Больше чем друг

POV ДЕНИИЛ Среда, 18 октября Да, да, да! Сегодня было такое, что я не знаю, смогу ли вообще уснуть. Прежде чем вдаваться в подробности, скажу, что после того танца на вечеринке у Патрика в прошлые выходные наши отношения с Джеймсом не очень-то продвинулись. По правде говоря, мои успехи в этом смысле были довольно сомнительны. Ну вот, например. Несколько недель я помогал Джеймсу делать задания. И вот после этого смотрел я как-то на него поверх книги стихов Уоллеса Стивенса. Он поймал мой взгляд и спросил: — Что такое? У меня что-нибудь на лице? У меня невольно вырвалось: — Нет. Я просто мечтаю о том, что будет в выходные. Что ты делаешь в субботу? Отличное начало, не правда ли? А вот и нет. Он ответил: — Репетирую с оркестром. — А, — протянул я. И вернулся к Уоллесу. — Так с кем у тебя свидание? — спросил он, помолчав пару секунд. — У меня? Свидание? — задохнулся я. — Ну да. Ты же сказал, что мечтаешь о выходных. Вот я и решил, что ты с кем-то встречаешься. Чаще всего грезят именно об этом. — Хм. Ни с кем из тех, кого ты знаешь, — проговорил я с запинкой. Очень тонкий намек. Через неделю Джеймс спросил, как идут дела с моим таинственным молодым человеком, и я загадочно (надеюсь!) улыбнулся и сказал, что пока не получается. Он не ответил, но будто прожег меня взглядом. Через несколько минут он произнес: — Ты в самом деле изменился, Дениил. Ты всегда был нечто вроде приятеля, а теперь… не знаю… больше Мужчина, что ли… Он не спеша вышел из библиотеки, не имея ни малейшего представления о том, что мое сердце колотилось со скоростью миля в минуту. Сегодня после занятий по писательскому творчеству Джеймс взял меня за руку и завёл в пустую комнату для лабораторок. Он обхватил меня и начал танцевать, как в тот вечер в прошлую пятницу. Потом остановился и сказал — вот именно этими самыми словами: — Не хочешь опять послушать музыку в эту субботу? Я удивился такому старомодному предложению, но не все ли равно? Главное — он пригласил меня на настоящее свидание. Конечно, рассказывая об этом Кейну, я малость заикался, и он вдоволь посмеялся надо мной. Но, опять же, не все ли равно? Теперь только бы дожить до субботы… Вы никогда не замечали, что жизнь может ускоряться и замедляться, бросая вызов всем разумным представлениям о времени? Сейчас объясню. Первые три года в средней школе еле ползли, словно время было неким средневековым орудием пытки. Каждый учебный год, казалось, будет тянуться чуть ли не до двадцать первого века. Медленно проходили вечера пятниц, а воскресные дни в библиотеке были тюремным заключением. Но в выпускной год все изменилось. В первые недели октября темп моей жизни стал почти головокружительным. Растущее увлечение Джеймсом, постоянные тусовки с Кейном, занятия в школе — из-за всего этого было такое ощущение, что я находился в движении все двадцать четыре часа в сутки. Плюс ко всему, несколько дней в неделю после школы, я работал приходящей няней. Мне за это платили (правда, мятыми долларовыми купюрами, а не настоящими гладкими чеками), и я чувствовал себя взрослым. В четверг утром я проснулся еще до будильника. Было почти темно, и я, спотыкаясь, доковылял до своего письменного стола и уперся взглядом в настенный календарь, в котором не было записано почти никаких дел. После чего откопал в выдвижном ящике старый цветной маркер (ярко-малиновый, если точней) и обвел дату 21 октября. Не то чтобы я боялся забыть, когда у меня встреча с Джеймсом, просто хотел видеть, как проходят дни. Настала суббота (почему-то я ожидал, что к концу недели наступит конец света), и у меня от волнения свело живот. Около шести часов я заперся в ванной, и меня вырвало. Не слишком ли круто для того, чтобы успокоиться? Приведя себя в порядок, я уставился в обведенную красным дату в календаре. Конечно, я знал, что всегда буду считать нашей подлинной годовщиной тот первый день в библиотеке. Но отныне у меня появилась уверенность (ну, не абсолютная, конечно, — почти), что я выиграю пари у Кейна. Через пару месяцев его станет тошнить от Ребекки, а у нас с Джеймсом будет настоящая любовь. На занятиях по писательскому творчеству я смотрел на него, представляя нас обоих на шелковых простынях. Эллен не ожидала от меня такой глупости, она никогда не видала, чтобы я так витал в облаках. Между прочим, я и сам не думал, что унесусь в такие заоблачные дали. Ровно в восемь я, в черных брюках обтягивающих мои ноги, белой рубашке и в черных туфлях уже стоял перед большим зеркалом у себя в комнате. Длинные волосы обрамляли лицо. Услышав автомобильный гудок с улицы, я схватил сумку и бросился вниз по лестнице. — Пока, — крикнул я родителям, которые смотрели телевизор в маленькой комнате. — Кейн всегда подходит к двери, — заметила мама. — Кейн — дурак, — ответил я. Джеймс ждал меня в своем красном джипе. Несмотря на прохладную погоду, верх машины был открыт, и ветер трепал завязанные в «конский хвост» волосы. Он казался таким красивым, что у меня перехватило дыхание. На мгновение я даже не мог поверить, что у нас в самом деле свидание. Он перегнулся и, улыбаясь мне, толкнул пассажирскую дверцу джипа. Я забрался в машину. И испугался, что вот-вот задохнусь от избытка воздуха. Мы и до этого бывали одни, но всегда в общественных местах. Сидя рядом с Джеймсом, глядя на его руки, сжимающие рычаг переключения передач, я чувствовал себя так, словно нас только двое на Земле. — Думаю, мы поедем в пиццерию, — сказал Джеймс, когда мне наконец-то удалось дрожащими руками пристегнуть ремни. — Звучит заманчиво, — неуверенно ответил я. Несколько минут мы ехали молча. Над нами уже мерцали звезды. Я поднял глаза и отыскала самую яркую. «Звездочка яркая, звездочка светлая, Та, что я первой сегодня увидел, Хочу, чтобы ты для меня вот что сделала… Хочу выиграть пари у Кейна. Я готов влюбиться», — подумал я. Для пущей важности зажмурился и представил себе звезду. Когда я открыл глаза, Джеймс глядел на меня, и на лице его было восхищение. — Смотрю на тебя и вздыхаю, — произнес он. — Ты прекрасен. Сердце сильно забилось. Джеймс процитировал строчку из «Застольной песни» Уильяма Батлера Йитса — того самого стихотворения, которое я ему выбрал несколько недель назад. От его низкого и хриплого голоса холодок пробежал у меня по спине. В заведении, куда мы приехали, подавали потрясающую пиццу. Это было популярное место для свиданий. Я бывал здесь миллион раз с Кейном и Эллен и всегда тайно завидовал парочкам, которые сидели в отдельных кабинках, располагавшихся вдоль стен ресторанчика. Когда мы с Джеймсом входили в пиццерию, я просто сиял. Все девчонки будут пялиться на нас, желая быть на моем месте. Направляясь в кабинку в углу, Джеймс слегка приобнял меня. Даже через ткань рубашки я ощущал на своей коже тепло его ладони. — Я люблю с перцем, — сказал он, когда мы уселись. Я взглянул в закатанное в пластик меню. Мы с Кейном всегда заказывали комбинированные пиццы. Больше всего любили с баклажаном, беконом и грибами. — Отлично. Я тоже. Джеймс откинулся назад и положил руки на стол. Не зная, что сказать, я сделал то же самое. Вдруг он вновь подался вперед. — Значит, у вас с Кейном Парсоном ничего нет? — спросил он. Я остолбенел. — Что? — Ты и Парсон. Все в школе знают, что вы неразлучны. Я не мог удержаться от смеха: за последние два года у Кейна было никак не меньше двадцати подружек. И неужели Джеймс думает, что я могу обманывать своего парня, встречаясь с кем-то на стороне? — У Кейна куча девиц, но я определенно не из их числа, да и он как-то не по мальчикам. Мы просто друзья. Джеймс сделал заказ официантке, затем вновь повернулся ко мне. — Не думаю, чтобы представители секс-меньшинств могли быть друзьями, — сказал он. — Тут всегда есть некая… неловкость. — Но только не у меня, — быстро проговорил я. Мне не терпелось сменить тему, но в то же время было очень любопытно узнать, что народ говорит о нашей дружбе с Кейном. Неужели все верят в то, что мы влюблены друг в друга? Неужели они вообразили, что я сижу и терпеливо жду, пока он крутит с очередной девчонкой? Для меня это было оскорбительно. Я всегда считал себя сильным и хладнокровным, а вовсе не таким парнем, который довольствуется вторым местом. Но, возможно, другие видят меня иначе. Может, они считают меня томящимся от любви щенком. — По крайней мере, я знаю одну вещь, — сказал Джеймс, беря мою руку. — Какую? Лишь только я почувствовал, как его сильные пальцы сжимают мои, мысли о Кейне моментально вылетели у меня из головы. — Что мы с тобой никогда не будем друзьями. Его карие глаза блестели, алые губы непреодолимо влекли. — Почему? — прошептал я. — Потому что я всегда хотел тебя поцеловать. И сейчас хочу. Как раз в этот момент вернулась официантка с нашей газировкой. Ее приход сбил настроение, но я уверен, что мои щеки пылали. Не знал, как воспринимать то, что говорил Джеймс. С одной стороны, я даже и мечтать не мог о таком… С другой, мне все это казалось не вполне реальным. Я всегда думал, что зарождающийся роли и должен быть сродни катанию на «русских горках». Я воображал себя с волнением ожидающей поэтичных слов и горящих взглядов. Однако Джеймс, почти совсем не зная меня, казалось, стремился к телесным отношениям. Он что, действительно имел в виду то, что сказал? Через несколько минут официантка поставила на стол наш заказ. Я смотрел, как Джеймс отрезает ломоть пиццы и откусывает здоровенный кусок, и меня мучила одна мысль: если Джеймс — такая возвышенная натура, как я себе представляю, то почему он хочет меня? В конце концов, ни у кого еще не возникало подобного желания. Несмотря на то, что меня продолжало мутить от волнения, я тоже съел кусочек пиццы. Правда, под пристальным взглядом Джеймса чуть не подавился сыром. Он застрял у меня в горле, и я едва мог дышать. Я прокашлялся, после чего сделал большой глоток колы. Ну так, если я и привлекал Джеймса до сих пор, то теперь-то, наверно, никаких шансов не осталось. Эта мысль странным образом взбодрила меня. Я всегда любил испытывать свои силы. — Ну, Джеймс, и что ты теперь думаешь об уроках писательского творчества? — спросил я, спеша перейти к более безопасной теме. — Писать — это классно! — ответил Джеймс. — Ты так думаешь? — Ага. Я собираюсь сочинить несколько песен для ансамбля. Обычно их пишет Марк, но у него слова какие-то глупые, — он отрезал еще кусок и взял салфетку. — Здорово. Мне бы хотелось иногда читать тексты твоих песен — конечно, если ты захочешь. — Возможно, я придумаю песню о тебе. Я вновь почувствовал, что заливаюсь краской. Уставился в тарелку и принялся сосредоточенно есть. Я не очень-то умел флиртовать, и как ни напрягал мозги, не мог найти подходящего ответа. Казалось, Джеймс был доволен, что можно просто молча поесть, поэтому я позволил себе переключиться на доносившиеся до меня чужие разговоры. Когда я нервничаю, то считаю полезным сконцентрироваться на чем-нибудь постороннем. Этой штуке меня научила мама. Я прислушался к тому, о чем говорят в кабинке позади нас. Первый голос, по-моему, принадлежал девочке, похожей на ученицу частной школы, — я заметил ее, входя в ресторанчик. — Папан на месяц забрал у меня кредитную карту. Взбесился, когда я на прошлой неделе купила новую кожаную куртку. Он такой жестокий! У меня глаза на лоб полезли. Да меня бы на целый год заперли в моей комнате, если бы я воспользовался папиной карточкой. — Ну, дает! — ответил ее спутник. — Неужели он не знает, что без карты ты практически не человек? — А что я могу сделать? Он не понимает, что значит быть молодым. Может, мне привлечь его за пренебрежение родительскими обязанностями? Я громко прыснул. Эти двое — словно персонажи второсортного фильма. Интересно, они в самом деле настоящие? — Ты не слушаешь эту парочку? — шепнул я Джеймсу. Он покачал головой. — А что они говорят? Я прочистил горло и приготовилась вещать, как я это называю, «голосом богатенькой девочки». По моему представлению, именно так должны говорить английские аристократки. — Это та-а-ак ужасно, — произнес я, передразнивая девиц. — Папочка отнял мой «Роллс Ройс». Теперь приходится ездить в лимузине. Это та-а-ак унизительно! — я опять засмеялся. На лице у Джеймса было полное недоумение. Снова услыхав голоса этих двоих, я замолчал. — Слушай, — сказал я, мотнув головой в сторону кабинки у себя за спиной. — Мне понравилось, как отделали загородный клуб. Хотя с панелями красного дерева в гриль-баре они малость переборщили. Я подмигнул Джеймсу, но он смотрел на меня, как на ненормального. Совершенно очевидно, он не видел ничего смешного в моей пародии. Я вздохнул. Если бы Кейн был со мной, то я бы изображал девицу, а Кейн подражал ее парню. Наверняка остаток ужина мы бы передразнивали их, умирая со смеху. Глядя в серьезное лицо Джеймса, я смутился. Не очень-то красиво потешаться над ближними. Наверно, для Баффи (про себя я называл эту девчонку «Баффи») на самом деле трагедия, что отец отобрал у нее кредитную карту. Джеймс отодвинул пустую тарелку. — А знаешь, «Радиоволны» готовят альбом. Через год, в это же время, может выйти наш собственный компакт-диск. На меня это произвело впечатление. Я немедленно представил себя в роли парня рок-звезды. Я смогу ходить за кулисы, разъезжать в лимузинах, свободно получать фирменные футболки. — Правда? А ты дашь мне послушать твой альбом? — я захлопал ресницами и широко улыбнулся Джеймсу. Надо же! Кажется, у меня получилось пококетничать. Это было непросто, и я чувствовал себя довольно глупо, но ведь не умер же! Может, к тому времени, когда выйдет компакт Джеймса, я уже буду специалистом в этом деле. Он опустил руку под стол и погладил мою коленку. — Непременно, Дениил. Непременно. Было около одиннадцати часов, когда мы подкатили к моему дому. От волнения я сразу же потянулся к дверце джипа, но Джеймс взял меня за руку и вернул обратно. — Ты такая смешной, Дениил, — прошептал он. Смешной? Я надеялся, что он найдет для меня какое-нибудь другое определение. — Я, несомненно, скоро к тебе привыкну. Он наклонился и поцеловал меня. Сначала моей единственной мыслью было: «О, боже! Я в самом деле целуюсь с Джеймсом Саттоном!» Но потом, я немножко пришел в себя и сосредоточился на его теплых, мягких губах. Хорошо, что мы сидели, так как колени у меня дрожали, и на ногах я бы все равно не удержался. Я ответил на его поцелуй, стараясь не думать о вспотевших ладонях и запахе пиццы изо рта. Когда он отодвинулся, я весь дрожал и не понимал, где нахожусь. — Приятных снов, Дениил, — пробормотал он. Идя по дорожке к дому, я вдруг понял, что Кейн всегда говорит именно «приятных снов». Но почему-то из уст парня, который только что поцеловал меня в губы, эти слова прозвучали совершенно по-другому… В воскресенье утром я отправился к Джонсонам. Несколько дней в неделю я сидел с их десятилетней дочерью Ниной. Когда я подъехал к дому, Нина репетировала танцевальные движения. Как только она выяснила, что я преподаю танцы, то тут же заявила, будто больше всего на свете любит танцевать. На втором месте у нее были разговоры про мальчиков. — Привет, Нина! — крикнул я. — Ну как у тебя с тем новым танцем, который мы разучили в четверг? Я вышел на лужайку и плюхнулся на траву. Почти всю ночь я думал о нашем свидании с Джеймсом, и недосып давал о себе знать. — Отлично! Хочешь посмотреть, как у меня получается под музыку? В ожидании ответа она все время подпрыгивала. — С удовольствием. Почему бы тебе не принести сюда магнитофон? Я подожду здесь. Я зажмурился от солнца, радуясь, что еще достаточно тепло и можно побыть на воздухе. Через минуту Нина вернулась вместе с родителями и плеером. Пока Джонсоны кричали мне последние указания, она перемотала запись, которую я сделал для нее. Мы уже в пятнадцатый раз повторяли танец, когда к дому подкатил Кейн. Ему нравилось навещать меня у Джонсонов: еще бы — Нина чуть ли не целовала землю, по которой он ступал. Нина замерла на месте, не завершив движения, а потом рванула к Кейну. — Кейн, хочешь посмотреть мой новый танец? — спросила она. — Конечно, хочу. Ты же не думаешь, что я пришел сюда ради Дениила? Нина захихикала и отправилась еще раз перематывать пленку. Я с облегчением сел рядом с Кейном. Временами у десятилетних девочек энергии больше, чем я могу вынести. — Ну и как вчерашнее важное свидание? — поинтересовался Кейн, провожая глазами Нину, радостно бегущую вприпрыжку через лужайку. — Чудесно. Мне было страшно любопытно, сможет ли Кейн, глядя на меня, сказать, что прошлым вечером мы с Джеймсом целовались. Я до сих пор чувствовал на губах нежное прикосновение его губ. — Ты уверен, что говоришь это не просто из-за желания выиграть пари? — он смотрел на меня, подняв брови. — Если хочешь знать, я меньше всего сейчас думаю об этом дурацком пари. Это была ложь, но меня тошнило от постоянных попыток Кейна меня подловить. — Ты не находишь, что он малость скучноват? Кейн захлопал в ладоши, потому что Нина закончила танец и поклонилась. — Бис! — закричал он. Я сделал знак Нине начинать с начала и повернулся к Кейну. — К твоему сведению, «Радиоволны» записывают альбом, — сказал я обиженно. Кейн фыркнул. — Во-первых, Джеймс говорил об этом еще год назад. У этих ребят не больше шансов добиться чего-то в музыкальном бизнесе, чем у меня. А во-вторых, ты не ответил на мой вопрос. Он зануда? — Он обворожителен. И что важнее — считает обворожительным меня. — Не сомневаюсь, — сказал Кейн. — После Тани Рид ты, наверное, кажешься ему ученым, занимающимся ракетами. — Благодарю за сомнительный комплимент. Кейн начинал меня злить. Я думал, что несмотря на пари, он будет рад моему роману. На День труда он вел себя так, будто мой поиск любви для него — самое важное в мире дело. — Прости. Я не хотел тебя обидеть. Только скажи одну вещь. — Ну что еще? — спросил я, тяжело вздыхая. — Сколько раз он проверял свою прическу в зеркале? Я не мог не рассмеяться. Джеймс страшно самовлюбленный. Я даже раз заметил, что он пытается разглядеть свое отражение в пустом лотке из-под пиццы. Кейн стал изображать, как Джеймс прихорашивается перед большим, в полный рост, зеркалом, и мы оба с головой окунулись в это занятие. Уже закончившая танец Нина решила, что мы тронулись. Я проводил Кейна к машине, а Нина осталась подбирать вещички, чтобы после пойти в дом завтракать. Девочка была явно разочарована уходом Кейна — она любила покрасоваться перед ним. — Серьезно, тебе в самом деле нравится Джеймс? — спросил Кейн. Он открыл дверцу машины и посмотрел на меня. Я подумал с минуту. Мне никогда не приходило в голову, что такой парень, как Джеймс Саттон, всего за один день станет (скорее всего) моим близким другом. Я бы сошел с ума, если бы упустил возможность быть с ним. Даже если кончится тем, что он разобьет мне сердце, я бы все равно пошел на это. — Сто пудов, — наконец ответил я. — Он вполне может быть моим парнем. Кейн качнул головой. — Все-таки погоди пока доставать бритву для моей макушки. Всякое может случиться до новогоднего бала… Кейн покатил по аллее. Я смотрел, как его машина исчезает за углом, и у меня появилось отчетливое ощущение, что у лучшего друга есть что-то на уме. Но, опять же, когда этого не было?