Между строк

«Rude Boy» — Rihanna Танцкласс — моё любимое место в школе. Небольшой, но весь наполненный светом — справа и слева сплошь окна, высокие, с широкими подоконниками почти у самого пола — зал кажется кусочком совсем другой реальности, напоминая Хогвартс и «Сплетницу» разом. Здесь рисуют, репетируют, иногда поют, но чаще всего — танцуют. Самые первые школьные воспоминания связаны для меня не с низенькими партами в том крыле, где малыши, а с «раз-два-три — поворот», натертым до блеска паркетом и протертыми от катания по нему колготками. — Ещё раз, девочки. Соберитесь, ну же. Девочки жалобно пищат. Сегодня — как и вчера, и завтра — я в роли беспощадной мегеры. До Осеннего бала всего-то пара недель, и, раз уж я отвечаю за танцы, то они будут поставлены идеально. Стайлз, приткнувшийся тут же, на подоконнике, ободряюще подмигивает. Между прочим, именно он втянул нас во всё это: Эллисон помогает мне с танцами, а я ей — в костюмерной, Айзек, Скотт и Бойд возятся с декорациями, Стилински, неуемный, как ртуть, успевает повсюду. Он говорит, что нам лучше держаться вместе, отвлечься и бла-бла-бла. Говорит, что в одиночку мы уязвимы. Мы не знаем, чего ждать от стаи Девкалиона; не знаем, кто стоит за исчезновением мистера Харриса и может ли это коснуться кого-то из нас. Давайте бояться вместе, говорит Стайлз, и мы соглашаемся. Закончив репетицию, хихикающие танцовщицы убегают, а я падаю на подоконник между Стилински и Айзеком. Трагически вздыхая, Стайлз провожает красоток взглядом, но ткнувшийся под рёбра локоть тут же напоминает, кто здесь любовь всей его жизни. — Ой!.. Кстати, Лидия… — Ммм? — С кем ты… с кем ты пойдешь? — На бал? — такое смешное слово, старомодное, но жутко милое. — Ещё не знаю. С Эйденом, наверное. — А. С этим… Как вы с Дэнни их вообще различаете? Стайлз хмурится, и совершенно зря. Тот, о ком ему действительно стоило бы беспокоиться, сидит слева от меня, рассеянно барабаня по колену в такт музыке из колонок. — Завязываем разноцветные бантики на их мускулистых шейках, — сладко улыбаюсь я. — У моего волчонка ленточка розовая. Возразить Стилински не успевает, потому что в этот самый момент по залу растекается знакомая ритмичная пульсация. О да-а-а-а. Почти прижав палец к его губам и глядя в округлившиеся от неожиданности ореховые глаза, я начинаю подпевать: — Подойди-ка поближе, грубиян, покажи… — спрыгнув с подоконника, тяну за собой Стайлза, - … покажи, насколько ты большой! Вкрадчивый, хрипловатый голос Рианны дразнит и обещает, музыка подхватывает. — Сегодня я позволю тебе всё, что хочешь… — О, детка, — ухмыляется мой рыцарь в ответ, и мы зажигаем. Я приседаю и выгибаюсь, раскачиваюсь, прижавшись к нему спиной, извиваюсь, закинув вверх руки; шлёпнув меня по заду, Стайлз дует на пальцы, словно обжёгся… Держись покрепче, я набираю обороты… Он опрокидывает меня на спину — как в танго, оглаживает, всячески изображая страсть, жарко пыхтит в ухо, как положено настоящему мачо… Всё выглядело бы глупо и непристойно, не будь это Стайлз и не изнемогай мы оба от хохота. Что я хочу? То же, что и ты! Давай, покажи мне! Обессилев, падаем обратно на подоконник. — О боже, — выдыхает смеющийся Айзек, — о боже… Вы… — Неподражаемы? Великолепны? Фееричны? — Вроде того, да. У него потрясающая улыбка, неожиданная для обычно хмурого и настороженного парня; открытая, мальчишески беззаботная. Засмотревшись, я отмечаю и её, и бледные пятнышки веснушек на переносице, и родинку… и киваю, не задумавшись, когда он приглашает меня на танец. Саксофон и скрипка, томно и романтично. Не знаю, что хуже — парни, которые надеются облапать тебя с ног до головы за время медляка, заодно проталкивая язык за гланды, или те, кто учились движениям у Железного Дровосека. Но с Айзеком всё оказывается совсем иначе. Когда он подхватывает меня — одна рука на талии, другая сжимает ладонь, когда, улыбаясь, повторяет шепотом вслед за бархатным голосом Элвиса — не могу не любить тебя, что же делать — паркет словно уходит у меня из-под ног. Ласковая, карамельно-нежная мелодия кружит, сплетая и расплетая наши движения, неловкие поначалу, не дает сбиться или отступить. Так легко, что я закрываю глаза. Представляю, что будет, если шагнуть чуть ближе и прижаться к нему всем телом. Покачиваясь в такт, сжимая его теплые, сильные пальцы, я хочу только одного — чтобы это никогда не кончалось… внезапно меня отбрасывает в сторону с такой силой, что я едва не шлепаюсь на пол. Словно два огромных волкодава, ощерившихся перед тем, как вцепиться друг другу в глотки, Эйден и Айзек замерли посреди зала, глухо рыча. — Эйден?! Он даже не оборачивается. — Эйден, ты что, спятил?! — Помолчи. С тобой я потом разберусь. — Что?! Что значит — разберусь? — Моя девушка не будет вертеть хвостом перед каждой дворнягой. Стайлз успевает схватить меня прежде, чем я достаю до своего бывшего. Теперь уже — бывшего. — Твоя девушка?! У тебя больше нет девушки, придурок! Не смей даже подходить ко мне! — Ты слышал? — презрительно скалится Айзек, желтоглазый, подобравшийся перед броском, один против Альфы. — Свободен, красавчик. — Я видел. Думаешь, я не чувствую, как от неё несёт псиной, ты, шавка? Не знаю, почему ты трешься с ней рядом? — Чтобы защитить. От тебя. И твоей своры. Айзек буквально выплевывает каждое слово, но Эйден только смеётся в ответ, коротко, хрипло и зло. — Чушь. Я бы и пальцем её не тронул. — Хозяин не велел? Ждешь, пока скажет «взять, пёсик»? Неожиданный, почти без замаха удар снизу вверх — и Лейхи отшатывается, запрокинув голову и рассыпая веером брызги крови, чтобы в следующий миг броситься на противника. — Нет! — кричу я, пытаясь вырваться из рук Стайлза, — Нет, хватит! Перестаньте! Меня никто не слышит. Стремительные, словно смазанные движения, глухие звуки ударов, тяжелое, хриплое дыхание — а я как будто во сне, беспомощная, немая. — Нет, пожалуйста, — умоляю неизвестно кого, с плачем оседая на пол. — Хватит… — Лидия? Из-за слез искаженное тревогой лицо Эйдена дробится и расплывается. Склонившись надо мной, он торопливо слизывает кровь с губ. — Лидия, милая… Я не хо… Пощёчина обрывает его на полуслове. — Хватит. Никого не видя, спотыкаясь, я почти вслепую выбегаю из зала. Из зеркала в женском туалете на меня смотрит растрепанная истеричка, бледная, с потеками туши на пол-лица, и она не столько напугана, сколько зла и озадачена. «Трёшься с ней рядом»? Что, чёрт возьми, это значит? И что со мной происходит? Веснушки, родинки… Лидия Мартин, ты же не собираешься увести парня у лучшей подруги?