уже предчувствуя, какая «весёлая» поездка их ждёт. - Представляю, как Юрио обрадуется нашему приезду, - былое воодушевление явно вернулось к Никифорову, который схватил Кацуки за руки и закружил того в своих объятиях, пока не услышал полный мольбы голос. Но, даже несмотря на головокружение и тревожные мысли, связанные с их небольшим путешествием, Юри был рад такому стечению обстоятельств, ведь он тоже не хотел расставаться ни с Виктором, ни с Юрио. - Не хочу выбирать из вас кого-то одного, - Виктор всё-таки поставил бедного Кацуки на землю, порывисто обнимая. – Давайте, пройдём этот сложный путь все вместе?