карта памяти

Бэкхен просыпается только к обеду. Открыв глаза, он не обнаруживает Чанеля в кровати. Ощупывает простыни — еще теплые, значит, встал недавно. Бэкхен перекатывается с одного бока на другой и тянется, сладко мурлыча. Он отлично выспался и даже не чувствует похмелья. Рядом валяется Наруто, вылизывая свою шерсть. Бэкхен гладит его, но тот все еще обижен за вчерашнее, поэтому, вильнув хвостом, он спрыгивает с кровати. Бэкхен валяется в постели с десять минут, до тех пор, пока косые, наглые горячие лучи полуденного солнца не бьют в лицо. Нехотя поднимается, одевается и идет на кухню. Там он встречает Чанеля, что стоит у плиты, сонно встряхивая головой и орудуя над сковородой с яичницей. Из окна ему в спину бьют яркие лучи солнца, и его торчащие уши, которые Бэкхен раньше почему-то даже не замечал, приобретают красный оттенок, пропуская через кожу свет. Бэкхен даже может увидеть капилляры в ушах, которые как будто светятся. Он хихикает, потому что Чанель со светящимися фонариками вместо ушей — зрелище, каких еще поискать. — Доброе утро, — говорит Чанель хриплым ото сна голосом. Бэкхен вместо ответа говорит: — Не замечал, что ты такой слоник Дамбо. [В спальне светло и немного душно — зря они закрыли окна, потому что в апреле к обеду воздух накаляется знатно. Бэкхен сидит на краю кровати в одной футболке, Чанель устроился на коленях на полу подле него, доставляя ему удовольствие ртом. Бен жалобно стонет и тянет Чанеля за уши, не давая им покоя: то гладит их, то оттягивает, то щекочет, то царапает. Когда Бэкхену становится особенно приятно, он так сильно тянет их, что Чанель вынужден оторваться, вызвав недовольный стон: — Я, конечно, понимаю, что тебе хорошо и все такое, но люди обычно тянут за волосы, а не за уши, когда им приятно. — Пак Чанель, вы используете свой прекрасный ротик не по назначению, — вскинув голову, сказал Бэкхен, пытаясь надавить на затылок и вернуть Чанеля в исходное положение, но не вышло. — Эй, Бэк, — он лукаво посмотрел на него, — тебя что, мои уши возбуждают? — А тебя пальцы в заднице возбуждают, я же молчу! — злится Бэкхен, нервно сминая свою пижамную футболку: он на грани, а Чанель очень некстати затронул эту тему. — Господин Бен, да вы извращенец... — мурлычет Пак, целуя внутреннюю часть бедра. Бэкхен скручивает ему ухо, заставляя его ойкнуть. — Уж кто бы говорил. Пока ты языком трепался, я мог бы уже три раза кончить! — А только прикосновения к моим ушам могут довести тебя до оргазма? — с нескрываемым удовольствием спросил Чанель. Бэкхен заскулил, когда он почти взял в рот его возбуждение, но остановился. — Давай проверим это как-нибудь потом, пожалуйста! — взвыл Бэкхен. Бэкхен инстинктивно свел колени, когда орган оказался в такой долгожданной теплой узости рта, ударив Чанеля коленками по плечам. Сказать, что Чанель отменно делал минеты — ничего не сказать, потому что порой Бэкхен получал от этих губ неземное удовольствие, вплоть до звездочек перед глазами. Когда он почувствовал, что на грани, с силой потянул Чанеля за плечи назад, что тот даже испугался. Он издал низкий стон и испачкал себе живот и немного простыни, а Чанель, словно первоклассник, спросил: — Почему ты никогда не кончаешь мне в рот? Бэкхен, переведя дыхание после оргазма, выдохнул: — Это мерзко. — А сам-то глотаешь мою. В следующий раз не мешай мне, я сам хочу... — Не надо! — Бэкхен хлопнул его по плечу, немного краснея. — Это неловко. — Эй... ты что, умеешь смущаться? — Чанель подтянулся к нему и поцеловал в уголок губ. — Серьезно, в этом мире еще остались вещи, которые могут смутить тебя? — Чанель, вот не надо, — бурча под нос, прятал глаза Бэкхен, когда Чанель напирал на него и ненавязчиво прокрадывался пальцами под футболку. — Неужели тебе никогда не хотелось увидеть собственную сперму на моих губах, а, Бэкхенни? — тихо говорил он на ухо. — Или увидеть, как дергается мой кадык, когда я глотаю все до капли? Бен сглотнул и втянул шею, пытаясь уйти от теплого дыхания Чанеля на ухо. Этот засранец прекрасно знает, что это его эрогенная зона. И вообще, что у Бэкхена пунктик на ушах. Он неожиданно придумал, как перекинуть мяч Чанелю. Он поцеловал Пака в ушко (Бэкхен, чего скрывать, был без ума от его лопоухости) и также горячо шепнул: — И все равно, я бы больше хотел увидеть свою сперму на твоих ушах. Чанель стремительно покраснел и отпрянул от Бэкхена, посмотрев на того возмущенно: — Бэкхен, почему ты всегда так делаешь! — А лицо было красное, как помидор. Названный рассмеялся и обрадовался, что сумел смутить Чанеля.] — Прости... что ты сказал? — Чанель встряхнул головой, как будто отгоняя всплывшие воспоминания. — Уши твои, говорю, как у Йоды. Ну, знаешь, который из "Звездных Войн". — Ага, — растерянно согласился Чанель, все еще не выкидывая из головы картинки прошлого. Он встрепенулся и не без удовольствия спросил: — Нравится? Бэкхен удивился вопросу и несколько смутился, неловко ответив: — А, эм? Ну... я как-то не думал об этом. Чанель ухмыльнулся и вернулся к приготовлению яичницы. Ему очень нравится это утро. Почти как раньше: по-домашнему уютно, непринужденно и привычно, как и должно быть. Вчерашние события не утонули в похмелье, напротив, он помнил каждую минуту ушедшего вечера. Это было их первое свидание не только для Бэкхена, но и для Чанеля: в свое время они с Бэкхеном, как ни печально признавать, начали отношения с постели и только позже действительно полюбили, поэтому первого свидания у них как такового не было. Вчера они успешно исправили это. Бэкхен тоже все отлично помнит. И свой очевидный флирт, на который, как ему раньше казалось, он вообще не был способен, и глупые искренние разговоры, и звонкий смех Чанеля, и спонтанное решение отправиться на пляж, и свой опрометчивый поступок, когда он толкнул Чанеля в воду, а потом сам кинулся за ним, и то, как они шумели в квартире после еще одной опустошенной бутылки алкоголя, и все эти прикосновения, которые не доставляли ему ни страха, ни отвращения — одно удовольствие и приятные покалывания в груди, и поцелуй, который он лично подарил Чанёлю. Почему-то Бэкхён не посчитал ни одно свое действие ошибкой, ни разу не задался вопросом «боже, что я вчера натворил?», а, напротив, решил, что сделал все так, как должен был. Чанёль, как ни крути, заслужил немного тепла со стороны Бэкхёна. Бэкхён сел за стол, попивая чай и дожидаясь, пока Чанёль закончит с завтраком. Они сидели друг к другу спинами и молчали, но тишина не была давящей. — Спасибо тебе за вчерашний вечер. Я забыл отблагодарить тебя перед сном. Бэкхён крепче сжал кружку в своих руках. Он не знал, что ему ответить, впервые почувствовав неловкость за тот поцелуй. — Не надо благодарить. Я же не услугу оказал. — Прозвучало немного угрюмо, он добавил неуверенно: — Мне тоже... эм, понравилось. — Целовать меня? — Чанёль поставил перед ним тарелку с едой. — Нет! — Бэкхён резко развернулся к нему, посмотрев возмущенно и удивленно. — Я не это имел ввиду! — А что тогда? — Он сел напротив него, принимаясь за еду, готовый слушать длинную историю Бэкхёна о том, что конкретно ему понравилось. — Чего ты за слова цепляешься? Понравилось и понравилось, я же не спрашиваю, за что ты говоришь спасибо, — буркнул он, ковыряя яичницу. — Я сказал спасибо за то, что ты выглядел вчера жутко сексуально, хоть и закутался в водолазку, и я действительно не понимаю, зачем; я сказал спасибо за то, что ты улыбался мне и никому больше, а еще за то, что ты вчера сделал мне комплимент, — он отложил вилку и стал загибать пальцы. — Еще спасибо за то, что ты уговорил меня немного выпить, согласился поехать в десять вечера на пляж, как последний безумец искупаться в ледяной воде; спасибо за то... — Ну все, я понял. — ... что слушал мои глупые истории ни о чем, а когда толкнул меня в воду, то бросился сразу, спасая, и даже когда я пошутил, ты не стал меня бить; спасибо за то, что дал поцеловать себя в лоб; спасибо за бутылку полусладкого, которую ты разделил со мной, и за то ребячество и твой заливистый смех, который я, честно говоря, просто обожаю; спасибо за то, что не боялся меня и не дрожал, когда я к тебе прикасался, хоть порой и намеренно, специально, потому что хотелось до чертиков, ты уж прости; и, конечно, спасибо, что поцеловал меня. Бэкхен поджал губы, сжимаясь в комочек с каждым словом Чанеля. — Люблю тебя. У Бэкхена свернуло живот. Теперь он понимал, что это были самые искренние слова, которые он когда-либо слышал, но на которые он не мог ответить тем же, вновь чувствуя вину. Чанель, кажется, не ждал ответа и вернулся к еде. Бэкхен облегченно выдохнул. Они расправились с едой быстро, после чего Бэкхен вызвался помыть посуду. Тем не менее, Чанель не торопился покидать кухню и остался, вертясь у плиты и шкафов. Бэкхен развернулся, чтобы расставить вымытые тарелки в шкаф, врезавшись в Чанеля. Ну и, наверное, это с каждым когда-то случалось: хочешь обойти человека справа, и он тоже шагает вправо, потом уходишь влево, и он делает неловкий шаг за тобой, совершенно случайно. Бэкхен глупо улыбнулся, смеясь над самим собой. А потом, знаете, они столкнулись взглядами, как бывает только в книжках, в идиотских книжках с чудесами в духе любви до гроба и прочих глупостей, с безусловно счастливым концом. Но что-то со страниц глупых книжек перешло в реальность, случившись с ними, когда они, стоя возле окна, не знали, куда деться от самих себя, а Бэкхен потупил взгляд в блестящую от чистоты тарелку в своих руках, пытаясь уйти от прожигающего насквозь, внимательного взгляда Чанеля. Бэкхен не был единственным, кто растерялся: у Чанеля в груди сладко заныло от этой непосредственной близости — не физической, а духовной, как будто друг другу в души смотрели. Он испугался, что его хватит инфаркт, если он срочно что-нибудь не предпримет, и немного нагнулся к Бэкхену, касаясь носом его щеки. Бэкхен не втянул шею, не попятился, не мотнул головой, а стоял и передал все в руки Чанеля. Как будто у него все конечности отмерли. Косые лучи солнца опустились на пол и теперь уже приятно грели голые ступни, разливая литры тепла по всему телу. Очень кстати. Бэкхен все-таки поднял взгляд на Чанеля, когда между губами оставался несчастный сантиметр, и размеренное, ровное дыхание стали делить на двоих. Внутри Пака друг другу противоборствовали разные желания: прижать к себе Бэкхена до хруста в позвоночнике или все же сохранить его личное пространство неприкосновенным. Чанель обхватил губами нижнюю губу парня, прикрыв глаза. Затем он поцеловал его в уголок губ, а после — полностью завладел чужими губами, не получая отдачи. Он решил, что не стоит быть слишком наглым, и хотел оторваться, но Бэкхен наконец ответил — неуклюже и крайне неуверенно, но какая к чертям разница, когда в Чанеле кипят все чувства сразу? Он положил руку Бэкхену на шею, большим пальцем гладя щеку. Тот же — о боже! — зацепился пальцами за его домашнюю футболку, едва не выронив из рук тарелку, которую он прижал к груди, словно бы защищаясь ею. Ненормальное сердцебиение стало отдаваться звоном в ушах, и Чанель крайне нехотя оторвался от губ Бэкхена, мазнув ими по щеке, не отнимая их от матовой кожи. Он закрыл глаза, переводя дыхание и обдавая щеку Бена теплым дыханием. Сглотнул и, пересилив себя, немного отдалился, посмотрев Бэкхену в глаза. Он не мог прочитать ничего в его взгляде, но знал точно: Бэкхен не злится, ему не противно и не мерзко. У него был легкий румянец, который Чанелю доводилось наблюдать не очень часто: кожа Бэкхена не была предрасположена к покраснению, когда сам Чанель превращался в помидор при любом удобном случае, как и сейчас. Уши, над которыми недавно смеялся Бэкхен, раскраснелись. — Извини, — выдохнул еле слышно Чанель, пока его губы были на уровне чужого подбородка, а рука все еще гладила шею. — Ничего страшного... — также тихо ответил Бэкхен, едва не в самые губы, взглядом цепляясь за часто вздымающуюся грудь Чанеля. Пак резко отстранился, сделав шаг назад. Он отвернулся в сторону, почесывая затылок и не зная, куда деться. Бэкхен все-таки дошел до шкафчика и сложил туда тарелки. Он подумал, что еще долго будет чувствовать себя неуютно рядом с Чанелем, а сегодня как назло выходной, и они будут дома целый день. Чанель что-то сказал, что Бэкхен пропустил мимо ушей, и удалился. Едва он ушел, Бэкхен оперся лбом о холодильник, возле которого стоял. Он весь горел. Пожалуй, Чанель ему нравится. А что? Высокий, красивый, совсем не дурак, с добрым и мягким характером, а еще любит его и заботится о нем, пускай часто раздражает его. Ну кто тут устоит? По сути, не было ничего серьезного, что воспрещало бы Бэкхену любить Чанеля, все его принципы и убеждения давно полетели в тартарары, осталась только упертость, да и та уже слабела. Наверное, он все-таки убегал от себя, от Чанеля, от действительности. Боялся, одним словом. Чанель сидел в гостиной и читал книгу, но не мог вникнуть ни в единое слово и глупо пялился в страницы. Потом он начал биться лбом об книгу, краснея. Бэкхен, он такой... не описать даже. Просто не верилось в произошедшее, в то, что их губы касались, что его Бэкхенни не отвергнул его, что это случилось снова. Чанель не знал, было ли это безумное счастье или же безумное смущение, но однозначно он не мог убрать с лица глупую улыбку, а румянец не сходил с щек и ушей. Весь день у них была негласная игра в прятки. И кто бы мог подумать, что в двухкомнатной квартире они смогут так успешно скрываться друг от друга? Но вечером столкновения друг с другом было не избежать: спали они так или иначе в одной кровати. Чанель хотел улечься на диван, но тогда Бэкхен бы решил, что он обиделся на него, да и это все усложнило бы. Поэтому он решил выждать, пока Бэкхен первый не пойдет спать, а потом, когда он заснет, ляжет в постель. Но Бен не мог заснуть. Сна не было ни в одном глазу, все мысли путались и мешали заснуть. Когда Бэкхен услышал тихий скрип двери и робкие шаги, то мгновенно зажмурился и притворился спящим. Пак действительно пытался быть тихим, правда-правда, но он был до чертиков неуклюжим и нерасторопным. Если бы Бэкхен в действительности спал, то он уже давно проснулся бы от шума, который Чанель непроизвольно создавал. Даже когда Чанель улегся в постель, он долго ворочался и тряс кровать. У Бэкхена колотилось сердце: в этой же кровати сутки назад он поцеловал Чанеля, и этот факт заставил его смутиться. Опять. Да уж, кажется, он еще долго не заснет.

:

Такие странности творились с ними следующие несколько дней. Эти избегания друг друга отличались от того, что было с ними, когда они ругались: то было тяжелой тишиной, нежеланием видеть друг друга из-за обиды и чего-то угнетающего, сейчас же это походило на поведение школьников, которые не находили себе места из-за стеснения и не знали, что сказать, потому что краснели. Чанель испытывал такое впервые в жизни, а Бэкхена это откровенно бесило. Он не любил чувствовать себя слабым, а Чанель боялся усугубить ситуацию своими выходками, поэтому тоже старался не сталкиваться с Бэкхеном. Когда им все-таки приходилось пересекаться, эти моменты были настолько неловкими, что не верится даже, что они взрослые люди, а не детсадовцы. Невнятные извинения при случайных прикосновениях, опущенные вниз глаза при коротких разговорах, тишина во время ужинов и прочее. Когда они утром перед работой коснулись друг друга руками и отпрянули, как будто обожглись, Бэкхен не выдержал. — Да что между нами происходит?! — Он сжал кулаки и, нахмурившись, посмотрел на Чанеля. Тот долго не отвечал. — Любовь? Бэкхен поджал губы и отвел взгляд, начал тихо барабанить пальцами по столу. Ответ его не устраивал. — Это из-за того, что было? — озвучил свое предположение он. — А что было? — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. — Ты про поцелуи? Бэкхен зажмурился. Ну почему Паку так нравится озвучивать это? Бен не ответил. — Скажи, Бэкхен, я тебе нравлюсь? — Он наклонился к нему. — Хотя бы немножечко? Бэкхен кусал губу и постепенно краснел. — Клянусь, я не обижусь, если нет, — раздалось над ухом. — Тебе не надо врать, я пойму. Ох, ну зачем так откровенно, так близко? Бэкхен начал нервничать. — Даже если не нравлюсь, то я сделаю все, чтобы ты в меня влюбился, слышишь? Выполню все, что попросишь, только ска- — Заткнись! — прервал его Бэкхен. Чанель немного вздрогнул и виновато поджал губы, повисла тишина. Бэкхен крепко-прекрепко обнял его, прижавшись щекой к плечу, и зажмурился. Чанель удивленно выдохнул и посмотрел на упирающуюся ему в грудь макушку вопросительно. Он неуверенно сложил руки на спине Бэкхена. А потом он сладко улыбнулся, но Бэкхен, к счастью, этого не видел. Он потерся щекой о макушку, вынудив Бэкхена сжаться в комочек еще сильнее. — Это значит, что нравлюсь? — довольно спросил Чанель. — Я же попросил заткнуться.

:

что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать что делать Бэкхен и подумать не мог, что щемящее чувство в груди при виде Чанеля будет так сильно волновать его. Он не был ребенком и прекрасно понимал, что это за чувство. Чего он не мог понять, так это почему он так боялся этого и не мог смириться. Вопросом «что делать?» он задавался еженощно, когда пытался не шевелиться в кровати рядом с Чанелем. Он ненавидел это состояние. Чанель же вел себя как ни в чем не бывало, разве что выглядел вопиюще счастливо и улыбался по-дурацки постоянно. Когда Бэкхен уже не мог терпеть, не в силах найти решение сам, он обратился к Паку: — Я не знаю, как мне вести себя, — скрипя зубами, сказал он. Уж очень не хотелось признаваться в собственной слабости. — Мне вообще неясно, что я должен... — Да что неясного-то? Я люблю тебя, а ты — меня. Бэкхен хотел пылко возразить: «Но я не люблю тебя», однако посчитал это слишком жестоким по обращению к Чанелю. Смолчав, он вдруг одумался: пудрить мозги ему будет еще хуже, и нужно развеить заблуждения Чанеля. — Эм... но ты немного ошибаешься, я как бы не совсем тебя... — Ага, не любишь, и прочее, — небрежно сказал Чанель. — Это тебе так кажется. Просто ты еще не осознал это. Бэкхен хотел возмутиться такой уверенности в словах Чанеля, но ему хотелось верить, что это правда. Может, наконец уже наступит между ними гармония. Кстати говоря, Чанель слишком часто упоминал любовь в своих словах. Для Бэкхена понятие «любовь» было очень громогласным, чем-то, обязывающим быть рядом до гроба, слишком значительным и великим, а Чанель говорил об этом так легко, так непринужденно, что Бэкхен невольно ежился: наверное, у них разные понятия о любви. Однажды он намекнул об этом Чанелю, на что тот ответил: — Нет, для меня любовь — это тоже огромная важность и ответственность, а не пустые слова. Просто про любовь к тебе я говорю легко потому, что уверен в ней и искренности, понимаешь? Бэкхен уже даже перестал волноваться, когда Чанель начинал говорить смущающие серьезные вещи. Ну, почти. Вся ситуация была в руках Пака, потому что Бэкхен давал слабину из-за пробудившихся в нем эмоций. Поэтому сопротивления почти не оказывалось, когда Чанель по-хозяйски обнимал его, целовал в щеку, намеренно касался, но притворялся, будто бы это было случайно. Одним ранним утром, перед работой, он вновь не давал проходу Бэкхену, осмелившись шепнуть ему на ухо: — Раньше ты всегда возбуждался, когда я шептал тебе всякую пошлятину на ухо или кусал хрящик, ты даже... — Чанель, ну прекрати, я опоздаю, — Бэкхен уперся ладонями в плечи, опуская голову и убегая от теплого дыхания, обдающего чувствительную кожу за ухом. У Чанеля от этого бормотания и невинно опущенных глаз сладко потянуло низ живота, и он вовремя опомнился, пропуская Бэкхёна и смотря ему вслед. Боже, эти непорочность и неприкосновенность до сих пор непривычны. [ — Я не хочу, Чанёль, — начал ныть Бэкхен, расплываясь лужицей на диване. Чанель, застегивая рубашку и оценивая себя в зеркале, лишь сказал: — Я тоже. Но ты же сам знаешь, что нам нужно там быть. — Но у нас же были другие планы на вечер, — он поскреб ногой Пака по бедру, пытаясь привлечь его взгляд. — Не хочу-у-у тухнуть на этом корпоративе... Чанель закончил со своим внешним видом и присел на диван рядом с Бэкхеном, потрепав его по голове. — Там будет скучно! — вскинул голову Бэкхен, а потом предпринял попытку уговорить Чанеля немного по-другому: ненавязчиво повел рукой верх по бедру. — И наши планы на эту ночь... — Прости, Бэк, но придется идти. Бен поник и вздохнул. Затем Чанель хитро улыбнулся и наклонился к нему, целуя. — Но мы можем как-нибудь повеселиться и на этом корпоративе, — он поцеловал его в шею. — Тогда скучно точно не будет. Он начал раздевать Бэкхена, который совсем ни о чем не думал, обрадованный, что Чанель передумал идти на это чертово мероприятие. Он тихо и рвано дышал, когда Чанель по-хозяйски гладил его пояс, бедра, пресс. — Мой тебе подарок, — Чанель держал в руках пробку, и Бэкхен округлил глаза. — Она на управлении. — Боже, Чанель, — Бэкхен улыбнулся. — Сыграем в старую добрую игру «кто быстрее кончит». — Но это нечестно, я с этой вещицей в заднице точно проиграю первым, — нахмурил брови, рисуя указательным пальцем узоры на рубашке Пака. — Хорошо. Ты можешь касаться меня, а я тебя — нет. Теперь честно? Бэкхен закусил губу, будто бы задумался, но он уже давно готов ответить тысячью согласиями. В итоге они обусловились тем, что проигравший будет всю неделю мыть посуду. Пробка оказалась небольшой и особых неудобств не приносила. Правда, до тех пор, пока Бэкхену не пришлось сесть в машину. Чанель довольно ухмыльнулся, когда Бэкхен сморщился, плюхнувшись на сидение. В этот момент он действительно почувствовал игрушку. Пак включил вибрацию на низкой мощности, заставив Бэкхена вздрогнуть. — Разве мы уже начали? — возмущенно взглянул на него Бен. — Нет, это просто тест-драйв, — невинно пожал плечами. — Ну, как ощущения? — Да пошел ты, — Бэкхен свел колени и откинул голову, чтобы не думать о вибрирующей внутри него пробке. Кажется, это будет не так уж и легко. — О, Чанель, ты пришел! И Бэкхен с тобой. — Его начальница, грузная женщина с безвкусным макияжем, но с очень приятным запахом духов, слащаво улыбнулась им. — Желаю вам приятного вечера, молодые люди. Чанель положил руку на пояс Бэкхена и довольно улыбнулся, а Бэкхен про себя подумал, что вечер ожидается ну очень приятный, потому что Чанель просто обожал эту их старую игру в публичных местах. Первое время пробка ему совсем не мешала и в какой-то момент он даже забыл о ней, а Чанель, начав скучать, неожиданно включил ее, когда Бэкхен смеялся над шуткой секретарши. Он резко сжался от приятной вибрации изнутри, вцепившись пальцами в барную стойку, возле которой стоял. Бэкхен стал искать глазами Чанеля, затерявшегося в гуще людей, а потом заметил его болтающим со своим коллегой. Чанель бросил на него мимолетный взгляд, держа руки в карманах. — Что такое? — участливо поинтересовалась девушка, с которой еще недавно смеялся Бэкхен. — Да ничего. У кого-то, кажется, приступы ревности, — тихо сказал он, тут же отмахнувшись: — О чем ты говорила? Чанель регулярно посматривал на Бэкхена, когда включал игрушку, управляя ею пультом в кармане брюк, однако тот почти никак не реагировал и вел себя как ни в чем не бывало, специально пытаясь разозлить Чанеля. Но испытание началось, когда все были приглашены к столу. Когда они вдвоем пошли за всеми гостями, Чанеля распирало желание положить руку на филейную часть Бэкхена, чтобы нагло надавить на игрушку сквозь ткань штанов и увидеть, как Бэкхен дернется от такого, но глупое правило воспрещало ему это, и он с трудом сдержался, сверля взглядом задницу Бена. Бэкхен неуверенно потоптался, прежде чем сесть, и с предельной осторожностью опустился на стул рядом с Чанелем. — Кажется, я знаю, кто будет всю неделю намывать тарелки, — с нескрываемым удовольствием сказал он Бэкхену, наклонившись к самому уху. — Правда? — обратился к нему Бэкхен в такой же манере, положив руку на бедро. — Сделаю небольшое признание: у меня даже не стоит. В отличие от некоторых, — он невесомо прошелся кончиками пальцев по ширинке брюк Чанеля, отчего кадык последнего дернулся. Начальница, подняв свой бокал, начала толкать длинную и наискучнейшую речь, поэтому Бэкхен очень быстро заскучал. Чанель это заметил и нажал кнопку пульта, улыбнувшись, когда Бэкхен тряхнул головой и сжал собственные коленки. Чанеля ужасно возбуждала мысль, что Бэкхен, его мальчик, сейчас напряжен из-за пробки внутри него, а еще его пьянила власть над состоянием парня, да и просто наблюдать, как Бэкхен пытается противиться возбуждению — самое дорогое зрелище на земле. Он прибавил мощности, Бэкхен вцепился в край стола, громко сглотнув. Его дыхание участилось, потому что Чанель и не думал сбавлять силу. Спустя некоторое время Бэкхен наклонился к нему, будто собираясь предупредить, что хочет в туалет или что-то неважное в этом духе, но он сократил расстояние, касаясь губами хрящика: — Папочка, пожалуйста, выключи ее, — томно шепча, рукой мягко касаясь затылка, отчего у Чанеля побежали мурашки по коже. — А еще ты слишком обильно смазал ее... Я весь мокрый там. — Звучало так невинно, так вызывающе одновременно, что у Чанеля вдруг заныло в паху. Пак долго молчал, готовый повиноваться этому сладкому голосу, но сумел совладать с собой. — Ну уж нет, будем играть только по правилам, — он усилил мощность, но тут же пожалел об этом. Бэкхен издал тихий вымученный стон на самое ухо Чанеля, и напряжение в паху усилилось. Неожиданно их отвлек голос начальницы: — А теперь я хотела бы передать слово Бэкхену, который сегодня сопровождает одного из самых ценных сотрудников нашей компании — Пак Чанеля! Все обратили взгляды на них, а Бэкхен всерьез занервничал, даже не понимая, какие слова хотят от него услышать. Он еле-еле встал, преодолевая тягучую боль в заду, и поднял стакан. Он вообще не слушал женщину и разговоры за столом, поэтому не знал, о чем идет речь. Чанель спрятал самодовольную улыбку рукой. — А... эм, сегодня я очень рад сидеть здесь со всеми вами, — он обвел руками всех сидящих. — И я хочу выразить свою благодарность... ай! — он дернулся и укоризненно посмотрел на Чанеля. Тот лишь невинно похлопал ресницами, будто бы это не он управляет пультом. — Благодарность всем, кто заботится о Чанеле, который мне безумно дорог, — он наступил на его ногу под столом, и Чанель сморщился от боли. — А также вам за ваш профессионализм, и я, хоть и не являюсь сотрудником... Бэкхен с трудом договорил речь и наконец сел, Чанель ухмылялся. — А кто-то извращенец, — подметив взглядом бугорок на чужих брюках. — Спорим, ты возбудился от мысли, что пока все слушают твою серьезную речь, изнутри тебя распирает пр- — Сам не лучше. — Он ущипнул его за бедро и нагло стал расстегивать ремень брюк. — Эй, ты что?.. — шикнул на него и хотел отбросить чужие руки, но глупое правило воспрещало. Начальница попросила Чжиын сказать речь, и девушка, подняв свой бокал и привлекая внимание всех сидящих, говорила что-то жутко долгое и нудное, а Бэкхен тем временем обратил на нее внимательный взгляд, подперев подбородок одной рукой, а второй — беспардонно орудуя в штанах обомлевшего Чанеля. Сквозь ткань боксеров он сжал в пальцах пульсирующий орган, заставив Чанеля вытянуться в струнку и задержать дыхание. Бэкхену отлично удавалось сохранять невозмутимый вид и прикидываться сосредоточенным, хотя все мысли были там, под столом. И так бы вся ситуация была в руках Бэкхена, пока Чанель не включил вибрацию на максимум, и от неожиданности Бен издал несдержанный стон, который, к их несчастью, донесся до ушей всех сидящих. Все снова обратили на него взгляд. Чанель тоже почувствовал неловкость, потому что слышно-то было очень даже хорошо. Бэкхен, красный и немного вспотевший, громко сглотнул. — Об ножку стола... ударился. Простите. Пак и не думал, что от этих слов все затянется тугим узлом внизу. Он срочно нуждался в разрядке. Посмотрев на брюки Бэкхена, он понял, что тот тоже. Но у Бэкхёна выдержка была стальная. Весь вечер он не смел даже намекать о ничьей, терпя любые махинации Чанёля. Сам же издевался знатно: ненавязчиво гладил его носком по ноге, снова лез в штаны, шептал всякие гадости и своими пальцами сводил его с ума. К концу долгого и мучительного вечера Чанёль был похож на котел, который вот-вот взорвется. Из-за стола они встали последними. — Папочка, пожалуйста, поехали сразу домой, — захныкал Бэкхён ему на ухо. — Моя попка... — Господи, конечно, поехали уже. — Он наплевал на запрет и схватил Бэкхёна за руку, поволочив за собой к выходу, пока все коллеги смачно целовали друг друга в щеки и мучительно долго прощались, будто бы отправляли друг друга в армию. Чанёль запрыгнул в автомобиль, громко хлопнув дверью, и вжал педаль до упора. Бэкхён не стал даже подшучивать над ним, потому что и впрямь томился. Он свел колени, запрокинул голову и прикрыл глаза, потому что сидеть, пока в тебе чертова вибрирующая игрушка уже несколько часов — одно мучение, а особенно когда рядом сидит такой же возбужденный до предела Чанёль, власть которого чувствуется особенно остро и чей член хочется прямо здесь и сейчас, — и вовсе ад на земле. Они влетают в квартиру, сметая все на пути, безжалостно снимая с себя тесную одежду. — Ненавижу твои корпоративы, — на выдохе сказал Бэкхён меж поцелуями. — Знал бы ты, как я их ненавижу. Чанёль укусил его за шею, оставив на коже след в виде полумесяца от своих зубов, Бэкхён на это низко простонал. Они упали на кровать, сметнув оттуда спящего Наруто, который обиженно мяукнул и лишь вопросительно посмотрел на хозяев, которые, кажется, совсем с ума сошли в своей страсти. Чанёль стянул с Бэкхёна брюки вместе с бельем и развел его ноги. Бэкхён оказался прав: он слишком обильно смазал игрушку, но открывшийся ему вид заставил член в штанах дернуться. В нем возникло жгучее желание поиздеваться над Бэкхеном еще немного и увидеть, как он будет содрогаться от вибрации без одежды, но в нем уже не было сил терпеть и дальше играть. Он вытащил пробку, а Бэкхен издал облегченный выдох. — Рано радуешься, — сказал Чанель, расстегивая брюки и подставляя сочащуюся головку к растянутому от игрушки проходу. Прежде чем Бэкхен успел что-нибудь саркастично ответить, он заполнил его до упора, выбив из него жалобный стон. — Папочка, пожалуйста, будь нежнее, Бэкхенни ведь так долго терпел для тебя... Чанель тут же почувстовал острую вину за свой эгоизм и нетерпеливость. Он захотел зацеловать всего Бэкхена и приласкать его, потому что в такой сладкой просьбе отказать не мог вообще, и остановился в своих рваных движениях, наклонившись к самому лицу Бена и целуя в нос. — Прости, знаю, мой мальчик сегодня молодец, — он ткнулся носом в яремную впадину, теперь уже осторожно толкнувшись. Бэкхен скрестил ноги на его поясе сзади и обнял шею, сбито дыша в самое ухо. Чанель был осторожным и более сдержанным, но пришел к финишу первым, излившись Бэкхену на живот. Он помог Бену рукой, и тот минутой позже кончил. Пак устало повалился на него сверху. Все силы как будто выкачали, Бэкхен тоже выглядел уставшим. Чанель вслепую вытер Бэкхена от спермы своей рубашкой, сбросив ее на пол, и подмял обмякшее тело под себя, словно подушку. Бэкхен натянул на них одеяло, пробормотав что-то в духе «если каждый твой корпоратив будет так заканчиваться, то я не против иногда ходить туда».] —Я ушел! — послышался хлопок двери. Чанель вышел из астрала и подошел к окну, дожидаясь, когда на улице покажется Бэкхен. Вскоре тот появился. Выглядел он, честно сказать, забавно: лохматый, торопящийся, явно ежился от холода и кутался в свое тонкое пальто. Чанель подумал, что ему все равно нравится стеснительная сторона Бэкхена, хотя был уверен: внутри него так или иначе живет извращенный демон, который пока просто спит. Он решил, что должен снова разбудить этого чертенка внутри него.