История загнанных зверей

В доспехах было жарко. Солнце палило нещадно, а воздух будто бы был таким горячим, что оставь на открытом месте кусок сырого мяса и он покроется румяной корочкой. Конечно, так казалось только Рамси. После месяцев на ледяной Стене Штормовой Предел ему казался жаровней, а сейчас, когда он был в железной броне и шлеме, — седьмым пеклом. Это было ужасно. Доспехи всегда казались ему глупостью, почти не дающей защиты и в несколько раз снижающей манёвренность, но сейчас они сыграли ему хорошую службу: на него никто не обратил внимания. Включая, находившегося в метре от него Станниса. Ранним утром, после разговора с Джоном, он увел одну из лошадей и помчался наперерез, туда, откуда должен был приехать очередной потенциальный король. В голове будто стоял туман, и хотя волнение, напряжение прогнали сонливость, всё равно гулко билось сердце и дрожали пальцы. Было тяжело. Одно дело столкнуть толстяка с лестницы или скормить собакам бывшую любовницу, которой за предательство свернул шею, и совсем другое проникнуть одному в лагерь врагов, чтобы убить их предводителя. Хотя, убить его было не так уж трудно. Сложно было самому остаться после этого в живых. Но, что ж, это была уже задача Джона. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь Рамси целиком доверит кому-то свою жизнь. Лошадь под ним фыркнула и передёрнула короткими ушами. Ту, на которой он прискакал из лагеря, пришлось сменить местную, обязательно чёрную, как условились с Джоном, и ей, кажется, совершенно не нравился ни новый наездник, ни происходящее вокруг вообще. А ведь если она решит его сбросить, ему не поможет даже верный Сноу. Но иногда приходилось надеяться на случай. Если глупая тварь унесёт его отсюда, когда начнётся паника, он до конца жизни будет кормить её лучшими яблоками. Хотя, говоря откровенно, он вряд ли вообще вспомнит о существовании животного после того, как поднимется с седла. Станнис был совсем рядом. Суровый и хмурый, с плотно сжатыми губами и поблескивающей на макушке лысиной. Рамси никогда бы не поверил, что это правда брат Ренли, если не знал бы точно. Даже у него и Домерика было больше общего, хотя они были даже не родными, а всего лишь единокровными братьями. Да и отношения были, вероятно, и то теплее, чем у этих двоих. Станнис всё ещё притворялся ледяной статуей, а Ренли решил подразнить его, достав из складок одежды... персик. Ох, Ренли, ты безнадёжен. Сноу прогнал от себя мысли о том, что, возможно, переживает последние минуты жизни, и стал прислушаться к разговору Баратеонов. — Если уж я возьмусь угрожать, ты поймешь это сразу. По правде говоря, я никогда не любил тебя, Станнис, но ты все же моя кровь, и мне не хочется тебя убивать. Поэтому, если тебе нужен Штормовой Предел, бери его… как подарок от брата. Роберт когда-то отдал его мне, а я отдаю тебе... — голос Ренли проник в уши и заставил встряхнуться. Пора, потом будет уже поздно. Рука нащупала и вытащила на свет деревянную трубку и аккуратный дротик со светлым пёрышком с одной стороны и блестящим от яда наконечником с другой. Узнав, что друг хранит у себя отраву, Джон мягко говоря не обрадовался, но Рамси уверил его, что крохотный бутылёк был одним-единственным и попал к нему случайно. На самом деле он и правда был единственным, а точнее — последним. Десяток таких он приобрёл у одного купца из какого-то вольного города, чудом забредшего в Дредфорд. Да это и правда было настоящим чудом. Но только не для самого купца, который лишился не только товара, но и свой прекрасной дочери Арваи, не говоря уже о собственной жизни. Иноземная сучка тогда прожила чуть дольше отца и даже поразила Болтонского бастарда настолько, что её имя вполне заслуженно было передано его любимой кареглазой девочке. Рамси вдохнул поглубже и прицелился. Сейчас некстати подул ветер, но на таком небольшом расстоянии это не было такой уж проблемой. Короткий свист, и Сноу дергает поводья, заставляя лошадь скакать изо всех сих в сторону пролеска. Рамси слышал, как стали кричать и суетиться все вокруг, когда поняли, что Станнис оседает на коне, хватаясь за ужаленную дротиком шею. Хотелось обернуться и увидеть всё самому, но это того не стоило. Тупая солдатня помчалась в погоню, когда он уже почти домчался до деревьев. Вдогонку полетела стрела, заметно испугав строптивую лошадь, но пронеслась мимо, чего, правда, не увидели сами лучники. Идеально. Ветка поцарапала лицо, что Рамси заметил уже тогда, капля крови добралась до шеи. Но всё уже неважно. С условленного места сорвался чёрный конь с мертвым всадником, между пластин доспехов которого торчала похожая стрела. Как же всё-таки хорошо, что у обоих Баратеонов оружие и обмундирование были на один манер, иначе подмена могла бы быть замечена кем-то особо наблюдательным. Но... Им удалось. Джон смотрел, как солдаты обоих братьев сейчас скачут совсем в другую сторону, не заметив обмана, а Рамси слез с глупого животного, снял шлем и без сил прислонился спиной к огромному дереву. Хотелось поговорить с другом и порадоваться удаче, но времени на это не было. Нужно было вернуться в лагерь раньше короля. *** Ренли... Снова он. Только на этот раз их встреча может закончиться не так радужно. Если Рамси правильно растолковал эмоции, отразившиеся на его лице, то Баратеон выглядел удивленным и даже в какой-то мере несчастным. Но что было куда важнее — нерешительным. Он словно не знал, что ему делать дальше. А значит, тут у Сноу было преимущество. После расставания с Джоном в лесу Рамси отправился в самый большой шатёр, где обычно проводились совещания, а сегодня все более-менее приближенные солдаты ждали своего короля. И пили. Впрочем, тут ничего нового. Сам Рамси опустошил только один кубок вина и то не до конца, потому что боялся заснуть. Нужно было увидеть возвращение Баратеона. Сноу очень надеялся, что тот пройдёт мимо него, но ожидания не оправдались: из шатра выгнали всех и они остались наедине. Ренли приближался. Притвориться дурачком Рамси собирался в любом случае, однако, всерьёз рассчитывать на то, что ему поверят, было глупо. Он оглянулся, бегло осмотревшись кругом, присел на одно колено и опустил голову, приветствуя короля, как положено бастарду. Неважно, что вчера он этого не делал. Неприкрытая лесть была кстати. Да и если подумать — на самом то деле за это утро Ренли и правда стал ближе к трону, чем был накануне вечером. Один соперник устранён. Осталось разобраться с Ланнистерами и корона Семи Королевств по праву перейдёт молодому оленю. — Ты всё-таки сделал это, — да, он точно был удивлён. Но не злился, что было хорошим знаком. Вероятность попадания прямиком отсюда на виселицу мгновенно свелась к самому минимуму, — никогда бы не подумал, что ты пойдешь на такое. Притом, что я был против. Ренли был перед ним; стоял спиной к приоткрытому входу в шатёр, и проникающие внутрь него лучи полуденного солнца окутывали фигуру короля желтовато-белым светящимся ореолом. Рамси поднял глаза и посмотрел на него снизу вверх, ненавязчиво задерживаясь взглядом на образовавшемся светлом «нимбе». Сейчас. Нужно соврать. Ещё сидя в седле недалеко от Станниса, он успел придумать свою речь, пусть очевидно лживую, но при этом убедительно-проникновенную, преисполненную благородными патриотическими и отчасти личными мотивами. Ту, которая лилась бы сейчас плавным потоком, если бы не случайно увиденная на тонкой тряпичной стене тень человека, стоящего вплотную к ней на улице. Можно было сколько угодно убеждать себя, что это какой-то случайный проходимец, но это было бессмысленно; Сноу точно знал кто сейчас станет свидетелем его лжи. Джон. А ведь мальчишка так и не узнал, где его друг пропадал прошлой ночью. И лучше бы не узнал вообще, хотя это было уже невозможно. Ведь он и правда помог. Убил, не задавая вопросов. Спас жизнь в конце концов. И сейчас... Единственное, что можно было сделать — это сократить количество подслушанной информации. Вот только после заготовленной речи секретов уже не останется. Рамси не мог этого произнести. Значит, придётся импровизировать. — Да, мой король, — Сноу не думал, что когда-нибудь скажет это искренне. Слова оправдания так и застряли где-то в горле, не в силах найти выхода наружу. Ему тяжело было находиться рядом с Ренли после вчерашней ночи и сегодняшнего преступления. И в тройне хуже было из-за того, что он знал об их незваном зрителе. За свою жизнь он успел совершить немало страшных вещей, и недавние уж точно не были в числе лидеров списка худших из них, но отсутствующая ранее совесть решила явить себя во всей красе именно сейчас. Неизбежная, скребущая на душе как десяток сумеречных котов, она мучала его, с силой подталкивая подняться с места и уйти из-под прицела зеленых глаз. Рамси подумал, что будь его совесть человеком, она обязательно имела бы копну мягких чёрных кудрей на своей безмозглой голове. — Зачем, Рамси? — Ренли был... растерян? Он правда не понимал хода мыслей в голове болтонского бастарда; не мог найти связь между тем, что он делал и для чего. Да и сам Сноу уже не очень это понимал. Ещё с прибытия в Винтерфелл его словно стали загонять в угол со всех сторон, а он, не зная куда бежать, метался из стороны в сторону; Ренли только окончательно сбил ему все планы, от которых уже и так практически ничего не осталось. — Я просто хотел сделать правильный выбор, — единственный верный ответ. Кажется, вчера он говорил, что есть только две стороны выбора: ожидание и действие. А дать Станнису уйти, тем самым растянув войну ещё, возможно, на годы, он не мог. Ренли подошёл ближе. Вчерашние пафосные речи его заинтересовали, но пара искренних фраз, видимо, была не хуже. Рамси захотелось, наконец, встать, раз напряжение между ними спало, но приказа не последовало и он решил остаться на месте. — Ты меня удивил. Второй раз. Не каждому это удаётся, — Баратеон на мгновение усмехнулся, но сразу же снова стал серьёзным, но заметно удовлетворённым, — А Станнис... Его люди перейдут ко мне, ценой всего лишь одной смерти, и на моих руках при этом ни капли крови. Он его... поблагодарил? Рамси неверяще моргнул, пока до него доходила мысль, что он сыскал благоволения будущего короля. Сначала даже косвенные связи с Роббом казались ему необычайной удачей, а теперь... Удивление сменилось радостью, и Рамси всё-таки собрался с мыслями, забыв, что его с них сбило, и сам поднялся на ноги, встречаясь взглядом с лукавыми глазами короля. Тёплые пальцы, с рождения не знавшие тяжёлого труда, дотронулись до ободранной веткой щеки, с которой Рамси в спешке стёр не всю кровь. Сноу, наконец, расслабился после двух непрекращающихся тяжёлых дней, при этом теряя охватившую его вязкую сонливость. И попутно забывая о дрожащей тени, что всё ещё падала на светлую ткань шатра. *** Они не говорили уже две недели. Рамси стискивал зубы, бессильно глядя, как Джон, увидев его, скрывался в толпе или просто вставал и уходил, придумывая самому себе глупые, но, конечно, «крайне необходимые» занятия. Ленивые командиры армии, да и простая солдатня, без конца нахваливали его старательность и преданность, пока он выполнял работу, на которую обычно выделяли десятерых. А ещё, кажется, он плохо спал. Рамси не удалось застать его спящим ни разу за все время, с тех самых пор, как он же разбудил его ночью перед убийством Станниса Баратеона, а значит Сноу, скорее всего, когда силы истощались окончательно, ложился на пару часов где-то в отдаленном от людей месте, а потом снова начинал бегать по чужим глупым поручениям. На то, что с ним происходило, не могла смотреть даже Кейтилин. Она так и не пересилила себя, не подошла и не поинтересовалась о том, что происходит, но злые презрительные взгляды постепенно стали сочиться сочувствием и какой-то едва заметной блеклой тенью материнской заботы. А ведь раньше Рамси думал, что скорее Стена растает, чем леди Старк проникнется хотя бы толикой любви к бастарду мужа. Сноу каждый день искал глазами кучерявую макушку, надеясь на что-то, что угодно, кроме молчания, опущенных прикрытых карих глаз и нелепых отговорок. Он просто устал. Джон походил на обиженную маленькую девочку, но, как и настоящие плаксивые дети, довольно быстро стал вызывать не жалость, а раздражение. После первый двух дней захотелось дать ему хорошего пинка и одним махом выбить из головы всю дурь, которая так прочно там засела. А по прошествии недели Рамси решил, что не смотря ни на что он понимает его. Мальчик всю жизнь жил в выдуманном мире, только недавно начиная понимать истинную его суть, а единственного друга, кажется, отождествлял едва ли не со сказочным принцем из любимых малышами сказок. Что ж, детство кончилось, Джон Сноу. А теперь, когда прошло уже две недели, снова появилось желание задать ему трёпку. Такую, чтоб под сбитыми в кровь кулаками затрещали чужие хрупкие кости, а кровь из сломанного и почти свёрнутого на сторону носа залила его же с ног до головы. Это было необходимо. Ему нужна была охота. Будь с ними Призрак, проблем бы не было. Но сейчас... Приходилось довольствоваться подручными вариантами. Все равно никто не знал точное количество солдат. В очередной раз пригодился и узкий разделочный нож с резной ручкой, который он пронёс с собой в течение всего пути, от самого Дредфорда. Ведь это подарок отца. Единственный, не считая любимых щенков, подаренный не из чисто нелепой формальности, а в знак хоть и хрупкой, как весенний лёд, но отцовской любви. Скоро они должны достигнут лагеря Робба. И если уж бастард Старка сумел прятаться от него здесь, то после слияния двух армий он и вовсе затеряется, словно иголка в стоге сена. Нужно было что-то решать. На улице смеркалось и все снова отправились спать. Пьяных в лагере теперь было в десяток раз меньше. Всем чувствовали приближение опасности, будто теперь уже холодный ветер доносил до них леденящий душу запах пролитой северной и ланнистерской крови. Близились реальные битвы. Сумерки уже опустились и последние отблески заката окончательно растворились вдоль линии горизонта. Ветер усилился ещё сильнее. Недалеко отсюда проходит ближайшая граница между Штормовым Пределом и Севером. Где-то здесь кончается граница власти Ренли. Пока что. В мыслях он уже давным-давно именовал себя не лордом, а королём. Гораздо дольше, чем все думают. Он мечтал об этом с детства, ещё с того времени, когда Роберт только садился на железный трон, свергнув великую династию Таргариенов. Он сам об этом ему рассказывал. Джона удалось найти у костра, когда на вытоптанной толпой людей земле, он не спеша пытался затушить последние красноватые угли. Рамси неслышно подкрался сзади, хватая его край плаща и утягивая в сторону невзрачной и покинутой хозяином палатки. — Что ты делаешь?! — удивился. Ну, да, всё-таки до этого друг пытался вывести его на мирную беседу боле деликатными способами. — Хватит, Джон, — в шатёр почти не проникал свет, но растерянное лицо разглядеть удалось. — Что? — Перестань бегать от меня. Прекрати делать вид, что меня не существует, — сказал твёрдо и упрямо, но сразу же понял, что в итоге прозвучало это как банальный безликий приказ. Нужно по-другому, — Поговори со мной. Джон опустил глаза и тяжело рвано вздохнул, как будто собирался войти в холодную воду. — Рамси, я... — Мне все равно. Что бы ты обо мне не думал, я... Просто... Я не хочу тебя терять, — наверное, впервые в жизни его бледные глаза приняли то же искренне преданное выражение, которого ему так не хватало последние две недели, — Прости меня, — тихая фраза вырвалась сама. А за что извиняться то? Вина тут целиком и полностью на Ренли и вечно сующем нос куда не просят бастарде, но для примирения просьба приходилась к месту. Джон с сомнением кивнул и обнял его. Кажется, последний, а по совместительству и единственный раз они по-настоящему крепко обнимались, когда Рамси утешал бастарда после казни Эддарда. Единственный раз, когда вечно грустный бастард позволил себе предаться скорби и не по-мужски зарыдать. Тогда Рамси впервые увидел слёзы, избавиться от которых ему захотелось не из-за раздражения или отвращения. И что, это всё? Сноу сам не верил, что их ссора кончилась так же быстро, как и началась. На улице совсем стемнело, а в ноздри ударил запах дыма от затушенного костра, который впитался в чёрные кудри. Как лёгок оказался путь к примирению. А Рамси даже почти и не надеялся на это. Ох, если Боги есть, то они худшие шутники на свете. И почему их сыновья такие идиоты?