:
— Она милая. — Еще бы. В папу пошла, — Кенсу взял девочку подмышки и подкинул в воздухе. — Пф-ф, уж молчал бы, —проходящая мимо Сохен фыркнула, а Кенсу бросил в нее прищуренный взгляд. — Ну что? Как у тебя на любовном фронте? — спросил он у Бэкхена, когда женщины оставили их одних. — Любовью там не пахнет, — отмахнулся Бэкхен, не желая снова говорить на эту тему, которую Чонен и Кенсу так любили обсуждать. — До меня дошел слушок, что ты там динамо-машину из себя строишь. — Чего? — Бэкхен аж поперхнулся. — Это Чанель тебе сказал? — Значит, да? Так я и думал. Кенсу посмотрел на Бэкхена с укором и негласным осуждением, что тот даже не знал, куда деть себя. — Будь к нему немного теплее, Бэкхен. — Да чего вы все заладили? — разозлился Бен. — "Иди к нему навстречу", "Пойми его", — передразнивал он. — Вы все что, думаете, я там сижу себе цену набиваю и притворяюсь, будто бы резко все забыл? Почему он — жертва, а я выгляжу как последний ублюдок? — Я понимаю, Бэкхен, что тебе тяжело, н- — Да нихрена никто не понимает! Даже я не врубаюсь, что вообще со мной происходит. А как бы ты чувствовал себя, если бы однажды очнулся на больничной койке, а тут вдруг выясняется, что у тебя, оказывается, и жена, и дочка, родня в другой стране, а последнее, что ты помнишь — это твой выпускной с первого курса? — Эй-эй, остынь, — Кенсу положил руку на плечо Бэкхена. — Извини, что затронул эту тему. На минуту воцарилось молчание, пока Бэкхен буравил злым взглядом стол. — Я пытаюсь, — сухо добавил он. — Честно пытаюсь быть к нему добрее. Но не могу заставить себя полюбить его. — Не надо принуждать себя. Просто забудь, что вы эти годы жили вместе, это только пугает тебя. — Не знаю. Ну, мы спим на одной кровати, — не без смущения добавил Бэкхен. — Что? Спите вместе? — Кенсу показалось, будто бы он ослышался. — Ага. — А у вас было это-самое? Бэкхен посмотрел на него взглядом «ты тупой или что», а До еще больше округлил глаза. — То есть вы реально просто лежите на одной кровати? Вместе? — Черт, да что тут такого... Кенсу закрыл лицо, тихо пробормотав: «Господи, бедный парень», но Бэкхен услышал его. — В чем проблема? Кенсу закусил губу, немного задумавшись, но после сказал: — Не знаю, имею ли я право рассказывать тебе, но, думаю, все-таки стоит. Знаешь, около года тому назад в вашей квартире был потоп, и вам с Чанелем нужно было жилье на две недельки. Мы с Сохен жили в другом месте, и я нашел для вас квартирку по соседству с моей. Ну, и как бы сказать... Короче, стены там были чертовски тонкие, а за те две недели мы с Сохен поняли, что наша сексуальная жизнь меркнет в сравнении с твоей и Чанеля, — последнее он проговорил быстро, чувствуя себя неловко, что рассказывает это Бэкхену. Бэкхен немного покраснел. — И причем тут это... — буркнул он. — Извини за такое сравнение, но вы, честно скажу, были как кролики. И сейчас, когда у вас не было этого самого уже несколько месяцев, а теперь вы еще и спите в одной кровати, я действительно испытываю уважение к выдержке Чанеля. Бэкхену вдруг стало страшно. Он, конечно, замечал все эти взгляды Пака, но списывал это на невинное любование, не подразумевающее никакого скрытого подтекста. Потом в голову ударяют воспоминания о том интимном контакте с Чанелем злосчастным утром, после которого они поругались, и он невольно вздрагивает. Оказывается, с тех пор Чанель к нему практически не прикасался.:
Бэкхен стал задумчивым. Не то чтобы это произошло в какой-то момент — он стал таким после того как очнулся в больничной койке, но Чанеля это волновало всегда. Что же гнездилось в его голове? О чем он постоянно думал? У Чанеля разрывалось сердце, когда он осознавал, что Бэкхен пытался что-то вспомнить, постоянно рылся в себе и чертил параллель между событиями, которые он действительно помнил сам, и событиями, о которых ему успели напомнить. Но даже испытывая сочувствие, Чанель отчаянно надеялся, что Бэкхен в один день вспомнит, когда-нибудь проснется и потянется к нему сам, рассмеется и скажет: «Какой же я дурак, ну как я мог забыть?». Однажды Чанелю приснился такой сон. Вечером, громко хлопнув дверью, Бэкхен в обуви вбежал в квартиру. Чанель удивленно высунулся из кухни: чего это Бен так рано явился? А потом Бэкхен вешается ему на шею и засыпает поцелуями, и гладит по волосам, как он всегда любил это делать, и жмется ближе; Чанель ошарашенно пучит глаза и неуверенно обвивает руки вокруг спины Бэкхена. — Вспомнил, вспомнил, — тихо бормотал Бэкхен между поцелуями. — И как я вообще забыл-то... А потом они шумно праздновали это событие: тем же вечером к ним пришли друзья, которых Бэкхен теперь уже точно узнавал, и обсуждали старое доброе прошлое, и смеялись. Ночью же, оставшись одни в своей квартире после празднества, любили друг друга, и у Чанеля дрожали руки от волнения — боже, как давно хотелось вновь почувствовать под шершавой кожей рук все изгибы тела Бэкхена, которые уже стали забываться, и как манили эти губы, которые он целовал тысячи раз, но в ту ночь как будто в первый, и вдохнуть полные легкие этого едва уловимого запаха Бэкхена. На утро Чанель очнулся до безобразия счастливый, а когда сквозь сонные глаза увидел мирно спящего Бэкхена рядом, то блаженно прикрыл глаза. Правда лежал он не под его боком, как обычно, а на другом конце кровати. Чанель потянул спящее тело к себе и навалился сверху, одаривая шею Бэкхена ленивыми поцелуями и укладывая ладони на чужие бедра. Странно, почему на Бэкхене пижама, когда сам Чанель помнит, как собственноручно срывал с него одежду ночью? Бэкхен от этих незатейливых махинаций просыпается быстро и отбивается от Чанеля, толкая его ногами и руками. — Ты совсем того? — отрезвляет сонного Чанеля возмущенный голос. — На диван вернуться захотелось? Он встряхивает головой и все еще видит взмыленного и возмущенного Бэкхена, что смотрит на него злобно и без доверия. — Алло, кажется, ты забыл, где моя зона, а где твоя. И если у тебя утренние проблемы, то решай их без меня и в туалете, окей? — Ох, оказывается, мне приснился сон... — как-то потерянно сказал Чанель, все еще путая реальность и сновидение. — Чего? — не переставал возмущаться Бен. — Мне приснилось, что ты все вспомнил, и мы ночью, ну- — Не нужно посвящать меня в свои фантазии и тем более воплощать их в реальность на мне, — отрезал Бэкхен. — И давай договоримся: не трогай меня, ладно? Чанель отрешенно кивнул. Он спустил ноги с кровати, виновато потирая затылок и приходя в себя. Спустя минуту молчания Бэкхен остыл. На самом деле, он просто испугался, и, чтобы не показывать страха, преобразовал это в злобу, выместив ее на Паке. Посмотрев на ссутуленную спину Чанеля, он почувствовал вину, ведь Чанель, наверное, расстроился, что сон оказался всего лишь сном, а утром его встретили руганью и криком. Бэкхен сглотнул, на четвереньках перебрался на другую сторону кровати, в зону Чанеля, и неуверенно погладил его по спине: — Извини, я не хотел так грубо. Просто это было неожиданно, я сам испугался. Чанель понимающе, но немного грустно улыбнулся. — Боишься меня? Бэкхен спрятал глаза в пол и мысленно начал искать отговорку, а Чанель поднялся с кровати: — Ладно, забыли. Извини меня. — Ты меня тоже, — спешно выпалил Бэкхен, прежде чем Пак скрылся в ванной. Оставшись один, он начал терзать подушку, злясь на самого себя.:
[Чанель немного пьян, хотя выпил всего ничего. Он выглядит глупо в колпаке Санты, да еще и потеет в нем безбожно, но у него настроение Рождественское, так что никто ему не запретит. Он вытворяет невесть что в компании, и Бэкхен – тоже немного пьяный – вынужден вывести его на свежий воздух, чтобы проветрился. — Стойте, стойте, — пьяно лепечет Пак, которого слышат все, — дайте мне омелу, мы с Бэкхеном должны поцеловаться под омелой! Под дружный смех и улюлюканье Бэкхен вытаскивает непутевого на балкон. Холод декабря окутывает с головы до ног, но все равно жарко обоим. Шум вечеринки остается где-то далеко. — Эй, Бэкхен, но здесь же нет омелы, — возмущается Чанель. — От тебя алкоголем несет, не буду с тобой целоваться. Дальше они стоят в молчании, в какой-то уютной тишине. Чанель через десять минут заметно трезвеет: — Здорово, что это Рождество мы встречаем вместе. Бэкхен молча соглашается с ним, по глупости бросая: — Следующее Рождество я тоже хочу встретить с тобой. Он тут же жалеет о сказанном; Чанель вместо ответа икает и начинает ныть: — Вот че-ерт!.. Блин, кажись, я тебя люблю. Бэкхену кажется, что он ослышался, а когда смотрит на Чанеля, то видит того полностью красным, и это отнюдь не от спиртного. Сердце замирает, потому что Чанель, черт возьми, действительно признался ему впервые, Господи! Бэкхен смеется, заставляя Чанеля смутиться пуще прежнего, и говорит: — И я тебя люблю. — Так че, поцелуемся под омелой? — Иди ты со своей омелой. — И Бэкхен тянется к нему, целуя. — Эй, голубки, вы тут не отмерзли на холоде? — нарушает их идиллию Ифань. — Пойдемте уже внутрь, скоро полночь! Это Рождество было самым лучшим в жизни Бэкхена. Все следующие — тоже, потому что с Чанелем.]:
Бэкхен и впрямь понимает, что ненависть к Чанелю переросла в неприязнь, а после — в неосознанную боязнь. Теперь он не злится и не раздражается в присутствии Чанеля, он чувствует легкий страх и неизвестность. Его словно отягощает вся эта ответственность: за их общую квартиру, за Наруто, за прошлое, за Чанеля, в конце концов. Он должен любить всё это, но не знает как. А еще он стал побаиваться Чанеля в физическом плане. Может, это слова Кенсу на него так повлияли, и теперь в любом действии Чанеля он ищет какой-то сексуальный подтекст, а может это просто переход на следующий этап — в конце концов, теперь он испытывает к Чанелю чувства чуть более теплые. Он корил себя за такие сомнения, ведь если они прожили под одной крышей несколько месяцев, за которые Чанель не притронулся к нему ни разу (почти ни разу), то можно заключить, что Чанель выдержанный малый, да и вообще, он же его любит, не будет ведь он его насиловать, правда? Чанель тоже был какой-то обозленный: наверное, все еще был расстроен из-за того утреннего инцидента. Вечером следующего дня Бэкхен не смог уже выдержать вида насупившегося Чанеля: — Черт, извини. Я про диван блефовал, на нем спать невозможно, и нет у меня права выгонять тебя. А про то, чтобы не трогал... Трогай, конечно, сколько влезет! Бэкхен тут же пожалел о сказанном, неосознанно жмурясь. Он открыл глаза, когда до его ушей донесся хриплый смех Чанеля. — Я повторюсь, конечно, но ты такой хорошенький. Мне нравится. Бэкхен почувствовал себя глупым ребенком и уже начал было злиться, но Чанель продолжил: — Кстати, твой отец мне звонил. Просил перезвонить. — Ты что, знаком с моими родителями? — искренне удивился он. — А они знают, что мы, ну, это самое? Чанель снова рассмеялся: — Конечно знают. Мои тоже. Бэкхен немного выпадает в осадок: чтобы его предубежденные родители приняли это, да еще и хорошо общались с новоиспеченным зятем в лице Чанеля? — А когда...и как вообще они узнали? — Ты можешь не верить мне и злиться, но сейчас я скажу правду, — Чанель немного сконфузился. — В общем, где-то десять месяцев тому назад твоя мама неожиданно нагрянула к нам в гости. Я вернулся с работы позже и даже не знал об этом. Когда я вошел в квартиру, я еще с прохода заорал: «Эй, Бэкхен, надеюсь, ты подготовил попку для Чанеля-младшего?», и радостный вбежал на кухню, а ты там сидишь со своей мамой и пьешь чай. Боже, твое лицо я как вчера помню, — Чанель стал снова смеяться и состроил рожицу, пародируя Бэкхена. Тот молчал и терпел стыд, но в итоге не выдержал и тоже засмеялся. — А мама что? — Она сказала: «Надеюсь, Чанель-младший не против, что мы оборвали его планы чаепитием», — и пригласила меня к столу. Они рассмеялись еще громче, хотя Бэкхен почувствовал покалывание в районе живота от стыда и позора. Отсмеявшись, Чанель аккуратно провел ладонью по лицу Бэкхена, поддавшись секундному порыву. Бэкхен вздрогнул, пытаясь уйти от этого прикосновения. — Пожалуйста, не бойся меня. Бэкхен отвел взгляд и промолчал, и Чанель, мысленно отругав себя, убрал руку. Они десять минут сидели в молчании, каждый думая о своем. — Покажешь мне старые фотографии? — разбил тишину Бэкхен. Чанель достал из-под кровати большую коробку с неровной надписью «memories» и поставил ее перед Бэкхеном, что уже расположился на ковре по-турецки. Лицо у него было серьезное, словно он собирался пересматривать отчеты, а не фотографии. Все это Чанель делал в молчании, а когда Бен начал доставать стопки альбомов и фото, то не знал, куда деть себя: должен ли он помочь Бэкхену или это будет выглядеть так, словно он сидит у него над душой? Бэкхен невольно решил эту проблему вопросом: «А это кто?», и Чанель присел рядом с ним, начиная рассказывать, что раньше у них был сосед Ким Чонин, который был музыкантом и который уехал в Италию навстречу своей мечте, пообещав привезти им сувениры. Они очень долго перебирали фотографии, потому что Бэкхен рассматривал и изучал каждую, а те, на которых они были вдвоем, он тактично откладывал в сторону, не задерживая на них взгляд, что не ускользнуло от Чанеля. И еще (Чанелю было очень стыдно за себя) они какое-то время соприкасались плечами, чему Пак тихо радовался как школьник-подросток, тут же ругая себя за такую беспечность и ребячество. Когда стрелки часов перевалили за полночь, и Чанель начал зевать, Бэкхен сказал, что он может отправиться спать, а он останется и рассмотрит сам. Он помотал головой, заверив, что досидит до конца, но когда глаза стали слипаться, а голова падать на плечо Бэкхена, Бен злобно поворчал и поругал его. Чанель лег на кровать, сонными глазами все еще наблюдая за сидящим на полу Бэкхеном под светом ночника, и быстро заснул. Когда Бэкхен услышал сопение, он с трепетом взял в руки фотографии, отложенные им самим в сторону, которые он предпочел не анализировать в присутствии Чанеля. Чанель за годы не изменился ни капельки. По крайней мере, внешне. Сам себя Бэхкен не узнавал: какой-то он был до омерзения улыбчивый и счастливый. Он с испугом думает, что он на фотографиях и он сейчас - абсолютно разные люди, которые видят и слышат по-разному, относятся ко всему по-разному, говорят и думают по-разному. Два разных человека. Но в чем дело? Это ведь воспоминания стерлись, а не характер изменился. Он внезапно чувствует себя лишним. Это не он должен быть там, где он сейчас находится, а тот, другой Бэкхен, который любит и помнит. Он думает о том, что стоит снова удариться головой о горшок с примулой — может, тогда сработает обратный эффект, как в фильмах, и он все вспомнит? Как приснилось Чанелю? Чанель неплохой парень, с ним весело, хотя порой и неловко, но это, наверное, из-за психологического давления «он мой парень». Бэкхен впервые задумывается над тем, а как они вообще с ним познакомились. До этого ему даже думать об этом не хотелось: он-то решил, что возвращаться в прошлое не будет и оставит все как есть, но сейчас возникло желание порыться в голове, покопаться в воспоминаниях и попытаться притронуться к ним хотя бы кончиками пальцев. Однако в душе все равно был страх, что, стоит ему только осмелиться потянуться к этим заветным утерянным отрывкам памяти, как его ударит током, как элетрический забор с надписью «не подходить: опасно». Он дернулся, когда услышал копошение со стороны кровати. Чанель ворочался во сне и хмурился. У Бэкхена в последнее время появилась плохая привычка винить себя во всем, что ни происходит. Даже сейчас он боялся, что Паку плохо спится из-за него. Бэкхен уже вернулся к изучению фотографий, когда грохот заставил его подпрыгнуть на месте. Чанель доизворачивался и упал с кровати на ковер. — Мама! — охнул он, тут же вскочив. Бэкхен подумал, что у него отличная реакция. Чанель с минуту пучил глаза на Бэкхена, скривив лицо в испуге и возмущении. —Который час? — Половина третьего. —И чего ты до сих пор не спишь? — спросил Чанель, неуклюже поднимаясь обратно на кровать. — Как раз собирался, — Бэкхен наскоро запихал фотографии обратно в коробку и спрятал ее под кровать. Чанель не улегся в постель обратно, а сидел и провожал действия Бэкхена взглядом, когда тот пошел к шкафу за пижамой. Бэкхен заметил это не сразу: — Не мог бы ты отвернуться? Я быстро переоденусь. — Нет, не мог бы. Бэкхён сначала не поверил своим ушам, потому что на такие вежливые вопросы Чанёль всегда отвечал утвердительно, и Бэкхён задавал их обыкновенно даже не как вопросы, а как указание, только в вежливой форме. — Да ладно, мы же оба парни, — сипло рассмеявшись, сказал Чанёль. Он находился в темной части спальни, а Бэкхен был освещен тускловатым светом ночника. «Все условия для домашнего стриптиза», — мысленно посмеялся над ситуацией Бэкхен. — Отвернись, Чанель. Чанель помотал головой. Он понимал, что имеет полный контроль над ситуацией. Бэкхену немногого стоило переодеться при Чанеле: в конце концов, он же не догола собирается раздеваться. Просто заиграло внутреннее упрямство. — Тогда я переоденусь в другой комнате. — Я же знаю, что нет. Во всей квартире выключен свет, а ты темноты боишься. Бэкхен не боялся самых жутких монстров, мерзких насекомых и пробирающих до костей фильмов ужасов с самыми живописными сценами насилия, однако он не мог ночью самостоятельно дойти до туалета, поэтому Чанель всегда раньше сопровождал его. Наверное, в темноте его пугала неизвестность. Хотя чего скрывать — сам Пак тот еще трусишка, но темноты он не особо боялся, а с Бэкхеном ему и вовсе не страшно было. Бэкхен стиснул зубы от досады. А ведь прав подлец. Он, опустив голову, стянул сначала штаны и быстренько залез в пижамные шорты, а Чанель тихо хихикнул на это. Затем он повернулся спиной к кровати и стянул свитер, тут же натягивая футболку. Похож он был, мягко говоря, на ребенка, который закрывает глаза и верещит «фуу!», когда видит, как взрослые целуются. Злой на себя и Чанеля, а еще и напыженный, он выключил ночник и скорее запрыгнул в кровать, но Чанель в этот день был в ударе и крепко обнял его. Бэкхен вскрикнул. — Ты, хрен неугомонный, хочешь на диван? Снова про зоны напомнить? — Ты, между прочим, на моей зоне, — Чанель кивнул в сторону ленточки, которую Бен самолично привязал к изголовью кровати — она показывала, где чья часть. — А на своей территории я делаю все, что мне заблагорассудится. Извини, Бэкхен, но ты сегодня на редкость милый, — Чанель звонко поцеловал его в щеку. Бэкхен извернулся, хотя Чанель, сделав то, что так давно хотелось, сам же его выпустил. Пак сладко причмокнул губами и, довольный, отвернулся, напоследок бросив: «Спокойной ночи», давая понять, что жалобы не принимаются. Бэкхен же, полный возмущения, буравил взглядом его спину и не знал даже, как отругать наглеца. — Будешь так смотреть на меня — всю ночь буду к тебе приставать, — сказал Чанель, почувствовав чужой пристальный взгляд, но даже не оборачиваясь. Бэкхен испугался и спрятался под одеяло, стараясь держаться с краю. Вскоре он заснул.:
На следующий день Бэкхену пришлось идти на работу Чанеля, потому что он забыл ключи от квартиры, а закончил он намного раньше. Он даже охотно решил сходить туда: хотелось узнать, где работает Чанель. Пока он добирался до офиса, адрес которого Чанель скинул ему сообщением, он вдруг подумал, что почти ничего не знает о Чанёле. Двадцать девять лет, веб-дизайнер, вкусно готовит, но плохо убирается, у него слабый иммунитет, а еще он больше похож на ребенка. Вот и всё. Бэкхён даже не знает, когда у него день рождения. Добрался он быстро. Он присвистнул, когда оказался у высокоэтажного здания со стеклянными окнами. Первый этаж офиса встретил его отполированными поверхностями и охранниками с суровыми взглядами. Он сразу прошел к одному из нескольких лифтов, возле которого стояла девушка. Она сразу же улыбнулась ему: — Салют, Бэкхён. Давненько тебя у нас не было. Бэкхён потерянно огляделся по сторонам и неловко кивнул девушке. Охранник подошел к Бэкхёну, намереваясь выгнать его, но девушка запротестовала: — Оставьте, это к господину Паку. Мужчина смерил его хмурым взглядом, но отступил. Девушка снова обратилась к Бэкхену, но уже чуть тише: — Он новенький. — Звякнул звоночек и открылись двери; девушка, стуча каблуками по плитке, прошла в лифт, следом за ней и Бэкхен. — Как поживаешь, а? Совсем пропал, не навещаешь нас совсем. Бэкхен искренне не знал, что сказать и как объясниться милой незнакомке. Кажется, они с ней были в хороших отношениях. — Неплохо, спасибо. А ты как? Что нового? Далее девушка что-то щебетала, рассказывая о незнакомых Бэкхену людях, а он делал вид, будто бы понимает, о чем она вообще говорит. Когда лифт остановился, она вышла, и Бэкхен двинулся за ней. — Стой, ты куда? — остановилась она. — Тебе же выше. — Ах, ну да, — Бэкхен растерялся, но виду не подал. Он хотел ткнуть в кнопку какого-нибудь этажа, но понятия не имел, какого. — Мне, эм, на... — На тринадцатый. — Точняк. Спасибо. Двери закрылись, прежде чем Бэхен словил ее недоуменный взгляд. Он вышел на тринадцатом этаже, где были отполированы полы и стены, за столами сидели деловитые девушки и парни, которые работали в своих компьютерах, а кто-то отвечал на телефонные звонки. Интерьер был интересный: всякие инсталляции, изображения на всю стену, геометрические предметы декора. Заметно, что тут сидят дизайнеры. Бэкхен не знал, куда идти, поэтому достал телефон, чтобы позвонить Чанелю. — Бу! — Бэкхен дернулся, когда из-за спины выскочил Чанель. — Не меня ли ищешь? Как ни странно, Бэкхен был рад увидеть его. Хоть одно знакомое лицо среди всех этих белых воротничков. Говоря о дресс-коде: Чанель тоже выглядел важно, хотя Бэкхен видел его рабочую одежду каждое утро, но именно здесь, в этом отполированном офисе, она действительно придавала ему важности. Чанель выглядел веселым, но немного уставшим. Он небрежно закатал рукава рубашки, а галстук, завязанный Бэкхеном, был оттянут, и верхние пуговицы рубашки расстегнуты. — Господин Пак, — появился парень в очках, весь всколоченный и какой-то нервный. — У меня нет доступа к системе, что мне... — Парень, я же говорил, чтобы ты называл меня Чанель. И по этому вопросу не ко мне, Чжиын поможет тебе разобраться. Девушка, сидевшая за офисным столом неподалеку, хихикнула: — Чанель, признай, что ты достаточно стар, что тебя можно называть «господин» или «ачжосси». Все, кто услышал это, посмеялись, а Чанель рассмеялся с ними, ответив: — Эх, кажется, вы все только и ждете, когда мне стукнет тридцатник, и можно будет официально дать мне статус старикана. Бэкхен в этой среде чувствовал себя немного лишним, а потом Чанель обратился к нему: — Пошли? Кабинет у Чанеля тоже был интересный: просторный, светлый и стильный. Бэкхен потерянно огляделся и сел на край дивана напротив стола Чанеля. — А ты не говорил, что работаешь в таком крутом месте. Ты что, директор? — Нет, ты чего. Начальник отдела. А что, выгляжу крутым? — Чанель сделал нарочито надменное лицо, заставив Бэкхена закатить глаза и понять: Чанель, как ни крути, ребенок. — А те ребята?.. — Ну, типа мои подчиненные, но мне не нравится это слово. Для меня коллеги. Поэтому не люблю, когда они со мной на "вы". — Чувствуешь себя стариканом? — Аг... Да не старый я! — одернул себя Чанель. Бэкхен рассмеялся. Бен проторчал в кабинете у Чанеля около тридцати минут, потом его (Чанеля) рабочий день официально подошел к концу. Он не мог найти ключи от кабинета, поэтому они вышли из офиса последними, когда парковка была пуста, ровно как и все здание, помимо одиноко горящих окон кабинетов особенно заработавшихся трудяг. — Не думал даже, что ты такой серьезный человек, — озвучил свои мысли Бэкхен в машине. Чанель улыбнулся и сказал: — Не знаю, где бы я сейчас был, если бы ты не помог мне. — Я? — Бэкхен посмотрел на Чанеля. — Это ты уговорил меня работать по специальности. Помню, ты помогал мне готовиться к собеседованиям. Меня никуда не брали, я уже совсем отчаялся, а ты верил в меня, в идиота, — Чанель грустно улыбнулся сам себе. — Спасибо. Бэкхен не ответил. Это было довольно неожиданное признание. Почему-то он чувствовал себя не в своей тарелке, когда Чанель ненароком рассказывал о них в прошлом. — Слушай, Бэкхен, не хочешь сходить в итальянскую кухню на выходных? Как бы первое свидание. Тот случай не в счет. Чанель проговорил это быстро, опасаясь отказа. Бэкхен молчал долго. — Только учти, что я на первом свидании не сплю. Чанеля дернуло, он посмотрел на Бена удивленно и испуганно, а Бэкхен рассмеялся. Ему понравилась реакция на его сарказм. — Да-да, конечно! — спешно ответил Пак. Он заметно нервничал. Спустя минуту другую он еще больше освободил свой галстук — стало жарко. Он решил, что должен воспользоваться этой возможностью сполна и показать себя Бэкхену с лучшей стороны.