В путь — так вместе!

— Это опять ты? Отражение усмехнулось и подало руку. Корсак этот жест проигнорировал. — Не очень-то ты вежлив, Алёша, — укорил его двойник и, подобрав юбки поспешил вслед за удаляющимся оригиналом. Явился гость из зазеркалья, конечно, в самое неподходящее время: неумолимо надвигался городской бал, и времени на то, чтобы разучить все необходимые танцы категорически не хватало. В треклятой навигацкой школе, похоже, всё делали для того, чтобы усложнить ученикам жизнь. И, увы, извечный девиз «не вешать нос» не всегда был хорошим подспорьем. А что касалось бала, то всему их корпусу неприменно надлежало на нем быть по высочайшему указу. Вот только обучать гардемаринов изящному искусству танца никто не собирался. Да и не нуждались юноши, с детства росшие в дворянских семьях, где балы были привычным делом, в дополнительных уроках. Даже Саша Белов, младший сын в семье с 19-ю детьми, мог худо-бедно исполнить польку и мазурку. Что уж тут было говорить об отличавшемся изысканными манерами князе Оленеве. А Корсак… А Корсак просто не знал, что ему делать. Будучи единственным из гардемаринов, кто не танцевал никогда в жизни, если не считать, разумеется, сомнительные пируэты на сцене, он отчего-то до дрожи стеснялся признаться в этом хоть кому-нибудь. И правда, в нынешнем веке молодому дворянину не уметь танцевать более стыдно, чем не уметь драться на шпагах! Последнее Алёшка, к слову, умел, но едва ли это умение могло пригодиться ему сейчас. Решив, что с проблемой нужно всё-таки что-то делать, Алексей по методу Оленева углубился в библиотеку и, проведя там энное количество времени, раскопал на дальних полках потрепанный самоучитель танцев. Написан текст был прескверно, и, к тому же, в книге отсутствовала добрая половина страниц, но Алёша рассудил, что это лучше, чем ничего. И с присущим ему усердием пустился в отчаянные попытки постичь непостижимую для него мудрёность. Фехтовальный зал подходил для этих целей, как нельзя лучше. Особенно успешными эти занятия не были: ноги путались и шагали, как попало, абсолютно не желая попадать в такт, руки вовсе не хотели «плавно, подобно крыльям дикого гуся, рассекать нежный воздух», а сам Алёша чувствовал себя полным идиотом, репетируя сам с собой парные танцы по ночам. Но упорство, как известно, берёт города, и через энное количество упорных тренировок Алёша освоил простецкий падеграс и понял принцип польки. Нерушимой стеной перед ним стоял вальс — прекраснейший и сложнейший из танцев. Раньше, наблюдая за кружащимися парами со стороны, Лёшка и предположить не мог, какие титанические усилия необходимо прикладывать для того, чтобы гармонично и изящно двигаться под общеизвестное «раз-два-три». А теперь, когда он твёрдо вознамерился разучить непокорный танец, вдобавок ко всему и непойми откуда возник двойник и настойчиво требует внимания. Алексей проскользнул в фехтовальный зал и огляделся, окидывая взором просторное тонущее в лучах лунного света помещение. Ещё одним аргументом в пользу этого места была его удаленность от спальных комнат — никто, кроме пьяного сторожа, которому есть дело только до бутылки, его не увидит и даже не услышит. Никто, кроме… — Ну и что ты собрался тут делать? — «Аннушка» прикрыл за собой дверь, но остался у входа, недовольно сложив руки на груди. — Дождаться, для начала, твоего исчезновения, — буркнул Корсак, ногой распихивая одну из соломенных куч в глубине зала. Отражение фыркнуло. — И не подумаю. Как же оставить тебя одного в такой момент? — Мне вот интересно, — запальчиво начал Корсак, обернулся и решительно направился к двойнику, — зачем ты задаешь вопросы, если заранее знаешь ответы? — Всё пытаюсь научить тебя не врать хотя бы самому себе. — Ты не я, — отрезал Корсак, отворачиваясь. Двойник снова засмеялся. — А кто же тогда? — Алёшка не смотрел в сторону отражения, но в голосе было столько ехидного коварства, что выражение его лица не угадать было просто невозможно. Корсак устало махнул рукой и вышел на середину зала: пускай смотрит, раз ему так хочется. В конце концов, его галлюцинация вряд ли сможет поведать кому-либо о чем-то подобном. Строго говоря, и сам он видеть его не должен… Последняя мысль заставила Корсака резко замереть и обернуться на двойника. Тот, как ни в чем не бывало, маячил у дверного проёма, оперевшись на стенку. На раскрашенном лице замерло подобие улыбки. В два прыжка Алексей преодолел разделяющее их расстояние и вцепился руками в плечи отражения, ощупывая его и встряхивая. — Эй, чего это ты? — справедливо возмутился «Аннушка», выворачиваясь из рук Корсака. — Ничего не понимаю! — воскликнул тот, снова отходя на приличное расстояние. — Ты видение или нет? — Какая разница? — двойник всплеснул руками и отвернулся. — Такие вопросы вообще задавать неприлично. Благо, на себя не обижаются… — Ты не я, — Корсак скрипнул зубами и вернулся на середину зала. Отражение тихо, но отчетливо фыркнул. Алёшка постарался выкинуть факт его присутствия из головы и встал в позицию, вспоминая последовательность необходимых движений. Репетировать без музыки было неудобно, но альтернативы не существовало. Приходилось довольствоваться счётом. Он мысленно дал себе отмашку, выпрямился, выдохнул, как перед прыжком в воду и начал медленные и не вполне уверенные движения по кругу. «Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три-раз», — шепотом повторял он самому себе, на каждом завершающем раз, останавливаясь на мгновение. Пресловутое кружение выходило будто бы неплохо, и он даже не путался, с какой ноги надо начинать, но… Он и сам прекрасно понимал, что этот его навык к реальному танцу имеет лишь весьма условное отношение. Его попытки были прерваны тихим смешком. Он остановился и посмотрел на двойника с досадой и раздражением. — Может, тебе помочь? — весело поинтересовался зазеркальный Корсак, прикрывая смешливый рот рукой в белой перчатке. — Будто бы ты умеешь то, чего не умею я, — откликнулся Алексей. Он, ему казалось, прекрасно понимал, что имеет в виду двойник. Но он ошибался. — Конечно, умею, — округлил глаза «Аннушка». — Стыдно такое не уметь, Лёша! Корсак обиженно сложил руки на груди и нахмурился, исподлобья рассматривая идентичную его собственной фигуру в светлом платье. — Ну же, решайся! — двойник сделал несколько танцующих шагов и протянул Алексею руку, предлагая перейти к более решительным действиям. — И зачем я снова это делаю? — сокрушенно вопросил Корсак, возводя глаза к потолку и неловко подавая руку «Аннушке». Двойник хохотнул и неожиданно резко, даже властно притянул Алексея к себе, сокращая расстояние между ними до минимума. Рука в белой перчатке смело легла на талию Алексею, вторая чуть сжала его ладонь. — Тебе не кажется, что это я должен танцевать за мужчину? — ни на что особенно не надеясь, поинтересовался Корсак и намекающе посмотрел на выпирающий лиф двойника. Тот в очередной раз фыркнул и вскинул подбородок, так что светлые пряди, обрамляющие лицо, взметнулись как от порыва ветра. — Куда тебе вести, Алёша?! — вопросило отражение, слишком ощутимо для призрака поглаживая его талию. — Начинай уже, — раздраженно одёрнул его Лёшка. И они начали. И сразу же, как Корсак и ожидал, оказалось, что все его предыдущие попытки были весьма бесполезны, что в ритм попасть чертовски трудно, да и ноги нещадно путаются, несмотря на все потуги. — Ну же! — подбадривал его двойник. — Ещё раз, с правой! Увлекшись вальсированием, Корсак и думать забыл о былой неловкости и всей фантасмагоричности ситуации. Двойник танцевал более, чем хорошо, и его уверенная, отточенная манера всё же передалась Алексею через энное количество попыток. — Что ж, уже лучше, — выдохнул «Аннушка», отстраняясь наконец. Он порядком запыхался, на лбу блестели бисеринки пота, а прическа растрепалась. — Сейчас передохнём немного, а потом ты попробуешь вести. — Может, хватит? — жалобно спросил Корсак, опускаясь на ближайшую кучу сена. Непривыкшие к такой нагрузке ноги ныли нещадно. О том, как чувствует себя «Аннушка», проделывавший то же самое на каблуках, он старался не думать. — Может, и хватит, — задумавшись на секунду, кивнул двойник и опустился рядом, не боясь испортить платье. Несколько минут они молчали. — Попроси Белова с тобой позаниматься, — неожиданно проговорил двойник. Корсак аж подпрыгнул. — Ты чего? — охрипшим внезапно голосом переспросил он. — Да он же…! Да как же, с мужчиной танцевать?! Отражение засмеялось. — А сам ты сейчас чем занимался? Брось, Лёшка, он не откажется. Корсак набрал в рот воздуха для нового потока возмущений, но, заслышав последнее утверждение, резко передумал и шумно выдохнул. Щеки его зарделись и он порадовался, что в полутьме фехтовального зала его смущение незаметно. — Дурак ты, — зачем-то сказал двойник. — А сам-то кто?! — Выходит, что тоже дурак, — отражение улыбнулось и откинулось на сено, вытягивая ноги.— Хорошооо… — Зачем ты про Сашу постоянно говоришь? — еле-слышно буркнул Корсак, но двойник его расслышал. — Потому что ты слишком часто о нём думаешь, это же очевидно. — И вовсе не думаю! — Самому-то не смешно? Да, препираться со своим собственным отражением было так же смешно, как танцевать с ним вальс. Само его присутствие здесь было до крайности нелепым и, если уж на то пошло, невозможным. Только… — Слушай! — Корсак оторвал взгляд от темного проёма окна, повернулся к «Аннушке», чтобы кое-что спросить, но к своему удивлению обнаружил, что того и след простыл. Даже сено на том месте, где он лежал, не было помятым. Но Алексей готов был поклясться, что всё ещё чувствует тонкий запах французких духов, коими благоухал двойник, а его рука всё ещё ощущает ровное тепло, которое он чувствовал, когда кружился с «Аннушкой» по полутемному залу. Да и усталость в ногах никуда не делась… — Попроси Белова… — задумчиво повторил Корсак, снова вглядываясь в ночь за окном.