Wishmaster

Кирк критически оглядел своё маленькое воинство. Все были в сборе. И выглядели в кои-то веки даже более хмурыми и не выспавшимися, чем он сам — редкое зрелище. — План ясен? — уточнил он, поскольку никакой реакции на озвученные инструкции так и не дождался. — Вопросы, дельные замечания, предложения? — Да ясен, ясен, — зевнул Волк, которому не терпелось начать действовать. — Чего ж не ясного-то. Мы уже приступим или будем ещё до вечера языками чесать? Кирк небрежно махнул рукой в сторону двери. — Приступай к своей части. Тебе нет нужды ждать. Чем скорее ты его добудешь… — …тем лучше, ага, — перебил его тот. — Да понял я. Всё, холопьи и не-холопьи морды, не скучайте! Я пошёл. Он набросил капюшон шубы, и черты его лица будто заострились, начали вытягиваться и меняться. Глаза его светились золотом, как у вышедшего на охоту ночного хищника. Оскалившись-ухмыльнувшись напоследок, он развернулся и скрылся за дверью таверны. У него была своя, отдельная задача, и он прекрасно знал своё дело. Кирк кивнул Мёрдоку, Джессике и Хаксли: — Вы тоже отправляйтесь. Когда они ушли, он сел за ближайший столик и сделал приглашающий жест Дуббинсу, мешки под глазами у которого старили его лет на пять, а то и все десять. Кирк как-то даже почувствовал себя для разнообразия тем, кто отдохнул в этой компании лучше всех сегодня. — Что ты там хотел обсудить ночью? Я слышал, как ты приходил. Вперёд, первая часть у них займёт какое-то время. Светлый присел напротив и протянул ему сложенный вдвое лист. — Печать, которую ты мне дал. Я примерно сформулировал её значение и подписал там, что к чему. — Примерно? — Я не совсем уверен. Она явно уникальная и используется в единичных случаях. Кирк стал рассматривать лист с подписями. Вот, значит, как… любопытно. — Ну? Он поднял глаза на Дуббинса, смотревшего на него, словно ученик-отличник на экзамене. — Что — ну? — Это нам поможет? — Посмотрим. Он вернулся к изучению рисунка. Дуббинс заёрзал на стуле. — Кирк… ты уверен, что мы справимся? Кирк пожал плечами, занятый своими мыслями. Ещё вчера тревоги Дуббинса он бы вполне разделил — сегодня же его одолевало какое-то мрачное веселье. — Если нет — мы будем не в том состоянии, чтобы об этом переживать, знаешь ли. Он понимал, что всё может пойти не так в любой момент, конечно. Но может и не пойти, верно? Может и не пойти. Пять безголовых шкур были брошены возле входа в таверну — Марина категорически запретила заносить их внутрь. Мёрдок с Джесси вернулись первыми, Хаксли же чуть задержался: его охотничьи навыки были несомненно лучше, но его оружие мало подходило для регенерирующих созданий: меч он не носил из какого-то там своего принципа, связанного со странными рыцарскими понятиями о чести. Кирк дал ему клинок из воларума, к которому они в дороге сделали обмотку в качестве рукояти из плотного куска дублёной кожи и который Кирк намеревался продать, но не успел найти покупателя — однако лезвие это всё равно оставалось довольно-таки любительским и заточено было плоховато. Все трое были едва ли не с ног до головы заляпаны кровью. — За это, — сказала Джесси, кривясь от отвращения. — Ты заплатишь дополнительно. И очень, очень много. Я не нанималась освежёвывать для тебя упыриные, мать их, туши! — Ты предпочла бы прорываться сквозь их армию с боем? — отозвался Кирк, оглядывая шкуры. Сойдёт. — Так бы мы даже до дворца не дошли, поверь. И вчера ты хотела, — он фыркнул. — «Магию-шмагию», когда нам сели на хвост всей ордой. С помощью Дуббинса он принялся зачаровывать шкуры, ножом выводя на них знаки — он мог бы и один, но так они оба тратили вдвое меньше сил. Хаксли и наёмники в это время глядели по сторонам, чтобы процесс наложения заклятий не прервали какие-нибудь твари, решившие подобраться из-за угла. Утром их было и в самом деле меньше, чем вчера вечером, и пока окрестности таверны были пусты. Затем Кирк встал, как можно плотнее завернулся в плащ, накинул капюшон и набросил поверх плаща шкуру, завязав её лапами на шее. Она была всё ещё влажная от крови, и ощущения были не из приятных, но прямо сейчас было не до удобства и не до соблюдения чистоты рубашки. Остальные последовали его примеру — Дуббинс медлил дольше всех, и Кирк уже хотел было его раздражённо поторопить и поинтересоваться, точно ли тот уверен, что хочет идти с ними в это пекло, как наконец тот собрался с духом и надел шкуру тоже. Вид у него был крайне решительный. — Давайте сделаем это! — О-о, — Джесси присвистнула. — Вот, запомни этот настрой, малыш. Так держать. Глядишь, так у тебя и появится какая-нибудь личная жизнь, помимо этого усатого папаши. Кирк их не слушал. Он накладывал на шкуры ещё один слой чар, на этот раз — связующих. Важно было всё сделать правильно. — Так, — сказал он, когда с этим было покончено. — Теперь внимание. Заклятие нестабильное, в деле я его ещё не проверял. Проверим его действие уже в дороге. Если кто-то из них что-то почует — убивать быстро, без шума, так, чтобы никто ничего не заметил и чтобы они не успели позвать подкрепление. Скрытность и скорость — наши преимущества. Понятно? — Пошли уже, — после ухода Волка нетерпением заразилась и Джесси. — Это штука прилипает к спине. Чем скорее мы с этим покончим, тем скорее я смогу принять ванну где-нибудь во дворце, так что давайте уже, двигаем! Кирк оглянулся на Финна и Марину, наблюдавших за ними в дверях таверны. — С Богом, — напутствовал Финн и с сомнением взглянул на их испачканные ладони. — Обниматься на прощанье, пожалуй, не будем. Марина кивнула: — Удачи, безумцы. И они направились в сторону дворца. Несколько кварталов они миновали без проблем: бродившие по улицам монстры начисто игнорировали их, как Кирк и рассчитывал. Зеркальные чары и шкуры, похоже, всё-таки работали: для этих волколаков они выглядели такими же волколаками — и, что важнее, даже пахли теперь так же. Зверей обмануть было легко, и тут Кирк в успехе почти не сомневался. А вот реакцию людей он предсказать затруднялся: он не был уверен, как именно чары сработают на их сознании. Отразят ли полностью чужую внешность? Это может вызвать подозрения, если обращённые Кутхом люди ещё что-то соображают. Или те будут видеть в них всё тех же волколаков? Или заклинание просто придаст наблюдателям уверенности, что они — «свои»? Город было не узнать. Кирк заметил это ещё вчера, но сегодня — сегодня общая заброшенность и запустение особенно бросались в глаза. Он помнил эти улицы другими: оживлёнными, шумными, полными народа. Он почти не ходил по ним, конечно — только совершал тайком от Учителя редкие вылазки ночью, будучи ещё подростком, но очень скоро этим пресытился: развлечений город мог предложить для него не так уж и много, как могло показаться на первый взгляд, продукты и вещи добывать ему не было нужды, а люди не слишком интересовали его сами по себе, и он быстро от них уставал. У него не было связано с городом его юности каких-то особенных сентиментальных воспоминаний — ни с той пекарней на углу, ни с этой вот мясной лавкой, ни с возвышающимся над крышами домов величественным собором. Ни с этой пивной, возле которой сцепились в драке два оборотня. Они прошли мимо дерущихся всё с тем же напускным спокойствием, словно просто спешили по своим делам и имели полное право разгуливать вот так, со шкурами волколаков на спине. Кирк заметил, что один из оборотней, когда они приблизились на достаточное расстояние, отвлёкся и поднял голову, втянув носом воздух в их направлении — но в этот момент противник отвесил ему оплеуху когтистой лапой, и драка возобновилась. Можно было, пожалуй, считать это положительным результатом, хотя и с некоторыми оговорками. Наверное, это был не самый героический способ идти на решающую битву со Злом: в напряжённом молчании, в окровавленных одеждах, в свежедобытых звериных шкурах с отрезанными головами, без боевых кличей и не вступая в ожесточённые схватки со слугами этого самого Зла по пути. Хорошо всё-таки, что Героями они не были. В небе над ними кружила одинокая ворона. Хаксли зачем-то решил потратить на неё целую стрелу — прицелился, выстрелил и предсказуемо попал. Ворона издала предсмертное карканье и упала на мостовую где-то за домами. — Зачем? — спросил Кирк, хмурясь: ему было в точности известно, сколько у Хаксли стрел в колчане, и новых взять ему точно было негде. Не во время битвы. Тот пожал плечами: — Лишний наблюдатель. Через некоторое время уже другая ворона летела за ними — уже на почтительном расстоянии. Хаксли на этот раз предпочёл её проигнорировать. Когда-то у Августа ван дер Хольта были проблемы. Его мать умерла от ветряной оспы, словно какая-то простолюдинка, и у него не заладились отношения с отцом, разбазарившим всё семейное состояние на карточные долги и разного рода увеселения. Потом отец умер тоже, и на Августа вместе с титулом легла ответственность, к которой он в свои восемнадцать ещё не был полностью готов: нужно было как-то поднять с колен извалянную в грязи честь семьи, вернуть связи, вернуть деньги, выплатить все посмертные долги, позаботиться о младшей сестре, весьма, между прочим своенравной. Ничего из этого ему не удавалось. Сделки, которые должны были нести прибыль, проваливались или отменялись. Главы прочих знатных семейств не желали иметь никаких дел с неопытным мальчишкой. Сестра капризничала и отвергала каждого жениха, которого он ей подыскивал. Имение приходило в упадок. А потом пришли эти двое. Они льстили ему и умасливали сладкими обещаниями, они дали ему армию и сделали крайне выгодное предложение. Он согласился, почти не раздумывая: два змея соблазнительно шептали ему о власти, о славе, о богатстве и исполнении всех его заветных желаний. Он предоставил им своих элитных бойцов, навыкам которых могли позавидовать и королевские гвардейцы. Он позволил им совершать их странные тёмные делишки от своего имени и выступал в их поддержку при дворе, чтобы они могли заполучить доверие короля. Сделал всё, что мог, и чуточку того, что не мог, только для того, чтобы они достигли своей цели. Растратил последние остатки своего наследства, веря в прекрасное светлое будущее, которое вот-вот должно было настать. А потом они пробудили своего Бога. И ни власти, ни денег, ни силы, способной изменить мир и склонить перед ним его врагов, он так и не получил. Что он получил — так это воронье перо в глаз и темноту, проглотившую целиком его сознание. Но это было неважно. Всё было хорошо. Он был слеп, он был глух, он не понимал раньше, а теперь понял. Теперь у него был истинный Бог, и Август хотел только одного: служить Ему во веки вечные. Прислушиваться к каждому Его слову. — Смертные идут, — сказал его Бог, и повёл рукой — в воздухе возникла прозрачная картинка из города. — Любопытно. Эй, ты. «Эй, ты» Бог называл Августа, считая, что его имя не стоит запоминания. Август почтительно склонился. — Ты их знаешь? Август посмотрел: на картинке по улице шли пятеро людей, на вид совершенно обычных, как и сотни тех, что были осенены Его благодатью. — Нет, повелитель. — Ты бесполезен, как и ожидалось. Что ж… посмотрим, что смертные приготовили. В конце концов, это даже скучно — то, что все эти люди сдались без боя. Возможно, хотя бы эти меня развлекут. Август только снова молча поклонился. Всё, что Бог говорил, автоматически превращалось в Закон. Чем ближе они были к дворцу, тем больше встречалось людей и тем меньше — зверей. И люди, и оборотни бродили по городу с каким-то потерянным видом: искали еду и того, на кого можно бы напасть, но на четвёртый день после обращения в городе уже не оставалось ничего стоящего, что могло бы удовлетворить их нехитрые потребности. Те, кого можно было сожрать, уже были сожраны. Те, кого нужно было принести в жертву, восхваляя имя Бога-Ворона, уже были убиты во славу Его. То, что можно было легко разрушить, уже было разрушено. Оставалось лишь разыскивать немногочисленных спрятавшихся в надежде на чудесный пир, драться друг с другом и уходить из столицы в другие поселения и города. Воля Бога вела их дальше, за пределы Сенбурга, туда, где было ещё много людей, которых можно было обратить в рабов Его или съесть, и многие — особенно оборотни — действительно ушли; но эта воля была как-то расплывчата, как смутный посыл, и стоило Ему ослабить давление своей власти — желание идти куда-то слабело и пропадало. Большинство горожан родились здесь и выросли, успели пустить здесь корни и обзавестись каким-нибудь семейным ремеслом, передающимся из поколения в поколение, и уходить они не хотели. Бог всё равно не очень настаивал: Он не утруждал себя тем, чтобы расплылять внимание сразу на всех своих новоявленных подданных. Кирк решил, что несколько поспешил с выводами, назвав этот сброд армией. Если бы у Бога-Ворона была настоящая армия, всё было бы намного сложнее. Были бы организованные войска, пропускные пункты, казармы, часовые. И были бы, наверное, какие-нибудь вдохновенные речи с трибуны, о том, что они пойдут и непременно всех завоюют. Был бы порядок и дисциплина, и тогда им понадобился куда более сложный план. Но Кутх не хотел никого завоёвывать. Он хотел только уничтожать всё живое без разбору, и даже, судя по всему, не особенно задумывался о том, что будет, когда у его слуг не останется больше охотничьих угодий. Впрочем — пожалуй, вряд ли можно было ожидать стратегического мышления от древнего языческого божества, озлобленного на человечество и проспавшего последние несколько веков в какой-то метафизической заднице мироздания. И потому особых сложностей с тем, чтобы добраться до окрестностей замка, высившегося над городом чёрной громадой, не составило большого труда: они просто шли и шли, не останавливаясь, и, если их и провожали подозрительными взглядами, то быстро отворачивались. Вот эта-то кажущаяся лёгкость Кирка и настораживала донельзя. Не может быть всё так просто, говорил он себе. Что-то обязательно должно случиться. Что-то, без сомнения, ужасное и, вероятно, в перспективе для кого-нибудь из них смертельное. Он встретился взглядом с Мёрдоком. Вот уж кто точно не собирался сегодня умирать. Не то чтобы это собирался сделать Кирк, но уверенности у Мёрдока было на целую Драконью Гору побольше, чем у него. Это… признаться, это почти вдохновляло. — Ну, — произнёс он достаточно громко, чтобы его слышала вся группа, но остаточно тихо, чтобы не привлечь чужое внимание. — Не ожидайте от меня каких-нибудь звучных лозунгов, но… Не облажайтесь, господа. Просто не облажайтесь. — И тебе того же, — не преминула ответить Джесси. И одна из ворон, пролетающих мимо, увидела его лицо, но никто из них этого не заметил. Я знаю его. Бог-Ворон внимательно изучил неожиданную мысль. Она принадлежала не ему — или, вернее, не совсем ему: мысль выплыла на поверхность из воспоминаний личности, которую он захватил в качестве своего аватара. Бог щёлкнул пальцами, подзывая ошивающегося рядом Августа. Немного надавил на его сознание, чтобы он мог различать смертных сквозь наложенные ими чары и видел их так же ясно, как он сам. — Видишь теперь? — он махнул рукой, и пойманное птичьими глазами лицо замерло и увеличилось в воздухе. — Я повторяю, червь, и тебе лучше не разочаровывать меня повторно: ты их знаешь? Август вгляделся. И моргнул. Наконец-то он мог оказаться полезным для Бога. — О да, владыка. Не всех — только этого, в плаще. Это Кирк О’Райли, повелитель. Колдун и чернокнижник. Это имя. Он действительно его знает — точнее, его аватар. Он углубился в вызванные произнесённым именем воспоминания дальше. Выходило довольно забавное переплетение судеб. Ничего хорошего от него ждать не стоит. Он опасен. Вывод, сформированный из чужой памяти, заставил Бога подняться с трона. Опасна букашка или нет, а лучше заранее её раздавить: возможно, хлопот она способна доставить больше, чем развлечений. Уже выходя из зала, он обернулся: — Ах, да… Где моя дочь? — Принцесса Свартжель сказала, что кто-то вторгся в королевскую сокровищницу, повелитель. И отправилась проверить лично. Он не удостоил Августа ответом и вышел: он знал, что Свартжель в любом случае услышит его зов, если она ему понадобится. А пока — пусть девчонка развлекается. Заслужила. Молчаливый стражник, стоявший за Августом, проводил его остекленевшим взглядом. Собственно, сам план тоже был довольно простым — но в простоте и заключалась его убедительность. С Хаксли они расстались за квартал отсюда, и он уже должен был находиться на позиции: Кирк не знал, где именно эта позиция находилась, потому как Хаксли сказал, что решит на месте — но полагал, что может доверить профессиональному лучнику самому выбрать наилучшую точку обзора на площади перед дворцом. Теперь, когда они достигли площади под скалой, где стоял замок, настала пора разделить группу ещё раз. — Здесь. Мы оставим вас здесь: нужно, чтобы он увидел. Надеюсь, всё ещё помнишь, как чертить само заклятие? — С утра ещё не забыл, — огрызнулся Дуббинс, который нервничал больше обычного, и Кирк с некоторой долей гордости понял, что ещё немного — и светлый начнёт перенимать его манеру общения. Он передал Дуббинсу мешочек с солью, мелом и парой амулетов. — И как накладывать приманку — тоже? — Кирк. Я справлюсь. Я не такой идиот, каким ты меня считаешь, ладно? Я всё помню: начертить саму печать, так широко, как смогу, присыпать солью на всякий случай, скрыть сверху приманкой, активировать. Подождать, пока он прибудет посмотреть, подать сигнал Хаксли — и драпать как можно быстрее, пока ты там проникнешь во дворец и подключишься к тому источнику. Видишь? — Дуббинс торжествующе поправил очки. — Меня не нужно постоянно проверять. У меня всё под контролем. Если бы им были известны законы, по которым строятся Истории, они бы знали: в тот момент, когда кто-то в Истории повторяет уже придуманный ранее план, уверяя, что справится с ним легко и просто — в этот момент план уже обречён на провал. И тот, кто знаком с подобным явлением, должен бы задуматься: на каком этапе всё пойдёт не так? — Ого! — Джесси, которая оставалась с Дуббинсом для его защиты, хохотнула. — Вот это ты его отшил, парниша. Наш добренький котик наконец-то отрастил зубки? Но они этого закона не знали. И не могли видеть, как по винтовой лестнице внутри замка пролетает большой чёрный ворон, крылья которого гасят факелы на стенах. — Ладно, — Кирк поморщился. Он не слишком в Дуббинса верил, но, стоило признать, это его неверие было, в целом, к настоящему времени уже довольно безосновательным. — Если ты так говоришь. Удачи. Темнота сгустилась на одном из зубцов смотровой башни. — Береги себя. Они кивнули друг другу, не прощаясь. Всё было готово. И тогда крылатая фигура сорвалась с башни и стремительно полетела вниз, и как-то сразу ясно стало: не так всё пошло ещё задолго до начала. Сокровищница оказалась, в общем, сплошным разочарованием. Проникнуть в неё было не так уж и сложно: Кирк подсказал, где искать тайный ход, о котором наверняка не осведомлены были нынешние обитатели дворца, и даже не один. Волку не нужна была фальшивая шкура — у него имелась своя собственная, и, хотя по попадавшиеся по дороге прочие оборотни и волколаки — те, что были поумнее — вполне могли отличить его от одного из своих, но проблем это не доставило: он перекинулся в волка полностью и бежал так быстро, чтобы не оставлять им времени на раздумья касательно того, свой ли он, чужой ли, откуда взялся и стоит ли гнаться за ним. Те, что всё же решались на преследование — ну, что ж, они сами виноваты. Волк и не с такими дрался в своё время. Какими-то упырями его было не удивить. Разочарование же заключалось не в лёгкости, с которой он преодолел так называемую охрану — потому что это, он признавал, было даже весело — а, к большому сожалению, в содержании самой сокровищницы. Очень… аскетическом содержании, надо сказать. Кирк обещал им горы золота. Не лично Волку — но он тоже планировал получить свою долю, так или иначе. Или… как там этот хитрый засранец сказал, по словам Джесси? «Столько золота, сколько они смогут унести»? Ну, что ж. В этом-то он, пожалуй, и не соврал даже. Сколько они смогут унести из ничего — всё будет их. Ладно, положим, не совсем прямо-таки ничего, потому что сокровищница не была полностью пуста. Сколько-то золота, серебра и драгоценных камней в сундуках всё-таки имелось, да и целая коллекция артефактов — которые, видимо, никто не трогал и на нужды короля или государства не брал — не могла не радовать глаз вора. Но едва ли это всё походило на тот прекрасный золотой Рай, который они все уже себе навоображали. Джесси это точно не понравится, подумал он с кровожадной ухмылкой. И этот меч. Он не оценивал пока другие артефакты, зная, что у него будет ещё уйма времени после всей этой заварушки, чтобы как следует здесь окопаться — но меч был просто… жалок. Гравировка на лезвии, находящегося для старой железки в довольно неплохом состоянии, позолоченная рукоять — всё было настоящее. А вот камни, в эту рукоять впаянные, были абсолютной и дешёвой фальшивкой — простые разноцветные стекляшки. Было, впрочем, смутное ощущение, что настоящие камешки здесь когда-то тоже имелись: фальшивки были вставлены не слишком аккуратно и лежали неплотно, да и остаточной слабой магией меч всё ещё фонил. Но… победить с этим Бога? Кирк был либо самонадеянным дураком, либо имел плохие источники информации. А с другой стороны — кто их, этих магов, знает. Возможно, меч просто прикидывался бесполезным, а Кирк знал, как его «разбудить». В любом случае, следовало доставить меч парню, и пусть сам разбирается. И тут Волк почуял. Запах, стремительно подкравшийся сзади: кровь, птичьи перья, человечья тушка — женская — и опасная сырая тьма в качестве ядра. Он обернулся. — Фу, — черноволосая девчонка в накидке из перьев презрительно сморщила нос. — Обычный вор. А я уж думала, что-нибудь интересненькое. Что-нибудь, что я могла бы показать отцу. Она стояла возле входа, преграждая ему путь к отступлению. Волк сощурился: девчонка пахла как враг. Зверь в нём вздыбил шерсть и непримиримо рычал, требуя это странное создание уничтожить. А ещё на шее у неё блестело что-то явно магическое. — Шагай отсюда, пока цела, — предложил Волк, щурясь. — Подобру-поздорову, пока я не нарезал из тебя куриный фарш. Девчонка улыбнулась. Это была того рода улыбка, которая как бы сразу говорила собеседнику, что эту красотку не стоит звать на вечерние прогулки под луной и на тайные поцелуйчики по углам. Ну, знаете, того рода улыбка, в которой внезапно оказывается гораздо больше зубов, чем человеку полагается, и все они — острые, треугольные и эффектно смотрелись бы с пятнами свежей крови на эмали. Она бросилась на него, и Волк превратился. Хочет поиграть — ей же хуже. Перед ними стоял Бог-Ворон. Высокий, — выше даже Мёрдока, а уж с ним мало кто мог посоревноваться — закованный в массивную броню, в развевающемся плаще из чёрных перьев, с серым лицом и глазами, похожими на щели в камне, за которым течёт жидкий огонь. И дело было не в том, как он выглядел — потому что, общаясь изредка с демонами, Кирк повидал облики гораздо более устрашающие — но в том, какое ощущение он вокруг себя распространял. Колоссальная сила, подпитываемая самим миром — когда эта сила будет на пике, то с лихвой превзойдёт даже магию могучего дракона. Тьма, пришедшая из самого сердца ночи. Воля, которая могла создавать и разрушать миры. Время, съёживающееся вокруг него в воронку и осыпающееся в пепел к истокам столь непостижимо древним, что это едва ли возможно было хотя бы представить. Вот чем был Бог. Его тень, накрывшая площадь, заставила их замереть в мгновении безотчётного ужаса. — Итак, — сказал он, и громовой голос разнёсся над равниной. — Ты пришёл сюда, смертный, с кучкой своих людей, и искал встречи со мной. Ты привлёк моё внимание. Теперь я буду щедр и спрошу: что тебе здесь нужно? Чего ты ищешь в моей обители? Уж не свою ли смерть? Кирк запрокинул голову, разглядывая его лицо. Это лицо казалось ему смутно знакомым, хотя и было изменено Богом под стать новому владельцу. Этого едва-едва проскочившего на краю памяти узнавания хватило, чтобы подтвердить его догадку. Он опасался, что Серхес де Рацио умер. Он должен был убить его, и для этого — отчасти для этого — он сюда и шёл. Он не знал, что с ним планировали сделать фанатики, и брал в расчёт вероятность, что они убили его за ненадобностью, когда он совершил — что бы там им от него не требовалось. Но теперь он видел Бога-Ворона во плоти, и плоть эта была человеческой. Модифицированной магически — и всё же. А чьё тело подошло бы Богу больше, чем тело безумного короля? Так что… в некотором роде это облегчало его задачу. Хотя бы в том, что теперь не придётся искать во дворце королевский труп. Это, правда, не отменяло того, что им всем сейчас настал, похоже, полный конец. «Где, дьявол его побери, Волк? Без меча у нас нет ни шанса!» Они умрут в тот же миг, как попытаются атаковать в лоб. Печать должна была на время задержать его, ровно настолько, чтобы Кирк успел проникнуть в тронный зал и там — там был источник, и с его помощью он мог бы… что-нибудь предпринять. А Дуббинс за это время мог бы попытаться связаться с Советом и затребовать помощь. Волк бы нашёл меч, и… Но ничего из этого у них сейчас не было. Что ему следовало сделать, чтобы не умереть? Мозг его судорожно стал просчитывать и отбрасывать один за другим варианты ответа. Бог ждал. — Я… — начал было Кирк, чувствуя, как пересыхает во рту. — Я пришёл, чтобы… И ровно в этот самый момент на площади открылся портал. Волк пребывал почти в восторге. Монстр, монстр каких мало. Настоящее, прекрасное чудовище, не из той мелкоты, которую зовут чудовищами нынче. Когда девчонка перестала придерживаться человеческой формы, схватка стала действительно захватывающей. Поначалу это были только зубы и когти — но, разумеется, этого было маловато, чтобы нанести ему какой-то существенный вред, когда он трансформировался в зверя. Он достаточно долго когда-то экспериментировал со своими превращениями, чтобы из всех доступных ему форм выбрать для боя самую сильную — так же дело, по всей видимости, обстояло и у неё. Она была быстра, очень быстра, и невероятно сильна. А её кровожадность, пожалуй, даже превышала его собственную — если он рвал её плоть клыками, то только потому, что так дерутся звери, а вот она так и норовила сожрать его прямо в процессе. С огоньком была баба, в общем. Отбитая на всю голову, он это ценил: таких приятнее было убивать. Это был уже совершенно не тот уровень, на котором они дрались с Джесси: то была игра, развлечение — здесь был смертный бой. Вот только у неё было перед ним преимущество в виде потрясающе быстрой регенерации, и ему это досаждало: сам он восстанавливался далеко не так мгновенно. Его Игла, остававшаяся висеть у него на шее даже в звероформе, всё тянулась к её амулету в форме ворона. И пахла — когда Волк пытался перекусить девке горло — так, как порталы пахнут. Недолго думая, он во время очередного манёвра прихватил с пола брошенный меч, прыгнул на неё, делая обманный замах — и, когда она метнулась ему навстречу, даже невзирая на меч, он ухватился когтем за её амулет, активируя его. Они сцепились и покатились по полу — по земле — прямо в портал. Как и ожидалось. Они оказались на площади перед замком. Волку хватило всего мгновения, чтобы оценить обстановку: он увидел высоченную фигуру, пахнущую темнотой куда сильнее этой девки, и всю компанию, застывшую перед ним. — Маг! — заорал он во всё горло, швыряя в него мешающийся меч. — Лови!!! Вот тогда девка приняла свой истинный облик. Всё стремительно катилось к чёртовой матери под хвост. Из портала вывалились два монстра, один другого краше. Кирк едва-едва опознал в одном из них Волка: он никогда не видел его в этом облике. Во всяком случае, кто бы ещё, кроме Волка, стал бросать ему с такого расстояния меч? В Кирке, следившем за кувырканием меча в воздухе, успела вспыхнуть надежда. Вспыхнуть — и тут же погаснуть. Потому что Бог-Ворон, не оборачиваясь, вытянул руку, и меч, изменив траекторию, приземлился рукоятью прямо ему в ладонь. Он поглядел на оружие, и глаза его превратились в две узкие пылающие щели. Он узнал. Ужасное предчувствие чего-то неотвратимого захлестнуло Кирка с головой. Бог-Ворон переломил меч об колено, как обыкновенную деревянную палку. Дуббинс начал поднимать руку. С блестящим в ней значком. «О, нет, — простонал Кирк, холодея. — Только не снова». — Так вы пришли меня уничтожить? — процедил Кутх, и мрак вокруг сгустился ещё больше, стал удушливым и едким, как дым. — Как банально. Трусость и предательство — единственное, на что вы, смертные, способны. И вы думаете, я этого не ожидал? Дуббинс выпрямился. Наёмники бездействовали: рука Мёрдока покоилась на рукояти топора, Джесси медленно, с широко раскрытыми глазами пятилась назад. Сила Бога давила даже на них, взывала к их инстинктам, которые говорили: драться бесполезно. Можно только бежать. Физической атакой его не победить. Но Дуббинс — он не был бы собой, если бы не преодолел в такой ситуации все границы здравого смысла. — Именем Совета Равновесия, — начал он дрожащим голосом, поднимая руку всё выше, и Кирк похолодел ещё больше, поняв вдруг, что таким образом тот подаёт наблюдавшему за площадью Хаксли сигнал. — Я прошу вас покинуть этот мир. Он не принадлежит вам. Его жители — не ваши рабы. И вдруг до Кирка дошло. Он не заметил, как вляпался в Героя. В самого настоящего, благородного и отважного Героя, который не мог отступить перед лицом Зла, угрожающего невинным людям. Героя, который шёл сюда, преодолевая все опасности, с единственной целью: спасти мир. Героя, который по всем правилам должен был победить. И этот Герой сейчас собирался вполне в героическом духе очень глупо и бездарно умереть. Тогда Кирк кинулся к нему и повалил его на землю. Дуббинс неверяще распахнул глаза: лицо у него было такое, словно его ударил ножом кто-то, кому он доверял. Ну. Что, собственно, и произошло только что. — Спи, — шепнул Кирк быстро, и поднялся, отряхивая от крови кинжал. Свежее алое пятно расплылось у светлого на уже и без того безнадёжно испачканной мантии спереди. Он попытался что-то прохрипеть напоследок — и обмяк, потеряв сознание. Бог наблюдал за этим с отстранённым любопытством. Мёрдок — с тяжёлым, внимательным взглядом. Джесси тихо выругалась себе под нос. — Вы предаёте даже себе подобных? Занятно. Ещё одно доказательство того, что вам не стоит существовать. — Он собирался подать сигнал лучнику, — объяснил Кирк как можно более хладнокровным тоном. — Чтобы тот выстрелил в Тебя подожжёнными стрелами. Проверь сам, повелитель. Только сейчас он заметил, до каких размеров выросла тварь, с которой вдалеке сражался Волк. Три головы, множество отвратительных круглых ртов, как у червя, целая куча лап и всё это — смертоносно-быстрое. У него не было времени наблюдать за схваткой. Кутх вгляделся вдаль. Затем усмехнулся, махнул рукой, посылая, вероятно, какой-то силовой импульс куда-то, где находился Хаксли — и вновь взглянул на Кирка. — Вот как. Значит, хочешь ко мне присоединиться? Вокруг сделалось очень, очень тихо. Кирк сглотнул. — Да. Я проделал весь этот путь только для того, чтобы предстать перед Тобой лично, повелитель. Чтобы служить единственному истинному Богу. Тебе. — Неужели? Тогда к чему маскарад? Бог сделал небрежный жест когтистой рукой в железной перчатке, и шкуры волколаков слетели с них на землю. Чары были разорваны. У Кирка от страха подгибались колени, так что он предпочёл преклонить их в якобы новой демонстрации верности. — Прошу Твоей милости, владыка. Твои слуги не допустили ли бы меня во дворец иначе, разорвав на полпути. Я слышал о том, что грядёт Твоё Царство, и я хочу быть его частью, — и его голос был совершенно ровным, когда он добавил: — Я привёл Тебе жертв в качестве подарка. Прошу, прими их в качестве моего подношения на Твой алтарь. Бог-Ворон расхохотался. Мёрдок отступил на шаг и, судя по виду, приготовился драться. Джесси выругалась снова, куда как громче, и бросилась бежать. — А ты действительно забавный, маг! Хорошо, я принимаю твой дар. С этими словами Кутх распахнул плащ, и во все стороны полетели чёрные перья. Одно попало в Мёрдока. Другое — в Джесси. Третье пропало во лбу Дуббинса. Наёмники упали: один рычал, вторая кричала. Потом они оба замолкли. Ледяная маска Кирка не дрогнула ни на миг. — Чем ещё я могу быть полезен тебе, величайший? Он думал о переговорах. Он думал потянуть время. Он думал о том, что даже у Бога должны быть уязвимые точки. Он считал себя в безопасности — на некоторое время. Но внезапно его резко вздёрнули за капюшон, как нашкодившего щенка за шкуру — и горло сдавили стальные когти. Ноги его болтались над землёй. Хрипя, он посмотрел на Кутха: тот улыбался. И довольно жутко. — Ты думаешь, ты здесь самый умный, не правда ли, маленький маг? — спросил его Бог, сжимая пальцы. — Ты думаешь, Бога так легко провести? Кирк отчаянно замотал головой, насколько позволяла хватка. Перед глазами танцевали чёрные и красные пятна, и его горло сжимали так, что он всерьёз опасался получить перелом шеи ещё до того, как окончательно задохнётся. — Нет… нет! Клянусь! — Конечно, ты клянёшься. Ты маленький скользкий червяк, который поклянётся чем угодно, лишь бы спасти свою лживую шкуру. Не так ли? Можешь не отвечать: я вижу тебя насквозь. Рука, державшая его, согнулась в локте, и Кирк оказался чересчур близко к серому лицу. В огненных глазах не было ничего, кроме ненависти. Из горла уже не вырывался даже хрип. — Я знаю, для чего ты здесь на самом деле. Ты пришёл умереть, и я дам тебе того, что ты хочешь. Хочешь, открою секрет? Кинжал, ранивший Дуббинса, выпал из его рукава. Кирк не успел его вытащить. Кутх встряхнул его с такой силой, что он до крови прикусил себе язык. — Людям не победить Бога! Вы обречены! «Мы уже побеждали», — подумал Кирк отрешённо, слабея. Его отшвырнули прочь, да так, что он прокатился по мостовой дальше после столкновения с землёй, и, кажется, в процессе вывихнул себе плечо, стараясь уберечь от удара голову. Но, по крайней мере, он снова мог дышать. Уже побеждали, повторил он про себя, стараясь не думать о боли в плече и в раздавленном горле. На шее остались кровоточащие следы. Люди побеждали Богов, и даже не однократно. И вот, казалось бы, всё, что нужно, он собрал. Был Герой, была Команда Героя, и был Меч, и должна была свершиться Справедливость. Так всегда происходит, разве нет? Но Герой в данный момент пребывал без сознания и истекал кровью, Команда лежала без движения, застыв на мостовой в нелепых позах, а Меч и вовсе был сломан. А он остался один, и не знал даже, стоит ли ему подниматься, или разумнее будет оставаться на земле. Он вспомнил все свои вчерашние мысли: во что он ввязался? Во что он их втянул? Надо было с самого начала догадаться, что крестовые походы ни к чему хорошему не приводят. Мёртвый человек смотрел в окно, оставшись в тронном зале один. Ему нужны были приказы, чтобы двигаться, но воля оживившего его Бога была сейчас направлена на что-то другое. На площади, должно быть, что-то происходило, зарегистрировала равнодушно та часть его сознания, что ещё продолжала по привычке что-то регистрировать. Казалось, если бы у него была своя воля — он бы вздохнул. Чудовище свирепо металось по площади, разыскивая его, но Волку нужна была передышка. В любой игре, если она затягивается слишком долго, нужен перерыв, и Волк назначил его сам, спрятавшись в одном из окружавших площадь жилых зданий. Он сидел под окном, прижимаясь спиной к стене, и ждал, пока более-менее заживут полученные раны. Прислушивался к тому, что творилось снаружи. И поглядывал на Иглу. Она смирно покоилась у него на груди, не чуя никаких стоящих артефактов поблизости, и всем своим видом словно бы намекала, что пора бы и честь знать. Очевидно, здесь больше ловить было нечего: он уже выведал о Кощее, в принципе, всё, что требовалось для продолжения поисков, а всякие побочные цели всё равно были, похоже, потеряны. Ни сказочных сокровищ, ни развлечений здесь больше не предвиделось. Его звали другие миры. Всё равно этот занятный Кощеев ученик, судя по всему, проиграл свою битву. Или… возможно, следовало остаться и досмотреть шоу до конца? …но, чёрт возьми, до чего же обидно было бы сейчас сдаться!.. После всего, через что он прошёл, после всего этого долгого пути, после всех этих планов и стараний. Он сам всё это затеял. Вылез в кои-то веки из своей чёртовой башни, собрал свою чёртову команду, отправился за чёртово море на чёртовом корабле. В сравнении с обычной его рутиной это походило даже на эдакий своеобразный отпуск. И цель, к которой он стремился всё это время, была так близко. Буквально руку протянуть. Неужели он этого не заслужил? А, к Дьяволу всё. Он уже совершил вчера одно форменное безумство. Почему бы не позволить себе ещё одно? Стоило признать: иногда жить трезво — становится до ужаса скучно. Кирк поднялся, обхватив пульсирующее болью плечо. Взглянул с вызовом на Бога-Ворона и надменно задрал подбородок, стараясь выглядеть увереннее, чем он себя ощущал. — Хочешь ещё потрепыхаться? — поинтересовался Бог. Кирк почувствовал, как губы его растягиваются в совершенно сумасшедшей ухмылке. — Да, — ответил он сипло. — Хочу. Волк достал скатерть и расстелил её перед собой, сам толком не зная, зачем — это был, скорее, смутный порыв, чем какая-то определённая мысль. Кое-что, кое-какая важная вещь вертелась у него в голове, но он никак не мог нащупать её в своих ощущениях. Почему-то вспомнилось яйцо. Не то, что так нагло отняли — другое. Маленькое и белое. Но почему? Потом он понял. И нахмурился: нет, не пойдёт. Это слишком важно. Этим просто нельзя жертвовать — даже королевской щедростью такой поступок не объяснить. Он этого не сделает. Да и ради кого? Кирк, этот высокомерный сучий потрох? Не самый обаятельный человек из тех, что встречались Волку на пути. Уж точно не самый общительный и не самый интересный. Или даже ради Джесси? Вот уж кто точно не нуждался в его помощи: эта штучка сама способна была о себе позаботиться. Волк осторожно выглянул в окно: Джесси лежала и не шевелилась. Да ну, бред. С каких это пор он занимался благотворительностью? Ответ: ни с каких — потому что не собирался и начинать. — Папочка! — Свартжель отвлеклась от поисков сбежавшей добычи и уже вертелась вокруг Кутха, словно маленькая девочка. — Давай я! Не утруждай себя. — Хорошо, — уступил тот. — Не убивай его раньше времени. Хочу увидеть, как он сломается, как и прочие. Она захлопала в ладоши. И, подлетев так быстро, что Кирк не успел и дёрнуться, со всей силы ударила его по лицу. …она была одна в темноте, и верёвки сдавливали её тело. Ни двинуться, ни закричать, ни ударить, ни сбежать. Словно она была на самом дне глубокого-глубокого моря. И голос, пронизывающий всё невидимое пространство вокруг, шептал, что она должна подчиниться. Перестать сопротивляться. Позволить потоку забрать своё. Отказаться от всего — от боли и страха — во веки веков. Служить тому, кто сделает её по-настоящему свободной. Тому, кто никогда не оставит её одну. Тому, кто сумеет о ней позаботиться. Но разве служить — не значит позволить кому-то связать её ещё крепче? Разве то, чего от неё хочет голос, не подразумевает, что она должна будет отдать самое ценное, что у неё только есть — себя? И разве она может перестать сопротивляться, особенно, если ей говорят это сделать? Шаманский амулет в виде деревянного волка, удобно устроившийся в вырезе её рубашки, слабо светился. Горячая кровь капала на мостовую. Кирк пытался защищаться. У него не было палки, так что он дрался врукопашную — и, надо сказать, даже преуспевал в этом. То есть, не учитывая тот факт, что её когти были сами по себе оружием и оставляли глубокие кровоточащие следы на его руках и корпусе тела. Но он умел драться кулаками только с людьми, а её сила и скорость не были человеческими. Каждый её удар приходился как десять. Его мотало по площади туда-сюда, как детский мяч в игре, и это заставляло его ощущать неприятное чувство дежавю. И каждый раз, когда он падал, голос в его голове говорил: Вставай. И он вставал, и дрался снова, несмотря на то, что она восстанавливалась буквально тут же, а он продолжал слабеть от каждого её удара. Он думал: яйцо, печать, гора, тень. Яйцо, печать, гора, тень. В этом есть смысл. …с другой стороны, подумал он, это ведь и не то чтобы прямо благотворительность. Скорее — как там в том мире это называли? — инвестиции в будущее. Да. Он определённо не сможет его так убить, если сделает это. Но зато это наверняка нехило его разозлит. И выведет его из равновесия. Причём точно в тот момент, когда Волк это сделает — а вот сколько придётся ещё ждать шанса с ним схватиться, это уже вопрос явно более долгого срока действия. Да и потом… эта штука ведь никуда не исчезнет после. Кто знает — возможно, Кощей лично за ней заявится? Заодно и ученика своего навестит. В этом есть смысл. Это невозможно, но, на самом деле, никто не мешает ему хотя бы попытаться, верно? Ведь это должно что-то значить. Это должно быть больше, чем просто совпадения, больше, чем, допустим, странные увлечения, искажённое восприятие сознания вкупе с неправильно падающим светом и что-нибудь вроде старого преступления против магического сообщества по какому-то из его дел. Нет. Это должно составлять единое целое. Свартжель избивала его, как младенца — и ярилась только больше, когда ему удавалось её достать. Кровь капала на мостовую, оставляя на площади багровый след. То, что Дуббинсу удалось расшифровать из печати, было не больше чем сложным переплетением разных простых команд. «Запрет». «Остановка». «Защита». «Отказ». «Блок». И почти всё это касалось темы превращения. Мёртвый человек сделал неуверенный шаг к окну. У него получилось. Воля Бога действительно ослабевала тогда, когда он был сконцентрирован на чём-то другом. Он сделал ещё шаг. Сколько-то костей было сломано. Скорее всего, рёбра. Может, ключица или плечо вдобавок к вывиху — он уже не ощущал отдельные очаги боли, только общий её фон, окутавший его подобно красному облаку. — Ну? — спросила Свартжель весело. — Сдаёшься? Кутх наблюдал за ними издалека. Кирк задумчиво чертил что-то пальцами в крови, лёжа на животе. Хоть бы всё сработало. Хоть бы всё, чёрт побери, сработало. Он бы помолился, но считал это дело дурным вкусом — чёрному магу молиться кому-то свыше. — Нет, — ответил он, приподнимаясь на локтях в попытке встать. Кутху, похоже, это всё порядком надоело. Он махнул Свартжель рукой: — Бесполезно. Я его переоценил: человек явно хочет обещанной смерти больше всего остального. Можешь его оставить, — он кивнул на неподвижных наёмников. — Эти двое им займутся. Свартжель помогла наёмникам подняться. — Убейте его. Кирк плотоядно улыбнулся разбитыми губами. Кто ты такой? И завершил печать, кусочки которой складывал по всей площади своей кровью, словно пазл. Её верёвки лопнули. Она была жива, полна гнева и свободна. Ослепительная вспышка прокатилась по площади, и шепчущей темноты для Джесси не стало. За окном волной прокатилось непонятное сияние. Волк понял, что это его шанс — и выскользнул из своего убежища, осторожно сжимая в руке маленькое белое яйцо. Мягкое рыжеватое мерцание расцвело на поле битвы, и твари, атаковавшие сэра Артура Хаксли, на мгновение замерли, прислушиваясь к растекающейся словно из ниоткуда магической энергии. Раздалось хлопанье огромных кожистых крыльев. Со знакомым звуком извивался от ярости хвост. Когти поскребли каменную брусчатку. Над площадью пронёсся вдох. Кирк медленно — боясь, что ему почудилось — открыл глаза. И улыбка тут же вернулась. Теперь она была торжествующей. На площади — там, где только что стоял Мёрдок — обосновался дракон. Красно-золотой, сверкающий, с рыжей гривой и зелёными глазами. Кирк прижался лбом к холодному камню под головой и беззвучно забулькал счастливым истерическим смехом. Дракон. Тот самый. Он услышал, как что-то взвизгнула Свартжель. Услышал, как дракон потянулся, словно расправляя затёкшие мышцы после долгого сна. Поднял голову, чтобы увидеть, как Свартжель снова превратилась в ту страхолюдину, в виде которой она дралась с Волком. Захлопали крылья, и дракон оторвался от земли. Свартжель бросилась на своих вороньих крыльях за ним, и они сцепились в воздухе. Кирк специально перевернулся на спину, чтобы не пропустить ни единой секунды этого зрелища. — Какого. Беса собачьего. Тут было. Это была Джесси. — Кирк, самодовольный ты говнюк, я клянусь, что сверну тебе шею прямо сейчас, если ты не… — Потом, — сказал он. — Потом я всё расскажу. Сначала перетащи Дуббинса куда-нибудь подальше. Сейчас здесь будет жарко, а шашлыком он бесполезнее, чем живой. Она заворчала. Но послушалась — по приобретённой за месяцы странствий привычке. Он слышал, как она с руганью тащила тело по мостовой. Потом снова угрожающе нависла над его лицом. — Подожди, — он указал ей в небо. — Смотри. Сияющий великолепием дракон разорвал чудовище напополам. А когда эти половинки стали падать вниз, по дороге пытаясь срастись… Дракон набрал в грудь воздуха. Пасть раскрывается в гневном рыке, демонстрируя два ряда смертельно острых зубов, раскалённая волна, начинаясь в мощной груди, поднимается вверх по горлу и… И поток ослепительно-яркого пламени прицельно охватил падающее вниз располовиненное тело. Свартжель пронзительно закричала. Огонь долетел до земли, расплавив в одном месте плитку мостовой и прокатившись волной жара по камням, а вот дочь Ворона, в отличие от него, долететь не смогла. Не осталось даже пепла. Кутх, стоявший совсем близко от огня, успел выставить щит. Не похоже, чтобы смерть той, кого он называл дочерью, как-то сильно его обеспокоила. — Ты улыбаешься, как придурок, ты в курсе? На тебя не похоже. — Помоги мне подняться. Она помогла, и он огляделся. Как бы ни хотелось ему полюбоваться ещё драконом, для которого купол, казалось, был слишком мал, битва не была ещё окончена. Кутх обернулся к нему. Мёртвый человек шёл к окну, за которым что-то сверкало и вспыхивало. У него были воспоминания. Он мог просматривать их, как картинки в книжке: детально и равнодушно в то же время. Он помнил себя ребёнком. Обширную бедную семью, вечный голод, рваную одежду. Незнакомого рыжего мальчика примерно его возраста, которого прислали откуда-то из-за моря и который всему в доме и в городе ужасался, как будто не привык к бедности. Он помнил себя юношей. Большие мечты, большие идеалы, большие чувства. Смешно и нелепо. Он хотел служить и приносить семье достаточно денег, и ушёл служит в иностранный легион. Правда, не пробыл там долго. Он помнил, как вернулся уже взрослым мужчиной, и как в стране шла революция, начатая тем самым рыжим мальчуганом — который тоже успел уже изрядно повзрослеть. И измениться. От пропаганды и сбора сторонников как-то незаметно перешли к убийствам, и он не почувствовал вовремя грани, которую не следовало пересекать. Он помнил, как новый король регулярно разбивал зеркала, стал дёрганым и нервным, кричал без малейшего повода и мог вдруг временами становиться неузнаваемо жестоким. И чем дальше, тем хуже. Он помнил, как лучший друг по имени Серхес де Рацио убил его в очередном припадке. А потом пришёл Бог-Ворон и воззвал его из мёртвых, чтобы выполнять свою часть сделки с Серхесом, и всё потеряло смысл. Не осталось ни идеалов, ни мечтаний, ни чувств. Была только пустая оболочка — и воспоминания, которыми он не пользовался, потому что они были для него бесполезны. Не было желаний, и не было надежды, а было только то неведомое глубоко внутри, что тянуло его к земле. Лечь в землю и уснуть, и не видеть больше этого странного сна, в котором он даже не участник. Бог не позволял. Но теперь, впервые после своей смерти, он наконец мог принять хотя бы какое-то осознанное решение. Мёртвый человек шагнул к окну и шагнул из окна. Бог-Ворон обернулся к замку. Из окна выпал человеческий силуэт и разбился об скалы. Странное дело: он ощутил что-то вроде потери, хотя ни одно из испытанных им чувств ему не принадлежало. — Эй, Не-Холоп! Лови! Он машинально поймал брошенный ему подходившим к ним Волком предмет . Предметом оказалось яйцо. — И что мне с ним делать? Съесть его для подкрепления сил? — Открой и узнаешь! Он с сомнением надавил на верхнюю скорлупу — и тут же его ладонь ухватилась за рукоять клинка. Рукоять, сделанную из костей. Он замер. Слишком много неожиданностей для одного дня. — Как ты… — Неважно! — Волк махнул в сторону Кутха. — Просто сделай с этим что-нибудь, чтобы мы могли уже пойти честно делить награбленное! Ну! Он пожал плечами — зря, конечно, потому что тут же вернулась острая боль — и перехватил костяную рапиру поудобнее, как мог. В конце концов, дракон поразил его гораздо больше, чем это. Подумаешь, клинок Кощея, с которым тот никогда не расставался и которым, по его же словам, убивал Богов. Бывают в жизни совпадения и покруче. Или, скажем, не совсем совпадения. Он пошёл на Кутха, и тот наблюдал за ним с презрением и превосходством, явно полагая, что Кирк не сможет даже приблизиться к нему. Тем более, с такими травмами. Но он смог. Он шёл, не обращая внимания ни на что, кроме цели, и его мир сделался в эти мгновения необыкновенно ясным. Рапира Учителя в его руках. Огнедышащий дракон в красном небе. Замок, застывший на скале. Шаманский амулет на его груди. Бог-Ворон, стоящий напротив, в теле его первого врага. Он сделал замах, уже почти предвидя, как его снова отшвырнут в сторону, и придётся растягивать этот бой, пока он вырубится или пока он не победит. Но в это время Бог-Ворон отвлёкся, повернувшись зачем-то к замку, и костяной меч вошёл ему в грудину, под латы. Вот так просто и почти обыденно. В следующий миг корчившаяся фигура Кутха была обращена в камень. Кирк вытащил рапиру, пока она там не застряла, и обессиленно сполз возле изваяния на землю. Потом кто-то помог ему подняться. Он сначала услышал присвист Джесси и комментарий Волка, которого он из-за шума в ушах так и не разобрал — и только потом понял, что держит его не один из них. Мёрдок, поддерживающий его под локоть здоровой руки, был совершенно голым, что его, похоже, нисколько не смущало. Всё равно пока некому было особо смотреть. — Ты… — Потом, — ответил Мёрдок лаконично. — Всё потом. Как-нибудь я расскажу тебе эту историю. Если заслужишь её. Кирк хмыкнул и позволил довести себя до дворца. Он наконец был дома, и большее пока его не волновало ничуть. Ряды тварей стали несколько редеть, и только тогда сэр Артур Хаксли смог перевести дыхание. Бутылку с зажигательной смесью и огниво у него вышибло тем странным порывом ветра, после которого едва устоял на ногах он сам, и искать их теперь, наверное, было бесполезно. Да и бессмысленно: судя по тому, что он мог наблюдать со своей позиции на поле, бой уже кончился. Небо над столицей понемногу начинало светлеть. Он увидел, как после победы Кирк, поддерживаемый Мёрдоком, направился во дворец. Натянул лук, целясь точно в белую голову, волосы на которой были слегка испачканы кровью. Держал его на прицеле несколько секунд, выравнивая точность. Почти спустил тетиву. Потом со вздохом опустил лук. Он не убьёт этого человека. Не после того, что он сегодня видел. Он взглянул на поле ещё раз, и под его зорким взглядом Деметрио Дуббинс зашевелился.