История загнанных зверей

Пернатая тварь, которую старикашка-мейстер всегда держал при себе, летала туда-обратно под потоком, выкрикивая два единственных известных ей слова: «Сноу! Зерно!». И первое Рамси изрядно раздражало, хоть он и знал, что птица имела в виду не его. «Сноу». Его вечный позор и самая большая в жизни несправедливость. Джон вызвался помочь мейстеру в библиотеке. Конечно, что ещё можно было ожидать от вечно правильного бастарда. Правильного и беспросветно тупого. Его ненавидит их наставник Аллисер, а он выслуживается перед стариком, который сегодня-завтра рассыплется от прикосновения, как одна из этих покрытых столетней пылью книг. Эймон раздражал. Рамси, в отличие от блаженного Джона, сразу заметил, что это слепое ничтожество заподозрило его в убийстве жирдяя с юга. Сегодня после тренировки мейстер намекнул, что ему нужна помощь, явно надеясь поговорить с бастардом Старка наедине, и рассказать много чего интересного о его новом друге. К счастью, Рамси успел вмешаться и навязался следом. Не сделай он этого, старик точно поведал бы пару историй о том, как он сюда попал. И, конечно, о «случайной» смерти Тарли. И Раста. Бородатый деревенщина стал уж слишком активно мозолить ему глаза, и пришлось это исправлять. Он просто не проснулся. Сначала Рамси хотел использовать гораздо более грязный метод и натравить на него Призрака. Лютоволк был умным зверем, по крайней мере, умнее хозяина, и мог неплохо справиться с этим делом, но тогда его прогнали бы за Стену или вообще пристрелили, поэтому пришлось довольствоваться наиболее невинным методом: три капли — крепкий сон, девять — вечный. Рамси случайно задел рукавом несколько фолиантов и закашлялся, когда случайно вдохнул часть поднявшегося от них серого облачка. — Ты в порядке? — Джон выскочил как из-под земли и осмотрел место, откуда донёсся шум. — Конечно, братишка, — он так часто улыбался, что иногда сводило щёки. А тут ещё эта шутка: на прошлой неделе Торне, видимо, решил, что кличка, придуманная для Джона, уже никого не веселит и, увидев, что они проводят много время вместе, стал называть их «братья Сноу». Зря. Рамси немного потрепал волосы бастарда. Его кудри на ощупь были такими же, как завитки шерсти на загривке Арваи. Эта сучка была его любимой. Она не бежала за жертвой сломя голову, а шла рядом с ним, выжидая команды, смотрела на него умными карими глазами, а потом мчалась наперерез и ждала, пока остальные девочки загонят несчастную практически ей в пасть. Настоящая охотница. Только с Джейн она не очень ладила. Та была самой опытной в «стае» Рамси, о чём говорили откушенное ухо и покалеченный вепрем бок, и они же делали её наиболее уязвимой, но в фаворитах её держали приятные воспоминания: имя собаки раньше принадлежало замковой посудомойке, которая стала жертвой на его первой охоте. Это был самый запоминающийся его день рождения. — Честно говоря, я думаю, что это легче сжечь, чем прибрать. Зачем нужен этот хлам? — спросил Рамси, поднимая с Джоном упавшие книги. Бастард смотрел на него с удивлением: — Эти записи велись тысячи лет! — И сколько раз пригодились? Ответа не последовало. Было уже не до того. Снаружи послышался сначала звук рога, а после топот и гомон людских голосов. В Чёрный замок вернулась лошадь без всадника. Без разведчика Бенджена Старка.

***

Дешёвое пойло, принесённое вчера несколькими ублюдками из Кротового городка, было не крепче обычного вина, но Джон, то ли из-за небольшого опыта его употребления, то ли из-за пережитого сегодня расстройства, умудрился провалиться в пьяную дремоту после всего лишь трёх бокалов. В Дредфорте Русе иногда разрешал сыновьям выпивать столько за ужином. В один из таких дней его бастард решил, что было бы неплохо сделать так, чтобы этот день стал для наследника Болтона последним. Умри он тогда, их лорду-отцу пришлось бы сделать Рамси законным сыном. А в итоге он был сослан на край света с клеймом братоубийцы, без шанса на семью и нормальную жизнь. Русе обрёк его умереть без имени на ледяной Стене. Ещё по дороге сюда он решил, что сбежит ещё до того как даст клятву. А куда именно он решил бы после. Но теперь... А что если отправиться в Винтерфел? После отъезда Эддарда в Королевскую Гавань, Робб Старк остался Хранителем Севера. Неужели он не сделает небольшую милость другу своего любимого брата? А уж в том, что Джон не откажется попросить за него Рамси не сомневался. Так не выгодней ли уговорить бастарда сбежать вместе? Вот только наивный мальчишка никогда этого не сделает, если узнает некоторые подробности прошедших восьми лет и некоторых дней пребывания в Дозоре... И рассказать о них может только Эймон. Снова всё вернулось к этому. Старик был угрозой. Лицо Джона расслабилось во сне, и он стал выглядеть ещё моложе. У них была разница всего в один год, но что в детстве, что сейчас, Рамси чувствовал себя гораздо старше. Он снова погладил чужие завитки волос. Будь Рамси трезвым, он никогда бы не признал, что это стало его привычкой. Он отхлебнул ещё немного горькой жидкости из обмотанной грубой тканью бутылки. Вторая рука перешла с кудрей немного вправо, и пальцы погладили небольшой участок кожи от виска до уха. В голову лезли десятки странных пьяных мыслей. Дыхание Джона тоже пахло горечью.

***

Выпивка окончательно брала своё, и Рамси шёл уже не так ровно, а перед глазами то и дело проплывали тёмные пятна. Затея уже не сказалась ему такой идеальной: если сейчас кто-то застанет Рамси на месте преступления, то завтра его ждёт не свобода, а виселица. Будь он трезвым, то никогда не сделал бы этого. Но этой ночью алкоголь гнал вперёд, туда, куда на самом деле желало попасть его сердце, не сговариваясь с разумом. В висках чувствовались удары пульса. Пальцы, держащие бутылку, разжались, и в ночи тихо звякнуло разбитое стекло. Желто-коричневая жидкость окрасила снег в неестественный для него цвет. Рамси всё шёл вперёд, пока не уперся в дверь. Вокруг было тихо, и за ней различались тихие шаги и шорох перьев, копошащихся в железных клетках воронов. Пора.

***

Ночь Рамси провёл в келье Джона. Конечно, после ночного происшествия он мог вернуться к себе, но решил, что так будет лучше. Призрак, зевнув во всю пасть, проснулся первым, и сразу подозрительно поглядел на постороннего человека, что полусидя устроился поперёк кровати хозяина, где обычно лежал сам волк. Зверь подобрался поближе и положил голову ему на колени. Джон проснулся. В глазах на пару мгновений отразилось непонимание, а потом их выражение прояснилось: — Сколько времени? — бастард Старка приподнялся, вспоминая вчерашний вечер, и попытался посмотреть в окно. — Недавно звали на завтрак. Джон разочарованно вздохнул и тихо произнёс с небольшим смущением, как будто бы это было что-то постыдное: — У меня голова болит. — У меня тоже. Но раз сегодня не будет тренировок, а только распределение, это не страшно. Джон кивнул. Рамси вышел, чтобы не мешать. Да, тренировок сегодня не будет. Но и распределения тоже. Вряд ли кому-то будет до этого дело, когда братья заметят, что вороны покинули свои клетки, и поднимутся наверх. Снег, наконец, перестал идти, но воздух стал холоднее. Солнце скрылось, грозясь больше не появиться до самого лета. Не появиться ещё десять лет для тех, на чью долю выпало коротать дни на Стене. Сноу встретились на площадке с остальными рекрутами. На деревянном балконе в паре метров над ними стояли Мормонт, Марш и сир Аллисер. Молодые братья сгорали от нетерпения и вокруг начал подниматься приглушенный гул человеческих голосов. Понимая, что вся торжественность момента уже начинает испаряться из-за опоздания мейстера, лорд-командующий дал Боуэну команду сходить за Эймоном. Нетерпение стало ощутимо сменяться встревоженностью. Джон осматривался по сторонам, Гренн и Албетт ненавязчиво пролезли с дальнего ряда в передний, и только Дареон продолжал пересказывать кому-то слухи о том, что его хотят отправить в Восточный дозор у моря. Боуэн Марш вернулся спустя пару минут. И, глядя на его лицо, всем стало ясно, что случилось страшное. Улыбка окончательно сошла с лица Джиора, который до этого момента упрямо продолжал надеяться на лучшее. Торне выступил вперёд и махнул рукой, чтобы стоящие внизу замолчали. Марш нашёл в той комнате мёртвое тело мейстера, чьи глаза выклевали его собственные птицы. Из теперь уже открытой двери вылетали выпущенные из клеток вороны, скрываясь в серых облаках над стенами замка, но один решил остаться и, усевшись над их головами, закричал своё любимое: «Сноу, Сноу, Сноу...»