Призрак оббежал вокруг небольшого костерка и улёгся между двумя парнями, закрыв нос обеими передними лапами.
— Так ты мне расскажешь, как так получилось, что он тебя слушает? — произнёс Джон, когда зубы перестали стучать от непривычно долгого хождения по снегу.
Рамси улыбнулся. Часа два назад, когда Призрак, после того, как отвлёк сопровождающих, появился откуда не возьмись, так, что среди снежного каскада виднелись только красные глаза и лук, оставленный в пасти на сохранение, Джон выглядел крайне удивлённым. Ну а что? Как бы он объяснил братьям то, что явился в Богорощу с оружием? Это было бы, мягко говоря, подозрительно. А совсем без него за Стеной делать нечего. Даже с лютоволком.
— Мы с ним подружились, вот и весь секрет, — ответил Рамси, потрепав Призрака за правым ухом.
— Что? Когда это? Ты видел его всего пару раз, и то он всегда был со мной.
— Ну, или не всегда, — кажется, узколобости своего хозяина удивлялся даже дважды фыркнувший зверь.
— Я не понимаю, — Джон нахмурился, переваривая информацию. Джон-я-ничего-не-понимаю-Сноу. Или я-ничего-не-знаю. Рамси не определился, что ему подходило больше. Хотя, в любом случае глупый наивный бастард из Винтерфелла доказывал свой беспросветный идиотизм. Ну почему некоторые люди не могут сложить два плюс два? Очевидные факты лежат на поверхности, а они строят теории заговора. Рамси посмотрел на Джона. Тот в этот момент выглядел так, словно вдруг понял, что сын Болтона оказался переодетым снарком. Спеша спасти спутника от перенапряжения, Рамси пояснил:
— Братец, я просто пару раз выходил с ним за Стену, пока все спали. Мне было скучно. А Призрак, кажется, был рад, что кто-то обратил на него внимание, — уж внимание то зверь любил. Услышав своё имя, он поднял голову и с интересом посматривал на молодых людей.
— Я всегда закрывал дверь.
— Там же простая щеколда. Причём приделана она низко. У него достаточно мозгов, чтобы её открыть; волки — сообразительные твари.
— Ты это серьёзно? — Рамси кивнул, хотя только сейчас понял, что это и правда звучит странно. Очень. Но если подумать, бывало и хуже. Почему никого не смутило, что застенное животное оказалось рядом с Винтерфеллом и ощенилось, подарив каждому наследнику Старков по домашней зверюшке? Включая даже бастарда. Рамси однажды слышал, как особо суеверные слуги Дредфорда шептались о том, что это дар Богов и Детей Леса, а всё винтерфельское потомство — колдуны, да варги, посланные хранить магию Севера. Наверное, когда людям нечего делать, они начинают сочинять небылицы. Ну, или молятся. Рамси не мог определить, какое из занятий более бесполезное.
— А почему никто не заметил? На Стене всегда есть Дозорные, — кажется, Джон уже принял предложенную версию, но желал убедиться за счёт деталей.
— Я выходил, когда была вахта Раста. Он всегда меня выпускал. Ну, до того, как
это случилось с ним, — да, выпускал. А потом вдруг решил, что имеет право задавать вопросы. Его восхищенные взгляды Рамси льстили, а вот повышенное внимание и попытки навязаться, в конце концов, сыграли с деревенщиной злую шутку.
Джон снова задумался, будто делая важное открытие. И где твоя наблюдательность, Сноу? Рамси правда не понимал, как он мог совсем ни о чём не догадываться, учитывая, что после каждой такой вылазки его друг спал по полдня, приползая только к тренировке.
Вообще, Джон уже начал его раздражать: сидит с тупой рожей, задаёт тупые вопросы и постоянно озирается, словно из-за угла вот-вот выскочит лорд-командующий Мормонт и отрубит ему голову за дезертирство. Конечно, ему ведь больше нечем заняться, кроме как искать двух беглецов за Стеной. Ночью. Когда снег валит так, что не видно собственных сапог. Жаль, от него нельзя избавиться так же, как от Эймона. Именно так, а не низко, исподтишка, без крови, будто и не было убийства, как он сделал с Ростом и толстяком Сэмом. Рамси хотел бы как никогда запечатлеть в памяти каждую секунду его предсмертных мук, наслаждаться ими до тех пор, пока не возникнет чувство
опьянения. Джон заслуживал умереть от его рук, а не от точной быстрой стрелы или даже клыков его девочек, хотя для обычных людей и это было чрезмерной честью. Как было с Мирандой. Нет, нет, нет. Если когда-нибудь Рамси решит его убить, то обязательно придумает что-нибудь особенное. Потому что Джон сам был особенным.
***
Сейчас они находились под кронами каких-то трёх огромных деревьев, которые, наверное, видели ещё Первых Людей. Снег и правда шёл чуть тише, чем до этого, так что к утру должен и вовсе прекратится, а значит они смогут двигаться дальше.
— И как ты собираешься перебраться через Стену? — Рамси уже начал засыпать, когда приставучего ублюдка опять потянуло на беседу. Любому другому болтонский бастард уже нанёс бы пару неизлечимых физических увечий. Но сейчас он только, стиснув зубы, повернулся, чтобы встретиться глазами с собеседником.
Во взгляде Джона не было ни капли сонливости. Очевидно, его всё ещё мучали беспокойства по поводу неожиданного побега. Около огня снег, нападавший на его волосы, уже растаял и Рамси, успокаиваясь, смотрел, как на кончиках завитых прядей собираются капельки воды.
— Мы идём к Твердыне Ночи, — всё-таки ответил он.
— Заброшенный замок Ночного Дозора? Но ведь проход замурован, чтобы не прошли одичалые.
— Основной — да, но есть ещё Чёрные ворота.
— Откуда ты знаешь? — Джон, кажется, был крайне заинтересован.
Где-то над их головами пролетела крупная птица, издав громкий вскрик, отчего Рамси неосознанно поднял голову и заодно отметил, что снег стремительно замедлял скорость своего падения. И количество, тоже.
— Прочитал в одном из библиотечных свитков, — неохотно признался бастард Болтона, и увидел, как лицо Джона впервые за всё время, что они друг друга знают, принимает злорадное выражение:
— Значит, этот хлам всё-таки кому-то пригодился?
Это он сейчас над ним издевается? Припомнил же, ублюдок. Кажется, общение с Рамси плохо на него влияет. И это очень хорошо.
***
Морды и лапы трёх сучек уже сменили свой природный цвет на грязно-бардовый, пропитавшись тёмной холодной кровью, но острые желтоватые клыки продолжали вгрызаться в сырое мясо, уже почти потерявшее человеческие очертания: от лица осталось только рваное месиво, а бывшие когда-то конечностями куски костей и плоти, собаки оторвали от тела и не спеша поедали, утолив первую волну голода. Хозяин покормил любимых девочек перед уходом.
Словно заворожённый Рамси всё это время смотрел на то, как хрупкая женская фигура понемногу исчезала в клацающих пастях; как с серой шерсти Джейн тянулись вязкими нитями слюна и кровь; как Арвая и Халисента толкали друг друга, желая получить лучшие куски. Наверное, вкус у Миранды был неплохой.
Снаружи уже заголосили люди, и Рамси понял, что сейчас его найдут. Конечно, он мог попытаться убежать, но лучше отомстить любовнице-предательнице и сдаться на милость отцу, имея шанс притвориться, что он не при чём и это враньё и клевета, чем сбежать из замка, признавая свою вину, и до конца жизни быть в розыске по всему Северу или даже Вестеросу за попытку братоубийства.
Джейн оторвалась от еды и посмотрела на хозяина, прижав к голове покалеченные уши. Почувствовала, наверное, что они могут больше не увидеться. «Хорошая девочка», — шепнул Рамси, успокаивая, и вышел на улицу, опустив глаза и выдохнув, как висельник сующий голову в петлю.
Когда Рамси проснулся, в голове ещё плескались отголоски сна-воспоминания, дыхание сбилось, в висках стучало, а кожа лица пылала от внезапно прилившей крови. Рамси знал, что его лицо сейчас покраснело, как у больного лихорадкой и украдкой прикоснулся кончиками холодных пальцев к пылающим щекам.
Бастард Болтона повернул голову и поглядел на мирно дремлющего Джона. Его сны, наверняка, были гораздо более мирными.
Воздух стал холоднее, ветер ослаб, а снежинки, наконец, перестали сыпаться с неба. Завтра они двинутся в путь.
Рамси откинул со лба спящего друга два небрежных колечка смоляных волос. Когда Джон молчал, он казался даже милым. И таким беззащитным. Зря, наверное, глупый Сноу из Винтерфелла ему доверял. По бледному горлу, открытому для жадного взора хотелось полоснуть своим любимым ножом, припрятанным на обороте плаща, рядом с сердцем. Но Рамси желанию не поддался. Он повернулся, собираясь лечь на прежнее место, и встретился со спокойным, оценивающим взглядом красных глаз, сидящего неподалёку лютоволка.
