Ты гибель моя. Petite marchande d'illusion.

Когда на город только спустилась ночь, Эстель и Вег вернулись в поле. Они провели весь день верхом. Девушка устало спрыгнула с седла и неуклюже уселась на траву. — Хороша прогулка, — удовлетворенно размяв спину, проговорил Вег. Они отвели лошадей в загон и, стараясь никого не разбудить, захватили по бутылочке пива и ушли обратно в поле. Вег развёл костёр, так как ночь выдалась холодная, хоть и безветренная. — А здесь очень уютно, — сделав первый глоток горького напитка, сказала Эстель. — О чём ты конкретно? — Про местечко. Городок приятный, нет такой нехватки времени, как в городе. Да и тут некуда спешить, ничего делать не надо. Живи в своё удовольствие. — Как будто бы ты в городе что-то делала, — засмеялся Вег. — Поначалу училась, где-то работала. А сейчас как получится. Они немного помолчали, погрузившись в свои мысли. Искры взметались в небо, усыпанное мириадами звёзд. — Я вот всё думаю, что этот священник за тобой наблюдал? — прервал молчание и потрескивание сучьев Вег. — Я его только один день и знаю. Загадочный он какой-то. Вот знаешь, я почему-то никогда не запоминаю лица священников. Это как с людьми в военной форме, никогда не может вспомнить, как он точно выглядит. Я его голубые глаза только запомнила. — Ты не влюбись смотри. — А что? — Ну, как-то неправильно это. — К чёрту формальности. Что от того, что он священник, а я… Ну, допустим, бродяга. — Да ничего такого в этом нет. Просто… — Ну, про химию чувств же ты знаешь? — перебила его Эстель. — Ну, и? — «Ну, и». Вот тебе и «ну, и». Если у человека в мозгу происходит химическая реакция, то это уже остановить нельзя. Она может лишь рано или поздно завершиться, или её перекроет реакция с более сильными составляющими частями. Вег вопросительно смотрел на свою собеседницу. — Если человек полюбил, то ему ни положение в обществе, ни сан, ни происхождение помехой не будут. — Это я и так знал, — отмахнулся мужчина, — А всё же, этот священник… — Его зовут Альберто, — снова перебила его Эстель. — Да хоть Сальваторе Феррагамо, мне до лампочки. Уж не думаешь ли ты… — Поживём — увидим. А теперь давай разбредаться по домам, завтра ещё увидимся. Вег понял, что у девушки явно нет желания продолжать этот разговор. Да и не его это дело. Возле трейлера Эстель и Вег перекинулись ещё парочкой фраз. — Смотри-ка, твой падре всё ещё не спит, — мужчина указал на окно кельи. Мутным тёплым светом горела свеча, стоящая на подоконнике, а у рамы возвышалась фигура Альберто. — Решил в сыщика поиграть, видимо, — отшутилась Эстель, хотя её это очень сильно напрягло. — Ты, вроде, спать собиралась. Давай, тебе ещё до города дойти. — Спокойной ночи. Эстель медленно направилась к дому. Альберто в то время всё стоял у окна и как только девушка подошла к городской черте, задул свечу и скрылся во мраке комнаты. Он давно не спал. После самобичевания и упорных молитв Дио приснился сон с Эстель. Она звала его за собой, уходя всё дальше по ночной дороге, а мужчина покорно шёл, протягивая к тонкому силуэту дрожащие руки. Когда Альберто догнал девушку и схватил за руку, она обернулась и сказала:«Не бойся. Все мы люди. Ты не грешник.» Внезапно всё вокруг начало рассыпаться, Дио отпрянул. Эстель растворилась в воздухе ангельской пылью, а дорога рассыпалась на миллиарды светящихся частиц. Падре начал падать вниз, и очутился у ног Миноса. — Боже милостивый! Я не согрешил! — воскликнул Дио, но ему уже было уготовано истязание бурей. Альберто проснулся в холодном поту от того, что упал с кровати прямо на истерзанную спину. Застонав от боли, мужчина поднялся и постарался прийти в себя. На поле ещё горел костёр, лошади мирно паслись возле пламени, а у огня сидели Эстель и Вег. «За что ты мне, наказанье?» Только когда девушка вернулась в город, Дио снова вернулся в кровать. Тогда ему приснился Иисус Христос, только воскресший. Он сказал священнику, преклонившему колени: — Не страдай, сын Мой. Ты не грешник. Но всё же решать тебе. Когда Альберто проснулся, солнце уже было высоко. В закрытую на ключ дверь отчаянно стучали. — Святой отец, у вас всё в порядке? — Мсье мэр, это вы? — отозвался Дио. — Ох, слава Богу. А то я думал, что не докричусь. Вы здоровы? У вас слабый голос, — бойко отвечал Рейно из-за двери. — Я, кажется, заболел. Вы не могли бы передать, что службы не будет? — Непременно. Зайдите ко мне, когда станет легче. Всего доброго, — послышались удаляющиеся грузные шаги. У Альберто сильно гудела голова и пульсировало в висках. Спина ныла после вчерашнего самобичевания. Дио через силу поднялся с постели. — Альби, у тебя всё нормально? — к двери подскочил Вито. — Нет. Я сейчас отопру, подожди, — падре даже не стал возражать против того, как назвал его Руссо. Падре медленно открыл дверь и впустил звонаря. — Что-то случилось? — Случилось. Точнее, случилась. Вито, мой верный дорогой Вито, я знаю, ты никому не скажешь. — Да что, в самом деле, происходит, Альберто? — вспыхнул звонарь. — Я никогда не думал, что в моём возрасте сможет такое случиться, я никогда не предполагал, что это может случиться со мной. О, Господи, я даже не до конца могу понять, что же происходит. Вито, кажется, я влюблён в Эстель. — Удивил, так увидил. А я думал, что что-то страшное, — расслабился звонарь. — И ты не осуждаешь меня? — А за что тебя осуждать, Альберто? За чувства? — Но я грешен. — Предрассудки. Ты ничего не совершил ужасного. Священник молчал. Душу его терзали доселе не изведанные чувства. — Ну, а что прихожанам передать? Исповедь вечером будет? — Да, передай, прошу тебя. Но, Вито, прошу тебя, ничего никому не говори. Тем более, ей и Рейно. — Я — могила, святой отец, — звонарь похлопал Дио по плечу, посмеиваясь. Тот сжал зубы и застонал. — Не надо. — Что со спиной? Самобичевался? Ну, и зачем так терзаться? Какой ужас. Я принесу что-нибудь поесть и обработать раны. Найду Джима, у него наверняка есть какие-нибудь мази, — засуетился Вито. — Ты добр, сын мой. Спасибо тебе. Вито быстро вышел, а Альберто снова остался наедине со своими мыслями.