Цветущий Омут Конохи. Книга вторая: Ростки

Джен
R
Заморожен
6422
автор
Vezuvian соавтор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
369 страниц, 12 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
6422 Нравится 4492 Отзывы 2590 В сборник Скачать

Арка 14. Взаимосвязи

Настройки текста
      Мысль о том, что не обязательно справляться одной, была не так чтобы революционной. Тсунаде-сенсей, помнится, уже прочищала мне мозги по этому поводу. Просто… затянуло рутиной, вот и упустила.       Зато разговор с родителями — а точнее, тут же влезший в него Наруто, — подтолкнул меня к ещё одному пониманию.       Не обязательно разгребать все мои проекты по отдельности.       Чтобы решить отдельные вопросы, мне нужно прикладывать… определённые усилия. Большие или не очень — уже другой вопрос, достаточно самого факта приложения. И того, что я сейчас увеличение нагрузки не потяну даже в малом.       Но есть и обратная сторона. Мои проекты связывают меня со многими людьми. С кем-то я просто знакома, кто-то благодарен, кто-то считает себя обязанным. И некоторые из этих многих обладают талантами, которые могут си-ильно облегчить мне жизнь.       Поэтому утром я отправилась на переговоры. В том, что я найду нужного мне человека на полигонах, сомневаться не приходилось. Как и в том, что тренировка начнётся задолго до моего прихода.       Чего я не ожидала — так это того, что это будет выглядеть так красиво. Широкая полоса белой ткани плыла по воздуху, как живая. Всплёскивалась раздражённым взмахом почти-крыла. Трепетала, сворачиваясь из невесомого газового шарфа в жгут, которым можно и ударить. Закручивалась голодной змеёй вокруг тонкой фигурки — и, повинуясь почти незаметному движению кисти, раскрывалась коконом. Кажется, ещё шаг — и из этого кокона выпорхнет то ли бабочка, то ли птица…       — Ксо! — Хината сбилась, тут же запутываясь в обманчиво лёгком полотнище. Неловкий шаг, подвернувшийся под ногу краешек ткани — и на землю плюхнулась качественно упакованная гусеничка.       — Доброе утро, — я выступила из-за деревьев. — Помочь?       Гусеничка испуганно замерла. О. Она меня действительно не заметила?       — Ты слышала? — скулы Хьюга-химе немедленно покраснели.       — Слышала что?       — Нет… Ничего. С-спасибо, я выберусь сама.       Хината как-то чуть извернулась, дёрнулась — и катнулась по траве, разматываясь из кокона почти так же быстро, как и запуталась. Похоже, это далеко не первая гусеничка в её исполнении…       — Ух ты, — искренне восхитилась я. — Как круто!       Хьюга смущённо отвела глаза в сторону.       — Н-но… Я же запуталась. Разве это круто?       — Ты купила веер три дня назад. Это реально круто.       Особенно если учесть, что ткань очень лёгкая и под неё не подойдёт ни одна из наработок шиноби по работе с метательным оружием, цепями или хотя бы леской. Механика совсем другая.       Хината смутилась ещё больше:       — Скажешь тоже…       — Что вижу, то и говорю, — я пожала плечами. — Не хочешь перекусить? У меня есть бенто, — я качнула аккуратно упакованной коробочкой.       Ну, надо же было с чего-то начинать разговор. Я решила, что еда — не самый плохой аргумент.       — Я… Не думаю…       Хьюга попыталась робко и решительно отказаться — как у неё вообще получается совмещать? — но её подвёл собственный желудок, выдавший голодную трель. Кто бы сомневался! Хината наверняка торчит на полигоне чуть ли не с рассвета, и хорошо, если позавтракала вообще: её не останавливали удары об деревья, разве может какой-то голод считаться помехой? А что голод так-то союзник, трудоголики догадываются далеко не сразу.       Я разложила под деревом походную скатёрку, коробки с бенто и пару палочек. Хината в это время старательно собирала веер, очищая его от веточек и камешков.       — Ты как? — осторожно спросила я. — Есть успехи?       — Да, — Хината печально вздохнула, беря одну из коробочек. — Я чувствую себя такой глупой. Ткань же всегда видна и заметна, не распадается чуть что, но охотно слушается чакры… И я всё равно не могу с ней справиться! Как я только могла подумать, что освою Кайтен вот так с наскоку?!       — Так, как это твердил весь клан Хьюга? — я флегматично прожевала кусочек.       — Но у всех получалось! И Неджи-нии-сан справился без ткани, — Хината приуныла окончательно.       — Справился, — я снова пожала плечами. — Но мы ведь не знаем, сколько деревьев собрал в процессе он.       — Д-деревьев? — Хьюга озадачено моргнула.       — Или стен. Или где он там тренировался.       — Но Неджи-нии-сан — гений клана!       — Возможно, — я пожала плечами. — Но знаешь… почему-то почти всегда оказывается, что гении тренируются не меньше, а то и в несколько раз больше остальных. Да и сенсей у Неджи — не тот человек, который позволит ученикам отлынивать.       Я невольно улыбнулась, вспоминая всегда бурлящего Зелёного Зверя. Да уж, увидеть Майто Гая унылым будет таким крушением картины мира — куда там улыбающемуся Саске…       Хината жалобно засопела. Кажется, её картина мира потрескивала от образа Неджи, вбиваемого в деревья сорвавшимся Кайтеном.       — Будешь васаби? — я протянула ей коробочку.       Хьюга мотнула головой и занавесилась чёлкой, окончательно пряча взгляд. Как у неё так получилось-то, чёлка ведь совсем короткая… Я вздохнула.       — Слушай. То, что Неджи освоил Кайтен, не значит, что у кого-то другого не получится. Что не получится у тебя: у Неджи был как минимум дополнительный год на тренировки. Просто он оказался достаточно везучим, чтобы нащупать нужное направление… и достаточно упрямым, чтобы долбиться в стену, пока та не рухнет.       — Долбиться? — челка чуть сдвинулась, выпуская наружу озадаченный взгляд.       — А то. Уж можешь мне поверить, Наруто такой же упрямый баран. Только если Неджи будет долбиться джукеном, Наруто пробьёт кирпичи сразу лбом.       Хьюга невольно прыснула. Совсем тихонько, но я-то слышала!       — Т-то есть Неджи-нии-сан похож на Наруто? И они оба — на б-барана?       — Опасные, между прочим, животные, — я невольно хмыкнула. — И бодаются больно. Но, понимаешь… у нас ведь цель не долбиться в стенку, а войти. И раз уж от природы нам достался не такой крепкий лоб, как у барана, стоит использовать голову по прямому назначению. Например, подумать и поискать дверь.       Хината моргнула. Моргнула ещё раз, укладывая в голове такие странные для неё мысли. Подняла взгляд на меня, больше не пытаясь зажиматься.       — Так просто… Просто найти дверь, — протянула она почти зачаровано. — Или взять кувалду!       Теперь прыснула я. Ай да Хината, ай да милая скромница!       — Кувалду, лестницу, верёвку, — я кивнула. — Иногда бывает сложно понять, что именно нужно. А иногда подходящего инструмента просто нет.       Вдохнуть, выдохнуть. Смех смехом, а я пришла к Хинате с просьбой, в которой она вполне может отказать.       — Мне… — я невольно запнулась. — Мне нужно решить одну задачу. Сложную, но дело даже не в этом. Она… нетипичная. Настолько нетипичная, что у меня просто нет подходящих инструментов. И я… хотела попросить тебя о помощи.       — Меня? — Хьюга удивлённо распахнула глаза.       — Тебя, — я кивнула. — Это не вопрос жизни и смерти, и, может быть, без тебя получится справиться… Но это будет очень сложно и гораздо дольше.       Хината невольно метнулась глазами к вееру. Не знаю, что она решила бы без перепутавшихся между нами связей — но эти связи были. День рождения и неожиданный праздник, мягкость «мягкой руки» и веера. Сегодняшний разговор, в конце концов.       А ещё был тот факт, что я пришла за помощью именно к ней. К той, кого собственный клан считал неудачницей. И пришла совсем не потому, что не было других вариантов хотя бы и с Неджи.       — И… чем я могу помочь? — голос Хьюги заметно дрогнул.       — Бьякуганом. Я сейчас занимаюсь реабилитацией ветеранов, но… это очень тонкий процесс, который требует отслеживать нюансы, при обычном лечении просто не нужные. Ирьёдзюцу для такого просто не существует, и я не знаю, можно ли его создать. Бьякуган позволит отследить эти нюансы, но что более важно — ты сама их заметишь и поймёшь. Их, а не точки, в которые нужно ударить. Поэтому мне очень поможет, если ты посмотришь на ветеранов бьякуганом и поможешь зарисовать их повреждения.       Хината как-то странно, рвано-прерывисто вздохнула — словно сдерживая всхлип.       — Я… я помогу. Но… кто такие ветераны?       Я замерла. Хината смотрела серьёзно, да и не в её характере такие подколки… А я вдруг осознала, что использованное мною слово действительно незнакомо. Его просто… не было. Не возникало необходимости как-то специально называть людей, которые когда-то воевали, но больше не должны или не могут. Были семпаи и сенсеи, были сильные бойцы вроде того же Ширануи Генмы. Были старые и опытные шиноби, при встрече с которыми нукенины S-класса предпочитали просто сбежать — как Джирайя. Были, наконец, бойцы, которые в свои почти восемьдесят умирали в бою, нанеся противнику непоправимый ущерб — как Сарутоби Хирузен.       Не было тех, кто просто уходил на пенсию, потому что не хотел больше сражаться. Потому что шиноби всегда сражались. И практически всегда умирали в бою. Поэтому так уважали старейшин кланов: тех, кто каким-то чудом выжил и дожил. Вот для них специальное слово было, да…       Хината неловко поёрзала, показывая, что всё ещё ждёт ответа. Я отмерла и попыталась собрать мысли в кучку.       — Это шиноби, которые имеют хороший боевой опыт, но не могут вернуться к миссиям. Иногда из-за возраста, но чаще — из-за травм, с которыми не справилось лечение. Бывают разные случаи, но в основном это повреждения кейракукей.       — Ано… если лечение не справляется — что такое реабилитация?       — Это тоже своего рода лечение. Понимаешь, Госпиталь специализируется на быстром исцелении травм. Все наши техники нацелены на то, чтобы спасти раненого на поле боя и как можно скорее вернуть его в строй. Но иногда этого оказывается недостаточно. Травмы могут оказаться слишком сильны. Кто-то из таких невезучих не выживает. Кто-то выживает, но… не выздоравливает. И его травмы считаются неизлечимыми.       Хината сглотнула.       — Но это не так, я уверена! Нужен другой подход. Не быстро и мощно, а по чуть-чуть, но каждый день. Не заткнуть дыру более-менее подходящим камнем, а аккуратно собрать и поставить на место все осколки, понимаешь?       — Ты… ты хочешь вылечить тех, от кого отказались другие ирьёнины?       Я кивнула.       — Вылечить или хотя бы улучшить их состояние. Даже если бывшего шиноби А-ранга получится восстановить до твёрдого С — это будет успех. А иногда… иногда достаточно вылечить настолько, чтобы перестали мучить боли. И чтобы появилась возможность снова чувствовать себя человеком.       — Человеком? — искреннее недоумение.       — Здоровье — это не только про тело, — я невольно дёрнула уголком губ. — Бывает так, что из-за травмы не выходит самому себя обеспечивать. Причём не только деньгами. Приходится жить на пособие — его хватает, но… А кому-то приходится просить помощи в самых простых вещах. Когда сильно дрожат руки, даже палочки толком не удержишь. И это… унизительно. Невыносимо. Особенно когда вот так: не до выздоровления, а на всю оставшуюся жизнь.       — Как страшно… — чуть слышно прошептала Хьюга. Глаза у неё влажно блестели, будто полные непролитых слёз.       — Страшно, — я пересела ближе к Хинате и утешающе коснулась её плеча. — Но даже такое можно исправить. Одно дело, если у человека нет руки и он вынужден жить на пособие, одинокий и бесполезный. И другое дело, когда у него есть уважаемая работа… писарем, например. И всё так же нет руки. Вот только руки в Госпитале умеют приращивать хорошо. А с кейракукей приходится работать на ощупь. Но иногда… важно дать хотя бы возможность.       Хината шмыгнула носом. Слезы всё-таки потекли по щекам, но она, кажется, этого даже не заметила.       — Это ведь то, ради чего Коноху создавали, да? Чтобы была — возможность? Чтобы… справиться?       — Да, — я запрокинула голову вверх, не давая капать собственным слезам. — Именно ради этого.       — И ты просишь… помочь именно меня?       — Да. Ты согласна?       Уже откровенный, хоть и задавленный всхлип.       — К-конечно! С-сейчас… Сейчас, я возьму себя в руки, — Хината зажмурилась и отчаянно-решительным жестом вытерла слёзы.       — Спасибо, — я преувеличено старательно стала собирать пустые коробочки из-под бенто, давая Хьюге время прийти в себя.       Разговор о том, что плакать — нормально, можно и отложить на потом.

***

      В общежитие ветеранов мы с Хинатой и Карин пришли уже после обеда. Корпус инвалидов был и проектом сестрёнки тоже, так что не дождаться её с тренировки было бы как минимум некрасиво. Заодно по дороге она просвещала Хьюгу, радуясь внимательной слушательнице и собственной осведомлённости.       — Сейчас у нас двадцать восемь таких пациентов, в основном это шиноби класса A и B. Против С-ранга обычно не работают «тяжеляки», способные на такие повреждения, а если не везёт, так не везёт по полной. А шиноби S-ранга, если уж смогут так сильно ранить, то ни за что никуда не отпустят. Знаешь, какие за их головы награды? А ведь можно ещё на органы разобрать и продать отдельно! Это вообще целое состояние!       Я покраснела, борясь с желанием спрятать лицо в ладонях. Чему я только ребёнка научила? Не удивлюсь, если она подсчитала точную стоимость органов Какаши-сенсея… и хорошо, если только его, а не всего знакомого джонинского состава.       — Сейчас у нас здесь девять куноичи и девятнадцать шиноби, — продолжала Карин как ни в чём не бывало. — В основном бесклановые или принадлежащие к малым кланам, в которых нынче полтора человека. Но есть и несколько из кланов покрупнее.       — Но… почему они тогда здесь? — Хьюга недоуменно нахмурилась.       — Не знаю, — Карин пожала плечами. — Наверное, стыдятся своих травм и не хотят нагружать клан заботой о себе. А может, их выгоняют, я понятия не имею, как это работает.       — Нет! Ты что! Никто не будет выгонять из клана шиноби, если он просто ранен! — возмутилась Хината.       — Тебе виднее, из нас ты клановая, — Карин пожала плечами. — Наверное, сами уходят тогда.       — Но как клан вообще допускает такое? — растерянность и непонимание.       — Не запирать же? Да и вообще, когда ты калека среди здоровых, это сложно. Тут хотя бы видишь, что не один такой невезучий.       Мы прошли к пустующей нынче квартирке, которую я давно облюбовала под рабочее помещение. Всё-таки поддерживающая терапия — это не синяк после тренировки залечить, тут нужна стабильность условий. Да и обсуждать важные темы лучше всё же за столом.       Я достала стопку медкарт и пачку листков со схематичными изображениями кейракукей. Карин разложила карандаши и кисти, размяла пальцы.       — План такой, — начала я. — Сейчас я приведу пациентов. Хината, ты рассматриваешь их через бьякуган и рассказываешь, какие повреждения чакросистемы у них есть. Карин, ты зарисовываешь по инструкции и вклеиваешь данные в медкарты.       — Хай, — девочки решительно кивнули.       — Хината, сколько ты можешь продержать бьякуган активированным?       — Я… не знаю. Мне ведь не придётся использовать техники? Наверное, дольше… Обычно он держится, пока есть чакра.       — Хорошо. Но в любом случае до истощения не доводи, ладно? Станет хоть немного дискомфортно — говори. Мы никуда не спешим. Нет необходимости в героических усилиях, — не хватало ещё, чтобы Хината у меня тут в обморок бахнулась.       Или глаза перенапрягла: есть у бьякугана подлянка со временной слепотой из-за истощения и перенапряжения.       — Хай, Сакура-сан.       — Посмотри, пожалуйста, медицинский атлас кейракукей, — я разложила на столе нужный плакат. — Возможно, у нас где-то расходится терминология, лучше сразу это выяснить. Я пока узнаю, кто из ветеранов сейчас свободен.       Хината серьёзно кивнула и подвинула схему к себе. Ну вот и ладушки…       Начать я решила со «своих» ветеранов. Не прогадала: мало того, что у Токивы-сана обретался не только его друг Тоява, но и ещё пара соседей, так они ещё и госпитальные методички обсуждали. Я чуть не растаяла на месте от умиления.       И все четверо согласились поучаствовать в расширенной диагностике. В Тояве и Токиве я не сомневалась, а вот Мидори и Кейташи… здорово, что они тоже захотели бороться. А ещё — это значит, что идея уже начала работать. Раз уж в неё вписались эти двое…       Когда мы зашли в наш «кабинет», Хината ощутимо дрогнула — но тут же расслабилась, сохраняя нейтральное выражение лица. Ох, ещё бы. Это мы с Карин уже привыкли, а поначалу было очень сложно не отводить взгляд… Тело Мидори на восемьдесят три процента покрыто рубцовой тканью, один глаз отсутствует, носа почти нет. Правая кисть сожжена настолько, что почти не двигается. Кейташи на её фоне выглядит возмутительно целым, но… застывший взгляд светло-серых, почти белёсых глаз, ломаная, неправильная пластика, такая же ломаная мимика — и вот вам в полный рост эффект «зловещей долины». Из-за которого чуйка просто благим матом орёт: «С НИМ ЧТО-ТО НЕ ТАК».       Я кратко всех представила и уточнила:       — Хината, как тебе будет удобнее? Чтобы люди стояли, или им можно посидеть?       — На тренировках никто не позирует, Сакура-сан, — невольно улыбнулась Хьюга. — Пусть будут так, как им удобно.       — Момент! — заявила Карин и, демонстрируя опыт общения с ветеранами, притащила всем стулья.       Хината начала с Мидори.       — У вас… немного повреждений, Мидори-сан, — осторожно заметила она.       Ну да, сказать такое человеку в состоянии почти что огарка… Вот только кейракукей у неё и впрямь работает почти что нормально. Проблема в другом.       — Для менталистки и этого достаточно, Хьюга-сан, — ответила Мидори хриплым, искажённым шрамами голосом. — А в тай я податься не могу. Рубцовая ткань не эластичная и очень плохо проводит чакру. Моя кожа порвётся от любого движения, а мышцы не растянутся, как надо. Да и потом… кто меня вообще наймёт?       Хината закусила губу и начала диктовать Карин повреждения. Да уж, Мидори — чуть ли не самая наглядная иллюстрация моих слов про «чувствовать себя человеком».       А ещё — моя боль и мой стыд. Техника по избавлению от рубцовой ткани не должна быть особо сложной или энергоёмкой, но… её просто нет. И вряд ли кто-то в ближайшее время её создаст: шрамы слишком редко причиняли серьёзные неудобства, чтобы тратить на них время. Да что там, не слишком глубокие и не слишком старые шрамы были вполне по зубам обычной «мистике», которой я сводила следы укусов у той же Карин. Но Шосен в первую очередь показывает организму, как правильно исцеляться.       А что покажешь телу, перепаханному рубцами так, что чего-то здорового в нём меньше, чем этих рубцов?       И вот сидит передо мной человек, которого я не могу вылечить не потому, что это сложно, не потому, что это неизлечимо, а потому, что не знаю как. И я могу, могу это узнать, провести исследование сначала, допустим, на свиньях, но у меня просто нет на это времени. Нет сил.       Мидори-сан от нормальной жизни отделяет моя нехватка организации. И я понимаю, что это не моя вина. Что просто так сложилось. Что прямо сейчас я ничего сделать не могу, но...       — Ох… Кейташи-сан, — это прозвучало испуганно.       У Кейташи была совершенно противоположная проблема. Физически, на уровне тех же мышц и органов, он мог бы быть здоров. Но его чакросистема… Когда внутренний орган получает такие повреждения, то его ампутируют. Как ампутировать чакросистему, не знает никто. Даже та техника, которую Тсунаде-сенсей использовала при лечении Орочимару, не подойдёт: там требовалось вырастить отсутствующую часть, а здесь нужно сначала убрать искорёженные остатки.       Очаг чакры у Кейташи каким-то чудом уцелел. Но из-за настолько масштабных повреждений его чакра бьёт по собственному организму. Вместо плавной циркуляции с равномерным выделением излишков через тенкецу — застои и всплески, которые по своему эффекту вполне тянут на проникающие удары куда-нибудь сразу по печени. Или по суставам. Или… Кейташи вынужден пить яд, ослабляющий выработку чакры в очаге, пополам с обезболивающими — и это ему тоже здоровья не добавляет. Да и букет побочек от этого коктейля ещё тот.       — Не волнуйтесь обо мне, Хината-химе, — парень беззаботно помахал рукой. — Можете перейти к следующему, со мной слишком много возни.       — Нет, — Хьюга нахмурилась с активированным бьякуганом, что выглядело жутковато. — Все достойны лечения. Сидите смирно, так быстрее закончим.       Хината диктовала повреждения, чётко и без эмоций называла, на сколько смещены тенкецу и как они перепутаны.       Шло время. Тоява принёс чай. Мы с Токивой и Мидори успели выпить его по всем правилам чайной церемонии, но молча. У меня волосы на затылке шевелились от осознания, насколько там всё плохо. Диагностические техники позволяют оценить состояние кейракукей, но в общем. То есть я знала, что там пиздец. А сейчас Хината уточняла глубину, ширину и масштабность этого пиздеца.       — Хината, ты начинаешь путаться, — заметила Карин. — Может, сделаем перерыв?       — А? Да, хорошая идея, — Хьюга деактивировала бьякуган и потёрла виски. — Просто небольшой перерыв, а потом…       Я молча подала ей чашку с чаем и усадила на стул.       — Вот такой вот я проблемный, — Кейташи пожал плечами.       Гр-р. Я, конечно, понимаю, что он изо всех сил хорохорится в том числе и чтобы не сорваться окончательно, но всё равно раздражает. Вот такие и сбегают из Госпиталя недолеченными, порой — чтобы на них не тратили время и силы. Как будто ирьёнинам делать больше нечего, кроме как привязывать здоровых к койке…       — Нет! — Хината широко распахнула глаза и аж повысила голос. — Это неправда! Шинигами держит вас за горло, тянет в свой рот не первый год, а вы… вы сопротивляетесь. Вы живы, несмотря ни на что! И это… это не проблема! Это стойкость и, и… вы лучший шиноби, которого я встречала!       Хината смутилась, опустила взгляд в чашку.       — Простите, я не должна была так резко, — почти прошептала она.       — Нет, Хьюга-сан. Вы правы, — покачал головой Тоява. — Шиноби — тот, кто способен вынести всё что угодно и не сдаться. Иногда не сдаться — это оставаться в живых. И Кейташи-кун в этом точно сильнее нас.       Кейташи неловко дёрнул плечом и отвернулся. Похоже, с такой реакцией на свои травмы он сталкивался впервые и просто не знал, как реагировать.       — А вы сумели это увидеть и понять. В таком возрасте, — негромко продолжил Токива. Не в первый раз замечаю, что они с Тоявой заканчивают мысли друг за друга. — И это не менее важно, чем ваша помощь. Спасибо.       Хината поставила чашку, сцепила пальцы.       — Разве… я делаю что-то… особенное? — голос Хьюги чуть заметно дрогнул.       Кейташи повернулся: резко, едва не опрокинув табурет, — но слов так с ходу не нашёл. Во всяком случае, мы с Карин его опередили.       — Ты — делаешь! — чуть сбивчиво от волнения. Карин тоже… зацепило.       — И делать что-то, даже плохо — гораздо лучше, чем не делать ничего, — добавила я.       — Не обязательно быть гением своего дела, чтобы быть достойным благодарности за него, — усмехнулся в чашку с чаем Тоява. — Не стоит считать её незаслуженной.       — Я обязательно… стану достойной… этого! — голос Хинаты сбивался, но смотрела она неожиданно твёрдо. — По-настоящему!       Судя по решительной моське, Хьюга намерена была не уходить, пока не просветит бьякуганом всех. Но солнце уже клонилось к закату, так что нас выпроводили сами ветераны. И пообещали ждать завтра или когда там у нас будет свободное время. Хорошо ещё, что чисто с обследованием Карин и Хината справятся и без меня. А то я такой уровень энтузиазма не потяну — даже просто по свободному времени. Тут на связь с Саске приходится буквально выкраивать несколько минут перед сном…       Ксо! Мы же как раз сегодня должны были списаться!

Отступление

      Учиха Саске было не привыкать к суровым тренировкам. Да что там, большую часть своей жизни он вообще тренировался сам, выкладываясь так, как другим и не снилось. Змеиный же саннин при всех его недостатках времени и сил на уроки не жалел, натаскивал почти последнего Учиху всерьёз.       Вот только, кроме привычки выкладываться, Учиха имел ещё и привычку быть лучшим. Получать явное и зримое превосходство как результат тренировок. А с этим-то как раз и не заладилось. Нет, заявить, что его плохо учат, Саске не мог. Просто… все прочие носители джуина могли его контролировать. Свободно выбирать, использовать часть силы или полную трансформацию: так называемые первый и второй уровень. Не терять самообладания даже на втором уровне. Управлять своими действиями, в конце концов!       А Саске мало того, что всегда вываливался сразу на трансформацию, так ещё и контролировать свои действия в этой трансформации не мог. За удачу можно было считать, когда получалось остаться хотя бы наблюдателем, а не получить очередной провал в памяти и ноющее тело.       Это бесило. Особенно бесило потому, что, в принципе, ситуацию Учиха понимал. Под джуином контроль над телом перехватывал Ями, который сросся с печатью Орочимару так крепко, что не выковырять. И даже если Ями не мог перехватить контроль над телом без трансформации, проблему это не уменьшало. Слишком легко Саске выпадал в эту трансформацию. Слишком призрачным был контроль над своим состоянием.       А ещё биджев Ями совершенно точно мог как минимум наблюдать — потому что всегда был в курсе последних событий. И это бесило ещё больше: почему у него получается, а у Саске нет? Ями даже на нормальную схватку вывести не удавалось. Поганец злословил, насмехался, выливал на Учиху бочки яда каждый визит… и ускользал от любых попыток хотя бы набить ему морду. Саске уже был согласен временно ограничиться этим, не замахиваясь на установление своего верховенства. Просто всласть подраться, не теряя власти над своими действиями.       Стоило бы подумать, почему Ями так не хочет именно драться, возможно — порадоваться тому, что его тёмная сторона боится проиграть… Но Саске слишком трясло от злости после каждого общения с этой злоязыкой тварью, чтобы воспринимать всё так… рационально.       А тут ещё Четвёрка Звука проболталась, что для не испорченных Проклятых Печатей проводится некая стабилизация, которая как раз и даёт контроль. И что не видать Учихе этого контроля, как своих ушей, раз такой дурак и пытался влезть в гениальное творение Орочимару-самы.       Не то чтобы в такой манере разговора было что-то новое… Но Саске понял, что ещё немного и он просто не выдержит этого всего.       Ему нужен был хотя бы разговор с теми, кто не пытается поливать его грязью, двусмысленно шутить или транслировать в пространство пожелание быстрее стать вместилищем Орочимару-самы.       Ему была нужна… его команда.       И впору было возносить хвалу всем ками и биджу, что он действительно может с ними хотя бы поговорить. Написать и получить ответ. Рассказать о происходящем — пусть не чтобы получить совет, а просто… поделиться. Получить в ответ рассказ о новостях в Конохе. Вспомнить, что существует мир за пределами подземелий Орочимару.       Просто… поговорить. Обменяться мыслями по поводу джуина — так же, как они обсуждали целую кучу всего на миссиях и тренировках. Совместно прийти к выводу, что Четвёрка Звука нос задирает необоснованно: контроль ведь не нарабатывался постепенно, а пришёл буквально за несколько часов. Значит, джуин контролируют не сами носители, а, скорее всего, та копия Орочимару, которую они сожгли.       И получить совет, которого даже не успел попросить.       «Скорее всего, твои проблемы с контролем из-за того, что мы уничтожили управляющую систему. Но это не значит, что нельзя создать её самому.»       Спутать каллиграфические иероглифы Сакуры с размашистым почерком Наруто было невозможно. Но… не могла же она знать про Ями?       «Что ты имеешь в виду?»       «Мы недавно познакомились с одной очень интересной девушкой. Курама Якумо, если тебе что-нибудь говорит эта фамилия. Редкий талант в гендзюцу… но самое интересное в ней не это.»       Саске вчитался в ровные иероглифы, постепенно покрывающие поверхность карты, нахмурился.       Идо. Ями.       Внутренняя тьма, которую нельзя уничтожать.       Тьма, которая отвечает за твоё выживание — и твоё желание выжить.       Неудивительно, что в хрониках клана говорилось: потеря Ями ведёт к ослаблению шарингана. Там просто не было уточнения, что слабел не только шаринган.       «Идо был создан с помощью гендзюцу. А у тебя всё-таки есть шаринган. Ты можешь… попробовать.»       Да. Может.       Более того, ему не нужно создавать свою версию Идо. Ями уже существует.       Саске попрощался с Сакурой, не забыв поблагодарить. Спрятал блокнот, под одну из страниц которого была замаскирована связная карта. Убедился, что дверь заперта и ловушки работают. Сел в позу для медитации.       Вдох, выдох.       Он прошёл знакомым путём до квартала, спрятанного глубоко в его сознании. С каждым разом тот становился всё более ярким и подробным. Черепица на крышах, трава под ногами… сегодня добавился даже запах предрассветного тумана.       А вот единственный жилец на глаза показываться не спешил.       Саске сердито фыркнул, скрещивая руки на груди.       — Эй, Ями! Я знаю, что ты меня слышишь. Нужно поговорить.       — Поговори-ить? — тень у его ног вспучилась горбом, обретая форму и объём. — Что, ты начал догадываться, что не всем проблемам можно набить морду? Яре-яре. Я так начну думать, что у меня не весь здравый смысл, что-то и тебе перепало.       Тень наползла на плечи, обхватила холодными серыми руками. Саске усилием воли сдержал дрожь: не хватало ещё так явно демонстрировать, что эти замашки а-ля Орочимару его действительно… напрягают.       — Или подсказал кто? — продолжил Ями почти в самое ухо. — Ну конечно, наша милая Сакура-ча-а-ан...       И в другое ухо совсем другим тоном: острым и холодным.       — Самому-то не стыдно, что бесклановая знает о гендзюцу больше тебя?       Саске дёрнулся, вырываясь из этого недо-захвата, но удар всё-таки сдержал. Он пришёл поговорить, и он поговорит с этой… этой заразой! Несмотря на все его… провокации!       — Поэтому я и хочу стать сильнее, — распоясавшемуся альтер эго достался хмурый зырк. — Но ты мешаешь. Дай мне контроль во время трансформации.       — Нет, — мурлыкнул Ями.       — Нет?       — Нет.       — Почему?       — Потому что, — издевательская ухмылка.       Разговор зашёл в тупик. Саске сжал кулаки, глубоко вздохнул и припомнил, что там Сакура вообще говорила о Курама... Точно, признать, что Ями — часть тебя.       — Слушай, — начал Саске. — Мы с тобой делим одно тело. Ты хочешь выжить. Я, в общем, тоже не стремлюсь умереть. Почему бы нам не объединить усилия?       Ями фыркнул: раз, другой. Издал странный звук, похожий на смешок. Оскалился.       — Выжить? Ты? А зачем?       Учиха нахмурился. Нет, его Ями с самого начал был ненормальным, но, похоже, это ещё и прогрессировало.       — Странный вопрос. Даже от тебя.       — Если ты хочешь выжить — какого однохвостого полез прямо в пасть старой змеюке?! — Ями клацнул зубами перед самым носом       — Нам нужна сила, — повторил Саске раздражённо.       Его бесило, когда он чувствовал себя не по себе.       — О нет, моя ушибленная половина, — оскал разъехался чуть ли не до ушей, выставляя напоказ весь набор клыков. — Лучший способ выжить, когда противник такой, — сбежать.       — Нет.       — Далеко-далеко, не оглядываясь, в самую глушь…       — Нет! — Саске практически ощутил, как в глазах раскручиваются томое шарингана.       — Где никто даже не слышал о шиноби, — голосом мягким, словно шелковая удавка. — Где даже Сакура-чан не подумает тебя искать. Ведь твоя гордость, — пренебрежительное фырканье, — не позволит тебе прикидываться простым крестьянином…       — Я сказал нет, — отрезал Саске.       — Ведь никому в голову не придёт, что последний Учиха может стать… обычным. Отказаться от шарингана. Это ведь так просто сделать. Всего несколько минут — и ты станешь никому не нужен. Ни охотникам… ни Итачи…       — А шаринган ты, значит, предлагаешь оставить Орочимару? Как сувенир на память? — Саске впервые удалось вложить в слова столько же яда, сколько и Ями.       — Можешь Сакуре-чан послать, — клыкастая тварь прислонилась к забору. — Ей будет приятно.       — Приятно? — Учиха оскалился сам и не удивился бы, прорежься клыки и у него. — О, да, ей будет приятно, что друг и сокомандник оказался трусливым дерьмом. Что после всего я просто сдался и сбежал. Что все обещания были пустым звуком, а все усилия — напрасными!       — О, то есть твой труп лучше? — Ями снова соткался перед самым лицом. — Или змеюка в твоём теле? Как думаешь, он станет притворяться? Или они поладят и так?       — Заткнись!!!       Слишком яростная мысль разрушила стабильность медитации, и Саске вывалился в реальность, тяжело дыша. Сердце колотилось как бешеное, будто ему снова три и он только что пробежал столько, что едва не заблудился.       Ну вот как с этой скотиной можно нормально разговаривать?!

***

      После очередного провала в памяти пришлось признать, что вариантов действий не так уж много, и вернуться к Ями.       Тот развалился на веранде собственного дома Саске, словно огромный кот, и казался абсолютно довольным жизнью.       — Так мы ничего не добьёмся, — Саске встал, загораживая солнце.       — Хн? — Ями лениво приоткрыл глаз. Левый.       — Итачи или Орочимару не отстанут только потому, что я решу сойти с дистанции. Зато к ним добавится ещё толпа послабее. Та же Четвёрка Звука. Или кто-то, кому плевать на Учиха и хочется просто поглумиться. Слабость не даст безопасности. Не поможет… выжить. Нам нужна сила. Дай мне её.       Ями огорчённо вздохнул, открыл второй глаз. Сел.       — Прав Узумаки, ты засранец, да ещё и настырный. Хотя не могу не отметить прогресс. Ты уже научился аргументировать свою позицию. Прям словами! — Ями изобразил преувеличено-восторженную улыбку.       — Дай мне контроль над трансформацией.       — Даже к чести клана и мести благоразумно не апеллировал, — ухмылка стала шире.       — Кто из нас ещё упрямый засранец, — Саске сердито зыркнул. — У тебя всё равно нет другого выхода. Это нужно нам обоим.       — Не-а. Это тебе нужно. Я-то и сейчас могу пойти бить морду Орочимару, и мне ничего за это не будет.       — Не можешь. Он тебя на первом же рывке скрутит.       — А потом поржёт, какой я наглый, и мне всё равно ничего не будет, — ухмылка стала неприлично широкой.       Саске прикрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз.       — Чего ты добиваешься?       — А тебе не всё ли равно? Ты же хочешь от меня только одного, — Ями сощурился так, что глаза превратились в щёлочки.       — Но я не могу получить это силой, а ты не хочешь отдавать просто так, — Саске поморщился. — Поэтому я спрашиваю, есть ли что-то, что позволит сделать это не просто так.       Ями наклонил голову набок, в кои-то веки глядя не насмешливо, а задумчиво.       — И ведь можешь, когда прижмёт… Какого ж ты всё время ведешь себя так, будто мозг есть только у меня?       — Ями. Я серьёзно.       — Ну, если серьё-ёзно… Тогда сделай, что я попрошу, а я подумаю над тем, чтобы дать тебе контроль.       — Звучит не очень честно, — хмурые зырки на Ями с самого начала не действовали, но самому Саске так было легче.       — Ты можешь, конечно, пойти искать другие варианты, но... Почему бы не выполнить сначала одну мою маленькую просьбу?       — Потому что ты всё время глумишься?       — О, ты думаешь, Орочимару поделится, как работать со сломанной Печатью?       — Ладно, — скрипнул зубами Учиха. — Что за просьба? Жертвоприношение? Зарезать кого-то? Выставить себя посмешищем?       — Помидорный салат.       — Что?       — Я хочу помидорный салат, — Ями смотрел с вызовом.       — Это твоя цена за силу? Помидорный салат?       — Да.       — Бред.       — Я назначаю цену, — Ями поднялся, поджав губы. — И я оцениваю эту силу так. Иди. И без салата не возвращайся.       Ями толкнул Саске в грудь.       Учиха хватанул воздух, приходя в себя уже в собственном теле. Ощущения были — как будто Наруто кулаком в солнышко припечатал, но...       Просьба была абсурдной. В подземельях Ото кормили в основном рыбой и рисом, иногда была курица или лапша... А вот свежих овощей... Кажется, ещё ни разу не было.       — Лучше бы жертвоприношение, честное слово, — пробормотал Саске и пошёл на миссию.       По добыванию салатика, ксо.

***

      В принципе, у Саске было два варианта: либо сбежать наружу и где-то найти продовольствие, либо добыть овощей здесь.       После нескольких месяцев под землёй побег выглядел очень привлекательным вариантом. Но Саске всё-таки не был совсем уж безрассудным мальчишкой, не умеющим учитывать последствия. Картина того, как в какую-нибудь гражданскую деревню врывается разъярённый Орочимару с оттоптанной паранойей, а Учиха ему объясняет, что салатика вот захотелось, никаких коварных планов, воображением рисовалась очень ярко.       Можно было бы пойти к Орочимару и потребовать согласованный выход наружу или хотя бы овощей... но тут наглость Учиха дала сбой. Ему ничего не стоило заявиться к саннину и стребовать тренировки: назвался сенсеем, так учи! Но попросить салатик?..       «Это ради силы, — уговаривал себя Саске. — Это ради силы».       Привычная мантра не помогала, потому что... Потому что, ксо, это был салат!       Поэтому Саске отправился на разведку. Кто-то должен был заниматься обеспечением убежища. Конечно, продукты можно запечатать и так они будут храниться гораздо дольше — но и это нужно организовать. Сам Орочимару не был похож на тех, кто кайфует от закупок продовольствия, значит, он это спихнул на кого-то ещё. Не на Четвёрку Звука точно. Иначе бы они питались одними сладостями. К тому же Саске в принципе сомневался в их способности выполнить такое задание, не доведя продавца до нервного тика и полного нежелания когда-либо ещё иметь дело с шиноби. Нерационально. Кто-то из рядовых? Не сказать, чтобы в передвижениях за пределы базы они были сильно свободнее самого Учихи. Покидать базу могли те, кто получили конкретное задание… и Кабуто.       Вот с него Саске и решил начать. По крайней мере, Якуши был похож на человека, способного составить список покупок.       Лучший шпион Белого Змея нашёлся на тренировочной площадке. Он возился с манекенами: то ли чинил их, то ли гадость какую устанавливал.       Саске остановился у дверей и побледнел от осознания.       Ему придётся просить.       Три цикла дыхательных упражнений помогли не слишком. Зато Якуши соизволил его «заметить».       — Чего тебе, Учиха? — Кабуто приподнялся над манекеном. — Вали в другой зал, здесь занято.       «Это ты придумал нас таким говном кормить?» — едва не сорвалось с языка, но джуин предупреждающе потеплел.       Миссия. Да, точно, это миссия.       — Я хотел... спросить, — начал Саске чуть сдавленно.       «Это ради силы. Это ради силы, — мантра помогала плохо, но всё-таки помогала. — Не начинай перепалку».       — Ну? — поторопил Кабуто.       «Представь, что это Сакура», — шелестнул Ями.       Саске невольно дёрнул углом рта. Представить? Сакура? Да эти двое вообще не похожи! Если не вспоминать, конечно, как в Танзаку Сакура и Кабуто дружно сидели над картами и нитями…       И как Якуши сменял свою разработку на фотографию юного Орочимару.       Ладно, может быть, этот клыкастый насмешник прав и у них действительно есть что-то общее.       Саске вдохнул поглубже. Выдохнул.       — Почему у нас такой убогий рацион?       — Разносолов захотел? — фыркнул Кабуто. — Здесь тебе не гакурезато, а тайная база. Капризуля.       Представлять Сакуру на месте Якуши было сложно, но вроде бы Кабуто тоже ирьёнин?       — Овощей я хочу. Витаминов. И не сдохнуть от цинги, — отрезал Учиха.       Кабуто уставился на него как на диво дивное.       — Ничего себе, какие мы слова знаем!.. Ах да, у тебя же подружка ирьёнин. Ладно, будут тебе овощи. Орочимару-сама нужно здоровое тело.       Саске отрывисто кивнул и развернулся.       — Эй, Учиха! Мне показалось или мы почти нормально поговорили?       Полуповорот головы, короткий зырк искоса…       — Тебе показалось.

***

      Овощи прибыли через три дня, а вредный Ями всё это время отказывался давать ему контроль. Мол, ему нужен салатик, а не обещания.       Поэтому, когда Кабуто спалил помидоры и свежую зелень, Саске даже не стал дожидаться обеда. Загрёб себе всё необходимое, включая глиняную мисочку, масло и соус, высокомерно проигнорировал подначки про невтерпёж… И заперся в своей комнате, чтобы наконец скормить этот биджев салат своему Ями.       Нарезать помидоры, сбрызнуть маслом и соусом, порвать зелень на мелкие кусочки: помнится, Сакура утверждала, что так вкуснее… Перемешать, дать постоять минутку, чтобы помидоры пустили сок. Разломить палочки.       Потянуться к джуину.       «Ешь, — послышалось в голове отчётливое. — Я послежу так».       Саске пожал плечами, взял первый кусочек, отправил в рот. Стоило признать, что помидорка была отличной: сочной и ароматной, будто только что сорванной с грядки. Как в Конохе.       Как дома.       Осознание оказалось настолько острым, что пальцы задрожали и чуть не выронили палочки.       Это было его желание. Всегда его. И только его.       Ничьё больше.       В его голове нет никого, кроме него самого.       Комната поблекла, превращаясь в его старую кухню. Там, дома. Кухню, где за столом с миской салата сидел он сам — пусть и в двух лицах.       — Привет, — Ями дружелюбно помахал рукой с зажатыми в ней палочками — чёрными, — и потянулся к миске с салатом.       — Привет, — эхом откликнулся Саске, глядя на себя.       Усталого. Изменённого техникой. Желающего, чтобы всё закончилось. Мечтающего не о победе над Итачи, а всего лишь о миске салата.       — Ты ешь, — порекомендовал Ями, жмурясь от удовольствия.       Саске кивнул. Взял кусочек. Прожевал.       — Почему я теряю контроль во время активации джуина?       Вопрос, с которого стоило бы начинать.       — Потому что он так работает, — пожал плечами Ями, беря свой кусочек. — Полный приоритет того, кто в Печати.       — Но другие же как-то контролируют?..       — Нет. Печать выполняет их приказы, притворяется послушной. До поры до времени. Но если они попытаются захватить контроль, то отрубятся точно так же.       — То есть передать контроль ты в принципе не можешь. Тогда почему ты можешь наблюдать за происходящим, пока я главный, а я нет?       — А ты попробуй мне доверять, — привычно-ехидно.       Саске помолчал, обдумывая.       — То есть ты мне уже доверяешь. Тогда почему всё… так? — он неопределённо дёрнул рукой       — Что «всё»? — Ями устало посмотрел поверх миски с салатом.       — Ты ведь разумен. И мы с тобой нормально говорили. Ты не стал атаковать меня в первую встречу. Но если это с самого начала был ты… Зачем было атаковать своих в Юки но Куни?       Ями покивал головой в такт словам.       — Знай ты заранее, не сунулся бы к старой змеюке, и прочее бла-бла-бла, — фырканье. — Если не знал ты, откуда мог знать я?       — Ну, остальное же откуда-то знаешь, — Саске выловил себе ещё помидорку.       Ями уставился на него непроницаемо-тёмным взглядом.       — Мне всего несколько месяцев от роду. То, что я могу слушать наши собственные желания, а не навязанные извне, не делает меня всеведущим.       — И всё-таки? Допустим, Сакону я действительно хотел рёбра переломать. Но Наруто? Сакуре?       Ями вздохнул.       — Представь, что ты приходишь в себя во время битвы. Ничего не помнишь. Тебе больно, в груди кипит ярость, а чакра биджу заставляет волосы топорщиться. А потом кто-то выхватывает добычу прямо из-под носа. Когда я почти победил. Когда осталось всего пару ударов нанести!       Саске невольно улыбнулся.       — Скажи спасибо, что Сакура не хотела нас атаковать.       — А потом тебя не испугались. Я напал, я выиграл — а им было всё равно, — морда Ями сморщилась в странной гримасе. — И даже тогда не испугались. Убегали, потому что… не хотели бить меня, понимаешь?       — Понимаю, — Саске кивнул. — Я ушёл к Орочимару, потому что не хотел бить их.       — Я не хочу драться с Итачи, — тихо признался Ями, опуская взгляд.       Саске помолчал.       — Я тоже, — сказать это оказалось проще, чем он думал. — Но у нас действительно нет выбора. Он не оставит нас в покое.       Ями вздохнул и подцепил палочками ещё кусочек помидора. Саске проследил движение, пытаясь поймать за хвост всё время ускользающую мысль…       — Как тебя зовут?       — Память подводит? — сочувственно уточнил Ями.       Саске качнул головой.       — Может быть, тебе нравится другое имя. Это ты не выбирал.       — Ты своё тоже, — пожатие плечами. — Но живёшь же.       — Хорошо. А внешность?       — Моя внешность зависит от боевой формы джуина, — Ями наклонил голову, вылавливая особо вкусный кусочек.       Саске ухмыльнулся. В кои-то веки почувствовать своё превосходство было… приятно.       — Нет. Трансформа пластична. Так что это боевая форма джуин зависит от твоей внешности.        — Стану твоей копией — потеряем боевую эффективность, — нахмурился Ями.       — А станешь тенгу — сможем нормально летать, а не только прыгать.       — Тенгу? — задумчиво. — Тенгу…       Странные кожистые складки на подобии крыльев потекли, становясь больше похожими на перья. Ноги-лапы тоже изменили форму, приближаясь к птичьим: с огромными загнутыми когтями, крепким хватом…       — Не так сильно, — подал голос Саске. — Иначе мы не сможем использовать тай… и вообще драться на земле.       — Хм… — Ями подскочил с табурета, покрутился на месте, пробуя разные изменения. — Хм-хм-хм… А мне нравится! Эй, Хикари, давай проверим, как получилось!       — На тренировке проверим, — кивнул Учиха. — И подумаем, какая форма удобнее.       Ями прижмурился.       — Обожаю, когда ты думаешь головой, Хикари… Хочешь совет?       Саске насторожено кивнул.       — Шиноби так любят потрепаться перед поединком… А звуковые гендзюцу не требуют прямого взгляда. И печатей. Только то, что противник сможет услышать, — Ями клыкасто улыбнулся и качнулся вперёд, привычно вытягивая руку.       В этот раз Саске успел выскочить из медитации до того, как Ями его вытолкнул. И мысль… мысль относилась к тем, которые стоит хорошенько обдумать.       Шаринган позволяет накладывать гендзюцу одним взглядом, без каких-либо печатей. Мангекё сильнее трёх томое. Наверняка не абсолютно, но пока что конкретных слабостей Саске найти не удалось. Итачи старше и опыт такого использования шарингана у него больше — то есть на этом поле он сильнее без вариантов. Иллюзии шарингана практически невозможно сбросить простым «Кай».       Правда, есть ещё один способ. Можно наложить поверх чужого гендзюцу собственное и тем самым изменить или развеять иллюзию. Можно. Но шаринган практически неспособен к самогендзюцу обычного вида: для этого Учиха нужны печати и стандартные техники. То, что любое гендзюцу блокирует в первую очередь. Или хотя бы зеркальная поверхность, чтобы самому увидеть свой взгляд.       Но если заменить взгляд на звук… И избавиться тем самым от необходимости выходить под Мангекё, получив возможность перекрывать гендзюцу Итачи своими и накладывать самогендзюцу…       Всё становится гораздо, гораздо интереснее.       Вот только почему он до этого раньше не додумался?!

Конец отступления

      Разговор с Саске оставил у меня странное ощущение. Вроде бы он был относительно в порядке — насколько возможно для его условий. Да, проблемы с джуином, проблемы с окружением… Логичные и ожидаемые проблемы. То, что он счёл возможным поделиться этими проблемами с нами — здорово. Знак огромного доверия с его стороны. Но… всё равно осталось ощущение, будто Учиха о чём-то недоговаривает.       Конечно, мне могло и показаться: в конце концов, общение через текст съедает все дополнительные потоки информации. Мимика, паузы, интонации… В общении лицом к лицу у меня было бы больше уверенности. Да и отказаться отвечать Учихе было бы сложнее. А так… слишком смутно, чтобы определиться с необходимыми действиями.       Ну, кроме очевидного «попробовать расспросить подробней» при следующей связи.       Тем более, что Саске был не единственным проблемным глазастиком на текущий момент. Хината… дорого бы я дала, чтобы понять, какие процессы идут в её голове. Понятно, что корпус ветеранов пронял Хьюгу до самого нутра. Нас он тоже пронял в первый визит. Но…       — Хорошего дня, Кейташи-сан.       Хината говорила это с таким почтением, что поневоле становилось неловко. Для меня, да что там, для большинства жителей Конохи такое «-сан» было всего лишь нормой вежливости. Так положено говорить. Привычка. Воспитанность.       И, как любое давно привычное и прочно вошедшее в жизнь, само по себе «-сан» мало что значило. Да, я говорила «Тоява-сан» — но в моём случае уважением к этим людям был сам проект реабилитации. Часы, откушенные от отдыха. Учебники и свитки, которые я перебирала, чтобы найти самые подходящие препараты и упражнения. А хонорифики… я могла звать их хоть с «-чан», это мало что изменило бы.       Хината же говорила это «-сан» так… У меня постоянно вставал перед глазами образ то ли знамени, то ли вскинутой в салюте сабли. Для неё именно это было способом выразить своё уважение. Диагностика, записи, общение, перенапряжённый бьякуган — всё это проходило по какой-то другой категории. Уж не знаю, потому, что её попросили помочь, или оттого, что она считала: каждый сделал бы это. Помощь для Хинаты была долгом. Важным, почётным, от которого никто и не подумает отказаться — но долгом.       Уважительное «-сан», взмывающее боевым приветствием каждый раз — велением души.       Хината приветствовала каждого из корпуса инвалидов так, словно они оставались прикрывать уходящий отряд. Будто они и впрямь каждый день вставали на пути Шинигами, не давая ему добраться до остальных.       И это… не могло не цеплять.       Для меня корпус инвалидов был прежде всего работой. Сложной задачей, которую нужно решить. Для Хинаты все они оказались героями. Безусловными, каждый день продолжающими свою битву.       Не бесполезными.       Это было сильно. От одного «-сан» в исполнении Хинаты мурашки по спине прокатывались — а ведь она приходила снова и снова. Каждый день. Диктовала Карин очередные травмы, когда у той было свободное время. Проверяла, какой эффект дают те или иные методы. Рисовала какие-то схемы. Переписывала «Реабилитацию шиноби» пугающе каллиграфическим почерком. Уважала. Восхищалась.       Не оправдывать это уважение оказалось стыдно. Настолько, что даже самых сложных, уже давно сдавшихся задевало. Расправлялись плечи, становились более живыми взгляды. Заметки по восстановлению после травм размножались, заполоняя собой столы, подоконники и полочки. Лечебные упражнения и поддерживающая терапия входили в жизнь: у кого почти украдкой, стыдливо прячась от товарищей по несчастью, у кого — уже открыто. Захочет кто-то посмеяться — да и пусть его, идиота. Главное, что они сами знают: это сражение. Настоящее.       Самое важное в их жизни.       Сражение, которое может помочь не только им.       И всё бы хорошо — но Хината бывала в корпусе ветеранов чуть ли не чаще, чем на собственном полигоне. И я начинала опасаться, как бы она не забросила собственные тренировки. Раскачка бьякугана постоянным использованием, конечно, хорошо — но даже самый сильный бьякуган не поможет при ослабших мышцах и рефлексах. С Хинатой говорить было не то чтобы бесполезно… но для меня стало неприятным сюрпризом то, насколько у неё развито умение тихого саботажа. Она не спорила, соглашалась с доводами, вроде бы даже не отказывалась исполнять — но потом получалось, что как-то всё неудачно сложилось. Ну, вот совпало так.       Совершенно случайно конечно.       Обращаться к самим ветеранам, чтобы они периодически выпихивали Хьюгу из корпуса, у меня просто духу не хватило. Да смысл, если заставить Хинату делать то, чего она не хочет, не получилось у всего клана Хьюга?       Поэтому я решила зайти с другой стороны.       И притащила к ветеранам Якумо.       Выцарапать для Курамы разрешение покидать её особняк оказалось непросто: достаточно сказать, что пришлось обращаться за помощью к Тсунаде-сенсей. Но оно того стоило. В корпусе инвалидов проблемы с физической силой были у каждого второго, а с чакрой — у каждого первого. Да и чтобы напугать этих людей, одного Идо было маловато. Поначалу Идо даже оскорбиться успел, что им так не впечатлились: настолько, что попытался наложить гендзюцу сразу на всех.       И вот тут ждал его жестокий облом.       Спору нет, иллюзии Якумо невероятно сильны. Далеко не всегда получается их скинуть даже после осознания того, что ты в гендзюцу. Но… уж больно неудобным материалом для тренировок мы оказались. У меня природная склонность к иллюзиям накладывалась на опыт: пропустить чувство, что ты снова в Тсукуёми, нереально. Хината… стращали Санби, что в пруду утонет, грозили Хьюге, что в гендзюцу поймают.       А вот с ветеранами получилось даже забавно. Не все из них могли в тонкие манипуляции с чакрой — но зато абсолютно каждый был покалечен. И, естественно, это влияло на восприятие. Невозможно воспроизвести полностью, что чувствует Мидори, не побывав в её шкуре. Не угадаешь, какой именно орган чувств может сбоить у вроде бы целого на вид Токивы. Не удержишь иллюзию на Кейташи, как ни старайся: слишком уж нестабильна его чакра.       Конечно, оставался ещё вариант с грубой мощью: когда понимаешь, что ты в иллюзии, но не можешь из неё вырваться. Только вот Якумо было всего четырнадцать — а Идо и того меньше. Им обоим не хватало опыта, выносливости, а главное — понимания, что делать, если пойманный в иллюзию человек осознал это, но не испугался, а убивать ты его не хочешь.       Честное слово, мы с Карин даже почти не понадкусывали Идо мозг. И без нас отлично справились.       Но окончательно картину мира вредному альтер-эго поломало то, что после моральной победы над ним Токива начал разбирать ошибки. Мидори обронила пару скупых фраз про контроль чакры, кто-то ещё добавил совет относительно тренировок…       Я честно старалась не слишком заметно кухихикать, когда в это всё втянулась Хината. Сначала сама стала подсказывать элементарные с точки зрения любого ученика Академии вещи, потом как-то незаметно оказалась в роли ученицы.       Конечно, ставить Хьюге тай кому-то постороннему — так себе затея. Зато выступить спарринг-партнёром или подсказать, на что обратить внимание, ветераны могли. И те же веера их заинтересовали.       Это было похоже на кусочки пазла, которые перепутались в разных коробках. А теперь их наконец сложили в одну кучу — и что-то начало получаться.       Кусочек — Шоджи-сан показывает Хинате, как правильно работать ногами, чтобы не запутаться. И гусеничку-Хьюгу доводится наблюдать всё реже.       Ещё кусочек — Юичи и Мидори о чём-то спорят, тыкая карандашами в исчерканный лист бумаги и размахивая руками. Оглядываются на приветствие Карин, улыбаются. И улыбка Мидори уже не кажется отражением ночного кошмара.       Несколько кусочков — и Якумо перестаёт задыхаться через пару минут упражнений, а на бледных щеках всё чаще можно заметить здоровый румянец.       Кусочек — белая ткань на веерах расцветает ломаными линиями и запутанными узорами. Смотрится странно, но стоит Хинате начать движение, эти узоры плывут и смазываются перед глазами. Никакого гендзюцу, обычная оптическая иллюзия — но три схватки из пяти заканчиваются деликатным тычком веера под рёбра или выпрямленных пальцев в тенкецу.       Кусочек, кусочек, кусочек…       Пока что непонятно было, что именно может из этого всего получиться. Но… оно начало складываться. И не только моими усилиями.       От этого на душе становилось хорошо. И даже как будто сил прибавлялось. Словно я толкала-толкала огромный неповоротливый камень, почти уже выбилась из сил… а он поддался. Пока что ещё непонятно, куда он сдвинется и как покатится — но уже понятно, что сдвинется.       Что силы были вложены не зря.

***

      Реабилитация и в самом деле пошла — и мне оставалось только удивляться, что настолько активно. Может, успел накопиться какой-никакой задел, может, сыграл свою роль фактор Хинаты с бьякуганом… Делать что-то наудачу и «вдруг поможет» — совсем не то же самое, что получать ежедневный чёткий отчёт. Вот это помогло, а вот тут изменений нет, но зато нет и ухудшения. А вот это точно неподходящий вариант.       Конечно, никто из корпуса ветеранов не может стать здоровым вот прям завтра — но они увидели возможность этого. Не потенциально, как Тоява и Токива когда-то, а реально, вот прямо сейчас происходящую. А Хината в роли ассистента оказалась настолько хороша, что мы с Карин буквально за неделю набросали первичные рекомендации и противопоказания для всех ветеранов.       Ну, почти для всех.       Проблема Мидори зависела от техник лечения куда больше, чем от её собственных действий. Да, я могла бы, например, пересадить ей здоровую кожу. Если выбить себе процедурную с фуин на пару дней — так и вовсе эту кожу вырастить по нужному образцу. Но толку-то от этого, если мышцы тоже стянуты рубцами от ожогов? Их все не пересадишь. Техника выйдет запредельной сложности, а я пока что даже близко не Тсунаде-сенсей и даже не Шизуне-семпай. Да и в целом решение вопроса должно быть сильно проще. Сейчас это как похмелье с помощью Инфуин снимать.       Кейташи… у Кейташи было слишком нестабильным базовое состояние. Просто не получалось вывести хоть какую-нибудь закономерность в том, как расколбашивало его очаг чакры. Не то что ни единого повторения всплесков, но даже и похожих паттернов не наблюдалось. Полный хаос.       Я ещё раз сверила все показания и досадливо бросила кисточку на стол. Может, более долгое наблюдение что-то и выявит, но… то, что для меня хаотичные пики на графике, для самого Кейташи — вполне реальная боль. Постоянная. Ежедневная. Каждый день разная.       Ну ведь должны быть хоть какие-то варианты!       — Я… могу поп-пробовать… использовать д-джукен.       — Что? — в последнее время Хьюга почти перестала заикаться, и я даже не сразу поняла, что именно она сказала.       — Я могу использовать джукен, — тихо, но твёрдо. — Чтобы заблокировать выплески.       — Думаю, это не самая лучшая идея, — я качнула головой. — Если мы заблокируем тенкецу, чакра станет накапливаться в организме и получится только хуже.       — Не тенкецу. Можно… заблокировать сам очаг.       — Хм? — я подобрала кисточку, записывая на листочек новые вводные. — Не знала, что так тоже можно…       Информация от Хинаты была интересной, даже очень: практически ни одно ирьёдзюцу не работало напрямую с очагом чакры. Но… это было решение не той проблемы.       — Слишком рискованно, — я перевернула кисточку, ткнула рукоятью в вывод из расчётов. — Смотри, даже если мы максимально ослабим выработку чакры в очаге, то блокировки хватит примерно на три дня. Максимум на четыре. Потом очаг переполнится настолько, что просто рванёт — и хорошо, если сорвёт блокировку, а не пробьёт себе новый выход наружу. Это имело бы смысл, требуйся нам максимально чистая среда на короткий период — например, на время операции. Но пока что у нас даже наметок нет, и считать, что мы успеем что-то придумать за четыре дня очень уж… оптимистично.       Хината напряжённо нахмурилась, даже губу прикусила — как будто изо всех сил пыталась поймать какую-то ускользающую мысль.       — Сейчас же нам, скорее, нужно что-то с обратным эффектом.       — Обратным?       — Да. Смотри, если бы очаг чакры Кейташи-сана всё время выделял чакру с одинаковой интенсивностью, это решило бы сразу несколько проблем. Во-первых, не было бы самых травмирующих всплесков: чакра просто не успевала бы настолько накопиться. Во-вторых, распределение чакры по телу стало бы более равномерным. В-третьих, при постоянстве условий организм смог бы начать адаптироваться, — я подчеркнула нужную строку.       — Обратная тяга, — Хината выдохнула это почти зачаровано.       — Что?       — Прости, Сакура-сан, мне нужно кое-что проверить! — Хьюгу так ужалило пойманной мыслью, что она, вопреки обыкновению, выметнулась в окно.       Нетипичное для неё поведение, совсем не типичное… Ну да ладно, найдёт что-то — расскажет. А я, пожалуй, пока что отложу карту Кейташи и займусь Мидори. Крутится ведь какое-то решение совсем рядом, крутится, но в руки не даётся.       Ничего, я его всё равно выловлю!

***

      — Сакура-сан, я нашла!       Следующее утро началось с Хинаты. С непривычно встрёпанной Хинаты, у которой под глазами залегли тени недосыпа — зато сами эти глаза буквально полыхали. Не иначе, как на тяге этого горения она прискакала ко мне с самого утра, даже до моего дежурства в Госпитале… Я сцедила в ладонь зевок и постаралась сосредоточиться.       — Что нашла?       — Обратную тягу!       — М-м… давай ты сначала объяснишь, что это вообще такое? И проходи в дом, не стой на пороге.       Хината, которая чуть ли не приплясывает на месте от нетерпения — зрелище редкое, но я вчера допоздна переписывалась с Саске и отчаянно не выспалась. Так что первым делом заварила себе очень крепкий и очень сладкий чай, надеясь, что хотя бы он заставит мозги заработать.       Благо Хината не обиделась на мой сонный вид. Её слишком распирало открытием, чтобы отвлекаться на такие мелочи.       А открытие того стоило. Оказывается, клан Хьюга за свою историю каких только вариаций Мягкого Кулака ни перепробовал. Суть оставалась одна: прямое воздействие на узловые точки кейракукей. Сейчас базовой версией было блокирование тенкецу. Распределённая в части тела чакра в бою быстро расходовалась, и противник оставался без привычного усиления. Плюс чакра, которая не могла пройти по привычному пути, начинала долбить заблокированное тенкецу — а в бою её вырабатывается много, а удары чакрой изнутри — это ещё как больно… Собственно, техники тридцати двух и более ударов построены так, чтобы блокировать доступ чакры к наиболее важным в бою участкам тела. В идеале — ко всем.       Но это — современная техника. Отточенная войнами и поколениями, а главное — действующая быстро. Почти мгновенно. А были и другие.       Шоковый удар по тенкецу в районе солнечного сплетения: при удаче жертву срубает болевым шоком на месте. Но могло и не срубить. Или наоборот — срубить до разрыва сердца буквально. В общем, ненадёжная техника, записи о которой остались в клановых хрониках только потому, что кто-то на ней то ли выгреб из смертельной ситуации, то ли, наоборот, выдал эпического косяка…       Ещё можно было, к примеру, закоротить чужую кейракукей. Такое лучше всего срабатывало против тех, кто любит менять свойства собственной чакры — но могло и обычному шиноби неприятных сюрпризов подкинуть. Суть была в том, чтобы зафиксировать состояние чакры в организме на момент удара. В теории такой фикс напрочь лишал противника возможности использовать ниндзюцу — а если приходился на момент, когда техника уже использовалась, жертва не могла её прекратить. Только вот базовый джукен был куда проще в освоении, а возможность использовать дзюцу срезал не хуже.       Но главной находкой Хинаты оказалась та самая «обратная тяга». Вовсе не старая наработка и не что-то из разряда киндзюцу, об которые проще покалечиться. У этой штуки корни росли из элементарной техники безопасности белоглазого клана.       Которым с малолетства вбивали: не используй вправление тенкецу, если нет уверенности, что они выбиты. Выбитые тенкецу со временем придут в норму, а на вывернутых наружу может образоваться эффект обратной тяги. Своего рода насос, постоянно выплёскивающий чакру наружу.       Тенкецу чем-то похожи по своим свойствам на межклеточную мембрану. В организме они выполняют множество функций: от гармонизации потока чакры до защитного спазма при инвазии. Собственно, джукен именно это и использует: точечный удар буквально вминает тенкецу внутрь. К тому же организм пытается защититься от столь грубого вторжения, и в месте удара возникает своего рода спазм — чтобы не дать пробить глубже. И чтобы прорваться через этот спазм, нужно уже гораздо больше усилий и чакры. Со временем спазм ослабнет и накопившаяся чакра выдавит тенкецу в нормальное состояние. Вправление тенкецу — это своего рода захват пострадавшей «мембраны» и выдёргивание её из спазма. И точно так же можно выдернуть не заблокированное тенкецу.       И создать тем самым зону меньшего сопротивления, через которую начнёт хлестать чакра.       Причём самостоятельное восстановление в этом случае под очень большим вопросом. Напор чакры давит на вывернутое тенкецу изнутри, не давая ему встать на место. Если это какой-то мелкий узел на внутренних областях, то может обойтись дисбалансом контроля чакры и постепенно прийти в порядок под давлением чакры от соседних тенкецу. Если же такое провернуть на магистральных тенкецу, через которые шиноби обычно направляют чакру для мощных техник, то получится натуральное дырявое ведро. Чакра будет хлестать наружу, не задерживаясь в организме.       И… очень может быть, что это то, что нам и нужно.       — Я проверила, Сакура-сан, — Хината раскатала по столу свиток. — В здоровой кейракукей вот эти два тенкецу размещаются достаточно далеко и могут быть соединены только по такой траектории, — Хьюга проследила пальцем бледно-желтую линию. — Но у Кейташи-сана кейракукей деформирована и они совсем рядом, — палец переместился к соседнему рисунку. — Если открыть их и заблокировать тенкецу здесь и здесь — чакра будет напрямую идти наружу! Не задевая… всё остальное!       Я всмотрелась в схемы. Попробовала прикинуть другие пути для потока чакры. Варианты были, но в целом предложенный Хинатой был одним из оптимальных.       Я подняла взгляд на Хинату. Хьюга лихорадочно блестела глазами и дышала так часто, что можно было не сомневаться: сердце у неё колотится в самом горле.       — Может… — горло перехватило, и слова вышли чуть громче шёпота. — Может сработать.       Хината с тихим выдохом опала на стул: пригнавшее её спозаранку лихорадочное нетерпение спало. Стали видны и помятость после бессонной ночи, и гордая улыбка: справилась! Смогла! Я подтолкнула к ней чашку с чаем и тоже улыбнулась.       Это действительно может сработать.

Отступление

      Обретённому контролю Саске радовался недолго. Во-первых, потому, что, собственно, контроля у него и не было: появилась лишь возможность наблюдать за тем, что происходит, когда телом рулит Ями. Во-вторых… лучше бы этой возможности у него не было. Ями косячил в простейших вещах так, что Саске всерьёз начал подозревать, что отсутствие воспоминаний об этих эпизодах было актом милосердия.       Сначала Учиха посчитал, что Ями так развлекается. Если он воплощает всё, когда-либо задавленное самим Саске, среди этого могло затесаться и желание делать что-то неидеально. Не как младший брат гения клана, не как сын главы… а как попало, сикось-накось, на отвали — что частенько демонстрировал тот же Наруто или даже Инузука. И даже пытался молчать… но в некоторых случаях это было выше его сил.       — Ну, куда! Правее бери, он слишком широко размахивается, сейчас откроется… Ями, ксо, ты в кого такой тормознутый?       Потом Саске заподозрил издевательство. Подумаешь, Ями перестал поливать его издёвками при каждой встрече. Может, ему больше нравится выставлять Учиху идиотом перед остальными.       — Ты промахнулся? Серьёзно? С десяти метров и с активированным шаринганом? Даже Наруто бросил бы лучше. Левой ногой. Жуя рамен!       Слова буквально сами рвались с языка, хотя обычно Саске не мог похвастаться разговорчивостью. Но это было совершенно невыносимо!       — О, ну, конечно, теперь мы даже группироваться не умеем. Самому-то не смешно? Или хочешь сказать, что делили мы с тобой только помидорки, а тренировки ты игнорировал?       Так лажать было невозможно даже нарочно — а Саске не мог хотя бы попытаться сделать как надо, довести руку правильно…       Только и оставалось, что плеваться ядом.       — Ну, давай, ещё крылом загородись от него… Ксо, ты тупой или прикидываешься? Конечно, пробьёт, это же не щит! Посмотреть, как тот шестирукий движется, нам, конечно, не судьба…       Где-то в этот момент Ями не выдержал. Печать стрельнуло болью, картинка перед глазами смазалась — чтобы проясниться во всё тот же знакомый квартал, мокнущий под мелким противным дождём.       И злющего Ями, разумеется.       — Может, заткнёшься уже, отрыжка биджу? — прошипел он не хуже заправской змеи.       — Может, прекратишь так тупо лажать? — ответно рявкнул Саске, да так, что за его спиной громыхнула молния. — Первогодки из Академии и то справились бы лучше!       — У меня, кетсумедо яро, центр тяжести меняется, конечности ни с одним из твоих навыков не стыкуются, восприятие скачет — но ты же у нас самый умный!       — Что, навык думать с мозгом тоже не сошёлся? — теперь шипел Саске. — Комментарии мои мешают! Не пробовал делать, что я говорю?       — Не пробовал потренироваться с новым телом до того, как лезть в драку? — теперь громыхнуло за Ями.       — Я же не думал, что ты такой слабак!       — Я делаю, что могу!       — Не похоже.       — Уж извини, что я не такой гений, как Итачи, который осваивает всё с первого раза. Что ты не такой гений.       — Не смей. Упоминать. Его имя.       Ями вдруг резко успокоился — даже встопорщенные перья улеглись.       — Знаешь что? Я не обязан тебе помогать.       — Мы всё ещё делим одно тело. И сдохнем тоже вдвоём, — фыркнул Саске.       — Если ты продолжишь так себя вести — разумеется. Только я в Печати буду греться на солнце, растить воображаемые помидоры и сдохну без мучений. И без твоей поганой рожи!       Саске успел уловить момент, когда его выпнуло из Печати, даже попытался увернуться — но безуспешно. В этот раз Ями выталкивал его не рукой и даже не хорошим пинком — он как будто заставил сам воздух сгуститься и шмякнуть Учиху обратно в тело.       То, что при этом тело, временно остававшееся без контроля вообще, тоже шмякнулось, видимо, шло приятным бонусом.       — Яре-яре, — Орочимару, наблюдавший за тренировкой, неодобрительно покачал головой. — А я уж было начал надеяться, что ты способен хоть на какой-то контроль джуина.       Близнецы-неразлучники, гонявшие его сегодня по полигону, издевательски захихикали. Саске до хруста стиснул зубы.       Как же. Это. Всё. Бесило.       Лажающий Ями, Орочимару со своим только что прямо не озвученным «не тянешь на Итачи», то, что против него даже четвёрку целиком не выпускали — потому что он и с кем-то одним не мог справиться… Эти двое, которые без джуина даже разделиться не могли, но угодливо хихикали — хотя Орочимару не сказал буквально ничего смешного…       Саске метнулся прямо из положения лёжа. К биджу под хвост этот джуин вместе с Ями! К тому самому биджу, с которым он сражался без проклятого подарочка Орочимару! Этот, как его — Сакон? — уж точно не сильнее Однохвостого! Или даже его джинчурики.       Которого Саске честно победил — потому, что не мазал так позорно на каждом втором ударе и не лажал на каждом первом.       Достать, вцепиться в горло, сжать пальцы. Показать, почему не стоит отвлекаться на подхалимаж, если бой не кончен…       Промахнуться.       Саске замер, тупо глядя на руку, ушедшую в пустоту. Сакон действительно не успевал среагировать — промахнулся он сам. И замешкался, пропустил удар уже от Укона — чтобы влипнуть в стену точно так же, как Ями.       Ями?       «Скотина!!» — яростная мысль рассекла сознание, но осталась без ответа.       Ями не отреагировал ни мыслью, ни эмоцией. Печать так и вовсе будто онемела. Саске мысленно ругнулся — чтоб ему раньше проявить такое умение — активировал шаринган…       И снова пропустил удар.       Шаринган не работал. Точнее, работал — но не так. С самой первой активации, ещё с боя с Хаку шаринган без проблем фокусировался на противнике. Выхватывал важное, отсеивал ненужное, достраивал движения — так, что Саске оставалось лишь вплестись в их рисунок. Сейчас же взгляд цеплялся за трещинки камня, оплётку куная, оттенок хаори Орочимару, катастрофически не гармонирующий с оттенком его кожи… За что угодно, кроме противников, которые всё ещё оставались в поле зрения, но воспринимались чуть ли не размытым пятном.       — Достаточно, — Орочимару был явно недоволен. — Похоже, изменение рациона не пошло тебе на пользу, Сас-ске-кун.       Снова издевательское хихиканье — одинаковое настолько, что кажется, будто смешок двоится эхом. Они даже смеяться самостоятельно не могут — и вот им он только что проиграл?!       Проиграл позорно, даже толком не потрепав противника!       — Скорее, не успело сказаться, — Саске коротко зыркнул исподлобья. — Удивительно, как у тебя все ещё ноги не протянули. Или ты отбраковываешь их раньше?       Укон злобно зарычал, но тут же заткнулся, стоило Белому Змею чуть заметно шевельнуть рукой.       — Смотри, чтобы не отбраковали тебя, Саске-кун. Ты умеешь держать удар… но неудачники меня не интересуют.       Саске снова изо всех сил стиснул зубы, глядя вслед Орочимару, который, кажется, даже спиной выражал лёгкое пренебрежение. Кажется, близнецы тоже пытались что-то выдать напоследок — но их шутки были до того плоскими, что слиплись на подлёте.       Не приподнявшись даже от уровня сандалий Белого Змея.       Саске раздражённо пнул валяющийся кунай. Тот звякнул, зацепился и даже в сторону не отлетел. Учиха скривился, но всё-таки не сплюнул: полигон самому же и приводить в порядок как продувшему на тренировке. Опять.       Биджев Ями! Драться с Саске за главенство он не хочет, сражаться с другими не умеет, чуть что не так — захлопывается, как моллюск в панцире, и сидит дуется… Какого только лез наружу всё время, если он такой… хиккикомори?       Ну, не для того же, чтобы позлить Саске. Для этого логичнее было бы перехватывать контроль не перед дракой, а во время отдыха. Да хотя бы и во время переписки по картам — это, в отличие от боя, Ями нравилось.       Саске нахмурился, складывая в специальный ящик испорченные кунаи. Получалось, что Ями отпихивал его от любой драки при том, что самому ему это не нравилось: он и не умел толком, брал противников скоростью да бешеной регенерацией.       Как будто… как будто пытался… защитить?       Учиха встряхнул головой. Да ну, бред. Ями, конечно, ни разу не пытался загрызть его или как-то всерьёз навредить, но защищать… слишком сложные у них пока отношения.       Саске наклонился за очередным сюрикеном — и снова замер. То есть он сам вполне всерьёз допускает, что Ями будет его защищать — будет хотеть защитить — если они… поладят.       Если… подружатся.       Саске закрыл глаза и со стоном сжал переносицу.       Похоже, миссия по добыче салатика стремительно теряла позиции самого неловкого разговора в его жизни.       И, кажется, ему был нужен совет.

***

      Конечно, та самая «обратная тяга» не оказалась совсем уж панацеей. Сложностей хватало: от возможности устроить Кейташи чакроистощение вместо калечащих выбросов до риска атрофии постоянно блокируемых тенкецу. Но… это всё были рабочие сложности. Решаемые.       Несколько дней мы с Хинатой калибровали методику. Когда стало ясно, что идея рабочая, Кейташи начал постепенно уменьшать дозу чакроподавляющих препаратов — а значит, всплески стали мощнее. Вот и приходилось искать баланс, чтобы тяга перехватывала самые опасные всплески, но не высасывала чакру совсем уж целиком. Та ещё эквилибристика, да по живому… Изначально предложенный Хинатой вариант с одной магистральной линией сброса чакры оказался всё-таки не лучшим: слишком мощная тяга, слишком мало возможностей для манёвра. Пришлось разводить систему на несколько каналов поменьше: так и в фоновом режиме потери были слабее, и всплеск перехватывался с любой стороны.       А ещё стоило убрать постоянные травмирующие факторы, как полезли всякие побочки, до того на фоне этих травм не слишком заметные. Дала знать о себе печень, постоянно фильтровавшая кровь от препаратов; провисло то, что раньше держалось чуть ли не на одном спазме; выстрелили внезапными коликами почки…       В куче получался довольно пугающий букет, но по отдельности почти для всего были рабочие методы, препараты, техники. Пришлось повозиться, оформляя фуин-процедурную почти на целый день — зато после гемодиализа удалось привести в порядок печень, да и почки прекратили простреливать болью при неловком движении. Мышцы, внутренние ткани, коротенькие, черновые пока наметки для спрямления самых перекрученных участков кейракукей — сплошным удовольствием было чувствовать, как организм откликается на лечение. Уж не знаю, что и как позволило Кейташи не сломаться — но воля к жизни у него была бешеная. Настолько, что его тело не приходилось уговаривать лечиться. Оно само жадно хваталось за любую возможность выздороветь.       Это… вдохновляло.       Со временем удалось решить и вопрос с потерями чакры. Ведь если идёт постоянный расход, то и очаг будет постепенно наращивать интенсивность выработки. Тут пригодились нити — те самые, которыми я имитировала работу органов у Какеру-хейка. С их помощью удалось закольцевать два открытых тенкецу с обратной тягой — так, что травмоопасный всплеск чакры вытаскивало в мою «плетёнку», колбасило там — а потом возвращало в организм, но уже спокойным потоком. Минусом была необходимость постоянного обновления техники: если нужную блокировку тенкецу любой Хьюга обеспечит, если дать ему схему, то «плетёнку» пока что могу сделать только я. И стоит мне задержаться на миссии, как вся эта красота полетит. Можно, конечно, расписать методику, обучить ей ту же Карин, попробовать продвинуть её среди прочих ирьёнинов… но слишком уж много в данном случае было завязано на интуитивных ощущениях. Я работала с Кейташи достаточно, чтобы буквально чуять, где требуется поддержка, куда можно надавить, а что лучше не трогать. Объяснить это словами… Да и постоянная зависимость от медиков, пусть и разных — тоже не самый хороший вариант. Лучше, чем глотать отраву и не знать, где и что долбанёт, но далеко не идеальный.       Тут бы какое-нибудь устройство наподобие кардиостимулятора… Вот только здесь и для обычных органов механизмов такого уровня нет, что уж говорить о кейракукей. Так навскидку и не скажешь, окажется оно проще, потому что внешнее и его не надо вживлять, или сложнее, потому что взаимодействовать требуется с чакрой, а не с вполне себе материальным сердцем.       Покрутив мысль про механизм-чакроотстойник так и этак, я ничего толкового не придумала. И озадачила ею всех остальных — чего это только у меня голова болит? Пусть тоже думают!       Что характерно, придумали. И куда быстрее, чем я могла ожидать. Тоява с Токивой неожиданно хорошо сошлись с Сатори-сенсеем, что-то там совместно обсудили, привлекли знакомых… Через пару дней Тоява-сан притащил плетёные браслеты-наручи из чакропроводящей проволоки, а Сатори-сенсей достал откуда-то из глубин Госпиталя специалиста по медицинским фуин, который поставил парные печати на Кейташи и на браслеты. Никаких катетеров, никаких инвазивных методов — гравировка на пластинке чакропроводящего металла в браслете и рисунок тушью, буквально впитавшийся в кожу. Перемычка от кейракукей, которая позволит чакре стечь в браслет и вернуться. Я так не умею и не факт, что вообще научусь: очень уж узкоспецифичная область. И сложная. Этот специалист создаёт и поддерживает процедурные Госпиталя — но даже операции уже проводят другие ирьёнины. И на внешние миссии его просто не отпустят: слишком ценный и редкий умелец, чтобы рисковать его потерей.       Впрочем, я, похоже, уже тоже ценный и редкий специалист: и «плетёнка», и все прочие наработки по реабилитации, и даже информация по возможности блокирования джукеном очага чакры впечатлила не только фуинщика, но и Сатори-сенсея.       Так впечатлила, что куратор своим произволом засадил меня за писанину вместо очередного дежурства. Причём потребовал не просто записать всё, что было порождено корпусом ветеранов, а оформить по всем правилам проведения исследований. А это не только выводы, но и все пробы, неудачные решения, репрезентативная выборка… Хорошо ещё, что чертежи кейракукей мы сделали при разработке самих программ — оставалось только скопировать. Но всё равно повозиться пришлось изрядно. Даже визиты в корпус ветеранов пришлось ужать — благо, что Карин девочка самостоятельная и уже доросла до ирьёнина честного С-ранга. А загрузка у неё благодаря клонам всё же меньше моей.       Так что день после сдачи отчётности я была твёрдо намерена пробездельничать, валяясь на травке и радуясь блаженному отдыху.       Но не тут-то было.       — Не-сан, — Карин подобралась осторожно, словно опасаясь спугнуть. И что-то мне подсказывало — не затем, чтобы позвать меня обедать.       — Да?       — У меня есть… результаты. Мне нужен не вовлечённый взгляд, чтобы понять, действительно всё так или я выдаю желаемое за действительное.       К чести сестрицы: она определённо испытывала угрызения совести, отрывая меня от отдыха. Но всё-таки пришла со своим вопросом: видимо, ей и впрямь важно. Я со вздохом села и протянула руку — мол, давай свои результаты. Карин стрельнула взглядом и вложила в ладонь папку.       Ну-ка, что тут у нас… Не вовлечённый взгляд, ой, насмешила. А то я не узнаю медкарту Мидори. Так, вот эти параметры я уже помню, а вот эти, похоже, уже после того, как мы всерьёз занялись Кейташи. Хм. И новые цифры определённо не вписываются в общую картину. Совсем чуть-чуть, но…       — Как получилось увеличить эластичность? Это же рубцовая ткань, она так быстро не рассасывается.       Карин выдохнула, обмякла рядом:       — Не показалось…       — Эй, ты делись давай! — я подтолкнула сестру локтем.       — Это всё Хината, — Карин растянулась на траве, прикрыла глаза. — Она предложила использовать технику… даже не технику, но неважно… по-другому. Не так, как использовали раньше. И твои нити такие же. Я подумала… подумала, что не обязательно создавать новую технику. Можно по-другому использовать то, что уже есть.       — И ты использовала?       — Шосен но дзюцу, — лукавый блеск из-под ресниц.       — Как именно? — я вернула Карин не менее лукавую улыбку.       Только «мистика» могла бы дать эффект другого рода: например, лечить постепенно, маленькими шажочками от самого здорового кусочка. Один более здоровый участок, а не общее улучшение.       — Препараты, — Карин села. — Коллаген, физраствор, белковая плазма, ещё всякого по мелочи… Я ставила капельницу и работала «мистикой» напрямую с поступающим раствором. Это… довольно сложно, но не сложнее, чем сращивать сосуды. И ещё питание. Я не была уверена, что улучшение мне не кажется. Но ты это тоже заметила.       Я задумчиво кивнула. Сильна сестрица… С помощью техники она помогала клеткам усваивать поступившие вещества наиболее эффективным способом. Скорее всего, выводила какие-то отмершие частицы.       И, по сути, ускоряла таким образом естественное сглаживание шрамов. Настолько, что это становилось заметно.       — Завтра поработаем над этим вместе, — я закрыла папку и вернула её Карин. — И, когда ремиссия станет очевидной, отнесём это Сатори-сенсею.       Карин прижала папку к груди, робко улыбнулась — будто не верила до конца. Ничего-ничего, вот засадит куратор и её за писанину — живо проникнется!

Отступление

      Провальная тренировка случилась в субботу — и Саске сначала решил дождаться следующей пятницы и штатного сеанса связи. К тому же была у него надежда, что Ями остынет и вылезет из своего убежища — а значит, признаваться в таком эпичном провале не придётся. И Саске честно старался, но…       Выманить Ями на разговор самостоятельно так и не удалось. На слова тот не отвечал, салатом не соблазнился, силой пробиться в Печать не вышло… С фокусировкой шарингана дело обстояло несколько лучше — но Саске не мог избавиться от ощущения, что этот найденный баланс так хрупок! Он невольно вспоминал о соклановцах из хроник, которые свою внутреннюю тьму убивали, и не мог не ёжиться. Даже бойкот от Ями ощущался омерзительно: Саске и после джуина так не ломало. Думать о том, как ощущается уничтоженный Ями, Учихе очень не хотелось.       К среде Саске не выдержал. Пусть ответ придёт через несколько дней, но ему нужно сделать хоть что-то. Вернуть себе хотя бы призрачную возможность на что-то повлиять.       Решиться написать было сложно — но он просто не мог больше ничего не делать.       Короткая выдержка из клановых хроник. Описание Ями — старательно уклоняясь от конкретики, когда именно Учиха его обнаружил. Параллель с Идо. История с салатом. Ссора.       Саске очень, очень хотелось перевести стрелки и сделать вид, что речь идёт о каком-то из экспериментов Орочимару — но гордость не дала. Не такой уж он жалкий трус.       Хватит и того, что он отослал это на личную карту Сакуры. Не то чтобы Наруто всерьёз мог его застебать… но почему-то Сакуре рассказать было легче.       И жалкая мыслишка о том, что Харуно хватает своих дел и карты она проверяет реже, была тут совершенно ни при чём. В конце концов, Саске не собирался стирать свои откровения до того, как их прочитают.       Стоило бы подумать о том, как незаметно носить карту с собой. Не хватало ещё, чтобы это прочитал тот же Кабуто.       Стоило бы, но не понадобилось: ответ пришёл на удивление быстро для неурочного дня.       «Я бы обиделась, что не рассказал раньше, но понимаю: новые личности в голове — не слишком прилично даже для мира шиноби».       Саске вздохнул.       «Мне нужен совет».       «Какой именно?»       «Как… заставить Ями меня выслушать? Может… есть какие-то медтехники?»       Почему-то возникло ощущение, что теперь вздохнула Сакура.       «Для начала — не пытайся его заставить».       «Добровольно он не согласится».       «Балбес. Если думаешь, что ты единственный такой, кто думает, как бы посильнее самого себя отмудохать — зря. Люди успешно это устраивают и без проявленного Ями. Я тупица. Я не справлюсь, и все поймут, что я только притворялся умелым. Если бы был сильнее, то никто не умер бы. Я не так хорош, как кто-то там, и никогда не буду. Я ленивая тварь, и мне нужно себя за это наказать».       Саске невольно вздрогнул. Последние несколько фраз были словно вытащены из его собственной головы. Но Сакура не могла…       Значит, действительно — знала?       «Никто не ударит тебя по больному сильнее, чем ты сам. И люди делают это. Постоянно. Так глупо. Достаточно часто, чтобы можно было понять: это не работает».       Саске сглотнул.       «А что работает?»       «Понимание. Уважение. Ты говоришь, твой Ями слаб — но пробовал ли ты выяснить, в чём он силён?»       «Что ты имеешь в виду?»       «Ями — часть тебя, но всё же не ты. Вы разные. Он и не должен быть силён в том же, в чём и ты. Наоборот, он будет особенно силён там, где ты сам провисаешь. И это не тай. Не Катон или Райтон. Не метание сюрикенов. Ничего из того, что у тебя получается хорошо».       Саске задумчиво прикусил губу. Выглядело достаточно похожим на правду. Ями не умел фокусироваться на одной цели — но зато сам Саске не мог так рассредоточить взгляд. И ухватить шаринганом столько деталей за короткую активацию, что почти весь вечер пришлось переваривать.       «Тогда почему мне сейчас достались его слабости?»       «Понятия не имею. Для этого надо залезть к тебе в голову, и даже не как Яманака, а как Орочимару со своим джуином».       Учиха тихо хмыкнул.       «Порой мне кажется, что именно это ты и делаешь».       «Тебе кажется. Я всего лишь помогаю тебе препарировать собственные мозги».       Саске невольно усмехнулся. Всё-таки было некоторое очарование в циничных ирьёнинских шуточках.       «Подскажешь, в какую сторону мне смотреть?»       «Ями занял место в Печати Орочимару. Он тот, кто не позволит саннину захватить твоё тело, если всё сложится плохо. Думаю, он сможет и вывести тебя даже из Тсукуёми… если ты дашь ему такую возможность».       «Он не боец».       «Потому что боец — ты».       «Тогда кто он?»       «Может, спросишь это не у меня?»       И, секунду спустя:       «Извиниться не забудь, эмо-панда».       Учиха сжал переносицу, в очередной раз задался вопросом, почему именно панда. Очистил карту, избавляясь от улик. Снова вставил её в блокнот, пряча между страниц.       Сел в позу для медитации.       В этот раз Саске не пытался прорваться в сам квартал, остановившись на границе, в зыбком тумане полуосознанности.       «Ями... Я был неправ».       Секунда, другая…       «Да неужели?»       Саске облегчённо выдохнул. Помогло.       «Я… не пытался выяснить, что нас различает».       «Что, не понравилось быть на моём месте?» — ядовито.       «Разве я на нём уже был?»       Тишина, вроде бы — удивлённая. В голове почему-то крутилось «можешь же, когда припрёт» с интонациями Ями.       «Я… прошу тебя рассказать мне. И обещаю выслушать».       Зыбкая полутьма медленно, будто неохотно наполнилась красками. Саске ожидал увидеть привычное крыльцо или кухню — но оказался почему-то возле пруда с мостками.       — Помнишь, Хикару? — голос звучал из-за спины, но обернуться почему-то не получалось.       — Что именно?       — Это.       Две фигуры у края мостков — взрослый мужчина и совсем ребёнок. Огромный огненный шар размером почти с весь пруд.       Саске помнил, но… он действительно был таким маленьким тогда? Неудивительно, что первая попытка исполнить технику оказалась настолько… жалкой.       Интересно, отец всерьёз рассчитывал, что у него с первого раза получится Гокакью уровня взрослого бойца? Разочарование на лице Фугаку намекало, что всерьёз. Хотя тот же Какаши-сенсей говорил, что месяц освоения стихии — это очень быстро даже в тринадцать. Стихии, не техники.       Может, потому, что Райтон был вторым, а у всех Учиха сильное сродство с огнём?       — Помнишь? — голос звучал тихо и как-то блекло. — Мы чувствовали себя такими… слабыми. Неправильными, ни на что не годными. Недостойными. Мы старались изо всех сил — но оказались только разочарованием. «Слишком рано». «Итачи в этом возрасте справился». «Ты дефектный, у тебя не получилось».       — Но мы справились, — возразил Саске. — Мы тренировались и смогли выполнить эту технику. Всего через неделю.       — Нет, — голос Ями словно бы стал выше. — Справился ты.       Саске наконец смог обернуться — чтобы снова увидеть себя-ребёнка. С обожжённым подбородком, взглядом обиженного котенка и ссутуленными плечами.       — Это ты впахивал как проклятый, чтобы добиться своего. Ты на упрямстве повторял раз за разом, пока не получилось. Ты убедил себя, что справишься. А всю боль... Всю обиду... Всю неуверенность... Ты просто отказался от них.       Ребёнок ссутулился ещё больше, опустил голову, пряча наполнившиеся слезами глаза.       — Ты отдал их мне. А я... Мне некому их отдавать. Я заперт с этой болью. Я из неё состою. А ты… иногда слишком похож на Фугаку.       Словно в насмешку, на мостках снова появились две фигуры — только теперь Фугаку неуловимо напоминал повзрослевшего Саске. В этот раз у него-ребёнка получилась вполне взрослая техника. Может быть, немного слабее той, что демонстрировал Фугаку, но вполне себе боевая и опасная. Даже Фугаку пробрало — и видеть, как после этого он молча развернулся, оказалось… обидно. Особенно потому, что теперь Саске видел и то, как поник он сам, не получив даже слова за своё достижение.       Да, через несколько шагов отец его всё-таки похвалит, да, Саске будет ужасно гордиться этим… Но эти несколько секунд были. И если эти чувства действительно заперты в Ями…       Саске не заметил, как вывалился из Печати. Бесполезно. Всё это бесполезно. Он просто… не сможет заставлять Ями. Себя — да, ему не привыкать стискивать зубы и преодолевать.       Но не того, кто забирал себе всё то, что этому преодолению мешало.

***

      Браслеты Кейташи натолкнули меня на ещё одну мысль. Ну, как натолкнули… напомнили. Разбойник, которого притащила Карин, и его полимер. В его случае капсула вживлялась в руку, и я застопорилась именно на этом. А ведь могла и догадаться, тем более что подходящий пример в известной мне масскультуре был! Браслеты-наручи с перезаряжаемой капсулой, выстрел по жесту, в прототипе так вообще рычажок какой можно прикрутить. Главное, что без вживления эта штука превращается из классического «чемодана без ручки» во вполне неплохую снарягу. Которая может не только моим ветеранам пригодиться, но и любому шиноби.       Мне ведь даже не нужно самостоятельно сам шутер собирать: хватит и рабочей схемы. Репутация у меня уже какая-никакая появилась, кому её сдать на воплощение — тоже имеется. Причём даже в двух вариантах: неизвестные умельцы, доработавшие карты, и команда ветеранов. Тем более что шутер вообще может быть чисто механической игрушкой. Такую скорее освоит спец по ловушкам, чем мастер ниндзюцу… и, кстати, Юичи как раз что-то такое упоминала.       Значит, с корпуса и начну. Заодно спрошу совета, куда самого разбойника девать: а то Сатори-сенсей уже намекнул, что если я и дальше собираюсь занимать карцер в личных целях, то и оплачивать его надо по стандартному тарифу.       Вот уж не подумала бы, что Госпиталь сдаёт в аренду карцер. Это ведь значит, что кто-то этот карцер в аренду берёт… Перед куратором я покаялась и пообещала до конца недели проблему решить. Признаваться, что банально про разбойника забыла, всё-таки не стала.       Хорошо ещё, что сидельцам в карцере полагается стандартная кормёжка, а то бедолага бы так и ноги протянуть мог, пока я про него вспомнила бы…       Правда, идей, что делать с этим — как там его звали-то? — у меня всё равно нет. Невольно вспоминается мне та куноичи из Полумесяца, которая так удачно сбежала вместе со всеми потенциальными проблемами от неё. Ей-ей, хоть этому товарищу тоже побег устраивай!       Тоява-сан моё негодующее бухтение по поводу проблемных пленников пропустил мимо ушей, сразу уткнувшись в примерную схему шутера. А вот Токиву-сана это явно повеселило.       — Яре-яре, Сакура-кун, как же это вы так неразумно: берёте в плен незнамо зачем…       — Вот в плен мы его брали как раз понятно зачем, — возмутилась я. — Мы не знаем, что с ним делать после того, как выяснили, что хотели.       — В Госпитале холодильники переполнены? — Токива прищурился.       Я вздохнула.       — Ну зачем вы так, Токива-сан…       — И всё же?       — Смысла нет, — я пожала плечами. — Чакра очень слабая, критических пациентов, которых могли бы спасти его органы, нет… Так что не стоит та потенциальная польза кошмаров, которые мне после этого будут сниться.       — Прямо кошмаров.       Я коротко зыркнула исподлобья.       — Мне всего тринадцать, Токива-сан. И я росла в то время, когда хотя бы в таком возрасте за плечами нет личного кладбища.       — И это очень хорошо, Сакура-кун, — неожиданно улыбнулся он. — Тоява?       — Прототип до завтра соберём, но без снарядов он бесполезен. И учиться вот такое делать, — мужчина покрутил один из образцов застывшего полимера, — придётся наугад.       — Сакура-кун может привести нам пользователя исходника, — Токива усмехнулся уголками губ.       — Техника пользования и где достать материал для перезарядки, — мгновенно оценил Тоява. — Это было очень предусмотрительно — захватить не только инструмент, но и пользователя!       Я сжала переносицу пальцами. Посмотрела на Тояву поверх ладони: не издевается, вот ни капельки.       — Вот оформлю его на вас, и будете сами думать, куда его приткнуть и чем кормить, — буркнула я.       — Если что толковое знает, то можно и оформить, — рассеянно кивнул Тоява, уже что-то подрисовывая на моей схеме. — Но сначала проверить… хм, а если так?..       Кто бы мог подумать, что он так фанатеет по инженерии? Может, Тоява и сам не знал. Вспомнить нашу первую встречу — небо и земля по сравнению с сегодняшним днём…       — Думаю, пленника вам лучше к вечеру привести? Чтобы вы успели прототипы хотя бы пощупать? — я кивнула в сторону Тоявы, увлечённо дополнявшего чертёж.       — Выпиши нам допуск, — снова улыбнулся Токива. — Мы его сами заберём, когда подготовимся.       — У меня разрешение на карцер только до конца недели, — предупредила я. — Потом его надо будет куда-то девать.       — Не волнуйся, Сакура-кун. До конца недели разберёмся, куда и на сколько.

***

      Что меня особенно радовало в ветеранах — это самостоятельность. Да, потребовался начальный толчок, но как только они увидели цель — двинулись к ней сами, не дожидаясь, пока дорогу расчистят и коврами застелют. Вот и сегодня, пока я была на дежурстве — сами пришли, сами разбойника отконвоировали, куда надо, до нужной кондиции довели его тоже сами…       Я всё же не удержалась, сгоняла в корпус теневика. Уж больно любопытно было, да и если что случится — отвечать мне… Но мои опасения не оправдались. В корпусе ветеранов полноценных бойцов-шиноби не было — ну так бывший главарь разбойной шайки Джако на этот уровень не тянул тем более. Уж не знаю, скрутил бы его в калачик любой из корпуса и были ли у Джако хоть какие-то шансы при свободном использовании своего устройства… Мидори его по полигону валяла как лежачего. Одной левой в самом что ни на есть буквальном смысле — потому что левая рука чуть меньше пострадала от ожогов, а куноичи явно осторожничала. Но и того хватило. Не ровня мелкий разбойник бывшей АНБУ, ой не ровня. А даже если что и выкинет — рядом весело щурился Токива, невозмутимо покачивал пиалу чая в ладонях Кейташи, в кроне дерева удобно устроилась Юичи…       Похоже, Джако и сам понимал, что всерьёз нарываться рискованно: это ему не две девочки-подростка. Тут не в карцере на неделю забудут, тут последствия могут быть посерьёзнее… хотя разбойника и карцер впечатлил.       Тоже мне, нервный какой. Подумаешь, сбежать так и не получилось. Пусть радуется, что про кормёжку не забыли.       Мидори окончательно допинала противника, что-то прокомментировала — и коварно сдала в руки Тояве. Тояве, который на её фоне выглядел очень целым и вполне себе здоровым. Что у него надорванный очаг чакры, со стороны не видно, а вот азартный блеск в глазах — ещё как. Первоисточник информации, из которого можно вытрясти ответы на интересующие вопросы! Я сцедила смешок в ладонь и повернулась к Мидори. Как бы аккуратна она ни была, лучше проверить, чтобы никакой рубец не лопнул из-за нагрузки…       — Вообще-то, это меня тут отметелили, — буркнул разбойник. Вроде под нос, но достаточно громко, чтобы я расслышала.       — Вообще-то, это ты тут здоровый, — фыркнула я. — И напал на шиноби корпуса Конохи… Трижды.       — Хорошо, что в Госпитале критических пациентов сейчас нет, — Тоява похлопал Джако по плечу. — А то нам могли допуск и не подписать… Так где, говоришь, ты брал этот полимер?       Я наклонила голову, пряча ещё одну улыбку. Всё-таки в умении ненавязчивого запугивания Тоява-сан меня превосходит, а если к нему ещё и Токива присоединится — выпотрошат они разбойника на информацию быстрее, чем тот вообще опомнится.       Результаты обследования Мидори тоже порадовали: пусть мы с Карин смогли восстановить эластичность тканей только процентов на десять, для такого осторожного спарринга и этого оказалось достаточно. Впрочем, Мидори это и сама почувствовала — и вызвалась на спарринг больше для проверки собственных сил, чем для психологического давления на Джако. Вот и здорово, вот и замечательно… сейчас пробегусь по ней «мистикой», и можно развеиваться: чакра на дежурстве тоже может понадобиться. А оригинал тогда в корпус наведается вечером. Думаю, к вечеру с разбойником уже закончат, так что можно будет заняться вопросом, как бы его так ненавязчиво выпнуть из Конохи. Без него забот хватает…       Но вечером меня перехватила очень озадаченная Карин с запросом о переводе её личного пленника из карцера Госпиталя под ответственность корпуса ветеранов.       — Я думала, они к вечеру всё из него вытрясут, — удивилась я.       — Джако их тренирует, — почему-то шёпотом сообщила сестрёнка. — Добровольно!       — Именно тренирует? — я нахмурилась. — Или пытается подраться под видом тренировки?       — Тренирует, — Карин сделала большие глаза. — Даже не пытается «случайно» промахнуться или ещё что. Позвали Хинату, она смотрит, как движется чакра, и пересказывает. А он хвастается, что можно ещё вот таким способом и вот этаким… Не-сан! Я тоже так хочу!       Мне оставалось только руками развести:       — Я видела только, как Мидори-сан его по полигону валяла, но не думаю, что дело в этом. Иначе бы он ещё нам с тобой всё выложил, а не козлился до последнего.       — Пошли, выясним? — Карин смяла несчастный запрос в ладони.       — Пошли, — кивнула я. — Только сначала бумаги оформим, а то куратор нам уши оборвёт.       В конце концов, мне тоже любопытно, что там произошло!

Отступление

      В Отогакуре но Сато бездельников не водилось: каждый, отобранный змеиным саннином, имел потенциал и вложенные в себя ресурсы отрабатывал. Не хотел добровольно — отрабатывал в качестве подопытного образца. Орочимару вообще мало что не любил больше, чем идиотов. Люди, не способные задницей пошевелить во имя собственного выживания, по его мнению, звания разумных представителей вида не заслуживали.       Так что праздных разгильдяев в Ото не водилось: не выживали. Были профессионалы, были зануды, были откровенные психи…       Но в последние пару дней спокойная жизнь закончилась у всех.       Учиха Саске ходил по базе и методично докапывался до всех, кого мог найти. Откровенно нарывался на драку, оскорбительно в эту драку лез с парой кунаев и одним гендзюцу. В каких-то случаях заслуженно огребал, в других — ещё более оскорбительно не давал навесить себе справедливых люлей. Сплёвывал кровь, лечился, что-то записывал в блокнот…       А потом приходил и докапывался снова.       Казалось бы, сложно рассориться с людьми, которые и так тебя ненавидят. Но Саске справился. Возможно, кто-то из змеёнышей Орочимару даже смог бы оценить такую выдающуюся даже для Ото мерзостность поведения — если бы при упоминании Учихи у них не начинал дёргаться глаз.       Несломленным остался только Кабуто. Якуши бдил ястребом, не давая Саске прорваться к Орочимару — и категорически не вёлся на провокации. С ним даже разругаться толком не выходило: Кабуто просто надел маску пай-мальчика с экзамена, и пробить её у Саске так и не вышло.       — Саске-кун, если хочешь тренировки, так и скажи, — вежливо, с мягкой улыбкой и отвратительно дружелюбным тоном. — Всё-таки мои исследования очень важны… но я постараюсь найти для тебя время. Например, у меня есть окно в следующем месяце…       — Да кто вообще будет воспринимать тебя как бойца? — Саске призвал на помощь весь свой опыт общения с фан-клубом, чтобы протянуть это максимально противно.       — Действительно, никто. Классное же преимущество, — Кабуто улыбался, отблёскивал очками…       И Саске не мог избавиться от ощущения, что издеваются тут над ним.       На третий день Учихе повезло: Кабуто то ли отвлёкся на свои многократно помянутые исследования, то ли получил соответствующий приказ. В любом случае, Саске наконец-то смог прорваться к Орочимару.       К максимально умиротворённому Орочимару, который медитативно вырисовывал на свитке что-то тонкой кисточкой. Саске тут же захотелось шипеть, как маслу на раскалённой сковородке. Сидит тут! Каллиграфией занимается!       — Йо, Орочимару! — дверь, которую ткнули в точно рассчитанное место, грохнула о стену почти как кибакуфуда. — А где Кабуто потерял? Неужели нашлось что-то важнее защиты тебя от твоих же учеников, не?       Орочимару поднял взгляд от свитка, вопросительно шевельнул бровью.       — Или, может, дело в том, что учить тебе нечему, а репутацию терять неохота? — Саске чувствовал, что его несёт, но совершенно не хотел себя контролировать.       Стоило бы остановиться, не нарываться так откровенно — но Учиху невыносимо бесило ВСЁ.       Орочимару раздражающе-аккуратно вытер кисточку, отложил её на специальную подставку. Усмехнулся.       — Никак не можешь найти общий язык? — участливо поинтересовался саннин.       — С кем, с твоими придатками? — коронное «пф» вышло само собой. — Пусть для начала собственное мнение заведут!       — Со своей второй личностью.       Саске осёкся. Всего на секунду — но для шиноби это было всё равно что чистосердечное признание.       — Чего? — всё-таки попытался отмазаться Учиха. — Ты меня с Уконом попутал, что ли? Возраст на мозги давит, учеников только по каталогу различать выходит?       Звучало до отвращения неубедительно, и Саске сам это слышал. Мысленно вздохнул: ещё и над этим работать! — сердито уставился на змеиного саннина. Тот сидел и ухмылялся, будто ему показывали на редкость забавное представление.       — Проверим, Саске-кун?       — Дать влезть тебе в моё подсознание? Я настолько похож на идиота? — вот вежливое недоумение вышло вполне убедительно.       — О, зачем нам куда-то лезть, Саске-кун? — снова тот же отвратительно-участливый тон. — Ты просто сядешь вон в тот уголочек, сложишь руки на коленях и посидишь наедине со своими мыслями. Два часа. Ничего не делая.       — И бездарно потрачу время, когда мог хотя бы тренироваться?       — Точнее, доводить Четвёрку до нервного срыва? — тонко улыбнулся Орочимару. — Если выдержишь, я научу тебя новой технике.       — Вон тот угол?       — Именно, Саске-кун, — Орочимару взялся за новый свиток.       Саске снова фыркнул, устроился в углу: максимально расхлябано, чтобы избежать даже намёка на медитацию. А то с Белого Змея станется зажать обещанную технику под предлогом того, что Учиха всё-таки что-то делал. А техника была нужна. В гендзюцу своего потолка возможностей Саске почти достиг, убить Итачи кунаем — даже не смешно, а выходить только с Чидори в арсенале…       Хорошо бы вытрясти из Орочимару что-то из звуковых техник: такое и впрямь может дать преимущество. Проблема в том, что гендзюцу той же Таюи шаринганом не скопировать. Саске пытался, когда вернул себе хоть какой-то контроль над додзюцу. Игру на флейте скопировать вышло, а саму технику — нет.       Нужно было, чтобы кто-то научил. Объяснил хотя бы азы.       Может, в джуин-форме получилось бы что-то повторить — чисто инстинктивно. Но Проклятой Печатью управляет не боец. И — Саске усилием воли сдержал тяжёлый вздох — у него просто рука не поднимется заставлять Ями сражаться.       Несколько минут прошли в тишине, нарушаемой только шорохом кисточки о бумагу. Саске моргнул, фокусируя поплывший взгляд, чуть встряхнул головой.       Не показалось. На периферии зрения клубился знакомый туман: стелился завитками, проходил сквозь стену, нарушая базовые правила построения иллюзии. Не боевое гендзюцу и даже не тренировочное, а скорее так… приглашение.       «Не при Орочимару же», — подумал Саске, стараясь не скрипеть зубами.       Туман собрался в плотный комок, осыпался хлопьями. Ями, вышедший из этого кокона, сел рядом — будто совсем во плоти. Он выглядел непривычно похожим на Саске: то же лицо, одежда, возраст. Только весь серый, будто пеплом припорошенный.       — Ты меня презираешь, да? — тихо спросил Ями.       Саске зыркнул на Орочимару, который безмятежно рисовал что-то кисточкой, мысленно цыкнул. Потянул туман на себя, привычно проваливаясь в пространство Ями. Хрен с ней, с безопасностью: убивать его сейчас Орочимару не будет, а всё остальное он как-нибудь переживёт.       В квартале было солнечно. Светлое, будто выгоревшее небо. Застывший воздух, будто приколотый к земле кунаями. Неправдоподобно чёткие тени, раскалённая дорога.       Тяжёлая давящая духота, от которой не спасает никакая тень.       Учиха и забыл, как тяжело он переносил такую жару. Взрослые шиноби могли подправить терморегуляцию чакрой и внимания на погоду почти не обращали. Саске этому тоже быстро научился — но в детстве ему приходилось нелегко.       Кто вообще додумался, что самая мерзкая погода — ливень?       — Нет, — проговорил Саске, убедившись, что он полностью в иллюзии и его тело не дёргается. — Я тебя не презираю.       — Но ты меня избегаешь. И ты хочешь найти другой способ победить Итачи. Ты не веришь, что я справлюсь? — голос Ями взлетел на полтона выше.       — Я думаю, что тебе и не нужно справляться, — Саске сжал переносицу пальцами, пытаясь подобрать нужные слова. — То есть… ты уже справляешься. Прямо сейчас. Держишь прошлое, чтобы оно не мешало нам сейчас. Ты прикрываешь спину от того, что сзади — так что нечестно требовать, чтобы ты ещё и дрался с тем, что впереди.       Говорить было сложно, но Саске изо всех сил старался хотя бы не отводить взгляд. Не хватало ещё, чтобы это выглядело так, будто он врёт во имя утешения! Ями застыл, словно каменный, но…       Но лёгкий ветерок, принёсший глоток прохлады, показывал: услышал. Даже поверил.       Ями шевельнулся, отмирая… и вдруг повис на Саске. Неудобно, упираясь локтями так, что наверняка останутся синяки. Рыдая взахлёб, с подрагиванием, подвываниями и соплями. Не малявкой, а прямо как был — и это было до биджу странно, видеть считай что себя вот так.       Странно, неловко и ужасно непонятно: что делать-то?       Впрочем, Ями отсутствие реакции ничуть не смущало. Он ревел, вцепившись в плечи, нифига не украдкой вытирая сопли об рубашку Саске и, казалось, не собирался останавливаться. А ещё квартал перестал походить на гигантскую жаровню: давящая духота наконец пролилась дождём, напитавшим раскалённую пыль и омывшим листья.       Значит, всё правильно?       Наконец Ями отстранился, вытер нос рукавом, посмотрел на Саске, хихикнул:       — Видел бы ты сейчас себя.       — Я?!       — Ага. Донельзя удивлённая эмо-панда.       — Я?!!       — Слушай, Хикару, — Ями обнял его за плечи уже более удобно, заговорщически. — Как, по-твоему, выглядят Ями агрессивных мудаков с запретными техниками?       Саске открыл рот, чтобы ответить. Закрыл рот. Подумал. Ну, не могут же такие люди прятать от мира ещё более злобного и агрессивного мудака?.. То есть…       — Да-а-а, — над дальними крышами пробился солнечный луч и развернулась радуга. — Именно так они и выглядят. В каждом страшном и злобном сидит вот такое сопливое. И плачет.       — Что-то ты в начале не особо сопливым был, — буркнул Саске, всё ещё чувствуя себя неловко.       — Я? Я был таким же. Это ты был другим.       — Это каким?       — Недостойным моих великолепных соплей!       — Пф.       — Да хоть хн. Я бы скорей побоялся связываться с Ями Наруто. Или Сакуры. Вот уж у кого может быть жуткая жуть.       Саске невольно прикинул, что мог бы подавлять в себе раздолбай-Узумаки. Нет, был, конечно, вариант, что где-то внутри Наруто спит аккуратный, тихий, не рвущийся дружить со всем миром АНБУ… но выглядело это не слишком убедительно. А уж какие ёкаи могут прятаться за улыбкой и зелёными глазами Харуно-чан… Учиха невольно поёжился.       Пожалуй, это не то, что ему хотелось бы знать.       Они немного посидели, наблюдая за тёплым летним дождиком, весело скачущим по перилам.       — Хикару?       — Да?       — Миру плевать, что там, честно. И джуин… я постараюсь, только ты не психуй, ладно? Я не могу сразу как надо. Но если понемногу… маленькими частями… может, получится?       — Я не хотел давить, — признался Саске. — Просто… вырвалось.       Они ещё помолчали.       — Я бы хотел тебя кое о чём попросить, — начал Ями, вздохнув.       — Салат? — Саске невольно улыбнулся.       — Нет… почти. Помнишь, как Сакура разжёвывала всё для Наруто? Прямо подробно, со схемами и теорией чакры на рамене?       Учиха кивнул.       — Можешь… для меня так же?       Саске задумался. То, что озвучил Ями было логично, но…       — Вот такой вот я у тебя идиот, — насупился Ями, по-своему истолковавший молчание. — И другого нет.       — Не в этом дело, — мотнул головой Саске. — Просто… знаешь, а мне не приходило в голову.       — Что не приходило?       — Что для нас это тоже работает.       — Ты ж всю неделю нарывался, записывая результаты в блокнот?       — Это другое. Помнишь, Сакура и нам разжёвывала? Про отдых?       Ями моргнул, осознавая. Прыснул.       — Не такие мы с тобой и разные, да?       Саске сердито заворчал.       — Для меня сработало, значит, сработает и для тебя. Пошли, проверим пару мыслей…       Учиха легко выскользнул из иллюзии и собирался уже вскочить на ноги, как в голове прозвучал неистовый крик:       «Сто-о-о-ой!»       Саске замер.       «Орочимару обещал нам новую технику, помнишь?»       Точно.       Саске расслабил плечи. К счастью, Ями среагировал почти сразу, так что особо дёрнуться он не успел…       — Уже помирились? — спросил Змей, даже не бросив на него взгляд.       «Какого?..»       — Слухи о твоей гениальности растут от привычки играть в угадайку?       — Моей гениальности хватает, чтобы знать, что происходит при вмешательстве в работу джуин и как это выглядит, — Орочимару не отрывался от выведения иероглифов кисточкой.       Саске не покраснел только потому, что был засранцем тренированным и такие реакции тела умел гасить чакрой.       — Надо сказать, что ты неплохо справляешься. Прошлый испытуемый заколол себя собственным же мечом во время тренировки.       Саске хмыкнул, но усилием воли не стал закатывать глаза. Серьёзно? Настолько примитивная зацепка?       — Хочешь, исправлю Печать? — Орочимару наконец-то поднял взгляд и едва заметно улыбнулся.       «Орочимару-сенсе-е-ей», — раздалось в сознании почти влюблённое.       «Какого, мать вашу, биджу?» — мысленно взвыл Саске, из последних сил удерживая на лице привычный кирпич.       Ями почему-то был в полном восторге. Как будто не его тут убить предложили.       «Нет, ну красивая же манипуляция, скажи!»       «Сейчас как возьму и соглашусь!»       «Ты же не идиот, — отмахнулся Ями. — И знаешь, что от этого бывает. Но Орочимару-то не знает, что ты знаешь! И это могло бы сработать!»       — Тч. В ней нечего исправлять. И вообще, по договору с Конохой тебе нельзя этого делать.       — Но если это угрожает твоей жизни, м? Если ты сам этого хочешь? — вкрадчиво, негромко, так, что голос ласкает уши бархатистыми нотками.       «Ва-а-а! Какая игра на чувстве собственной значимости! Твоё желание важнее договора со всей Конохой! Твоя безопасность важнее жизни того костяного задохлика!»       — На эту чушь кто-то ведётся? — Саске пришлось приложить серьёзные усилия, чтобы не увести взгляд в сторону. — Хотя что взять с того сброда, что ты здесь собрал?       — Как знаешь, как знаешь… — Орочимару не выглядел разочарованным. — Кстати, можешь идти. Посидеть наедине со своими мыслями у тебя уже не получилось.       — Предпочту дождаться обещанной награды.       — Ку-ху-ху. Ну, жди, жди, — и Змей вернул всё внимание к свитку.       Саске глубоко вздохнул. Можно было потратить это время с пользой, во внутреннем мире, но что-то ему подсказывало, что лучше этого не делать. Если он, конечно, не хочет увидеть, как его собственный Ями примкнул к лагерю «Орочимару-сама».

***

      Оформление бумаг не заняло много времени… не заняло бы. Если бы мы занимались переоформлением пленников постоянно. Если бы постоянно заполняли эти формы и знали, где действительно важный кусок, в котором помарка недопустима, а где «это уже не нужно, но раньше было, так что не стали убирать». Если бы я была шаринганистым читером, нагло скатавшим выданный образец, как под копирку…       Хотя нет, наличие шарингана нифига бы не помогло.       Потому что «образец для стандартной передачи пленников Отделу Дознания», потому что корпус инвалидов где-то официально был оформлен: ведь получали же они довольствие, — но до последнего времени слишком редко всплывал в каких-то других бумагах. Потому что Карин, естественно, ничего не заполняла, когда притащила свои трофеи в Коноху…       Ксо.       Восемь попыток, чтобы заполнить одну несчастную бумажку! Ну ладно, две. Но о том, что сначала нужно оформить пленника на Карин, а потом уже делать перевод, нам сказали после того, как мы испортили три бланка: мы ж не спрашивали. И нет, у Карин слишком неразборчивый почерк, чтобы заполнять бумаги, лучше заполнить мне. Хотя да, ей же всё равно нужно будет поставить личную печать и написать своё имя — будет видно, что бланк заполнялся другой рукой, пусть заполняет сама. Пленник передаётся не Госпиталю? Тогда где ответственное лицо? Нет, отнести ему заполненный бланк нельзя, нужно, чтобы сам пришёл и собственноручно заверил своё согласие на принятие пленника…       Да сколько можно!       — Не-сан, — Карин тронула меня за плечо. — Давай сходим в корпус, и пусть Токива-сан сам дозаполнит? У него, кажется, больше опыта в таком… А то ты Джако не так страшно запугивала.       Я моргнула, осознавая, что тихо рычу сквозь зубы. И что Сатори-сенсей отшагнул в сторону, а комната погружена в давящую атмосферу близкой угрозы. Ки. У меня прорезалось Ки. Удивлял даже не сам факт, а то, что несчастные бумажки выбесили меня настолько, что даже опытного ирьёнина пробрало.       И только местный владыка тушечниц и свитков сидит как ни в чём не бывало.       Я с силой потёрла лицо ладонями, приходя в себя. Устало улыбнулась сестрёнке:       — Да, ты права. Извини, я немного перегнула.       Перегнула, психанула, замоталась… Пусть в последнее время удалось немного распределить нагрузку, чтобы не выматываться вкрай, дел всё равно было много. И тратить время не ради чего-то действительно нужного, а потому, что кто-то делопроизводство организует левой пяткой… раздражало.       Дежурство сегодня, как назло, выдалось хлопотным и затратным. Клон в обед, несколько любителей полетать со скал позже — и как умудрились-то? — и вот к вечеру чакры осталось буквально на донышке. Ещё и Ки, которое тоже чакру жрёт, пусть и поменьше, чем техники.       Надеюсь, тренировки в корпусе ветеранов действительно проходят без травм: у меня сейчас даже на «мистику» чакры не осталось.       И очень, очень надеюсь, что Токива действительно умеет бороться с бюрократией лучше меня. В конце концов, оформили же они временное изъятие пленника из карцера!       Корпус ветеранов встретил нас неожиданным шумом и оживлённостью. Вокруг тренировочной площадки столпились чуть ли не все двадцать восемь человек, разбившись на группки и обсуждая что-то из происходившего на площадке. Такие… оживлённые. Впору решить, что в корпусе какой-то праздник, но празднующие люди обычно не бывают такими деловитыми.       — Там, — Карин снова тронула меня за плечо, привлекая внимание.       Чуть в стороне со всем удобством устроился Токива-сан. Лёгкий столик, тень от дерева, чайные принадлежности… Хината, настороженно зыркающая в сторону полигона активированным бьякуганом. Я проследила за её взглядом и автоматически прервала ток чакры. Так, на всякий случай.       — Ага. Я же говорила, — покивала Карин.       Бывший главарь разбойничьей шайки Джако раздувался, аки гусь перед гусыней, и сиял, как Наруто, бегущий в Ичираку. Он как раз показывал четвёрке ветеранов в браслетах какое-то особо хитрое движение. Те внимательно слушали, а Тоява так и вовсе что-то уточнял и записывал.       Я ещё раз прервала ток чакры. Не помогло.       Ла-адно, мне нужен информатор.       — Добрый вечер, Токива-сан, — вежливо улыбнуться, совсем не вежливо плюхнуться на свободный стул, не дожидаясь приглашения. — Привет, Хината. Поделитесь, что за испытания психотропных воздействий вы тут проводили?       — А? — Хьюга на секунду оторвала взгляд от площадки с мишенями.       — Как вы заставили Джако не просто делиться своими секретами, а делать это так охотно?       Токива-сан тонко улыбнулся.       — Ко всякому человеку можно найти подход, Сакура-кун. Чаю?       — Не откажусь, — подождать, пока чашечка наполнится ароматным напитком, сделать глоток. — И всё же мне очень интересно, что именно побудило… к такому активному сотрудничеству.       — Что-то подозрительное, — отозвалась Хината, не отводя взгляда от площадки.       Четвёрка учеников как раз закончила слушать инструкции и выдвинулась к мишеням. В том, что они попадут, я, в общем-то, не сомневалась. Но не ожидала, что это окажется так… красиво? Точность, лёгкость использования, скорострельность… Я знала о состоянии каждого стрелка чуть ли не больше их самих, я могла по пунктам перечислить факторы неоправданного риска при привлечении их к полевой работе…       И окажись я на месте тех мишеней — далеко не факт, что смогла бы уйти даже при помощи Каварими.       — Мы успели сделать четыре прототипа, — Токива-сан невозмутимо отпил свой чай. — С разной мощностью и формой сопла, чтобы проверить, какой вариант более эффективен. Ну да это вам Тоява расскажет, если будет интересно. Прототипы громоздкие и слишком заметные для действующего снаряжения, но чтобы отработать тактику и узкие места применения, их хватит.       Четвёрка закончила, сняла браслеты. Тоява достал из четырёх мешочков на поясе по одной бумажке и вызвал новых участников.       — Это что, лотерея?       — Решили поностальгировать и вспомнить Чуунин Шикен, — невозмутимости Токивы позавидовал бы и Будда. — К тому же так интереснее: и обсуждать идеи, и пробовать их на практике.       Мидори, попавшая в число стрелков, уверенно закрепила браслет, покрутила рукой, проверяя посадку. Джако начал показывать новый жест.       — Я думала, Мидори уже испытывала браслеты? — удивилась Карин.       — Не все модели.       Мы замолчали, глядя, как новая четвёрка разделывается с несчастными мишенями. Было заметно, что прототипы пытались воспроизвести разные техники Джако. Браслет Юичи плевался мелкими каплями — почти что пули, — а вот у Мидори полимер выплёскивался широкой струёй. Должно быть удобно для захвата цели живьём: как показала практика, даже шиноби затвердевший полимер с ходу не порвёт…       Я невольно отметила, как легко Мидори двигается. Совсем недавно её пластика напоминала скорее робота: очень выверенные движения с чётко фиксируемыми паузами. Не слишком ли? Не потрескивает ли очередной рубец, готовясь лопнуть? А сейчас взмах, поворот запястья — и липкая полоса оплетает столб настоящим коконом. Поворот с опорой на пятку — и соседняя мишень тоже запакована. Говорить про спарринги в полный контакт пока рановато, но Мидори уже может двигаться так, как хочет, а не как получается.       Я улыбнулась, перевела взгляд на Карин: видит же? Нахмурилась. С сестрёнкой что-то было не так. Напряжённое лицо, закушенная губа, проступившая на виске жилка. Отравилась чем-то? Вряд ли, желудок Узумаки гвозди может переваривать. Спазм мышц от слишком интенсивных тренировок? У Абураме удрал какой-то особо злодейский жук и теперь кусается?       — Карин? — тихо позвала я.       Сестрёнка вздрогнула, перевела взгляд на меня. Губу отпустила, хорошо — значит, не спазм. Смотрит вопросительно, зрачки не расширены — связь с реальностью не потеряна.       — С тобой всё в порядке?       Взгляд стал отчётливо недоуменным.       — Со мной? Почему со мной должно быть что-то не в порядке?       — Ну, может, потому, что ты только что выглядела, будто тебе сенбон в печёнку воткнули?       Хината шевельнулась, поворачиваясь так, чтобы Карин тоже попадала в фокус внимания. Но ничего не сказала — значит, видимой угрозы здоровью точно нет.       — Это… это глупо, — Карин отвела глаза.       — Помнишь, мы как-то говорили, что лучше быть трижды дураком, но зато живым? — я отпила глоток чая.       — Это не про угрозу жизни, — сестрица разглядывала крону ближайшего дерева с таким вниманием, будто там летопись Рикудо на листьях раскрылась.       — И всё-таки?       Карин вздохнула, сдаваясь.       — Мидори… когда я начинала, эффект был совсем незаметным. И каждый раз становилось лучше совсем ненамного. Казалось, что ещё долго, что очень много всего надо сделать… Но она двигается.       Я кивнула, побуждая сестру продолжать.       — Ещё нужно поработать над левой ногой, и ей придётся заново разрабатывать все связки… но она двигается. Я… я вспомнила, как всё было, когда мы только пришли, — Карин снова закусила губу.       — И увидела, какой большой путь удалось пройти этим твоим «совсем чуть-чуть»? — я невольно улыбнулась.       Карин прерывисто выдохнула.       — Вот именно, моим. Ты… ты говорила, что нужна какая-то новая техника, что это сложно и надолго. И я подумала, что пока это надолго — можно хоть немного улучшить. А оно… получилось.       — И ты большая молодец, — я снова кивнула. — Ты не просто нашла способ, ты нашла простой и эффективный способ. Который сможет освоить каждый ирьёнин.       — И вылечила. Мидори. Которую считали безнадёжной, — Карин ещё сильнее закусила губу, как-то сжалась вся, скуксилась…       И до меня наконец дошло: да она же просто пытается не разреветься! Циничная сестрёнка Карин, которая совсем недавно хладнокровно подсчитывала стоимость органов Какаши-сенсея, старалась не расплакаться от того, что у неё получилось.       Получилось вылечить того, от кого другие медики отказались.       — Это, конечно, не спасти жизнь, — Карин всё-таки хлюпнула носом и быстрым жестом вытерла глаза. — Мидори ведь ничего не угрожало…       — Это больше, — Токива без всякой улыбки качнул головой. — Потому что так, как раньше… это не жизнь.       Карин снова закусила губу и всхлипнула, влажно блестя глазами.       — Всё в порядке, — я обняла её за плечи. — Это нормально. Говорят, что первая смерть от твоей руки — сильное впечатление… но первый спасённый куда круче. Ни один ирьёнин его не забудет. И, знаешь… я думаю, это хороший повод для праздника.       — Угу, — сестрёнка шмыгнула носом. — А кого спасла ты?       — Я…       Вроде бы простой вопрос внезапно поставил меня в тупик. Своего первого спасённого я помнила — но это было задолго до этой жизни и задолго до этого мира. А здесь… не считать же синяки, которые я лечила у Наруто, в самом-то деле. Хотя если считать не по спасению во время операции, а по изменённой судьбе, то…       — Это секретная информация.       — А, ясно, — Карин кивнула и не стала продолжать расспросы.       Секретная так секретная. У всех так.       Я невольно улыбнулась, глядя на непривычно растерянную и задумчивую сестрёнку. Её судьба ведь тоже изменилась. И пусть для глобальной картины это может быть всего лишь маленькой точечкой…       Для меня это — важно. Карин важна.       Не меньше, чем любой из первых спасённых.       Карин уткнулась в чашку, непривычно растерянная и задумчивая. Ещё бы: такой переломный момент. Одно дело слепое везение — как тогда, в Лесу Смерти. И совсем другое — вот так. Своими силами, своим умом… это вам не руки под укусы подставлять для лечения. Это круто. И как раз благодаря своим успехам в Госпитале Карин понимает насколько. Но время, чтобы это понимание в голове уложить, всё равно нужно.       Что ж, не буду ей мешать. Благо отвлечься есть на что: четвёрка у мишеней расстреляла заряд и передала браслеты, а Токива-сан так и не раскололся, что они сделали с разбойником.       — И всё же, как вы завербовали Джако? — вернулась я к старой теме.       Токива хитро улыбнулся в пиалу.       — Ну, половину работы вы уже за нас сделали.       — Мы? — я поставила брови домиком. — Не знаю, мне показалось, что Джако был скорее зол на проигрыш, чем испуган.       — А потом вы забыли его в карцере, — улыбнулась подошедшая Мидори. И эта улыбка выглядела нормальной, а не как трещина на корке старых рубцов. — У людей очень повышается сговорчивость после одиночного заключения.       — А ещё мы использовали самое страшное ментальное оружие, — Токива весело блеснул глазами.       — Какое? — Карин тут же выпала из своей задумчивости. И даже очками блеснула в стиле Кабуто.       — Которому нас научила Хината-сан, — Мидори тоже налила себе чаю, но садиться не стала.       — Я?! — Хьюга обернулась и аж дезактивировала бьякуган. — Но я же ничего!..       — Уважение, — Токива покачал головой. — Ты дала нам уважение. Такое тяжёлое ранение — это страшно само по себе, но ещё страшнее — что все это знают. Все знают, что ты сломан. Что ты не такой, как раньше. Не… целый. Не дотягивающий.       — Об этом никто не говорит, — добавила Мидори, отпивая глоток. — Напрямую, во всяком случае. Но мы сейчас не шиноби, и все ведут себя соответственно. Жалеют, ужасаются, презирают… И только ты увидела, что мы всё ещё боремся. Даже не просто увидела, а показала нам самим. Что причины для этого уважения действительно есть.       Хината залилась румянцем: жарким, мучительным. В последний раз я её такой помидоркой видела на попытке поздороваться с Наруто — ещё до того, как мы более-менее заобщались с восьмой командой.       — Джако — разбойник, — неторопливо продолжил Токива. — Нам было тяжело потому, что после ранения мы сами себя уважать не могли. Но раньше это уважение было. Обязательное, привычное — так что не замечаешь даже, пока не лишишься.       Верно. У Конохи хорошие отношения с гражданскими, и шиноби именно что уважают. Даже совсем мелких. А уж тех, кто дорос до чуунинского жилета… Чуунин — офицер, потенциальный командир отряда, и этим всё сказано. Попробуй-ка покомандовать теми, кто тебя ни в грош не ставит.       — У Джако — нет. Это в гакурезато думают о перспективе, учат, воспитывают. Могут разглядеть потенциал и помочь его развить. В бандах, пока ты не докажешь, что достаточно силён или незаменим — ты никто. Любой талантливый пацан — конкурент. Думаешь, его шайка Джако уважала? Ничего подобного. Он держал власть силой и страхом, но это работает до первой серьёзной ошибки. Оступишься — сожрут. Может, кто-то и был ему относительно предан — но такие с точки зрения самого Джако либо слабаки, либо дураки.       — А вы, значит, не сожрали, — я бросила взгляд в сторону тренировочной площадки.       Мидори ухмыльнулась.       — Не совсем так, Сакура-кун. Сначала вы показали ему, что здесь его сожрать могут даже подростки. Потом — что он настолько незначителен, что его даже жрать незачем.       — А потом пришли вы.       — Да. Взрослые. Калеки, конечно, но со стороны этого не видно. А значит — мы ещё сильнее. И старше. Больше опыта, более злобные… и уже не убедишь себя, что это совпадение, так сложилось, просто сучка-судьба не любит…       — Мидори, — Токива досадливо поморщился. — Ну, за языком-то следи.       Мы с Карин невольно прыснули. Даже не знаю, что веселее: то, что Токива может считать, будто мы ругательств не слышали, или забота о хрупкой психике девиц, забывших разбойника в карцере.       Мидори закатила глаза:       — Рассказывай сам, если такой умный.       — Ой, боюсь-боюсь, — фыркнул Токива. — В общем, сначала Джако показали, что по силе он здесь никто и изменить это не сможет. Ваш карцер тут как раз в тему оказался. А потом — что, даже несмотря на это, мы не считаем его никчёмным отбросом. Что мы, те, кто может его в бараний рог скрутить, его уважаем.       — И этого хватило?       — Он далеко не дурак, этот разбойник, — Токива откинулся на спинку стула. — Понимает, что со временем мы и без него разобрались бы. И с механизмом, и с полимером, и с приёмами. И что могли бы пытками из него тащить всё, что нам надо.       — Но мы проявили к нему уважение, — снова вступила Мидори. — Именно как к человеку, придумавшему такую штуку. Вскрыли её, разобрали, поняли — и признали достаточно интересной даже для Великого Селения.       — О, — я снова посмотрела на Джако. — О-о-о...       Счастливый разбойник надевал браслеты на новую четвёрку испытуемых. Токива проследил за моим взглядом, усмехнулся уголком рта.       — Не всё так просто, конечно. Тоява предложил усовершенствовать и его механизмы тоже, у меня нашлась пара мыслей о том, что Джако делать дальше… Но без уважения… без того, чтобы мы сначала признали его человеком… ничего бы не вышло. И если бы не Хината-сан — мы и сами бы не поняли, насколько это важно.       Хьюга задушено пискнула. Выглядела она так, будто вот-вот грохнется в обморок. Да уж, не только Карин сегодня картину мира скособочило. Неправильная химе, слабый боец, бесталанная Хьюга… которая не только водрузила в корпусе инвалидов знамя великого уважения, но и научила их, насколько важным это может быть.       Хината тоже ведь не избалована именно уважением. Дружба — да, эмпатия — скорее всего. Общение было, не спорю. Но вот уважение… из наших команд даже гении клана типа Неджи пока заработали скорее восхищение, чем уважение.       А тут такое. Да ещё и от тех, кого сама Хината уважает искренне и неподдельно.       — Дыши, — Карин, как сидевшая ближе, наклонилась к Хьюге. — Давай, вот так: вдо-ох, вы-ыдох, вдо-ох, вы-ыдох…       И руку на плечо не забыла, добавляя точку контакта с реальностью. Ну, не умница ли?       Я тоже откинулась на спинку стула. Нужно отдать Токиве-сану должное: наблюдательный пост он себе выбрал идеальный. И здания корпуса, и полигон как на ладони, а сам столик в стороне. И рядом, и не вовлечён в основную суету. Считай, весь корпус собрался: испытывали браслеты, что-то обсуждали, смеялись. Хлопали друг друга по плечам, поздравляя с успешным поражением мишеней. Что-то рассказывали Джако, размахивая руками — и его тоже по плечу хлопали, восхищаясь особо заковыристыми приёмами.       Жили.       Люди, которые в нашу первую встречу больше походили на призраков, снова жили. Радовались, спорили, строили планы на будущее…       Кстати, о планах.       — Токива-са-ан, — в лучших традициях «Саске-ку-у-ун» протянула я.       Потрясающая же интонация, вон, даже ветерана пробрало: весь подобрался. Ну, или это чуйка у него…       — Да, Сакура-кун?       — Вы так быстро разобрались с трофеем Карин, — я подалась вперёд, поблёскивая глазами в стиле всё того же фанклуба. — Давайте, я вам свои трофеи тоже принесу?       Чтобы не откладывать в долгий ящик, за трофеями я пошла сразу же, как допила чай. «Более важные» дела всегда найдутся, а так честно нахомяченное хотя бы не будет лежать мёртвым грузом. Главное, чтобы мама не убрала мои трофеи в какую-нибудь дальнюю кладовку, а то ведь замучаюсь искать.       Повезло: все трофеи так и валялись у меня в комнате. Дважды повезло: дома нашёлся и Наруто, который немедленно был рекрутирован для помощи в переноске. Выменянную на пленника целую броню из Юки но Куни я сдала сразу по возвращении, а вот два раскуроченных комплекта остались у меня. И они были тупо неудобные в переноске: то какой-то кусок торчит и больно упирается в бок, то что-то норовит окончательно отвалиться и потеряться... Я даже озадачилась, как мы их из Страны Снега тащили-то? Запечатывали, что ли?       Но обломки брони ладно, их как раз можно сгрузить Наруто и клонам. Настоящая задача — это откопать во всех моих бумажках записки той куноичи из Полумесяца. Вот помню же, что дополняла их заметками по тактике использования этой отравы, точно помню!       А в каком именно блокноте записала — нет.       Процесс раскопок осложнялся ещё и лезущим под руку Узумаки: Наруто было скучно, Наруто в последние пару недель не отправляли на внешние миссии, так что он активно ввязывался в любую движуху. А если ввязаться было не во что, то он этот шум с движухой устраивал. Что-то я слышала про ловушки с перцовками на маршрутах обычного выгула собак…       Бардак был страшенный, отомстить грозились сурово — но сработавшие ловушки напрочь перекрыли все запахи на месте преступления, так что месть пока не состоялась. Не то чтобы на одного чересчур шиложопого джинчурики указывали конкретные улики — но сдаётся мне, он если не сам это устроил, то руку приложил точно. Потому что ску-у-учно!       Нет, ну что за безобразие! Подарочек Орочимару — вот он, рабочие заметки по прототипам информационных карт — тоже, а биджев листочек с нужной записью так куда-то и завалился. Наруто сунулся помогать, выудил из-за стопки блокнотов несколько кунаев с плотными синими шариками на рукояти. Минут пять с ним втыкали, что это, Узумаки уже порывался сбегать во двор и клоном расколупать странную штуку, когда я вспомнила, что. Ледяные печати из всё той же Юки но Куни, доставшиеся довеском к броне в обмен на пленника.       — А вдруг они бракованные? — расставаться с идеей что-то раскурочить или бахнуть Наруто явно не хотелось.       — Имей совесть, их всего три штуки! — возмутилась я. — И вообще, будешь родителям сам объяснять, откуда у нас во дворе ледяные пики!       — А если на полигон?       — А если нам сделают много таких? — коварно прищурилась я. — Катон Саске их, кстати, почти не брал.       Узумаки надулся, потоптался и неохотно признал, что возможность обломать всяких любителей жульничать с огненными шарами стоит того, чтобы бахнуть хотя бы одну печать прямо здесь и сейчас. Правда, в процессе обиженного топтания Наруто чуть не своротил мне полку… зато как раз на этой полке и был заныкан тот самый потерянный листочек.       Вот и ладушки. Значит, доспехи, отрава, информация по прототипам инфокарт… пожалуй, лабораторные журналы Нидайме тоже прихвачу: пусть сделают копию, лишним точно не будет. В сумку, в сумку, на покрывало, тоже в сумку. Покрутила в руках заготовку для переговорной карты, ловя какую-то мысль. Поймала.       — Наруто, а сгоняй-ка клона к Ируке-сенсею.       — Зачем?       — Одолжишь жетон, карту и «битву шиноби». У него наверняка есть запасные.       — «Битву шиноби»? Её уже сделали?! — Узумаки, что называется, воспылал.       Скучно же, даже шалости приелись — а тут целая новая игра, на которую можно подбить кучу народа.       — Должны были, Карин пробный комплект уже давно нарисовала… Скажешь, что я просила и мы вернём.       — Мы? — Узумаки клона всё-таки сделал и теперь только что не подпрыгивал на месте от нетерпения.       — Хочу показать это всё в корпусе 347-ин. Ирука-сенсей работает на выдаче миссий, так что должен понять, про кого я.       — Ла-адно, — разочаровано протянул Наруто. — Секретничай давай.       Я прыснула.       — Какие секреты, мы сейчас эту кучу туда же потащим.       Узумаки повеселел, цапнул покрывало с наваленными остатками доспехов за углы и радостно поскакал вслед за мной. Энтузиазмом от него не то что плескало — прямо-таки фигачило во все стороны. Сакура-чан высунула нос из своих непонятных бумажек! Сакура-чан не пытается заснуть на ходу, а нормально разговаривает! Сакура-чан наконец-то устраивает какую-то движуху вместе со мной!       Даже усталость как-то отступила немного. Испугалась, наверное.       А в корпусе нас уже ждали. То ли и впрямь закончили с браслетами, то ли всем было любопытно... Джако, кстати, не было видно: АНБУ бывшими не бывают. Уважение уважением, а мало ли что я притащу.       Хотя это тоже можно посчитать своего рода уважением: спровадить от опасных секретов, чтобы потом не пришлось решать вопрос радикально.       Тоява-сан задумчивым взглядом окинул раскуроченные доспехи, свитки и листочки, вытряхнутые на чайный столик. Хмыкнул:       — Точно всё?       Он что, намекает, что как-то маловато? Ну, извините, бронепоезд я уволочь не могла чисто физически, а угонять дирижабль запретил Какаши-сенсей!       — Был ещё здоровый такой меч, — тут же радостно поделился Наруто. — Но его у нас забрали эти… в масках которые.       — Наруто, Кубикирибочо, — машинально поправила я.       — Тяжеленная-штуковина-бочо, — скорчил рожицу джинчурики.       — Ну, зато нам за него почти как за миссию отсыпали.       Токива, первым делом сунувший нос в бумаги, поперхнулся. Поднял взгляд, посмотрел на меня, потом на Наруто...       — Я думала — пи... Преувеличивают, — Мидори в последнюю секунду зажевала нецензурщину.       — Нет, мы действительно принесли Кубикирибочо с первой миссии за пределами Конохи, — я вспомнила, как мы эту «тяжеленную штуковину» волокли до Конохи, тоже поморщилась.       — А со второй? — с неожиданным интересом спросил Тоява.       Я задумалась. Мелкие миссии в окрестностях, потом Волны, потом экзамен... Да, так и получается.       — А вторая миссия у нас была по поиску Тсунаде-сенсей. Ну, то есть Джирайя-сама искал её, чтобы передать приглашение в Хокаге, а я — чтобы напроситься в ученицы.       Теперь подавился Наруто: он-то был свято уверен, что мы все искали именно будущую Годайме! Карин хихикнула в кулачок: она уже провела в Госпитале достаточно времени, чтобы понять, насколько ирьёнинам фиолетово на то, что Тсунаде Годайме.       Величайший медик, и точка!       — Развей мои сомнения, Сакура-кун, что вы принесли с третьей миссии? — преувеличено-вежливо спросил Токива.       — Подарок лысому со шрамами! — снова влез Наруто. — Ну, этот, с ленточкой!       Карин прыснула уже в голос: беготню за Ибики она уже застала. А второй этап беготни уже с ленточками вообще спровоцировала.       — Наруто про Ибики-сана, — я вздохнула. Нужно что-то делать с нелюбовью Узумаки к именам собственным, ей-ками. — Нам попался нукенин, который хвастался, что оставил Морино-сану его шрамы и унёс из Конохи меч Нидайме.       — И меч был при нём? — вскинулся Тоява.       — Был, но сейчас он у Саске. Зато у меня есть копия лабораторных журналов Нидайме по созданию Райджин но Кен, — я ткнула пальчиком в нужный свиток.       Свиток тут же был сцапан, развёрнут, изучен и только что на зуб не попробован.       — Разве у тебя уже достаточный уровень допуска? — удивилась Мидори, разглядев какую-то там секретную отметку в уголке.       — Тсунаде-сенсей разрешила, — поднять глаза к небу, немного поразглядывать самое интересное облако. — Но вообще — это подарок.       — Даже не буду спрашивать, от кого и за что, — Тоява вцепился в свиток так, что было ясно: в ближайшие сутки он с ним не расстанется точно.       Вот и не спрашивайте, про змеиного саннина я всё равно не признаюсь.       — Четвёртая миссия? — Токива выглядел почти как учёный, проводящий какой-то незапланированный, но интересный эксперимент.       — Доспехи, крылья и печати, — я кивнула на кучку деталей. — Есть ещё пара целых, но я даже не представляю, в каком именно подразделении они сейчас могут быть.       — А пятая? — вдруг подал голос Кейташи.       Я задумалась. Пятая миссия за пределы Конохи — это шахтёрский городок вроде? Как там он назывался-то?       — Вроде бы ничего, — с некоторым сомнением отозвалась я. — Кибы затрофеил Ясуо-сан, это инструктор АНБУ.       — Райто Кибы?! — Тоява даже высунулся из-за свитка. — Те самые из Семи Великих Мечей?       — Ну… да, — я переступила с ноги на ногу.       — Какие злые АНБУ, уже вторые Мечи отобрали, — развеселилась Мидори.       — Ранмару-чан, — Хината говорила тихо, но как-то так попала в паузу, что её все услышали.       — Что Ранмару-чан? — не поняла я.       — Ясуо-сан принёс мечи, а ты привела Ранмару-чана.       — Ну, он же человек. Наверное, не считается?       — Годайме в учителях считается, значит, пацан тоже, — похлопал меня по плечу Шоджи. — Колись, чем хорош?       — Додзюцу, — неохотно призналась я. — Вроде бы сенсорного типа, но точно не уверена.       Ветераны одобрительно загудели: додзюцу в любом случае круто, а уж если и сенсор хороший...       — А потом Тсунаде-сенсей почти полностью запретила мне миссии за пределами Конохи, — преувеличенно-печально сообщила я. — Только и удалось, что в Тсуки но Куни вытрясти из одной куноичи вот это, — потрясти злополучным листочком с формулой отравы.       — Могу понять Годайме, — проворчала под нос Юичи.       Хн на неё, как сказал бы Саске! Вот из вредности запомню! Не знаю зачем, но запомню!       Озвучить угрозу хомячьей памятливости я не успела: прискакал клон Наруто с посылочкой от Умино. На словах передал, что Ирука-сенсей очень просил вернуть завтра к вечеру. Мол, если моему 347-ин действительно нужны комплекты, пусть оформляют как положено, по строгой отчётности.       — Что, игру тоже под отчётность загнали? — удивилась я.       Но доверие Ируки-сенсея оценила: фиг бы он отдал полный комплект Наруто. Не из-за каких-то там подозрений. Просто Узумаки — раздолбай и вполне может сломать, потерять или забыть.       А что ещё страшнее: он же может и модернизировать. Прототипы-то карт делать научился.       Наруто пожал плечами:       — Просил вернуть всё.       — А что это вообще? — заинтересовался Кейташи.       Рассказала, начала показывать, как работает. Тут же нашлись желающие сами попробовать. Ощутила смутное дежавю: опять мы с Наруто объясняем толпе народу, как правильно тыкать в жетон, чтобы на карте появилось сообщение. Правда, в этот раз ученики прониклись новинкой куда как сильнее, чем ученики Академии.       — Сакура-кун, ты понимаешь, что это не шутки? И гораздо серьёзнее, чем наша возня с фигурками и браслетами? — Токива-сан свел брови к переносице.       — Эти карты, — я постучала ноготком по заготовке, — тоже начинались с игрушек. С эффектного трюка, который один из матёрых генинов использовал, чтобы впечатлять новичков. Так что я бы не стала утверждать, что из браслетов… или фигурок… не вырастет что-то более интересное.       — И всё же? — Токива-сан чуть повёл взглядом, но продолжил гнуть свою линию.       — Моя разработка, имею право.       — Твоя?! — как они хором и слаженно-то.       — Моя. Жетон дорабатывали уже другие люди, но прототип из игрушки сделали мы с Карин.       — Я только помогала на других людей настраивать, — попыталась отпереться сестрица. — Первые прототипы не-сан сама!       — А игру нам Шикамару помогал придумывать, — я покрутила в руках коробку с карточками и жетонами. — Но её ещё обкатывать надо.       Токива молча прикрыл лицо ладонью. Эй, чего это он?       — Обычно такими наработками не делятся, — вздохнул Кейташи. — Даже техниками неохотно. А уж личными изобретениями… Только кому-то совсем близкому. Наследникам. Братьям. Гораздо реже — ученику, и это должен быть очень особенный ученик.       — Какаши-сенсей научил Саске Чидори! — тут же возмутился Наруто. — А Эро-сеннин меня — расенгану!       Ой, какие выразительные взгляды ему достались. Да-да, последний Учиха и сын Жёлтой молнии — так себе аргументация против того, что личным техникам учат только особых учеников.       — В Госпитале другой подход, — я пожала плечами. — Техники должны быть максимально известны и унифицированы, чтобы любой ирьёнин мог подхватить твоё лечение или помочь во время операции. Какой смысл владеть уникальной техникой исцеления, если раненые всё равно будут умирать только из-за того, что ты не успеваешь к ним дойти? Из-за того, что тебе нужно есть, спать и отдыхать?       — Но это не ирьёдзюцу.       — А принцип тот же. Что делать с рацией, если она не включена в сеть? В чём ценность переговорной карты, по которой не с кем разговаривать? Знаете, почему я восхищаюсь именно Нидайме?       — И почему же? — Мидори смотрит серьёзно и спрашивает не для проформы.       — Потому что Мокутон Шодай Хокаге повторить не удастся, хоть ты наизнанку вывернись. А Каге Буншин может освоить каждый джонин.       Резкие выдохи: отрывистые, с присвистом.       — Так-то оно так, — покряхтел Тоява. — Но...       — Вы — из Конохи, — отрезала я. — И мои пациенты. Этого достаточно, чтобы я вам доверяла.       Тишина. Секунда, другая… Да, привычка прятать и утаивать складывалась десятилетиями. Да, это было основой выживания. Но… кто сможет сосчитать, сколько всего было забыто, потеряно и уничтожено вместе с носителями таких секретов? Сколько удивительных открытий не увидели свет — потому что их изобретателям не хватило совсем чуть-чуть, самой малости. Информации, идеи, возможности…       Тяжело идти против привычного — особенно когда привычка старая и укоренившаяся. Я была готова к спору, к глухому недовольству-несогласию…       Я не была готова к тому, что мои ветераны переглянутся — и согнутся в поклоне. Пусть не самом глубоком, но уважительном и не формальном. До боли похожем на то ритуальное «-сан», которым Хината отдавала свой воинский салют уважения.       — Это очень большое доверие, Сакура-кун. Но мы обещаем его оправдать.

Отступление

      На чувство времени Саске никогда не жаловался, так что поднялся на ноги сразу же, как истекли оговоренные два часа. Орочимару на него внимания не обратил, полностью поглощённый свитком.       Саске размял мышцы, выждал ещё пару секунд.       Никакой реакции.       Подошёл к столу.       Орочимару даже взгляда не поднял, старательно выписывая кисточкой цветочек. Не какой-то там художественно и каллиграфически выверенный образ, а просто цветочек, как на детских рисунках.       Саске качнулся с носка на пятку. Проследил взглядом за покрывающими свиток каракулями. Непохоже, чтобы Орочимару писал за это время хоть что-то важное, но представить, что все эти два часа саннин самозабвенно страдал фигнёй, было как-то сложно.       — Ты всерьёз думаешь так легко от меня отделаться? — спросил Учиха ещё пару секунд спустя.       — М? — Орочимару наконец-то поднял на него взгляд.       — Техника, — Саске качнулся с пятки на носок.       — Которая? — саннин изобразил непонимание и лёгкую растерянность так достоверно, что Ями опять восторженно булькнул.       — Обещанная. Два часа прошли.       — Но разве ты исполнил условия сделки? — тонкая, едва заметная усмешка. — «Посидеть наедине со своими мыслями ничего не делая»… и даже с этим ты не справился. Так что никакой награды, Саске-ку-ун.       Саске сжал зубы. Огромная, жгучая обида плеснула в груди, сжала горло… и резко исчезла, будто развеянная техника. Вот, значит, как это работает… сильно, ничего не скажешь. И полезно. Но с этим он разберётся позже.       Обиду, может, и забрал Ями, а вот негодование на такую… мелочность — осталось.       — То есть так? — Саске скрестил руки на груди и прищурился.       — Что именно «так», Саске-кун? — Орочимару явно веселился.       — Даже в такой мелкой сделке пытаешься сжульничать.       — Ты считаешь жульничеством то, что я тебе не подыгрываю?       — Ты прекрасно знаешь, что я справился. И условие выполнил.       — Разве ты не помирился со своим джуином? — Орочимару откинулся на спинку стула, откровенно ухмыляясь.       — Разве это не относится к сидению наедине со своими мыслями?       — Ты должен был ничего не делать.       — А ты обещал мне технику за это. Что, действительно учить нечему? — Саске наклонил голову набок.       — Думаешь, что отказ признавать очевидное тебе поможет?       — Думаю, что не дать тебе безнаказанно страдать фигнёй будет как минимум справедливо.       Орочимару весело хмыкнул:       — И как же ты собираешься этого добиться?       Саске пренебрежительно шевельнул плечом:       — Придумаю, уж не сомневайся.       — И как же твоя великая месть коррелирует с возвращением Кабуто?       — Мне необязательно иметь прямой доступ к тебе, чтобы портить жизнь, — ухмыльнулся Учиха.       — Ты что — угрожаешь? — саннин вздёрнул брови в смешливом недоумении.       — А что, непохоже?       — Будешь буянить — посажу в карцер.       — И как мне это помешает?       Учиху несло, но не от злости, как обычно, а будто бы… весело? Странно было, что Орочимару, похоже, это веселье разделял. Почему-то Саске был уверен, что змеиный саннин не злится. И чего-то там во имя дисциплины устраивать тоже не будет.       — Что ж, будем считать, что ты меня убедил, — Орочимару качнулся на стуле, и Саске едва успел поймать брошенный свиток. Хорошо так брошенный, техникой метания кунаев. — Держи свою технику.       Саске покачал свиток в ладони, будто пытаясь определить, есть ли в нём записи. Хмыкнул:       — По свиткам я мог и дома учиться.       — Разберёшься, для чего эта техника — и я научу тебя правильно её выполнять.       Учиха изобразил на лице максимально скептичное выражение:       — Снова неоговоренные условия? Видимо, в следующий раз выяснится, что мне нужно завалить Каге, чтобы получить нормальные объяснения.       — Не испытывай моё терпение, Саске-кун, — Орочимару улыбнулся, и даже вроде бы ласково, но Учиху продрало холодными мурашками вдоль спины. — Ты забавный, но оно далеко не бесконечно.       Продрало — и снова схлынуло, как будто и не было.       — Ой, я в точку попал? Как неловко-то вышло, — фыркнул Саске, просто чтобы не оставлять последнее слово за Орочимару.       И поспешил выместись в коридор, пока саннин окончательно не разозлился.       «Раньше ты так не умел», — подумал он в сторону Ями.       «Раньше я не знал, что так умею».       «Как думаешь, почему он всё-таки отдал нам технику?»       «Испугался, что ты от него не отстанешь?» — от Ями плеснуло весельем.       «Это ж Орочимару», — скепсис.       «А ты довёл всю его базу до нервного тика за несколько дней. Может, он экстраполировал, что будет, если ты сосредоточишься только на нём».       Ещё больше скепсиса.       «А если серьёзно, то он, скорее всего, проверял твою эмоциональную стабильность. И результаты проверки его устроили».       Саске задумался. Выглядело похожим на правду — особенно если учесть, в каком состоянии он заявился к Орочимару. Если бы не разговор с Ями, за эти два часа он накрутил бы себя до предела — и на заявление о провале закономерно взорвался бы. Орочимару попробовал раскачать его на злость, потом закономерно перешёл к страху — даже не погнушался Ки плеснуть…       Хотя нет, технику отдал ещё до Ки. Тогда получается, что…       «Давай хоть посмотрим, что нам дали. А то окажется, что там какая-нибудь техника поливки цветочков, вот обидно будет».       «Это совсем уж мелочно», — возмутился Саске.       «Зато формально соответствует условиям. Он ведь не обещал, что это будет боевая техника».       Учиха сердито засопел. С Орочимару и в самом деле бы сталось. И ведь самое обидное, что в таком случае он сам не смог бы себя убедить, что сделка не выполнена. Не так, как он думал — но относительно честно.       Если в свитке действительно что-то подобное — он эти цветочки будет под дверью Орочимару поливать! И плевать, что они в подземельях не росли. Будут!

***

      Свиток Орочимару худших опасений не оправдал. Внутри оказалась техника, даже — гендзюцу, даже — звуковое… Даже с достаточно подробным описанием взаимодействия чакры и звука.       Коварство Белого Змея заключалось в том, что написан свиток был совершенно зубодробительным языком. По части чакры Саске хотя бы знал терминологию. Остальное же… Фразы наподобие «Интегральное свойство психоэмоциональной матрицы коммуникатора должно обладать более высокими показателями эмоциональной саморегуляции, чем аналогичное свойство реципиента, иначе кратковременная интерференция, вызываемая оказанным воздействием, приведёт к состоянию излишнего эмоционального возбуждения, сходного с синдромом эмоционально неустойчивого расстройства личности» в голове как-то не укладывались.       Да что там, Саске только с третьего раза прочитал это безобразие правильно и целиком! А ведь ещё были «экспериментально определённая группа экзогенных факторов, ведущих к формированию соматических и поведенческих признаков», «аспекты агрессивности, уровень личностной и ситуативной тревожности», «флуктуации эмоционально-эмпатической интерференции, приводящие к эффекту фрустрации вследствие возникшей депривации» и тому подобные извращения.       «Ты уверен, что это вообще можно прочитать? Ну… что это прям связный текст, а не набор страшных слов?» — не выдержал Ями на пятой попытке продраться сквозь словесные дебри.       «Уверен, — мрачно отозвался Саске. — Это нам вместо охоты на Каге».       «И что будем делать?»       «Просить подсказку. Это вроде бы похоже на медицинские термины».       По крайней мере что-то вроде «экзогенных факторов» в свитках у Сакуры мелькало.       Достать блокнот, привычно пролистать страницы до связной карты. Моргнуть, осознавая, что карта исписана чуть ли не целиком. Что неожиданно, Наруто. Причём, судя по почерку — взволнованным Наруто. Он и в разговоре-то начинал частить, проглатывать слова и перескакивать с пятого на третье, а уж при попытке этот поток эмоций записать… Так с ходу и не поймёшь, где и впрямь ошибка, а где слишком распирало, чтобы нормально дописать хвостик иероглифу.       После чудовищных формулировок Орочимару, словно для большего издевательства записанных идеально аккуратным почерком, каракули Узумаки вызывали даже умиление.       «Читай уже, чего тормозишь!» — понукнул Саске Ями.       «Настроиться нужно».       Саске, разумеется, понимал почерк сокомандников, включая Какаши-сенсея. И при необходимости мог подделать: хоть размашистые штрихи Хатаке, хоть любимые орфографические ошибки Наруто. Но читать написанное Узумаки с полувзгляда, как клановые свитки, всё-таки не мог.       Наруто, похоже, задался целью пересказать «теме» все события последних недель в подробностях от количества еды на обед до рецепта перцовых ловушек, отбивающих нюх напрочь. Вот интересно, если сказать Наруто, что Хокаге нельзя пакостить в собственной Деревне, прям вообще-вообще, это поколеблет его решимость? Или Узумаки радостно заявит, что остальные Хокаге просто ничего не понимали и он покажет, как надо?       Наруто же, словно в ответ на его мысли, начал жаловаться, что Сакура-чан внезапно ворвалась в соревнование за будущий пост Рокудайме, как же теперь бедному джинчурики соревноваться не только с Конохамару, но и с сестрёнкой?..       Э-э-э…       «Я что-то упустил?» — Саске даже перечитал текст.       Не то чтобы он сомневался в Сакуре: Харуно может, — но она бы упомянула об этом?       «То-то ты про меня сразу же рассказал, как обнаружил», — фыркнул Ями.       Наруто тем временем продолжал живописать происходящее. И отряд-то у Сакуры прямо свой, в двадцать с лишком человек. И уважают её прямо так, что аж кланяются. И пленников разбирают, чтобы переделать, а трофеи воспитывают… ой, то есть наоборот… И чуть ли не новую медицину сёстры Харуно изобрели, почему-то вперемешку то ли с картами, то ли с играми. Они лечат картами? Или игра — это к фигуркам, с которыми вместе должна продаваться?       Саске потряс головой. Вот вроде бы просто значки на листке — а всё равно ощущение, что Наруто виснет на плечах, размахивает руками, тараторит и мельтешит так, что в глазах плывет.       «Врёшь ты всё, — не выдержал Учиха, разбивая корявые иероглифы своими выверенными, чёткими и аккуратными. — Сакура, конечно, чуунин, но им не выдают команды по двадцать человек».       «Саске!!! — тут же появилось ещё более корявое. — Ты здесь!!! А я думал, я уже Змеюкену секреты Деревни разбалтываю!!!»       «Так зачем разбалтывал тогда?»       «Ну как? Тут тако-о-ое!»       Наводящими вопросами из Узумаки удалось вытащить всю историю с ветеранами. Это было одновременно и «Сакура лечит дополнительно пару безнадёжных пациентов», и «у Сакуры завелась своя армия боеспособных шиноби».       На заднем плане танцевал Ями, напевая: «А-а-а, Сакура-чан классная!» — на разные лады, но Саске почти даже не обращал внимания. Кажется, его Ями был в восторге от всего, что хоть чуточку хорошее, начиная от помидоров и заканчивая манипуляциями Орочимару.       «А у тебя что нового?» — Наруто наконец выплеснул своё интересное и готов был не только тарахтеть, но и слушать собеседника.       Саске вздохнул. На фоне бурного монолога Узумаки как-то не хотелось признаваться в своих проблемах. Хотелось наоборот — немножко похвастаться. А «достаю всю базу Орочимару, потому что поругался с Ями» звучало как-то не внушительно. Хотя…       «Да вроде ничего особенного. Разве что новую школу гендзюцу изобретаю…»       «Что-о-о-о?! — вышло размашисто, на всю ширину листочка. — Расскажи!»       Ями расхохотался в полнейшем восторге.       «Ты же в гендзюцу ничего не понимаешь», — дразнить Наруто было не то чтобы очень умно, зато так весело!       «Расскажи! Расскажи! Расскажи-расскажи-расскажи!» — новые символы на карте появлялись так быстро, что почти рябили в глазах.       «Может, это секретная техника».       «Ой, стал бы ты о ней упоминать, если бы она была такая секретная! Рассказывай, засранец!»       «Ладно. Только немного, мне скоро надо будет уходить», — Саске покосился на дверь.       «Говори!!!»       Говорить о Ями так оказалось неожиданно легко. Не «внутренняя тьма», не помеха, с которой обязательно надо справиться, а крутое клановое наследие, которое можно сделать еще круче — надо только понять, как. Невольно подумалось, что Сакура была права: он и в самом деле не думал о преимуществах, которые давал ему Ями.       Не думал, пока не ощутил их так явно в перепалке с Орочимару.       «Это, должно быть, очень грустно», — реплика Наруто прервала Саске чуть ли не на полуслове.       «Ты считаешь, что иметь Ями грустно?» — Учиха даже обиделся.       «Не, Ями клёвый! Почти такой же клёвый, как жабий босс! Было бы круто с ним познакомиться!»       Саске невольно передёрнул плечами от радостного «Та-ра-ра, Наруто считает, что я клё-ёвый!» в голове. Ладно, он уже понял, что у него очень жизнерадостный Ями, но вопить-то так зачем?       «Просто… это очень грустно, когда тебе не с кем поделиться тем, что случилось. Похвастаться там. Или… пожаловаться. Я раньше не знал… ну, в смысле, мне же некому было рассказывать, и я не знал, как это клёво».       «А теперь знаешь?»       «Ну да», — перед глазами сама собой встала широкая, но чуточку смущённая улыбка. — «У меня же есть вы все».       Саске сглотнул, прикрыл глаза. Подышал на счёт. Это не должно быть так. Не должно так… цеплять. Он же не Ями, так радоваться признанию от Узумаки.       «И теперь я знаю, что это очень грустно, когда не так. Когда… никого нет».       Саске снова сглотнул. Да. Он тоже это знал.       Но только Узумаки додумался бы сочувствовать тому, что считал техникой. Гендзюцу.       «Пускать в голову Орочимару, чтобы Ями было не скучно — плохая идея».       «Да при чём тут фу-сама?!» — Наруто умудрился корявостью иероглифов передать возмущённый взмах руками. — «Ты же сам!»       «Что — я сам?»       «Ями может поделиться с тобой!»       Саске замер. Мысль была такой простой, такой… очевидной?       «Ну, это же как твоё гендзюцу — раз, и поменял всё».       «Придурок. Гендзюцу не меняют «всё», они меняют только восприятие, которое есть сейчас».       «Ну так Ями у тебя тоже есть сейчас!» — будь это обычный разговор, Наруто наверняка задрал бы нос. — «Просто измени то, что есть!»       Просто… изменить?       «Мы подумаем над этим. Мне пора».       «Ага. Удачи, Саске. Удачи, Ями», — написал Узумаки.       Учиха спешно очистил листок и захлопнул блокнот. Будь это обычный разговор, Наруто так просто от него бы не отстал, продолжая теребить, дёргать и сыпать словами.       Не давая уложить в голове пойманное осознание.       «Хикару?» — осторожно, будто Ями опасался его спугнуть.       «Мы попробуем, — Саске стиснул кулаки до боли. — Мы начнём с этого, а потом вместе разберёмся с этим биджевым гендзюцу».       Тишина — секунду, вторую. Комок сложных, смешанных чувств, которые Ями не пытается спрятать и поглотить.       «Спасибо».

Отступление

      Хьюга Хиаши искренне считал себя невезучим человеком. Место главы клана — почётно, да. Но это ещё и огромная ответственность. Это никогда не заканчивающиеся дела. Необходимость быть достойным — не только главной ветви, но признанного лучшим. Воплощающим принципы Хьюга для всех, не входящих в клан.       Это печать на лбу близнеца, превратившая их тёплые — по-настоящему тёплые! — отношения в формально-уважительное «Хиаши-сама». Это невозможность быть рядом с умирающей женой: потому что слишком много дел, потому что резня Учиха оставила слишком много лакун в административном аппарате Деревни, которые пришлось затыкать как придётся и чуть ли не голыми пальцами. Хиаши доводилось слышать домыслы, что в резне поучаствовали АНБУ: мол, слишком тихо и быстро всё произошло, — и каждый раз ему хотелось ткнуть таких умников в ворох проблем, порождённый этим «тихо и быстро».       Не то чтобы Хиаши считал, будто красноглазых было не за что вырезать. Или что Сандайме с ближайшими соратниками совсем уж ничего не знал. Просто он полагал, что будь резня действительно их инициативой, это было бы сделано… иначе.       Но больше всего Хиаши не повезло со старшей дочерью. Ленивая, безынициативная, вечно витающая в облаках… Будь Хината просто бесталанной, было бы проще. Печать побочной ветви или удачное замужество, но главное — никакого беспокойства о будущем клана, которое будет зависеть уже от других людей.       Окажись Хината бунтаркой, опасно ходящей по грани предательства, как тот же Неджи — это было бы тяжело, это ударило бы прежде всего по самому Хиаши как не сумевшему достойно воспитать дочь. Но, по крайней мере, он знал бы, что с этим делать. Он мог бы опереться на Ханаби и выдохнуть, избавившись от этой мучительной неопределённости.       Но Хината была способной. По чистому потенциалу бьякугана она уже сейчас была наравне с Неджи, а то и превосходила его. И клановый стиль: нельзя ведь сказать, что джукен Хинате совсем не давался, нет. Проблемы начинались именно во время спаррингов. Но как показал всё тот же экзамен, эта проблема была преодолимой!       Но Хината просто… не хотела. Как будто не понимала, как её собственная сила влияет на положение в клане. Или как будто ей было попросту плевать на это. На то, что её никчёмность вредит не только самой Хинате. Хиаши перепробовал всё, что мог. И бешеного Неджи, чья агрессия отлично показывала, зачем нужно быть хорошим бойцом. И спарринги с Ханаби, которая была слабее, объективно слабее сестры и должна была помочь восстановить пошатнувшуюся уверенность в себе.       И даже позорное зачисление в команду «на общих основаниях» вместе с подслушанным разговором о том, что жизнь Хинаты не приносит клану ничего, так что и смерть её будет безразлична.       Услышь подобное сам Хиаши — он бы стиснул зубы и рвал жилы, чтобы доказать обратное. Тренировался до кровавых мозолей, просиживал за свитками… Он именно так и поступал когда-то — потому и оказался во главе клана.       Не потому, что был сильнее Хизаши. Потому, что, в отличие от Хизаши, не умел сдаваться до конца.       Хината же сдавалась, даже не пытаясь вступить в борьбу.       Хиаши признавал, что в этом была и его вина. Что, возможно, он был слишком мягок и слишком многое спускал ей с рук. Это всё казалось таким безобидным: ну, не спешит обгонять программу Академии, что с того? Общение с наследниками других кланов полезно не только с точки зрения социальных связей. Часто политика кланов зависит и от таких, казалось бы, глупостей. Проводит время со своей командой, а не на клановых полигонах? Что ж, именно эти двое, может быть, спасут Хинату от очередного похищения — и за такое спасение не придётся кем-то жертвовать, чтобы замять политический скандал. Не спешит надрываться на тренировках? Может, это и неплохо. Молодые да ранние, как Неджи, имеют привычку столь же рано умирать. А если и выживают… Слишком хорошо кланы запомнили урок имени Учиха Итачи. Слишком недавно он был. Потому тот же Неджи находится под негласным присмотром: похожа ситуация, похоже положение, и кто знает, скольких успеет убить гений поколения, если всерьёз решится на подобное?       Хатаке Какаши выжил и даже клан не вырезал — но не то чтобы Хиаши желал собственной дочери судьбы Хатаке Какаши. Он и племяннику-то такого не желал.       Оглядываясь назад, Хиаши понимал, что всё-таки слишком надеялся на лучшее. Он не пресёк даже странную привязанность Хинаты к джинчурики: в конце концов, дочь не пыталась устанавливать слишком плотный и явный контакт, а в перспективе факт этой как бы влюблённости мог пригодиться. Хотя бы потому, что никто не заподозрит политики, если спустя пару лет послать к джинчурики именно Хинату.       Но ведь не на ровном месте надеялся! Да, Хината не спешила блистать в клане — но с командой у неё установились достаточно доверительные отношения и миссии они успешно выполняли. А Чуунин Шикен и вовсе заставил многих задуматься и внимательнее присмотреться ко вроде бы списанной со счетов наследнице. Постоянно проигрывает младшей сестре, но успешно держит натиск гения поколения? Нет ли здесь двойного дна? Сокрытого в сокрытом, как любил говорить Йондайме. Да ещё и Неджи после своей вроде бы победы начал говорить о Хинате с неохотным, но всё же уважением.       К этим подозрениям приложился и последний день рождения. Вроде бы обычная подростковая компания — да только опытный наблюдатель не смог бы не отметить, что поздравить Хьюга-химе собрались самые интересные из её ровесников. Наследники кланов, джинчурики, ученица Годайме и её же протеже… очень, очень неплохой политический капитал на будущее. Настолько неплохой, что старейшины начали подозревать: всё это время Хиаши следовал какому-то своему тайному плану. И Неджи с Ханаби на этом празднике выглядели даже не знаком примирения, а негласным одобрением самого Хиаши.       Всё это давало самое ценное — время. Разумеется, никто не ждал, что Хиаши вот прямо завтра сложит с себя полномочия — но имя преемника или преемницы требовали. И нежелание это имя называть серьёзно ослабляло позиции Хиаши: в полное отсутствие достойных кандидатов никто не верил, а нежелание окончательно низводить дочь до побочной ветви выглядело недостойной слабостью. Сейчас этот вопрос утратил остроту, все заинтересованные заняли выжидающую позицию, и им не с руки было давить…       Хинате бы подхватить эту возможность, показать клану, что она не столь никчёмна, как её привыкли считать. Кайтен, безупречная техника защиты: освой его Хината, это надолго сняло бы вопросы о её состоятельности как бойца. Не сумей справиться, но хотя бы покажи достаточно упорство — это тоже оценили бы. В конце концов, для главы клана последовательность и умение трезво оценивать свои силы важнее звания сильнейшего в бою.       Разумеется, Кайтен было сложно освоить. Были те, кому знаменитый «вихрь» просто не давался. Были те, кто всё-таки вымучил владение техникой, но не мог использовать её в бою. Но Хината не входила в их число. Её контроля чакры было достаточно, с каждой попыткой потоки чакры распределялись немного более верно…       А Хината не просто сдалась — она забросила тренировки вообще. Она не появлялась на клановом полигоне. Она не появлялась на командном полигоне. Она приходила домой только переночевать, даже ела не всегда, пропадая всё время в Деревне, где-то в общей части, между Госпиталем и общежитием АНБУ.       Хиаши хотелось бы верить, что она налаживает контакты с масочниками: в конце концов, её одноклассница успешно провернула эту свою акцию с бонсаями. Хиаши невольно поморщился, вспомнив, какой бюрократический коллапс это вызвало. Проклятое деревце было проще спалить, чем нормально его оформить, но ты сначала попробуй его у АНБУ отобрать!       Пришлось разрабатывать специальный протокол проверки таких подарочков. Это штуку, которая готова тебя убить прямо сейчас, опознать достаточно просто. А что, если она не прямо сейчас, а через год? А что, если не убить, а подслушивать? А что, если не сам бонсай, а летящие на него насекомые?       И ведь не только разрабатывать, а ещё и применять: Харуно мало того, что сама не угомонилась, так ещё и других вдохновила. И пусть большая часть бонсаев закупалась в лавке Яманака — мало ли что могло произойти с ними между покупкой и вручением. А виноват будет кто? Виноваты будут в том числе и Хьюга, просмотревшие потенциально опасный объект.       Хиаши вздохнул. Ему хотелось бы верить в Хинату, но по клану уже начали гулять шёпотки. Хохето безупречно-вежливо интересовался, что это за новая программа тренировок у Хинаты-химе и не стоит ли ознакомить с ней клан, Ироха заметил, что неплохо для начала выяснить, насколько эффективна эта программа…       Дальше выжидать было нельзя.       Хиаши наполовину жаждал узнать, чем занимается его дочь, и наполовину боялся. Хината ведь вполне могла связаться с противниками клана. Или, что даже хуже, действительно убегать на весь день, чтобы пить чай с подружками и читать неприличные книжки. Для шиноби их достать не проблема, но это совсем не то, на что должна тратить время будущая глава клана.       Особенно так… открыто. Хиаши даже не пришлось ничего специально выяснять: просто дождаться, пока Хината в очередной раз неприлично поспешно сбежит за пределы кланового квартала, и пойти следом. Спокойно, неторопливо: он ведь не генин, чтобы прыгать по крышам. Главе клана больше пристало неторопливо прогуливаться. А что во время этой прогулки бьякуган периодически активируется на несколько секунд и снова гаснет — так это бдительность. Проверяет Хиаши-сама своих подчинённых и сам не дремлет. Оно и неудивительно после той истории со взрывпечатями.       Нужное место оказалось жилым корпусом. Не общежитие АНБУ, не квартиры гражданских — огороженная высокими кустами площадка, явно полигон. Похоже, просто дом, куда заселяют шиноби без всякой специализации. Не тот, в котором живёт джинчурики: сирот вообще стараются рядом с полигонами не селить. Мало ли что они додумаются вытворить, пусть лучше тренируются под присмотром учителей.       Стоит, конечно, запомнить адрес и потом проверить по архивам: мало ли какие секреты могут прятаться за обычным фасадом. Но сейчас целью было не искать подвохи, а показать Хинате, что её отлучки не остались незамеченными.       — Хиаши-доно кого-то ищет?       Шиноби. Обычный, не особо сильный, двигающийся без невольной поддержки чакрой. Ранг С, не выше. Волосы тёмные, кожа загорелая, глаза светлые — просто обычные светлые, какие бывают у людей без додзюцу. Вышел из дома, так что Хиаши его присутствие отфиксировал, но счёл не стоящим внимания: мало ли какие дела могут быть у жильцов.       Знает самого Хиаши в лицо. Не то чтобы удивительно, всё же он глава клана, но…       Кто-то из клерков?       — Не думаю, что мои дела вас касаются, — Хиаши сохранил отстранённое выражение лица, только чуть обозначив поворот головы в сторону собеседника.       Клерк усмехнулся: криво, зло и отчего-то смутно знакомо вздёргивая левый угол рта выше правого.       — Как же я мог забыть, что больше не имею права задавать вопросы. Надеюсь, хотя бы дышать в присутствии Хьюга-доно мне всё ещё позволено?       Говорить в таком тоне с главой клана мог либо отчаянный юнец, либо тот, кто имеет к нему личные счёты — но никак не заурядный писчий из администрации.       Значит, они должны быть знакомы лично.       Значит, Хината всё-таки связалась с недоброжелателями клана, а не прячется здесь от тренировок.       Хиаши дёрнул бровью, коротко кивнул:       — Разумеется, дозволено. Я не стремлюсь к смерти кого бы то ни было из шиноби Конохи.       Шагнул, намереваясь пройти к полигону. Едва не наткнулся на как-то очень сноровисто заступившего дорогу наглеца.       Смерил его недовольным взглядом.       — Хината-химе тренируется, — тот и не подумал впечатляться. — Не стоит ей сейчас мешать.       — Тренируется или как обычно: уклоняется от тренировок? — взгляд Хиаши стал тяжелее.       — Как внезапно Хиаши-доно обеспокоили дела Хинаты-химе, — всё та же кривая усмешка и злой прищур. — Неужели она не доверяет вам достаточно, чтобы рассказывать о своих делах?       Хиаши позволил себе нахмуриться. Запрещать ему пройти куда-то? Более того, запрещать пройти туда, где тренируется его дочь? Какая наглость. К тому же бесполезная: расстояние никогда не было проблемой для владельцев бьякугана. Да, активировать его вот так в разговоре считалось невежливым — но сейчас Хиаши не собирался проявлять уважение.       Привычный импульс чакры, вздувшиеся на висках вены. Распахнувшееся, расширившееся поле зрения, мир в потоках чакры, мир в немыслимой для не владеющих додзюцу детализации…       Хиаши сглотнул.       Он видел в своей жизни раны, видел много ран: отрезанные конечности, развороченные кишки, сожжённую, тошнотворно воняющую палёным плоть, раздробленные техниками Дотона тела. Но никогда не видел человека, который бы ходил, улыбался и язвил — а вся его чакра была одной большой раскуроченной раной.       Хотя нет, видел. Один раз. Но тогда всё выглядело гораздо лучше.       — Кейташи, — сорвалось с губ.       — Надо же, Хьюга-доно меня всё ещё помнит, — вызывающе скрещенные на груди руки, странные проволочные браслеты до самого локтя.       Хиаши снова сглотнул. Кейташи. Живое — всё ещё живое! — свидетельство его ошибок. Тех, которых он как глава клана должен был избежать. Тех, которые хотел бы, но не имел права не помнить.       Хиаши никогда не интересовался, где Кейташи живёт после того случая. Живёт ли он вообще.       Живёт.       Даже с кейракукей, искорёженной в разы сильнее. Но… изменилось не только это. Три года назад Кейташи выглядел и ощущался смирившимся. С тем, что больше не шиноби, с тем, что, возможно, и не жилец.       Сейчас он скалился, словно пёс Инузука, готовый вцепиться в горло. Знал, как на него реагируют после взгляда бьякуганом — Хината? — но усмехался и бросал это в лицо, как вызов. Да, я живу так. А ты? Сможешь жить — с этим?       Хиаши представил, какое впечатление Кейташи мог произвести на Хинату — если уж его так пробрало. После такого неудивительно напрочь утратить желание идти в бой.       — Что Хината делает здесь?       — Я же сказал — тренируется. А ещё, — Кейташи подался вперед, — она решает то, с чем не справились вы. С чем не захотел справляться весь клан Хьюга.       Взгляд, полыхающий такой злостью, что под ним непроизвольно хотелось схватиться за кунай. Чакра, перекатывающаяся по тем самым браслетам колкими импульсами: с такого расстояния это мог ощутить и не сенсор. Хиаши невольно представил, как вот это колкое перекатывается внутри, разъедает кейракукей, калечит тенкецу. Приводит то, что он помнил, к тому, что он видит.       Всё-таки передёрнул плечами.       — Разве?       Себе Хиаши мог признаться: он не узнал Кейташи не оттого, что тот слишком изменился. Он слишком хотел не помнить. Не помнить собственной беспомощности, не думать о том, кто за этой беспомощностью стоял. Избегать мыслей о Кейташи так же, как все эти годы он успешно избегал собственного племянника.       Даже сейчас, стоило узнать Кейташи — и бьякуган так и норовил соскользнуть. Уйти если не в сторону, то хотя бы за него. К полигону, на котором действительно Хината. Действительно тренирующаяся: Хиаши ли не узнать характерные завихрения чакры. Слишком слабые для Кайтена, но зато стабильные. Не сорвавшиеся.       — Месяц назад моё состояние было гораздо хуже, — голос Кейташи словно дергает обратно, вынуждая снова сфокусировать взгляд на Кейташи.       Ещё хуже? Это в принципе возможно?! Хиаши невольно скользит взглядом по мешанине искалеченных каналов чакры, цепляется за тенкецу — вывернутое, неправильное, но неправильное не так. Не похоже на всю остальную кейракукей.       С запозданием понимает, что это. Ещё несколько секунд уходят на осознание — зачем. Взгляд ищет уже целенаправленно, ищет — и находит такие же вывернутые тенкецу. Прямая магистраль, позволяющая стравливать чакру наружу — в те самые браслеты? — а не швырять её в и так покорёженные каналы чакры.       Снова хочется сглотнуть — только нечем. Горло пересохло, будто Хиаши сутки бежал по пустыне. Обратная тяга, ничуть не тайная техника — элементарные правила безопасности Хьюга. То, что знает каждый боец и даже ученик.       То, что никому не пришло в голову использовать так.       Никому, кроме Хинаты.       Хиаши покраснел и отвёл взгляд. Это было непозволительно для шиноби его ранга и умений, он бы легко мог заблокировать эту неуместную реакцию, если бы...       Если бы не сгорал от стыда.       Секунда, вторая. Наконец ему удалось взять себя в руки и проговорить:       — Я рад, что и для тебя нашлось решение.       — Да, именно. Нашлось. Может, потому, что его действительно искали?       Хиаши соскользнул взглядом ему за спину. Хинату окружали люди, у которых тоже... Не всё в порядке было. Не так, как у Кейташи, но всё же заметно. У кого-то нет руки, у кого-то застой чакры, у кого выжжены самые тонкие каналы кейракукей.       Так вот что это за место.       Значит, Хината уходит каждый день, чтобы помогать... им? Безнадёжным. Какая... бессмысленная трата времени. Или нет?       Он снова посмотрел на Кейташи. Ему было хуже. А Хината сделала лучше. Не побоялась ЭТОГО. Не побоялась неизвестной задачи. Взяла и решила: одним кунаем, если проводить аналог этой техники. Одним кунаем и этими странными браслетами.       Смогла сделать то, с чем не справился клан.       Хиаши дезактивировал бьякуган. Прикрыл глаза, приводя эмоции в порядок. Возможно, Кейташи ожидал ответной вспышки. Или ледяного неодобрения: всё же заявлять такое главе клана несколько… чрезмерно.       Но… Хината действительно молодец. Пусть ирьён — не типичное направление для Хьюга. Сенджу Тсунаде благодаря ирьёдзюцу стала Годайме. Тем, кто решит, что этого недостаточно для главы клана, Хиаши лично вобьёт сомнения в глотку.       — В таком случае я могу лишь приветствовать действия своей дочери. И, — прямой, жёсткий взгляд, — просить вас, Кейташи-сан, позаботиться о ней.       Пусть Хината его приятно удивила. Пусть опасения не оправдались. Это не значит, что ей больше ничего не угрожает. То же Кумогакуре всё ещё охотится за бьякуганом. Так что — предупреждение. Ты отвечаешь за её безопасность. Но вместе с тем и уважение: я доверяю тебе важную задачу.       Такое калекам не поручают.       Кейташи усмехнулся.       — Разумеется, Хиаши-доно. Независимо от вашей… просьбы.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.