Wishmaster

На поле битвы, усеянном мертвецами, столкнулись двое: монах и Бог. Небо было сплошь залито багряным, словно омытое кровью. Земля была чёрной и сырой, сплошь в сломанных мечах и копьях, с чёрными недвижными телами, раскинувшимися до самого горизонта. В чёрном был монах, и чёрные же огромные крылья простирались за спиной у Бога. Прогремел громовой раскат, сверкнула молния, и сверкнул, как молния, меч: окружённый сиянием звенящий металл и крупные драгоценные камни в рукояти. Угрюмые тени в белых перьях и деревянных бусах на краю поля выстроились в полукруг, бормоча нестройным хором заклинания на неизвестном языке. Бог закричал, и меч, пробивая доспех, вонзился ему в грудь. Голоса шаманов наполнили разом всё сущее, и мир накрыло темнотой. Но в этой темноте что-то продолжало пронзительно громыхать. Голоса, которые больше не принадлежали фигурам на поле, поменяли тональность, и язык стал знакомым: теперь Кирк мог распознать, что это были крики гнева. Проклятия, боевые кличи, оскорбления и кровожадные призывы наполнили неожиданно душный воздух, и Кирк побежал, чувствуя, как смерть дышит ему в затылок. «Долой ложного короля!» Он бежал к единственному виднеющемуся вдалеке светлому пятну, а темнота, грохоча, рокоча и улюлюкая, неслась за ним след-в-след, порываясь разорвать его на куски. Он знал, что если замешкается всего на мгновение — будет очень, очень плохо. «Свергнем самозванца!» Пятно оказалось щелью между затейливо украшенными резными дверями, в которую и пробивался свет. «Смерть чёрному отродью!» Кирк толкнул двери — и буквально ввалился в чьи-то просторные покои. Человек, стоявший у окна, неторопливо к нему обернулся. Будто и не происходило снаружи ничего примечательного. — Учитель! — Кирк выпрямился, по привычке пытаясь перенять спокойствие стоявшего перед ним человека. В дверь позади него неистово колотили. — Там… Нужно бежать. Сейчас же. Но вместо того, чтобы бежать — или хотя бы встревожиться — человек бросил ему в руки палку. Кирк едва успел поймать её перед тем, как она ударила бы его по лицу. В руках у Учителя была такая же, только длиннее. — Нападай на меня. Кирк разозлился. Что за игры, в такой-то ситуации? — На это нет времени! Они… — Нападай, если хочешь пройти. Или я нападу первым. Голос Учителя был холодным и строгим. Кирк оглянулся через плечо, замешкавшись, ему показалось, что за дверью мелькнули знакомые рыжие волосы — и в этот момент его больно ударили концом боевого шеста по плечу. Он зашипел и схватился за место удара, где обещал нарисоваться немаленький синяк. Учитель стоял в расслабленной боевой стойке и держал свой шест так, что было ясно: спорить с ним не выйдет. Но Кирк не был бы собой, если бы не попытался. — Это глупо! Почему сейчас? Нам просто нужно бежать! На этот раз он успел дёрнуться, избегая нового болезненного тычка, и нырнул в сторону. Третий удар ему удалось кое-как отбить, рефлекторно выставив собственный короткий шест над головой в защитном жесте, но на этом его успехи закончились: удары сыпались один за другим, быстрее, чем он мог уклоняться, и сильнее, чем он мог попытаться блокировать. Он был слишком мал и слаб, чтобы драться на равных со взрослым мужчиной. Его худое тело швыряло из стороны в сторону по комнате, пока он, в бестолковых попытках защититься или атаковать в ответ, размахивал свои нехитрым оружием и прыгал, раздосадованный тем, каким жалким, должно быть, выглядит в глазах Учителя. — Уже сдаёшься? Так быстро? Кирк зло сжал палку, утирая кровь с разбитой губы и сверля человека перед ним волчьим взглядом. Покачал головой — нет, он не собирался сдаваться. Не тогда, когда Учитель спрашивал это таким пренебрежительным тоном. Он бросился вперёд, преисполненный яростной решимости, чтобы восстановить уязвлённую гордость. Но, как бы он ни старался, он не мог нанести ни одного удара. Учитель будто предвидел каждое его движение — и оборачивал его против самого Кирка. Очередной удар отбросил Кирка к стене, и вся тяжесть мира, казалось, обрушилась на его плечи. Он судорожно пытался подняться, но просто не мог, словно придавленный гробовой плитой. В комнате стало совсем темно, рот затопило солёным, и за окном снова раздались отдалённые громовые раскаты. Зачем он вообще сюда пришёл?.. Он должен был что-то сказать. Предупредить Учителя о чём-то. Он от кого-то бежал… или нет? — Так ты никогда не научишься защищать себя. Вставай. Кирк лежал. В ушах шумело. В желудке скручивалась тошнота. — Вставай. Немедленно. Враг не будет ждать, пока ты глотаешь сопли и жалеешь себя. В стекло с другой стороны окна ударила чёрная волна. Кирк поднял голову: Учитель возвышался над ним, огромный, как небо, как могучий каменный воин, и тусклый розоватый свет бил ему в спину так, что не разглядеть было лица. — Это нечестно, — вырвалось у него. — Я не готов! У меня нет опыта в таких вещах. У меня нет твоей силы, чтобы делать то, что делаешь ты! Комнату качало и трясло. — Но у тебя есть мозг, чтобы думать, — на тёмном лице прорезалась усмешка. — Или я ошибаюсь? Кирк сжал зубы. Голос стал ещё строже, ещё серьёзнее. — Если не получается одним способом, просто придумай другой, Кирк. Мне ведь нет нужды объяснять тебе, что необязательно нападать в лоб? Придумай то, что сработает с твоими силами. То, что сделает из твоих слабостей — твоё преимущество. Мне нужен от тебя всего один удар, для начала, и я не верю, что ты не способен даже на такую малость. И тогда тяжесть пропала, и Кирк поднялся, крепко сжимая шест. Он был способен. И сказанное действительно наконец заставило его мозги начать работать, как надо. В конце концов, он и в самом деле полагал себя умным. Учитель был прав, как и всегда. Ум должен помогать ему всюду — в драках в том числе. А потому — он кое-что прикинул и, усмехнувшись собственной идее, снова ринулся в бой. Что-то будто бы коснулось его лица сквозь сон, и Кирк — ещё прежде, чем открыть глаза — резко сел на кровати, выбросив вперёд руку с зажатым в ней маленьким кинжалом. С его щеки на одеяло плавно спланировало белое чаячье перо, которое он, вероятно, и принял за подкравшегося в ночи врага. Кирк медленно выдохнул. — Всегда спишь с ножом под подушкой в качестве талисмана? Он повернул голову и встретился взглядом с Мёрдоком. Тот сидел на стуле напротив кровати, закинув ноги в грязных сапогах на письменный стол, и флегматично точил камнем свой короткий меч, которым успел вооружиться до отплытия. Его зелёные глаза в полумраке каюты странно мерцали, словно кошачьи; серебристый свет звёзд, льющийся в открытое окно над кроватью, задумчиво блуждал по его лицу, путаясь в бороде. Кирк тихо фыркнул, недовольный тем, что его видели в момент слабости — простыни сбились, из чего он сделал вывод, что во сне метался по постели, и уже одно это выставляло его в уязвимом свете — и закрыл окно, убирая кинжал обратно. — Всегда. С тех пор, как пережил два покушения, решил, знаешь ли, что лишней такая подстраховка не будет, — он нахмурился. Почему он вообще что-то объяснял ему? Спит он с кинжалом или нет — это совершенно точно не его, Мёрдока, дело. — Что ты здесь забыл? Глупый вопрос, он и сам это понял, только его задав. Мёрдок усмехнулся. — Тебя охраняю, умник. Выполняю свою работу. Кирк встряхнул гудящей головой, прогоняя остатки сна. Гроза, которую он слышал во сне, должно быть, уже закончилась: снаружи каюты больше не гремело, и корабль больше не норовил перевернуться вверх дном. Теперь ночь можно было бы назвать даже относительно тихой, если бы не громкий смех и пьяные песни матросов где-то неподалёку. Рубашка на Мёрдоке, как он заметил — не то чтобы он приглядывался, конечно, нет — всё ещё была мокрой: во время шторма Мёрдок был на палубе. — Где Джесси? — Догадайся с трёх раз. Нашла себе компанию по своему уровню. Он убрал упавшие на лицо волосы и прислушался: среди мужского смеха определённо прорезался ещё и узнаваемый женский. Кирк закатил глаза. Джесси, похоже, успела уже найти общий язык с командой — и он даже догадывался, какой именно язык это был. А ведь сначала — подумать только! — капитан и экипаж были решительно против того, чтобы брать Джесси на борт, повторяя на разный лад старое доброе «женщина на корабле — к беде». К беде, точно. Ну-ну. — Что она с ними… — он осёкся, вставая с кровати. — Нет. Забудь, даже знать не хочу. Неважно. Мы в каком-то порту, или как? Корабль не движется, похоже. — Встали на якорь в ближайшей бухте, подлатать судно после шторма и отдохнуть. — И надраться. — И надраться. Это корабль контрабандистов, чего ты ждал, интересно? Кирк не ждал ничего: он вообще не слишком любил путешествовать морем, но, к сожалению, иного пути не было. Пока он одевался, взгляд Мёрдока — под ровный скрип точильного камня — насмешливо скользил по его длинной ночной рубашке, которую Кирк носил просто в силу привычки. В самом деле, подумал Кирк. Он выкупил на время плавания себе отдельную каюту на этом корабле как раз для того, чтобы не делить своё уединение с посторонними, но вот один из этих посторонних сидит, смотрит на него, пока он спит, пялится на его кинжал и на его дурацкую сорочку. По всей видимости, к этому оставалось только привыкнуть. Хорошо было в башне, без людей и лишних глаз. Он вышел из каюты, надеясь проветрить голову. Буря и впрямь улеглась, оставив после себя чистое небо и спокойное море. Пахло солью и ночной прохладой. Голоса матросов — и Джесси, которая, похоже, очень хорошо проводила время — доносились снизу, из кают-компании, и на палубе оставался только полудремлющий рулевой. Бухта, в которой корабль стоял, оказалась необитаемой и скалистой, и Кирк, решив, что в данный момент опасностей не предвидится, позволил своим мыслям отправиться в вольное плавание. Сон, странный и смутный, навёл его на кое-какие размышления. Кирк придерживался непопулярного среди магов мнения, что сны — это не видения, не пророчества и не послания от каких-нибудь потусторонних сил (если, конечно, речь не шла о Балоре и ему подобных, напомнил себе Кирк). Сны — это просто сны. Не было ничего удивительного в том, что ему приснились сегодня Учитель и день переворота. Как и в том, что ему приснилась вся эта ерунда с Богом-Вороном и монахом — после того, как он зачитал посвящённые этому страницы в чужом дневнике до такой степени, что теперь без труда мог воспроизвести в памяти каждое слово и каждую беглую иллюстрацию. Но вот что конкретно пытался ему сказать его же уставший разум?.. Громкий всплеск где-то поблизости отвлёк его от размышлений. Кирк уставился на ближайшую скалу, а оттуда на него в ответ уставилась русалка. Красные волосы, вьющиеся от воды — не такие длинные, как можно было предположить, изящный зелёный хвост, фиолетовые водоросли, облепившие маленькую грудь, и трепыхающаяся у неё в когтях рыба, пойманная, видимо, в качестве позднего ужина. Русалка, точно. И на галлюцинацию она не походила. С минуту или около того они с русалкой молча разглядывали друг друга. Потом та лихо оторвала рыбе голову зубами, проглотила её, почти не жуя, и спросила весело: — Чего вылупился, маг? Голых баб не видал давно? На шее у неё блестела массивная золотая цепочка с подвеской в виде звезды. Кирк почему-то бездумно зацепился за эту звезду взглядом, не считая нужным вступать в перепалку с какой-то глупой рыбиной. Не дождавшись ответа, русалка раздражённо плеснула хвостом по воде. — Больно гордый, да? Ну так и плыви себе мимо, корм для Ворона! Все вы заканчиваете одинаково нынче, гордые или не очень. Кирк очнулся, нахмурившись. Откуда она знает про Ворона? Неужели вести о его возвращении успели уже распространиться среди подобной ей нечисти? — Что тебе известно? Но русалка только звонко рассмеялась в ответ — и одним ловким прыжком соскользнула в воду, показав на пальцах неприличный жест. Ещё один всплеск — и тёмная вода поглотила её бесследно вместе с добычей, будто и не было никакой встречи. Кирк остался один. Он оглянулся, желая убедиться, что никто этого странного разговора — если это можно было так назвать — не слышал, но палуба по-прежнему была пуста. Рулевого с того места, где он стоял, видно не было. Была ли вообще русалка, или он просто не до конца ещё проснулся? Тяжёлая ладонь легла ему на плечо, горячая даже сквозь несколько слоёв одежды, будто её обладатель страдал от лихорадки. Кирк повёл плечом, пытаясь намекнуть, что он не любитель всевозможных прикосновений, но рука никуда не исчезла. Намёк либо не поняли, либо, что вероятнее, решили проигнорировать. Впрочем… не такое уж неудобство эта рука доставляла, надо заметить. Ночь после шторма была довольно холодной, а от человека за его спиной, как уже говорилось, шло довольно много пришедшегося так кстати тепла. — Решил охранять меня и здесь, чтобы я не бросился за борт в порыве самоубийства? Спасибо, я пока ещё в своём уме, как-нибудь постараюсь удержаться от этого соблазнительного шага самостоятельно. Мёрдок усмехнулся в бороду. — Что ж, рад слышать. Было бы досадно, знаешь, если бы ты не выполнил своё обещание касательно кучи золота, которую я должен получить в конце твоего маленького крестового похода. Он убрал руку. Какая-то часть Кирка успела об этом пожалеть, но вместо руки в плечо приглашающе ткнулась бутылка. Он бросил на неё самый свой скептический взгляд. — Старый добрый ром, — сказал Мёрдок так, как будто это всё объясняло, прислоняясь спиной к фальшборту рядом. — Взял у капитана. Кирк взял бутылку. Отхлебнул, чувствуя, как ром обжигающей волной растекается по горлу, и вынужден был признать, что пойло и впрямь неплохое. Они молча передавали друг другу бутылку; Мёрдок, запрокинув голову, смотрел куда-то в небо, а Кирк глядел на угрюмые скалы вокруг. Звёзд было много, а вот луна так и не вышла, и воздух был наполнен почти уютной прозрачной темнотой. — Итак, — произнёс Мёрдок через некоторое время. — Мы направляемся в Симберское Королевство. — Да. — И у тебя есть план. Кирк подержал ром во рту, прежде чем проглотить. Он не мог ещё назвать себя пьяным, но мысли уже становилось выражать несколько сложнее. Плечо у Мёрдока тоже было тёплым. — Что-то вроде того. — Хм. Любопытно, что Джесси его планами не интересовалась вообще, словно её это никак не касалось. У неё, правда, вечно было в глазах какое-то такое выражение, что Кирку было ясно: она уйдёт, как только перспектива наживы перестанет перевешивать скуку, которую она терпит на этой работе. Она хотела сражаться, а Кирк был слишком осторожен, чтобы влезать в драки — что не помешало ей, правда, чуть было не лишить их своей задиристостью права плыть на этом конкретном корабле. С другой стороны, Мёрдок был явно рассудительнее её. И как будто чего-то от Кирка ждал — едва ли не с первой их встречи. Кирк не знал, чего именно, но ощущение всё не проходило. — И делиться им ты, конечно, снова не намерен? — Мёрдок повернулся к нему, просверлил его чересчур проницательным взглядом. Так, будто знал уже всё: и о Боге-Вороне, и о том, что их ждало впереди, и о Кощее, и о том, кем Кирк был раньше. — Помяни моё слово, маг, ты так однажды допрыгаешься. Ненавижу действовать вслепую, не зная карт. Слишком легко проиграть. Кирк сделал последний глоток — до зелёных чертей напиваться не хотелось — и вернул бутылку насовсем. Мёрдок требовал раскрыть свой план, а у Кирка никакого плана в действительности даже и не было ещё — так, кое-какие соображения и наметки, не больше. Но Учитель говорил, что главное — сохранять уверенность. Если не внутреннюю, то хотя бы внешнюю: твои люди должны думать, что у тебя всё под контролем. Ему вновь вспомнился сегодняшний сон. Вероятно, учитывая всё, что он знал о Боге-Вороне, ему не помешала бы небольшая личная армия, если он хотел добиться своей цели. Но армию будет слишком легко заметить — и слишком дорого содержать. Что Кирк знал точно — так это то, что они не собираются совершать какое-нибудь безумство вроде того, чтобы напасть на дворец в открытую. И, на случай, если какой-нибудь завалящий Герой так и не объявится… возможно, им могло бы кое-что пригодиться для подстраховки. Кое-что, что не так-то просто будет достать. — Ладно, — уступил он нехотя. — Вот что. Для начала нам нужен… вор. Мир, который попался ему на этот раз, был каким-то невообразимо скучным. Всё казалось каким-то… ужасно нормальным. Шумные города и мирные селения, люди-люди-люди всюду, куда ни кинь взгляд, мелкая шушера вместо преступности и, в большинстве своём, неумелые остолопы вместо стражников. Ни тебе технологий, ни коварных безумных императоров с тягой к завоеванию мира, ни языческих божков, дерущихся за влияние, ни чудовищ, уничтожающих города. И даже разрушительных машин Кощея здесь не было. Что, признаться, вызывало некоторое подозрение, потому что сам Кощей здесь, определённо, был. Во всяком случае, когда-то. След точно вёл сюда, в этом ошибиться он не мог, но след этот был уже слабый и понемногу выветривался. Что ж. По крайней мере, ещё здесь была магия. Не слишком много, не слишком мало — в пределах обычного, уж Волку было, с чем сравнить. Тропы демонов проходили здесь, между человеческими поселениями, и тропы других древних созданий, соблюдавших, по всей видимости, с людьми некий нейтралитет. Волк чуял их: одних остро и отчётливо, других — едва-едва, но чуял неизменно. Он даже слышал краем уха какие-то байки про драконов — но, похоже, тех уже давно вживую никто не видел, а жаль. Вот только — всюду ещё рыскали церковники, надутые от чванливости и раскормленные, и при слове «магия» люди начинали неистово креститься, а однажды Волк видел, как сожгли ведьму — старуху-знахарку, которая и ведьмой-то в полном смысле этого слова не была. Странный, словом, был мир. Впрочем — не страннее многих других, где он побывал. Здесь, как и везде, нужно было всё время держаться настороже. Приятным бонусом на время поисков были все эти вещицы, заряженные магией и хранящиеся в чужих сокровищницах, в которые так легко — почти разочаровывающе легко — было попасть. Ничего действительно стоящего, конечно, пока не встречалось, только всякая мелочь, не заслуживающая занять место в личном хранилище Волка, скатерти-самобранке, но её можно было продавать и обменивать, на деньги и прочие полезности. В качестве временного развлечения добыча этих вещиц вполне ему подходила. А кроме того, попутно, занимаясь этой ерундой, можно было много чего узнать. Люди были охочи до разговоров, особенно, если знать к ним подход и задавать правильные вопросы. Волк это умел в совершенстве. Он собирал слухи точно так же, как свои сокровища: сначала хватал в порыве жадности все без разбору, а потом — отсеивал лишнее, раскладывая трофеи по разным кучкам. Трофеи из «бесполезных» оказывались выброшены за ненадобностью, «толковые» занимали место в памяти и в скатерти, «интересные, но непонятные» продолжали таскаться с собой, пока не переходили в одну из двух первых категорий. И вот теперь он мысленно разглядывал свои новые трофеи-слухи, пробираясь по сокровищнице очередного мелкого лорда из местных землевладельцев. Кощей, кровопролитием (кто бы сомневался, добавил Волк про себя ворчливо) захвативший власть в королевстве. Кощей, правящий железной рукой (и, опять-таки, кто бы сомневался). Разогнавший больше половины министров, установивший новые законы и новые налоги, про которые никто ничего толкового не мог сказать, кроме как «и раньше неплохо жили, незачем было менять». Ужесточивший устав регулярной армии и королевской гвардии. Наполнивший страну железом и разнообразными диковинками с торговых путей. Едва не поймавший (якобы) последнего (ещё более маловероятно) живого дракона. Открыто (совсем уж враки) практиковавший Самую Чёрную Магию. Кощей, пропавший бесследно несколько лет назад, то ли зверски растерзанный во время ещё одного дворцового переворота, то ли загрызенный демонами, им же самим и выпущенными, то ли трусливо бежавший в другую страну после сражения с неким подлым чернокнижником, которого Нечестивый Король (Волк поражался тому, как это словосочетание можно было произносить на полном серьёзе, заглавными буквами, но они как-то умудрялись) по глупости приблизил к себе. Там была какая-то запутанная история, в которой фигурировали «предательский пособник Дьявола», «король», «революция» и «восстановление законного права на престол», но Волку не представлялось возможным разобраться во всём этом — по крайней мере, до тех пор, пока он не найдёт нормальный, адекватный источник информации. У него сложилось впечатление, что люди сами не были уверены, как к Кощею относиться: то ли как к захватчику, то ли как к благодетелю, но ради собственного спокойствия решили придерживаться первой версии. Волк внимательно слушал, не промелькнёт ли в этих россказнях что-нибудь про женщину, которую бы Кощей удерживал возле себя, но от местных олухов подобных деталей было не добиться. Была королева, припоминали они смутно — в лучшем случае. И всё. Никаких описаний, никаких сплетен, никаких воспоминаний, с ней у народа связанных. Была ли она той самой женщиной, откуда вообще появилась и пропала ли вместе с королём — никто не знал. Во всяком случае, добавляли болтуны уже чуть более уверенным тоном, у нынешнего короля, вроде бы, спутницы жизни пока не наблюдалось. Нынешний король был замешан, собственно, в каких-то совершенно иных тёмных историях. Например, в той, где простой народ радушно приглашали во дворец на праздничные пиры, а потом не все из ушедших туда возвращались домой. Или в той, в которой некие доверенные лица короля, о которых раньше никто не слышал, разъезжали по стране и забирали с собой во дворец каких-то отдельных людей, отбирая их по одним им известным признакам — никто из этих «счастливчиков», разумеется, не вернулся тоже. По королевству всюду рыскали солдаты, и люди смутно начинали беспокоиться. Тут и большого ума не нужно было, чтобы сообразить, что пахнет это дело довольно дурно. Но полезно это всё было или нет? Волк не мог пока сказать этого наверняка. А пока он думал, небольшой тайник, в котором он рылся, неожиданно оказался не таким уж и бессмысленным, как ему вначале показалось. Взгляд вора вовремя зацепился за поблёскивающую среди золота железную корону. Конкретно так фонившую магией за версту. Ага, подумал он. Именно так вещи обычно и начинали становиться интересными. В гостинице было темно. Единственную свечу, которую им выдали, Кирк безапелляционно забрал себе, свет с улицы же в комнату почти не проникал: окно дешёвого номера выходило на стену соседнего дома. Делать было особо нечего, и досуг каждый обеспечивал себе сам: Кирк читал, устроившись за пыльным столом с книгой, купленной по пути, Мёрдок дремал, растянувшись на спине поверх одеяла на единственной имеющейся в номере кровати, а Джесси откровенно маялась скукой. Она лежала поперёк ветхого кресла, свесившись вниз головой, и занималась в основном тем, что раздражала Кирка. — Ну и? Скоро там? Он перевернул страницу, пытаясь не обращать на неё внимания. Она спрашивала это уже не в первый раз, всё тем же капризным тоном, а он, в отличии от Мёрдока, даже спящим притвориться не мог. Джесси издала протяжный вздох, болтая ногой. Её даже не волновало, что из-за её обтягивающего костюма то, как она расположилась на подлокотниках кресла, выглядело довольно двусмысленно. Похоже, подобные вещи вообще заботили её крайне мало. — Слушай, чего мы вообще ждём, а? Он поджал губы, пробегаясь по очередной строчке глазами. Джесси мешала ему сосредоточиться на написанном. Джесси — и надоедливые собственные мысли, кружившиеся вокруг него, как мухи или как маленькие пираньи. Люди пропадают, размышлял он краем сознания, не занятым разговором. По всему королевству, и не только жители — приезжие в том числе. Как и двадцать лет назад, только сейчас масштабы пропаж были куда заметнее. Как далеко этот сумасшедший придурок там, во дворце, успел зайти? Неужели абсолютно никто из его окружения не понимал, какую силу они там собираются разбудить? Почему за этим не следил, к примеру, Совет? Или эти слепцы опять всё проморгали, занятые какой-нибудь очередной своей интригой и игрой в контроль? — Я думал, ты профессионал. А не пятилетний ребёнок без капли терпения. Джесси немедленно вскинулась. Резко села, спустив ноги на пол, и возмущённо на него уставилась, хлопнув по подлокотнику ладонью: — Я профессионал, чёрт возьми, и ты отлично это знаешь! Но что, твою мать, мы здесь делаем, хотя бы это ты можешь объяснить?! Я могла бы сейчас веселиться с парнями внизу, в кабаке, знаешь ли. Но неееет, тебе же непременно нужно, чтобы мы с верзилой торчали тут, при тебе, хотя тут ровным счётом ни беса не происходит! Я не пойму, ты что, покушения боишься какого, что ли? С тех пор, как мы вышли с корабля, ты только и делаешь, что прячешь от всех лицо и сидишь почти безвылазно в каждой подобной дыре, где мы останавливаемся. А теперь ещё и нас сидеть с тобой заставил, как чёртовых нянек. Чего ради? Он медленно поднял на неё взгляд, более чем красноречиво свидетельствующий о его мнении касательно умственных способностей наёмницы. Чего он точно не собирался делать, так это оправдываться перед ней — или перед кем-либо другим, если уж на то пошло. — Я жду сигнала, — произнёс он тоном, которым объясняют очевидное детям. — Который может поступить в любой момент. И когда это случится, мне нужно, чтобы вы с Мёрдоком готовы были выдвигаться. Городские власти уже заплатили нам за поимку этого вора и возвращение украденного, мы не можем его упустить. Джесси прищурилась в полутьме. — Поимку и возвращение, значит, — повторила она недоверчиво, скрестив руки на груди. — Мы теперь что, вроде чёртовых фараонов? — Считай, что так, — он невозмутимо пожал плечами. И добавил после паузы: — Если, конечно, он не окажется достаточно хорош. — А если окажется? — Тогда, очевидно, нам придётся уходить из города. И уходить быстро. С деньгами. Но это не слишком её успокоило. Ещё некоторое время она буравила Кирка недовольным взглядом. Затем фыркнула, видя, что он снова уткнулся в свою книжку и ничего больше объяснять не собирается. Спорить с ним вообще было довольно бессмысленной затеей, как она уже успела убедиться за время пути. А потому она встала с кресла и крадучись, как хищница на охоте, направилась к кровати, переключив своё внимание на спящего Мёрдока. — Ладно, — пробормотала она себе под нос — достаточно громко, чтобы Кирк услышал. — Тогда я займусь этим вот твоим ручным великаном. Поспорим, что я успею привести его в боеготовность за то время, пока ты тут бес знает чем страдаешь, зануда? Можешь даже присоединяться, вообще-то. Держу пари, что он… Выяснить, однако, она этого не успела: на столе рядом с Кирком вдруг вспыхнул фиолетовым вырезанный на круглой деревянной плашке магический знак: заклинание слежения было наконец активировано. — А вот и сигнал, — сообщил он одновременно с тем, как Мёрдок на кровати открыл глаза. Дремал тот, по всей видимости, гораздо более чутко, чем хотел показать. — Вперёд. Поймайте его. И, видя мгновенную ухмылку Джесси, он хмуро уточнил: — Живым. Ночь обволакивала город, как шёлковая накидка, скользящая сквозь пальцы. Воздух был прозрачен и свеж, из-под обрывков облаков в небе любопытно глядела время от времени на город почти полная луна, чтобы тут же скрыться обратно. По улицам плыли, переплетаясь между собой, шлейфы запахов, с наступлением ночи только обострившихся — запахов, которые влекли за собой ночных зверей всех мастей и тех, кто на них охотился. За Волком кто-то следил. Он понял это не по запаху и не по опыту, ему не подсказала интуиция и никакие могущественные духи не явились к нему, чтобы предупредить об опасности. Всё было гораздо проще: преследователь всеми силами изображал из себя Шпиона с большой буквы. Что, в свою очередь, означало, что он шёл за ним чуть ли не по пятам, замотавшись в свою белую (и очень приметную) мантию по самый нос, спотыкался, весьма интеллигентно чертыхаясь вполголоса, и старательно притворялся «обыкновенным прохожим» всякий раз, как Волк недоумённо оборачивался. Прохожим, который имел обыкновение резко останавливаться посреди улицы, как вкопанный, шугаться за угол, отворачивать лицо и при любом удобном случае очень живо интересоваться чем-нибудь вроде валяющегося на земле храпящего пьяницы или собаки, тащившей в зубах что-то с ближайшей помойки. Словом, это был явно истинный и многоопытный Шпион, да. На самом деле, Волка это даже забавляло. Преследование было настолько неумелым, что это походило на какой-то Очень Хитрый План. И Волк бы легко поверил в диверсию, призванную его отвлечь от настоящего охотника, если бы не видел этого парнишку собственными глазами, в таверне чуть раньше тем же вечером: тот сидел за дальним столиком вместе с каким-то типом и периодически на него косился, делая вид, что совершенно точно на него не пялится. В самом деле, Волк, конечно, предполагал, что когда-нибудь его заметит кто-то поумнее местных разленившихся стражников и вышлет за ним погоню после очередного удачного разграбления — но вот это? Это было почти оскорбительно, учитывая его таланты. Впрочем… возможно, какой-то план тут всё-таки наличествовал. Ведь был ещё второй тип, верно? И если Волк не слышал и не чуял его сейчас, то вариантов было два: либо он распрощался с любителем шпионских игр после таверны — либо подбирался с другой, подветренной стороны. Оба варианта представлялись одинаково возможными в данной ситуации, и Волк решил быть наготове. Не то чтобы он, правда, ждал какой-то серьёзной угрозы от этих двоих. И ещё был этот запах. Трудноуловимый, манящий, то появляющийся на грани восприятия, то вновь растворяющийся в прочих ароматах ночи. Запах был уникален, но дробился на вполне обыденные составляющие: солнце, пыль, пот, азарт, железо. И женщина. За ним наблюдала какая-то лихая дамочка? Это определённо его интриговало, но пока она не решила проявить себя, это было всего лишь зыбкой вероятностью, которую следовало учитывать, но о которой не следовало задумываться слишком долго. Пока что ни угрозой, ни чем-либо ещё запах сам по себе не являлся. В конце концов эта глупая игра в догонялки начала Волку надоедать, поскольку ничего не менялось: он петлял по улицам без особой цели, надеясь выманить из тени хоть одного из тех, кто мог за ним идти, но все они (если их, конечно, и впрямь было больше одного) чего-то будто бы ждали, и он решил не обманывать их надежды — не бродить же по городу до самого утра? Так что он, резко поменяв траекторию пути, вдруг нырнул в ближайшую щель в заборе, за которой темнел узкий дворик, и, притаившись, стал ждать сам. Всё равно ему не слишком-то нравилось чувствовать себя добычей. Некоторое время было тихо, и никто не появлялся. Волк гадал, потеряли его преследователи или просто не решались соваться туда, где он мог устроить им засаду. Но наконец за забором под звук чересчур громкого для пустынной улицы топанья мелькнуло знакомое белое одеяние, и Волк выбросил было руку, чтобы через щель ухватить горе-шпиона за ворот, втащить его во двор и хорошенько прижать, потребовав некоторых объяснений — вот только в этот самый момент тоже раздался какой-то звук, словно кто-то прыгнул с невысокой крыши, и ещё прежде, чем он успел обернуться, к его шее был приставлен кинжал. Всё тот же дразнящий запах, сопровождавший его раньше, накрыл его целиком, приобрёл резкость и объём. — О, извини, я, должно быть, испортила тебе свидание с твоим дружочком? — мурлыкнули ему на ухо насмешливым шёпотом. Женщина. Разумеется, женщина — он был уверен в этом ещё с тех пор, как уловил её пряный аромат, но теперь и простора для малейших сомнений не осталось: даже сквозь свою меховую шубу он почувствовал прижимавшуюся к его спине мягкую грудь. Волк усмехнулся. Он уже не жалел, что позволил ей вот так застать его врасплох и упустил при этом того парнишку, так и прошедшего мимо его укрытия — он мимолётно ощутил окутавшее его облако растерянности. Всё-таки между сопляком в белом и этой горячей — а он уже сейчас мог сказать, что она горяча — штучкой выбор был довольно очевиден. — Упаси меня Боже от таких дружочков! Нет, это только навязчивый поклонник, у нас с ним ничего серьёзного, клянусь. Можешь не ревновать. Она коротко рассмеялась и надавила кинжалом сильнее. По лезвию заскользила выступившая тёмная капля, и Волк почуял, как в женщине позади него всколыхнулась жажда крови. Занятно. Его руки плавно нырнули под шубу, однако на полпути он передумал: ножи были хороши, но для этой дамочки хватит и когтей. Ножи были для убийства, а не для игры. — Поболтаем? У него, однако, были другие планы: болтать он мог и с местными чудилами. Вырваться из захвата не составило большого труда, поскольку держала она почти играючи — он ушёл от кинжала вбок, развернувшись и попутно едва не сломав ей руку. Метко — и очень больно — получил в бок носком сапога, обитым чем-то железным — и как она только умудрялась так тихо ходить, в такой-то обуви? — и вынужден был её отпустить. Теперь они стояли лицом к лицу, внимательно и оценивающе друг друга изучая. Волк хмыкнул, прекрасно её видя даже в темноте: тёмные волосы, веснушки, неплохие ножки и… скажем так, выразительные глаза. Призывно смотревшие из полурасстёгнутой мужской рубашки. Почему бы и нет, подумалось ему. Всё равно в этом мире было слишком мало подходящих развлечений. — Встречное предложение, — он продемонстрировал ей свой оскал, пригнувшись. — Потанцуем? Вместо ответа она перехватила кинжал поудобнее и бросилась в атаку. Вероятно, это можно было расценивать как согласие. На танец, впрочем, это походило мало. Дралась красотка умело и грязно — точно так, как Волк любил. Её манера вести бой придавала ей сходство с плетью: она била резко и стремительно, в полную силу, и вся была гибкая, жилистая и жгучая, как крапива. И она определённо была профессионалом, поскольку метила в уязвимые точки: с первых же секунд Волк едва не словил кинжал в печень, удар ногой в солнечное сплетение, кулаком в подбородок и локтем в челюсть — и всё практически одновременно. Съездила ему в горло ребром ладони, попыталась врезать коленом между ног. Висок, нос, хребет, затылок, колени, бедро, почки — она кружила вокруг него, беспрерывно нападая и пробуя разные мишени на его теле, с порхающим в её пальцах клинком. Но — убить почему-то не пыталась, и это было заметно: он читал в её движениях желание сломать, причинить боль, вывести из равновесия и из строя, услышать, вероятно, хруст костей и пустить ему кровь — девчонка определённо знала толк, надо сказать! — но желания убить и закончить всё в один удар не было. Дикарская жестокость и упоение дракой в ней удивительным образом сочеталось с вполне себе трезвым расчётом. Любопытно. У Волка расчёта не было. Он и без того дал девчонке некоторую фору, решив не использовать против неё свою верную стаю и не превращаться самому — большей щедрости он ей предлагать не собирался. Зверь в нём рычал и скрёбся, требуя уступить ему место, и Волк его выпустил. Его человеческие пальцы обзавелись волчьими когтями. Он не думал о том, как уклоняться, блокировать или атаковать — просто делал это, ведомый чутьём, инстинктами и опытом многих его побед, и зов чужой крови звучал для него барабанным боем в ушах. Мир вокруг дробился на смазанные пятна и лихие всполохи обострившихся ощущений, и это были лучшие для него мгновения — когда можно было просто отдаться ярости и голоду, ничего общего с едой не имеющему. Когда он мог забыть — о цели, о Кощее, о поисках. Быть зверем — означало, прежде всего, быть свободным. Всё, что его занимало в этот момент, находилось точно перед ним. Или — позади него, если она пыталась зайти со спины. Это не был танец, и это не было красиво. Это была схватка двух хищников, и они оба успели изваляться в пыли, обзавестись не слишком украшающими их кровоподтёками и мелкими ранами и в целом приобрели не особенно презентабельный вид. Они не обращали на это внимания — как и на то, что их окружало. И вот последнее, естественно, было очень зря. Когда они, сцепившись, повалились на землю, и Волк, сидя на ней сверху, пытался добраться до её открытого горла, а она неистово пиналась, кусалась и била всюду, куда только могла достать, попутно отмахиваясь от него кинжалом — тогда его вдруг накрыл появившийся будто из ниоткуда запах. Запах был мощным, оглушительным, несущим в себе такую угрозу, которую он даже в этом возбуждённом состоянии не мог игнорировать — у него встали дыбом мелкие волоски на шее, и от зверя внутри ощутился отчётливый порыв захватить контроль над телом полностью. Но среагировать Волк не успел. Потому что в следующую же секунду, как только запах настиг его — кто-то без лишних слов с силой ударил его сзади по голове. Да так, что у него едва ли искры из глаз не посыпались. Темнота вокруг вдруг сомкнулась перед ним плотной удушливой стеной, и он упал вперёд, почувствовав напоследок, как что-то острое вонзается в бок — и соскальзывает по ребру, не причинив серьёзного вреда. — Довольно. Кирк выступил из-за плеча Мёрдока, оценивая последствия стычки. Человек в потрёпанного вида серой шубе, странноватой для царившей в Симбере оттепели, лежал в отключке, но, похоже, был ещё жив и, в целом, выглядел ещё дееспособным. У Джесси, спихнувшей его с себя, из более-менее серьёзных травм обнаружился разве что разбитый нос, и Кирк с долей брезгливости бросил ей свой платок, чтобы она утёрла лицо. — Обязательно было валить его на меня, ты, лепрекон-переросток? — она бросила на Мёрдока испепеляющий взгляд, вставая. Из-за прижатого к носу платка её голос звучал гнусаво и ещё более ворчливо, чем обычно. — И я бы справилась сама, знаешь ли! — Да. Только твоим заданием не было с ним играться, — Мёрдок снял с вора сумку и передал её Кирку. — И ты могла привлечь ненужное внимание. Джесси сердито встряхнула головой, пытаясь по мере сил привести себя в порядок, пока Кирк проверял сумку на предмет наличия в ней своей приманки, которую одолжил хозяину сокровищницы для этой поимки. Приманка, к счастью, была на месте, как он и предполагал. Вор, специализирующийся на артефактах, просто не мог пройти мимо его маленькой наживки. — Какое, к дьяволу, внимание, интересно? Что-то не вижу здесь никаких свидетелей! Да им просто глубоко посрать, что тут ночью происходит, зуб даю! Должна же я хоть как-то развлекаться, а? Самого вора Мёрдок усадил возле ближайшего дома, оперев его спиной о стену. Обыскал — и нашёл семь спрятанных под шубой ножей разной величины: две пары боевых и тройку метательных. Кирк присел напротив, задумчиво разглядывая побеждённого. Он наблюдал за дракой достаточно долго, чтобы заметить и когти, и то, как порой вспыхивали жёлтым его глаза во тьме. Оборотень? Кирк слышал о них краем уха, но никогда не видел вживую. Версия звучала не так уж и нелепо, учитывая, что самому Кирку доводилось видеть существ куда страннее. Взять, хотя бы, ту же русалку. Или Балора. Или… ну, словом, ему доводилось, да. В общем-то, даже если оборотнем этот вор не являлся, он всё равно умел сразу несколько полезных вещей. Драться — определённо. Уходить от преследования — пожалуй. Чувствовать магию в артефактах — наверняка. И, собственно, красть, это было совершенно точно. Он достал из собственной сумки нюхательную соль и сунул её тому под нос. Вор очнулся, дёрнулся на рефлексах, едва увидев лицо Кирка перед собой — и к его горлу был мгновенно приставлен меч. Он проследил взглядом от кончика меча до лица Мёрдока, без всяких слов говорившего, что с обладателем этого меча лучше не шутить, искоса глянул в сторону Джесси, стоявшую с недовольным видом справа, и наконец вернулся к Кирку. — Итак, — сказал Кирк спокойно. — Мы тебя поймали. У тебя есть два выхода… Но нехорошую привычку перебивать, по всей видимости, имел не только Мёрдок. — Поймали, да ну? — вор издал самоуверенный смешок. — А с удержанием-то справишься, холоп? Кирк тут же распрямился, поднимаясь в полный рост. Уязвлённая гордость царапнула ещё прежде, чем он успел её как следует осознать. Да как он смеет. Какой-то грязный, оборванный грабитель. Называть его так. Мысль была, на самом деле, не слишком здравой, и Кирк сам не ожидал от себя этого полузабытого возмущения — но эта привычка, как оказалось, пустила в него корни куда глубже, чем он думал. — …как я и сказал, — произнёс он совершенно ледяным, даже леденящим тоном, безотчётно расправляя плечи и презрительно глядя на него сверху вниз. — Два выхода. Первый: я отдаю тебя властям. Вместе со всеми твоими трофеями. И второй: ты соглашаешься на меня работать. Мне нужно будет кое-что украсть, как раз по твоей части. Какое-то время вор молча, с любопытством рассматривал выражение его лица. И, должно быть, что-то было такое у Кирка в глазах, что в конце концов он поднял руки ладонями вверх, будто сдаваясь, и с усмешкой — которая взбесила Кирка ещё больше — проговорил: — Ладно! Так и быть, признаю, ошибся. Определённо, не холоп! Кирк чопорно поджал губы. Мёрдок с ненавязчивым таким намёком надавил мечом на чужое горло чуть сильнее, поторапливая с ответом. — И что именно ты, позволь-ка спросить, хочешь украсть, Не-Холоп? — Один артефакт. Всё, что тебе пока нужно знать. Волк откинулся на стену так, словно это была спинка удобного кресла. Он начинал получать удовольствие от такого поворота. Предложение, безусловно, было интересным — особенно учитывая, что ножи у него отобрали, а драка сразу с тремя могла, и правда, вызвать ненужный переполох. От вожака — рыжий с мечом и красотка, с которой он дрался, явно подчинялись парню в капюшоне, который, судя по этой вот снобской морде, был каких-то голубых кровей, не иначе — пахло магией, чернилами и какими-то травами. И ещё этот рыжий, который пах… который, в общем, просто присутствовал, что было в его случае вполне достаточным. Возможно, согласиться будет любопытной затеей. Он всё равно не нащупал ещё след; кто знает, вдруг эти трое приведут его к нему? Неисповедимы пути Судьбы, как говорится. Впрочем, ответить он не успел ничего, потому что — в этот самый момент на сцене появилось новое действующее лицо. Даже два лица, если быть точным. — Именем Совета! Вы все задержаны до выяснения всех обстоятельств! Запыхавшийся от бега парнишка в белом, тот самый, что преследовал Волка раньше, теперь стоял, перекрывая противоположный выход из двора, и демонстрировал какой-то светящийся в темноте значок, явно очень официальный. За его плечом, красноречиво положив руку на рукоять меча, стоял тот тип, что был с этим мальчишкой в таверне. Вспыхнул начертанный мальчишкой знак — и их четверых окружила стена мерцающего серебристого света, принявшая вид решётки. Луна довольно улыбалась с неба: ночная охота вышла удачной.