Touch me.

      Этой ночью Чонгук плохо спал, будто какими-то урывками. Было то очень жарко, то холодно. Парень отчетливо помнит, как в середине ночи возникла мысль, что он заболел и температурит, а потом он словно бродит по комнате в поисках чего-то, но не может понять реальность это или сон, он же даже не в курсе, что ищет.       Потом он вроде как уснул, а дальше идет какой-то полный бред. Чона посещали ну очень смутные образы, от которых в пижамных штанах становилось теснее. Собственно, именно это и заставило парня встать раньше обычного. Спросонья он не сразу понял по какой причине чувствует напряжение.       Чонгук приподнялся на локтях, отмечая, что ночью скинул на пол одеяло, а потом уставился в шоке на заметный бугорок в районе паха, и обессиленно упал обратно на подушку. Он уперто лежал, до последнего надеясь, что «проблема» сама исчезнет, тяжело дышал и сверлил потолок в попытках понять, что он такого натворил, что организм решил подбросить ему такой сюрприз. Чон редко испытывал возбуждение, обычно игнорируя это состояние. Парню не хотелось касаться себя и пытаться что-то с этим сделать, ибо он не чувствовал ничего, кроме напряжения и страха. Неприятно, в общем.       Парень вымученно стонет и встает с кровати. Он поднимает мягкое одеяло под которым вдруг обнаруживается до боли знакомый свитер. Оу, кажется, этой ночью он и правда лунатил.       — Просто не думай об этом и иди в ванную, — бубнит Чонгук сам себе. Им выбрана излюбленная тактика: если игнорировать проблему, то она исчезнет. Только вот Чонгук знает, что это наглый самообман, но ему сейчас все равно. Странные ночные брождения в поисках чужого свитера и утренний стояк? Забавно, безусловно, но Чон не собирается складывать сей пазл.       Невнимательность парня из-за не спадающего напряжения привела к тому, что он взял и поскользнулся в душе. В каком-то плане это было даже на руку Чонгуку, боль отрезвила, одна из «проблем» ушла, но положительных эмоций несчастной жертве непонятных влажных снов это явно не прибавило.       Уже переодетый Чонгук шипит и, прихрамывая, выходит из ванны. Он направляется на кухню, чтобы заесть свое волнение и стресс, а потом его глаза темнеют еще больше вместе с настроением. В холодильнике отчаянно пусто, а деньги закончились, потому что он ничем не занимался почти неделю.       Злой, очень злой и голодный Чонгук. Недавно он обещал себе не унывать, но куда уж тут, когда он такой удовлетворенный и успешный по жизни. Парню ничего не остается, кроме как сесть за компьютер и попытаться отвлечься, чтобы наскрести на ужин.       Спустя несколько часов все кажется настолько отвратительным, что Чонгуку надо выбраться из дома, подышать свежим воздухом. Мелькает здравая мысль за весь день, что на еду можно одолжить у Чимина.       Чон уже почти одет, когда слышит мелодию звонка в телефоне. Это был Намджун. Парень удивлен, но решает ответить.       — Добрый день, извини, что беспокою, такое дело, — сходу проговаривает терапевт, — Шуга сможет только сегодня, потом он уезжает по делам в другой город. Поэтому встречу было бы желательно перенести на сегодня, а еще лучше — на ближайший час.       — Хорошо, я не против, — честно отвечает парень. Это лучше, чем сидеть дома наедине с гнетущими мыслями, все равно собирался прогуляться.       Намджун подъезжает к его дому на простом, но изящном автомобиле серебристого оттенка. Терапевт коротко кивает и интересуется, как у него дела. Чонгук старается вести себя бодро и непринужденно, даже получается искренне улыбнуться, ведь он, по сути, правда рад увидеться с мужчиной.       В салоне довольно холодно и пахнет мужским парфюмом. Вместе эти вещи создают гармонию, что напоминает о свежем воздухе после грозы. Чонгук ежится на пассажирском сиденье в попытке согреться. И Намджун сразу же извиняется за ужасные перебои в климат-контроле и ворчит, мол, вечно у него что-то ломается или работает не так.       Фактически вся поездка проходит в гробовом молчании под тихую успокаивающую музыку. Молодой мужчина выглядит сосредоточенным на дороге, а Чонгук витает в очередных закоулках своих мыслей и смотрит в окно. Никого из них это не смущает, и ехать так довольно уютно, думает брюнет.       Чонгук удивлен и взволнован, когда они подъезжают к одному из жилых зданий. Этот спальный район ему знаком, более того, он бывал пару раз в этом доме. Парень выходит из машины и смиренно следует за Намджуном, теребя пальцами завязки на куртке.       Они заходят в подъезд, в котором Чонгук уже бывал, садятся в лифт, и Намджун нажимает на тот самый этаж, на который Чонгук уже поднимался. Парень думает, что это просто очень ужасное и невероятное совпадение, ничего более. Говорить что-либо вслух до сих пор не хочется, Чон поджимает губы и старается не думать ни о чем.       — Если что, — разбивает тишину Намджун, когда они оказываются перед ничем не примечательной дверью дубового цвета, но на ней такая говорящая и до боли знакомая Чонгуку цифра, — Шуга не в курсе, что мы приедем, скорее всего, сейчас он спит.       Мужчина нажимает на звонок. Раз, другой. Пока Чон все это время стоит, невидящим взглядом уставившись на дверь.       — Так, все, ни пуха, — бросает Ким, когда за дверью раздаются звуки, — не обижайся, что неожиданно бросаю, моей миссией было довести тебя до двери, а теперь я отправляюсь по неотложным делам. — Мужчина быстрыми шагами удаляется в сторону лифта и исчезает ровно в тот момент, когда хозяин квартиры открывает дверь перед растерянным Чонгуком, и смотрит на него в упор своими глазами-щелочками. Насколько парень помнил, они и так были необычно маленькими и угловатыми, а человек, которого по какой-то причине Намджун называл Шугой, судя по всему, только проснулся, оттого зрачков почти не было видно.       — Че надо? Ты кто? — низким хрипучим ото сна голосом «вежливо» поинтересовался мужчина.       — Эм, Юнги-хен… — мямлит Чонгук. Он до сих пор находился в полнейшем смятении оттого, что психотерапевт неожиданно бросил его перед порогом бывшей квартиры родителей. И человек, стоящий перед ним в одной майке-алкоголичке и широких спортивных штанах, был именно тем, с кем они поменялись недвижимостью.       Шуга прищурился, присматриваясь к побледневшему пареньку, из-за чего его глаза стали невозможно узкими. Он действительно таким образом что-то видит?       — А, ты сын тех извращенцев, с которыми я менялся, припоминаю, — растягивая слова отвечает мужчина и чешет ключицу.       — Юнги-хен, я бы попросил не…       — Шуга, называй меня Шугой, — перебил он Чонгука, — а лучше оппа.       — Что? Я же не дев… — резко запнувшись и округлив глаза, произнес парень.       — Это я шучу так. Че встал, мелочь? Проходи, — Юнги раскрыл дверь шире, пропуская забитого от этой непонятной ситуации Чонгука, и молча ушел в комнату. Гостеприимно однако. Пока Чон раздевался, то обдумывал сложившуюся ситуацию, ибо сразу столько всего совпало. И несмотря на такое холодное приветствие, Юнги запомнился темноволосому хорошим человеком, ведь он помог уговорить его родителей согласиться, когда в один прекрасный момент они почти отказались от своей же идеи.       Чонгук шаркает ногами по ворсистому ковру и проходит в просторную комнату, замечая, что многое в квартире кардинально изменилось, ничего памятного для него нет, кроме планировки. Парню становится легче от этой мысли, и он с интересом рассматривает черно-белый минималистичный интерьер и инсталляцию над диваном. А на мебели обнаруживается и сам хозяин. Он лежит с закрытыми глазами словно мумия в саркофаге. Сквозь шторы проходит свет по-осеннему яркого солнца и играет на чрезмерно бледной коже мужчины. Выглядит самую малость пугающе. Чонгук мнется и думает, что ему делать, ведь Шуга похоже уснул. Как можно быть таким беспечным? Чонгук неловко кашляет в кулак, надеясь привлечь к себе внимание.       — Садись, — коротко кидает Юнги, не открывая глаз, и скидывает ноги с дивана, освобождая для гостя пространство.       Чон вздыхает, другого места, куда можно присесть, действительно нет, так что ему приходится осторожно пристроиться рядом.       — Я сейчас попытаюсь доспать, — начинает Шуга и закидывает ноги обратно, но уже на колени прибалдевшего от этого действия Чонгука, — потому что всю ночь писал текст, а ты мне в это время рассказываешь, че приперся.       Наглость Юнги не знала границ и была более непробиваемой, чем жалкие попытки Чонгука восстановить свою зону комфорта. Чонгук страдальчески, хоть ему и не было тяжело, пялится на чужие ноги, что спокойно расположились сейчас на его коленях, из-за задравшихся штанов было видно по-женски изящные лодыжки. Кажется, остается только смириться и попытаться рассказать о цели своего визита.       — Эм, э, я не знаю даже с чего начать. Намджун-хен сказал…       — Намджун? — Шуга в который раз перебивает бедного парня и ненадолго приоткрывает правый глаз с долей интереса глядя на него. — Обязательно вмажу ему за то, что через тебя потревожил мой сон. В общем, можешь ничего больше не говорить, я понял. В начале я подумал, что ты пришел с каким-то предложением касательно квартиры, что было уже странно, но по крайней мере интересно. Только поэтому я не закрыл дверь перед твоим носом, — рассказывает он монотонно, — но, кажется, все обернулось простым совпадением, и ты именно тот паренек про которого мне говорил Рэпмон, — темноволосый слушает внимательно и утвердительно кивает, хотя никто на него и не смотрит.       — Так вот, Чанель, — продолжает вещать Шуга, размахивая вальяжно в воздухе руками.       — Я Чонгук! — парень не выдерживает и перебивает с возмущением.       — Да? Ну ладно, Чонгук. Нужно прояснить некоторые детали. Во-первых, я сказал Намджуну, что уезжаю, просто чтобы не встречаться с ним и его пиздюком, оно мне надо, скажи? Правда, мы все равно бы встретились, этот башковитый меня достал бы, но лучше поздно, чем рано. Так вот, если этот пиздюк ты, то ладно, так и быть. Но застал ты меня, как видишь, не в очень удачное время, энергии сегодня у меня ноль.       Все это время монолог Шуги звучал довольно замогильно. Он часто делал паузы, растягивая низким вибрирующим голосом окончания слов дольше положенного. Под конец фразы он звучал слишком тихо и действительно устало. Мужчина потер переносицу большим и указательным пальцем, а потом и вовсе запустил руку в густые черные волосы. Повисла тишина, в которой слышалось мирное сопение. Чонгук сидел очень задумчиво, почти перестав обращать внимание на чужие конечности на нем.       — Слушай, мелочь, — Юнги решает прервать молчание, потому что все время он ожидал, что ­­парень что-то скажет, а тот до сих пор молчит, — ты вот ходишь к Намджуну. Из-за чего? Твои родители на деле еще большие извращенцы, чем я знаю?       — Не называй их так, пожалуйста, — Чонгука передергивает от слов брюнета.       — Почему? Правда слух режет? — интересуется Шуга, и слова бьют точно в цель. Чонгук весь заливается краской вплоть до того, что краснеет и шея. Он опускает голову в надежде скрыться за волосами, что было весьма бесполезно, Шуга же видит все прекрасно со своего положения.       — Меня вот отец в детстве изнасиловал, — заявляет он совершенно ровным и спокойным голосом, тогда как Чонгук переводит ошарашенный взгляд на мужчину. — Если с тобой случилось что-то похожее, то не молчи об этом, серьезно. Прощать тоже не стоит, — в этот момент в тоне Шуги проскользнула сталь. Чонгук непонятно замотал головой, пытаясь сказать, что ничего подобного с ним не происходило, и не знал, как реагировать на слова старшего.       — Ну, а че тогда? — Шуга с нетерпением подорвался и занял вертикальное положение на диване, выжидающе уставившись на паренька.       — Я не… могу сказать, — проблеял Чонгук, пытаясь отвернуться, ему было стыдно перед мужчиной.       — Да блять, мелочь, — Юнги в раздражении цокнул языком и хлопнул Чонгука по плечу, возвращая его на землю. — Намджун слишком воспитанный, чтобы так разговаривать, значит, слушай сюда, никто такого не скажет больше. У тебя есть люди, которые переживают за такую личинку человека, как ты. Просто присмотрись, и ты их найдешь, хотя бы одного точно. Поэтому кончай быть эгоистом и пускать нюни по поводу и без, постарайся жить, если не для себя, то делать что-то хорошее для других. Забей на свои ебучие проблемы, ибо их у всех хватает, не только ты один персона грата. Понимание этого в свое время мне очень помогло. Че у тебя там? Ах да, гаптофобия. Херофобия это, вот что я тебе скажу, по себе тоже знаю. Все в голове, мелкий. И не думай, что избавишься полностью от этого. Ты всю жизнь будешь делить людей на своих и чужих. И это реально разные прикосновения. Сечешь? — Шуга разошелся не на шутку, он был мастером по речам так-то, но обычно в них было намного меньше экспрессии. Он просто увидел в Чонгуке себя семь лет назад.       Парень активно закивал, соглашаясь со сказанным. Этот хен был откровенно ужасен в своей прямолинейности, но все же таким замечательным в намерении помочь. Определенно Шуга был прав во всем и знал о чем говорил. Надо давно уже кому-нибудь все рассказать, и кандидатура сидящего рядом брюнета казалась как нельзя более подходящей. Чонгук чувствовал необычную духовную связь, чувствовал, что его поймут. Поэтому он набрался сил и рассказал все, как на духу.       Как ушел ужасно расстроенный тогда из-за робота от Чимина, как наткнулся на настоящую оргию в собственной квартире, и как над ним безбожно надругалась знакомая его родителей, приняв за кого-то другого из-за наркотиков. Он действительно все рассказал, правда, при этом Чонгук осознал, что не смог бы решиться на это без поддержки Чимина, Ви и Намджуна. Он почувствовал еще большее облегчение.       Первой реакцией Шуги на его рассказ о травмирующем событии детства был скрипучий смех. Мужчину очень развеселила та часть про стимуляцию клитора. С одной стороны он прекрасно понимал те эмоции и переживания, что испытал Чонгук, но с другой стороны это звучало слишком забавно, что он не смог сдержаться. Чонгук смотрел недоуменно и расстроенно.       — Прости, это правда абсурдно. Забей и представь, что в детстве ты окунул руку в чан с улитками и все. — Юнги ласково улыбнулся парню, а Чонгука словно громом поразило. Он вдруг понял, что плакать и переживать из-за этого не хочется. Действительно, отпустило, и теперь воспоминания отдавали лишь притупленной болью, но больше не сдавливали. Чон сидел с открытым ртом, ему срочно захотелось поблагодарить всех. Поэтому первое, что он сделал — это обнял Шугу.       — Воу, полегче, — произнес не ожидавший такого напора мужчина, и несильно похлопал Чонгука по плечу.       — Спасибо, хен, — поблагодарил Чон, довольно быстро отлипнув от него. Было безумно стыдно, но при этом хорошо.       — Я просил называть меня оппой, — мужчина хитро прищурился, ожидая реакции на свою шутку.       — Ты ужасен, если честно, — обнажая в улыбке зубы, ответил ему Чонгук.       — Ага, знаю. Поэтому теперь вали и дай мне наконец поспать. Дверь сама закрывается.       — Понял, хороших снов, Шуга-хен, — весело отрапортовал темноволосый и поднялся с дивана, уже направился в коридор, как голос мужчины его остановил.       — И это, приходи как-нибудь к нам с Намджуном в студию. Познакомлю тебя еще с парочкой придурков, — Шуга снова успел принять привычное ему горизонтальное положение на диване.       — А среди этих придурков есть Чимин? — лукаво поинтересовался Чонгук, стоя в проходе и наблюдая за развалившимся брюнетом.       — Да ладно? Знаешь его че ль?       — Он мой лучший друг.       — Ну, пиздец какой-то. Все, теперь точно вали с глаз моих долой.       — Ам, кстати, Шуга-хен, можно вопрос, прежде, чем я уйду? — замялся Чонгук, вдруг вспомнив об интересующей его детали.       — Ну?       — Почему ты называл моих родителей извращенцами? В смысле… откуда ты это узнал?       — А, это. Когда я переехал сюда, то нашел после них немаленький набор различных секс-игрушек. Большинство я, конечно, выкинул, но что-то…       — Все, — замотал парень головой, прогоняя оттуда неприятные картинки, — можешь не продолжать. Спасибо, я пошел. — Чонгук в мгновение ока ретировался из комнаты, на что Шуга лишь пожал плечами. «Эх, молодежь», — подумал про себя мужчина и погрузился наконец-то в блаженный сон.