Пятый Дом

Снова шёл я по городу, в котором родился и вырос, которого никогда не видел таким. Испуганным и забившимся в угол. Выпустившим когти и обнажившим клыки. Ставшим грязной и мрачной сценой для извечной драмы охотника и добычи. Но в этот раз я был не один. Мои новые товарищи шли рядом, подкалывая друг друга, посмеиваясь, по очереди прикладываясь к бутылке Талискер Сторм. Только каждый раз, когда попадался на пути наряд вооруженных до зубов военных или отягощенные поклажей грабители, или разношерстная банда подростков с цепями и бейсбольными битами, как-то незаметно выходил вперёд барон Гленко, а Марвин с Хлодвигом наоборот замедляли шаг и оказывались за нашими спинами. И вояки проходили мимо, сворачивали с нашего пути выползшие из подворотен хищники, а мы продолжали путь. С удивлением я понял, что из нашей семерки я один никогда не был в бою, никогда не рисковал жизнью для чего-то большего, чем я сам. Может быть, никогда не верил в это большее. За знакомыми улицами, бульварами и парками, за разбитыми витринами Старбаксов, за уютными коттеджами жилых районов пролегала неизведанная мною земля, мертвая земля складов, мастерских, сетчатых заборов с колючей проволокой и ржавых скелетов заброшенных механизмов. Обойдя стороной беспокойную махину порта, мы оказались у причала прогулочных яхт. Там сделали привал, разложили на скамейке перекус, чипсы, бутерброды, Оливия достала из рюкзака вареную курицу и картошку в мундирах. Я удивился: – Как вам это удалось? Ведь плита наверняка не работала? Заговорили о газовых плитках, о фонариках и кофеварках. Общий итог подвёл Камерон: – Дом Машины лжёт, а вернее, преувеличивает свою власть. На сегодняшний день достоверно лишь одно: ему подвластны инструменты, зависящие от электроэнергии. Его власть не распространяется на механические приспособления, такие как велосипед, например. Газовая плитка была риском, Оливия. Таким же, как паровой двигатель. Нам ещё предстоит понять насколько безопасно использование энергии воды, ветра, прибоя. Если, конечно, люди дадут нам такую возможность... – Люди?... – удивился я. – Конечно, – вздохнул тёмный маг. – Нас, магов, ничтожное меньшинство. Решать людям. И, честно говоря, я не нахожу их выбор особенно трудным. Зачем людям отказываться от своего образа жизни, идти на лишения, рисковать жизнью? Чтобы в Палате Магов было четыре дома, а не пять? Какая им, в сущности, разница? Лишь бы свет включался и вода текла из крана. Лишь бы работал интернет и по телевизору шёл любимый сериал... – Напрасно ты так, Камерон, – мрачно отозвался Сторк. – Неужто мы не понимаем: нас взяли за горло. Ведь они ничего не предлагают, ничего не дают взамен. Сегодня они потребовали один процент, завтра запросят десять. Мы не хотим быть заложниками. – Террористам уступать нельзя, – добавил Дрон. – Вы действительно в это верите? – хмыкнул Марвин. – Прямо сейчас пойдёте копать картошку лопатой, топить дровами, доить коров? Оливия сядет за прялку, Коннор научится косить? Кто из вас умеет разделывать тушу? – А кто не умеет? – удивился Сторк. А я подумал: я не умею. И Коста не умеет, и вообще никто никто из моих знакомых не умеет ни прясть, ни косить, ни колоть дрова. Камерон прав, наш выбор очевиден. Очень скоро все мы станем заложниками Дома Машины. Если только раньше наша банда не найдёт украденную силу, не отыщет способа отнять её у воров. В такой формулировке наша миссия представлялась мне провальной. Впрочем, был ещё Лестер с его пророческими подозрениями. Он тоже сейчас где-то здесь, совсем один в мире, сошедшем с ума. Марвин с Дроном отправились на поиски лодки, достаточно большой, чтобы вместить семерых, к тому же с парусом и с вёслами. Идея моторного катера была отвергнута практически сразу. С места нашего пикника открывался отличный вид на суматошную семью на палубе ухоженной тридцатифутовой яхты. Очевидно, их попытки завести мотор ни к чему не привели, после чего хозяин все же отвязал яхту и с видимым усилием оттолкнул её от причала. Попытка запрыгнуть на борт медленно уходящего катера закончилась неудачно: капитану не хватило всего пару футов. С криком он ушёл под воду, семья на борту загомонила. Через мгновение он показался на поверхности, поплыл по-собачьи вдогонку своему судну. Впрочем, далеко оно не ушло, ткнувшись носом в борт небольшой лодки, привязанной у соседнего причала. Раздался мелодичный, будто колокольный звон. – Классно, – с уважением проговорил Хлодвиг. – Стальной корпус. Теперь таких не делают. – Комедия абсурда, – проговорила Оливия. А я подумал, что такая же комедия разыгрывается сейчас по всему миру. Люди пытаются развести огонь, зажечь древнюю керосиновую лампу, ощипать курицу. А где-то комедия превратилась в трагедию, ведь прямо в эту минуту кого-то скрутил приступ аппендицита, а в больнице нет света... Марвин и Сторк отсутствовали довольно долго. Я даже успел вздремнуть на скамейке, подложив под голову колючий плед. Мне приснился Лестер, оставляющий для меня тайные знаки на асфальте, на коре деревьев в парке, на салфетках в Старбаксе, но я не понимал его знаков, лишь знал, что все идёт неправильно, совсем не так, как мы хотели, а значит ждёт нас всех в конце пути большое и нелепое несчастье. Потом меня разбудили, и мы отправились смотреть на лодку. Они назвали её ялом. Я, ничего не понимающий в лодках, сразу согласился: пусть будет ял. Довольно большой корпус с поперечными лавками и двумя парами весел, по центру одинокая мачта, показавшаяся мне не совсем уместной, будто попавшей на борт по ошибке. Погрузились ловко, Марвин оттолкнул нас от причала и легко запрыгнул на борт, тяжёлый корпус чуть качнулся под его немалым весом. Первыми на вёсла сели Марвин и Хлодвиг, Сторк и Дрон. Я сразу сказал, что сменю первого же желающего. Это было большим заявлением, раньше грести мне не доводилось. Впрочем, долго грести не пришлось. Едва мы вышли из гавани, барон ловко поставил парус и сел к рулю. Ял неожиданно легко заскользил по длинным волнам. Тишина нарушалась лишь плеском волн, и была она уютным и спокойным молчанием людей, хорошо понимающих друг друга. Может быть поэтому я и отважился спросить. – Барон, господа... Пожалуйста, расскажите мне о магистре. Как я понял, тот факт, что Аллистер Клементс, он же Меченый, являлся магистром ордена Шуит лордом Рохардом, не был общеизвестным. Даже в ваших кругах. Как же это получилось? Как Аллистер стал лордом Рохардом? Тень пробежала по лицу барона Гленко. Он заговорил с видимым усилием: – Вероятно, я – один из немногих, кто мог бы пролить свет на эту тайну. Но право не знаю, стоит ли... – Колись, – бросил Марвин. – Охренеть... – проронила Оливия. – Одна я ничего не понимаю? – В самом деле, Камерон, – вступил в разговор Хлодвиг, – пролей уже свет. – Хорошо, – снова вздохнул барон. – Но история будет долгой. Итак... Я познакомился с лордом Рохардом примерно за триста лет до последней войны. Он был дворянином голубых кровей с родственными связями с большинством правящих домов Астурии, Сеговии, Нолерата... Магом с удивительно человеческой совестью, поверьте мне, это ведь редкость. Потом наши пути разошлись. Когда началась война, я был в свите тогдашнего магистра, лорда Шессарха, прошёл с ним от Нимерии до побережья. Потом магистр бежал, а мы остались. Кто-то покончил с собой, кто-то просто спрятался, растворился в глуши, в северных болотах, в западных горах. Это было не просто поражение, это была гибель. Гибель темной Силы, конец нашего мира. Я был потерян, признаюсь... И вдруг, в самой глубине отчаяния – искра надежды. Лорд Рохард ещё сражается. Есть ещё шанс на жизнь. Я пересёк полстраны, теряя братьев, голодая, выбиваясь из сил. Побитым псом я приполз к лорду. Он принял меня и поверил в меня. Я никогда не забуду... Барон прервал рассказ, чуть повернул руль, вглядываясь в серое неспокойное полотно морской глади. – Да ладно, – неожиданно вступил Марвин. – Ты был отличным бойцом, и щиты у тебя даже тогда были запредельные какие-то. У нас каждый меч был на счету. Конечно, тебя приняли с распростертыми... Камерон перевёл дыхание, овладел собой. Продолжил уже с обычной усмешкой: – Как вы понимаете, Коннор, этот неотесанный мужлан каким-то образом оказался в войске лорда Рохарда. Там же я познакомился с Дроном, а чуть позже – с Оливией... – Лорд отбил меня у Светлых, – тихо и сдержанно добавила бывшая маркитантка, – и ни разу меня не тронул. И вообще в его войске никто не взял меня силой. Поверьте на слово, это невиданно. – Хлодвига и Сторка мы встретили в Трассене, в крепости под названием Сёстры. Мы потерпели поражение, совершенно разгромное. Лорд прикрывал наше отступление, израсходовав последнюю Силу. Когда мы въехали в ворота Сестёр, он едва держался в седле. На следующий день светлые взяли нас в осаду. Я, лорд Шейд и другие тёмные маги предложили лорду Рохарду открыть портал, спасти хотя бы его. Он отказался категорически. Марвин был тяжело ранен в бою на перевале, Хлодвиг буквально на своих плечах вытащил его из царства мертвых. Впрочем, мы все готовились к смерти. Той же ночью за стенами Сестёр разгорелся бой. Совершенно странный бой, он закончился в полной темноте. На рассвете всего один всадник въехал в ворота Сестёр. А за стенами стояла тридцатитысячная армия мертвых. Наша армия. Снова замолчал барон, мрачно вглядываясь в горизонт. Будто собираясь с силами для дальнейшего рассказа. – Поймите, – продолжил он через минуту, – многим из нас и в голову не могло прийти, что лорд Рохард и Меченый – одно и то же лицо. Они были диаметральной противоположностью. Один – утонченный аристократ с изысканными манерами, способный израсходовать последнюю силу на заклинание очищения. Второй – изгой, воплощение грязи и смерти, живой герой страшных сказок, которыми светлые пугают детей. – Но лорд всегда уважал Меченого, – заметил Хлодвиг. – Всегда говорил, что он спас нас всех. И ещё говорил, что мальчику пришлось несладко, что светлые как-то поработали над ним. – Все равно, до сих пор вижу в кошмарах, как едет он по лагерю, сгорбившись в седле, – Оливия передернула плечами. – Скрюченные пальцы на поводьях, ржавая погнутая кираса, плащ в грязи да в крови, длинные спутанные патлы из-под капюшона... Лицо, будто слепленное из серого сырого теста... – Страшнее всего было видеть, как он поднимал мертвых, – отозвался Сторк. – Поле боя, все в повалку, наши, светлые, люди... И он один над ними, неподвижный, ладонь на рукояти хлыста... И вдруг они встают, все в один миг, кто без руки или ноги, кто с кишками наружу. И ни звука, ни стона, все смотрят на него и ждут. – Нет, ещё страшнее было узнавать в них своих товарищей, – заспорил Дрон. – У меня вся деревня ушла на войну. Брат, правда, раньше погиб, но двух дядьев, да двоюродного брата он поднял. Они не узнали меня, конечно. – Но ты-то знал, Камерон, – сказал вдруг Марвин неожиданно мягко, будто с сочувствием. Все стали смотреть на барона, а он снова отвёл взгляд, снова вгляделся вдаль. Потом ответил просто: – Да, я знал. Я присутствовал при смерти моего лорда. Тихо ахнула Оливия, присвистнул Сторк. Камерон продолжил рассказ: – Да, господа. Как вы знаете, при осаде столицы лорд Рохард был смертельно ранен. Его сразили заклятием Ириконта: двое светлых магов добровольно принесли себя в жертву, чтобы призвать на него проклятие. Пять дней провёл он в неимоверных страданиях, сражаясь за каждую минуту с одной единственной целью: убедить Меченого согласиться на мир. Распустить армию, соблюсти равновесие сил. Отказаться от власти, разделив её поровну между четырьмя домами. Отказаться от мести, простить врагов. Это было очень трудно, почти невозможно. Лорд Рохард принимал нового магистра Света, лордов Авесты и Аллата, говорил с ними, пока хватало сил. Я, лорд Шейд и Меченый находились с ним неотлучно. Мы были единственными свидетелями того, как лорд Рохард отдал остаток Силы Меченому, как перестало биться его сердце. Знаете, он ведь не был особенно сильным магом. И никогда не был магистром. Вернее, стал таковым уже после смерти. – Как это получилось, Камерон? Что случилось, когда лорд умер? – тихо и мягко спросила Оливия. – Мы, лорд Шейд и я, решили скрыть смерть нашего господина, – вздохнул Камерон. – Лорд Шейд создал заклятие Инферниатис, я держал щиты, чтобы не загорелась ткань шатра, чтобы снаружи никто не заметил пламени. Но когда тело лорда Рохарда вспыхнуло, случилось непредвиденное. Меченый снял с пояса свой хлыст и бросил его в огонь. И тотчас же... Я никогда не испытывал ничего подобного. Словно гигантская ладонь опустилась с неба и прихлопнула нас всех, как мух. Мы с лордом Шейдом выскочили из шатра. Было темно, как ночью. Хлопья пепла кружились в воздухе, как перья чёрных птиц, стало трудно дышать. Случилась паника, кто-то куда-то бежал, кто-то зажигал огни... А когда чуть развеялся черный снегопад мы увидели нашего лорда, молча стоявшего у входа в шатёр. Даже мы с Шейдом не сразу поняли, что Меченый занял место нашего господина. – Простите, я не понимаю, – признался я. – Как же вы могли не узнать его? Ведь лицо Меченого, как сказала леди Оливия, не спутать ни с одним? – Как, вы не знаете? – удивился Камерон. – Лорд Рохард носил маску. Всегда, сколько я его знаю. Ещё до нашего знакомства он потерял жену, мага Авесты. С тех пор никто не видел его лица. Меченый, напротив, был совершенно безразличен к своему уродству. Он не выставлял его напоказ, но и не прятал. Неожиданно фыркнул Хлодвиг, захихикала Оливия. И через мгновение все уже смеялись, даже я поддался всеобщему истеричному веселью. Марвин хлопнул меня по плечу. – Ну, ты даёшь, Кон! Разгадал секрет века, а простых вещей не знаешь. Оливия утёрла слезы. – А ты, Камерон, все-таки тот ещё жук! Знал, что лорд Рохард – Меченый и никому не сказал. Веселье иссякло так же внезапно, как и наступило. Резкий порыв ветра хлопнул парусом, взметнул тёмные пряди над плечами барона. Марвин вгляделся в потемневшее небо. – Гроза идёт...