"V" — значит "Вендетта". А Ещё "Вария", а ещё "Объём".

Вот и Девятый. Ну что ж, понеслась душа в рай. Погнали. Мы с Белем вышли с кухни как раз в тот момент, когда открывались двери в холле. А в стройный ряд манья… варийцев основного состава мы вписались аккурат в тот момент, когда четыре представителя Вонголы входили внутрь. А когда дверь закрылась за спинами Девятого со свитой, я широко зевнула. Ну шо поделать, больше суток не спала, чтобы отчёты поскорее разобрать. — Срань Господня, вот это шкафы. — по-французски протянула я, разглядывая двух незнакомых мне людей, которые, видимо, и являлись теми самыми Энрико и Массимо. Один из них был высоким тощим блондином с широкими плечами (он под пиджак что, вешалку запихнул?), прилизанной причёской и выражением высокомерной брезгливости на вытянутом лице, одет в светло-серый костюм. Он был похож на высокий и узкий шкаф по типу тех, что стоят в американских школах (ну или детских садиках). Второй был ещё шире в плечах. Низкий, в сравнении с братом, коренастый, с плутоватой улыбочкой, спрятанной в пижонских усах рыжеватого оттенка. Тушку прикрывает бежевый костюм. Этот был похож на самый настоящий шкаф, в который поместится весь гардероб Луссурии. Впрочем, и рыжик был раза в два выше меня. Высокие мрази. И оба с Небесным Атрибутом. На мою фразу франкоговорящая часть присутствующих (босс, Девятый с потомками, Скуало и Лусс) выдала достаточно разные эмоции: варийцы слишком очевидно подавили смешки, а вонгольцы подавились воздухом. Я не хочу замуж. Вот совсем-совсем не хочу. Босс тёплый, Луссурия прикольный, Бел… Ну, он Бел, и этого достаточно, Скуало-Серёга классный и смотрит со мной «Наруто», Леви… Леви предан боссу. В Варии хорошо, Вария уютная и маленько ебанутая. А в Вонголе плохо. Там всё по правилам, все такие добрые-хорошие, что проблеваться тянет. К Вонголе меня не тянет от слова «совсем», поэтому я сделаю всё, чтобы показать, как сильно я не гожусь на роль жены хоть кого-то из вонгольцев. В очередной раз зевнув своим мыслям и почесав репу под шапкой, я полностью отключилась от происходящего. Меня захватила идея. Есть иллюзии, способные заставлять человека двигать не теми конечностями, которыми он собирался, или не в том направлении. Так вот, что если заставить человека двигать не той конечностью, которой он собирался, при этом вызывая чувство, будто движется совсем другая часть тела? Это ж улететь можно, какой пиздец! Если с дезориентацией движения ещё можно справиться или приноровиться, то с таким «подарочком» это будет ой как непросто. Я поймала себя на том, что гаденько улыбаюсь и даже хихикаю вслух. — Лягушка, ты чё? — пихнул меня в бок Бел. Что примечательно, говорил он полушёпотом, дабы не перебить или не привлечь внимание Девятого. — Халк придумать новую каку. Зловещее хихикание. Но кака сложная, поэтому я буду её отрабатывать долго. — Ши-ши, принцу интересно. — Короче, если провернуть всё правильно, то противник получает как минимум дезориентацию, а как максимум — его выворачивает. — Принцу противно. — А ещё появилась мысля со взрыванием мозгов. Ты прикинь, да, враг поверженный валяется и просит о пощаде, а я такая вся эпичная говорю какую-нибудь крутую фразу и взрываю ему мозг. Фразу про взрыв мозга я сказала в абсолютной тишине, благодаря чему привлекла внимание всех присутствующих. Ну что ж такое-то, а… Как-то незаметно мы переместились в столовую, где подали пару мясных блюд, борщ (охреневшие лица вонгольцев трудно описать словами), так полюбившийся боссу, салат, который вся Вария, включая нас с Белом, дружно проигнорировала, и какой-то пирог, похожий на увеличенный «Чокопай». А ещё вместо хлеба был каравай, находившийся на столе в количестве четырёх штук, и от которого полагалось отщипывать. Угадайте, кто сожрал половину хлебозаменителя? Нет, не я (удивительно даже), а Массимо. Я же съела почти целый каравай вместе с цветочками и косичками, коими он был украшен. Что поделать, слабость к мучным изделиям — она такая. И вот, все жуют это промежуточное блюдо между «первым» и «вторым» — нечто вроде мясной запеканки. Трапеза подходит к своей логической середине, и тут Девятый берёт слово: — Занзас… Мне известно, что с синьориной Фалсита ты был знаком ещё до помолвки. Более того, вы были знакомы достаточно близко, пусть и не были… дружны. — поджал он губы. — И также знаю, что женитьба тебя не прельщает. А учитывая, насколько синьорина Фалсита спешно покинула замок Варии, я могу предположить, что причиной тому не только беременность. На секунду повисла тишина. — Наверное, ей не понравился запах в казармах новичков. — взяла слово я. — Там капец какой вонизм стоит. — Ши-ши, а принц считает, что Невесуч… невесту босса сильно нервировали кровавые разводы на полу и стенах. — подхватил Бел. Вот гений — он и в Африке гений, сориентировался мгновенно, молодец. — Или её напугали казематы. Зря я, наверное, показала ей того чувака, который… думал, что он кот. Задумчивость. — я перевела пустой взгляд куда-то наверх, снова смачно зевнув и зажевав очередную печеньку. — Но тогда она сама виновата, она могла сказать, что не хочет их смотреть. — Принц думает, что её также могли напугать отчёты о деятельности отряда. — Мы просто очень хотели, чтобы тётя приобщилась к жизни Варии, была ближе к нам. — продолжила я мысль блондина. — И во время обеда или завтрака читали отчёты или показывали фотографии. Правда, когда мы показывали ей фотки с заданий Высочества, она обычно убегала. Хотя я всё же считаю, что отпугнула синьорину кухня. Ну, и отсутствие большинства столовых приборов. Ну знаете, психическая травма от вида приёма пищи с помощью рук. Зелёный борщ ей, кажется, тоже не очень понравился. Задумчивость. Или её доконали жареные тараканы? Но это было всего лишь здоровое разнообразие в еде! Обида. Они, между прочим, вкусные. Хрустят так прикольно, почти как сухарики. Тайцы, вон, едят, и ничего, а она чёт убежала. Глупая совсем. Снисходительные интонации. — Мы с Франночкой брали её смотреть с нами фильмы. — покивал Луссурия, просёкший фишку. — Правда, и до середины не доходило, как синьорина нас покидала. Всё-таки она, видимо, не очень-то любит триллеры. Мы сильно отступили от поставленных Скуало условий и расписали многие шалости и подробности проживания Фалсита в замке. Но так даже лучше, ибо про вонгольскую интуицию ходят чуть ли не легенды, и ложь этот дедок по прозвищу Девятый чувствует чуть ли не спинным мозгом (за неимением головного, ба-дум-тс-с). Я могла бы ещё описать несколько наших относительно безобидных шалостей… Как-то плавно я перескочила с обдумывания допустимых для разбалтывания моментов на просчитывание стратегии поведения с вероятными женихами. Младшему из них двадцать шесть — это на шестнадцать больше, чем мне! А старшему ведь ещё больше… Такие отвлечённые мысли заставляют непроизвольно расслабиться, что я и сделала. Непозволительная, вообще-то, ошибка, особенно если учесть, что я нахожусь в одном помещении с четырьмя потенциальными врагами, один из которых за всё время светской беседы за столом и слова не проронил, продолжая угрюмо сверлить меня взглядом. Этой моей ошибкой молчавший до сего момента внешний советник и решил воспользоваться. Он медленно, вкрадчивым голосом, чуть прищурив глаза, начал говорить: — Из оговорок синьорины Фалсита нам стало известно, что она регулярно подрывалась на растяжках. А это, как вы знаете, прямая угроза здоровью невесты босса Варии и нарушение приказа Ноно Вонголы, запрещающего вредить… Он всё говорил и говорил, расписывая чудесные перспективы окончания жизни в тюрьме Вендикаре, попутно вставляя угрозы для тех, на кого идея со сроком на местной зоне особого впечатления не производит. А я вдруг поняла, что если не выкручусь или не приму удар на себя, то мне пизда настанет уже от самого босса. А даже если и не настанет… Вариант, где всё-таки настанет, гуманнее в три сотни тысяч раз. Потому что Вария — это какая-никакая, а семья. Половина друг друга ненавидит, у каждого свои тараканы в голове, здесь тебе могут оторвать бошку просто за некрасивую рубашку (один раз босс спалил рукава моей синей рубашки, потому что ему она не понравилась), но… Каждый здесь отвечает за свои поступки. Это как знаменитый девиз: «Один за всех, и все за одного». Я, являющаяся инициатором растяжек, должна либо принять за это наказание, не подставляя Семью, либо выкрутиться так, чтобы и самой не понести наказания, либо… Убийство в данном случае — действительно один из наиболее гуманных методов. Я уже открыла рот, чтобы объяснить отсутствие вины здесь остальных варийцев, как мне в голову пришла мысль. Редкое, вообще-то, явление. А ещё идея рисковая. Но я понадеюсь на свою убедительность и снисхождение ко мне как к ребёнку. — Погодите, я чё-то не втыкаю. В каком это месте растяжки были опасными? Непонимание. Это же обычные бутафорские хлопушки были. Ну, пару раз имели место быть тренировочные гранаты. Но в них даже учебного пороха не было — в левой всегда сироп или нечто похожее, а в правой перья, конфетти и мелкие бумажки. Да, у меня, кажется, даже оставалась парочка в комнатах, могу сгонять и притащить. Длинному не понравился сленг в моей речи, судя по тому, как он сморщился, став похожим на сушёную сливу. А вот рыжего я очевидно заинтересовала. Ну да, десятилетняя девочка шпарит сленгом, херачит людям растяжки под ноги и, судя по распространившимся слухам (какой падле я язык отрежу, сожгу голосовые связки и повыбиваю зубы?), вообще такая вся из себя гений. — Даже если гранаты в растяжках были неопасны для здоровья, — я молчу про возможные аллергические реакции, — это не отменяет самого факта наличия растяжек. — Так Невесуч… Невеста босса жила в недавно отремонтированном гостевом крыле. — я пожала плечами. — Оно самое необитаемое во всём замке, вот и тренировалась там. А то, знаете, в подвалах не особо удобно, а в других коридорах то и дело попадаются ехидные умники из второстепенного состава, которых я ещё не начала убивать штабелями за такое только из врождённого пацифизма. Блин, местная пародия на сгущёнку заставляет меня рыдать кровавыми слезами. — последнюю фразу я сказала по-французски и сделала такой несчастный вид, будто без нормальной сгущёнки умру в мучениях. Дальше беседа проходила снова в светском русле, то бишь, никакой смысловой нагрузки в себе не несла. Девятый увлечённо рассказывал о поездке на переговоры в Польшу и удивительной культуре этой страны (не знаю, я при упоминании вообще слова «Польша» вспоминаю только шуточки и продавщицу-полячку с рынка из жизни меня-анимешницы), его сынули что-то тихо обсуждали между собой, причём, кажется, рыжий бесил длинного, а внешний советник мрачно смотрел на окружающих — в основном, правда, на меня. Как-то незаметно трапеза подошла к концу, и меня деликатно отправили общаться с вероятными наследниками Вонголы во Вторую Малую гостиную. Туда Энрико и Массимо я вела в полной тишине, распространяя вокруг себя угрюмую ауру и старательно перекрывая панические эманации. Стыдно признать, но я боюсь. Не того, что эти двое меня убьют, нет, а того, что им приспичит романтики (мало ли?) или чего-то подобного, а я не смогу свалить или впаду в ступор… Бр-р… Вообще-то, по этикету гостей надо бы занять хотя бы каким-нибудь разговором, пусть даже какой-то глупой историей, но я упорно молчала, нарушая тем самым данное правило и демонстрируя неуважение и пренебрежение к гостям. Авось обидятся и не захотят меня в жёны брать. Вторая Малая гостиная — это средних (сравнительно) размеров комната со светлыми стенами, полом и потолком, на фоне которых выделяются тонкие светло-голубые тюлевые занавески, синеватые кресла с диваном, голубые же плафоны и пара круглых столиков с выгнутыми резными ножками, сделанные из тёмного дерева. Тоном заправского конферансье, завлекающего публику уже лет сорок как, я, театрально взмахнув рукой, громко и чётко произнесла: — Дамы, господа и Эдик! Можете сесть. После чего царственно плюхнулась на ближайшее кресло, устроившись поперёк него и закинув ноги на светлый подлокотник. Кресло достаточно широкое, а подлокотники достаточно большие и мягкие, чтобы мелкая я с удобством уложила начавшую уже гудеть голову на один из подлокотников и прикрыла глаза, стараясь успокоиться. Раздражение внутри поднималось огромной волной — эти двое явно чувствуют себя хозяевами положения и не воспринимают меня всерьёз. Ню-ню. Вот кину им обидку, и всё. Был пацан — и нет пацана, гы-гы. — Ну тип… Это… Короче, да. Я честно попыталась выразить свою мысль в лучших традициях себя-анимешницы. Этой части меня редко приходилось вести диалоги, по интеллектуальному уровню превышающие что-то типа «Сейлор Мун на бананолёте», а уж тем более — завязывать беседу. Да и у меня-цельной тоже не особо много опыта в данной сфере социального взаимодействия. Потому что когда общаешься с незнакомым мафиози или варийцем, можно всегда начать разговор с чего-то вроде «А люди нынче тяжёлые — труп до кустов еле допёрла» или «А если брызнуть кровью на лампочку и закрутить вокруг своей оси, то получится упрощённая версия диско-шара». А тут — интеллектуальный, можно сказать, диалог, который не начнёшь с подобной фразы… Хотя, кого я обманываю? Я грёбанный офицер Варии, мне можно. — Блин, надо было всё-таки у того араба отжать зенку, уж больно красивая была. Слабое сожаление. — лениво протянула я. Коллекцию глаз я, кстати, по приезде так и не убрала. Сначала лень было, а потом я повертела банки в руках, вспомнила, как намучилась сама и сколько пленников намучила, и решила, что выкидывать жалко. В общем, теперь я коллекционирую глаза. Ага. — Чё?! — вылупился на меня рыжий. — Через плечо, дядя. Я глазки коллекционирую. А у того араба были такие чёрные-чёрные глаза… Вспоминаю — умираю, чёрные глаза… Чёрные глаза… — напела я по-русски. — Девочка, ты хотя бы понимаешь, почему нас отправили общаться с тобой? — чуть раздражённо спросил длинный, всё же усевшись рядом со своим братом на диване и всем своим видом показывая, как ему неприятна моя компания. — Ну-у… Задумчивость… Обычно босс скидывает на меня тех, кто ему поперёк горла стоит. То есть, обычно это внешний советник. Ну, или тех, кто мне по возрасту — сынок босса то ли Солонки, то ли Сталлоне как раз на пару месяцев только старше меня… Тупой, правда, как пень… Так что я предполагаю, что босс просто ненавидит вас даже сильнее, чем советника… Я на пару секунд оторвалась от разглядывания потолка и перевела взгляд на братьев. Не удержалась и прыснула. Выражение длинного тощего лица Энрико впервые за время его здесь пребывания сменилось с презрительно-брезгливого на такое злобное, что я даже подумала, будто он в меня сейчас Пламенем пальнёт. Но нет, его рыжий огонёк всё так же сдавленно колыхался чуть ниже груди. А вот рыжий своё круглое лицо вытянул так, что оно даже приобрело отчётливую овальную форму, рот его приоткрылся, показываясь из-под густых усов, а маленькие глазки забавно округлились. Он чуть привстал со своего места, вылупившись на меня так, будто я рассказала им, что помню прошлую жизнь (для удобства я решила это так обозвать — теория о слиянии душ, представленная Кавахирой, конечно, хороша, но в повседневной речи её использовать неудобно). Камера, подаренная Луссурией, сама собой выскользнула из внутреннего кармана куртки и легла в руку. Несколько секунд на включение и загрузку… Щёлк! А потом я загоготала аки заправский гопник, правда, прервалась на очередной смачный зевок, который даже не попыталась скрыть. — Та шучу я, спокойно. Насмешка. Вас женить хотят, ну а мне досталась почётная роль потенциальной невесты. Правда, зачем вам десятилетняя жена — я так и не въехала. Непонимание. — А ты красивая, наверное, вырастешь. — задумчиво протянул рыжий шкаф. — И Пламя сильное, и умная — Емицу о тебе рассказывал. — Но-но! Это педофилия! Возмущение, смущение. Извращуги, как так можно… — Ну ты же вырастешь. — недоумённо моргнул рыжий. Повисла тишина. Что сказать ещё — не понимал ни один из нас. Но тут подал свой недовольный голос длинный: — Ну, раз мы в такой неоднозначной ситуации, думаю, было бы логичным узнать друг о друге больше, чем общие данные. И взгляды братьев скрестились на мне. — Ну, э… Я коллекционирую глаза, жру как не в себя, помню прошлую жизнь и мечтаю собрать Франкенштейна. О, мечта собрать своего человечка из человеческих деталек «Лего» у меня появилась относительно недавно. Если быть точнее, то когда я вспомнила мангу «Франкен Фран», которую читала в прошлой жизни. Она была одной из моих любимых… А потом я, чуть подумав, добавила: — И ещё читаю гей-порно. — ЧЕГО?! — вылупился рыжий. Он, видимо, эмоции за двоих выражает, ибо старшенький просто молчаливо поддерживал брата. — Говорю, мне нравится читать истории про детективов в жанре фэнтези. Ну, типа относительно недавно стартовавшей манги «Тёмный дворецкий». Ну, или нашумевшие аниме и манга «Тетрадь смерти». Хм… Ещё мне нравится слушать музыку и смотреть аниме. Правда, почти всё, что я слушаю или смотрю, в этом мире ещё не вышло. Например, аниме «Юри на льду» выйдет только в две тысячи шестнадцатом году. А «Нет игры — нет жизни» в две тысячи четырнадцатом. И опенинги с эндингами к ним, соответственно, тоже в это время… О, судя по вашим охреневшим лицам, вы не в курсе одной маленькой детальки: я знаю один из вариантов развития этого мира, называемый каноном. — беспечно сообщила я. Меня начинает потряхивать. Ещё чуть-чуть, и я вслух начну желать им мучительной смерти, потому что я нервничаю. Блин, вот социопатия — штука реально странная: она позволяет мне терпеть Отряд Тумана, иметь неплохие отношения с большей частью офицерского состава и вроде бы даже дружить с Бельфегором, а все остальные внезапно оказались за бортом. Да и… Чёрт подери, на меня внезапно нахлынуло осознание, что тут, как бы, моя судьба решается! Просто мне как-то не очень хочется разлучаться с боссом, чтобы стать женой и в перспективе вдовой так и не состоявшегося Десятого, страдающей паранойей, а в конце мучительно сдохнуть от замерзания в собственном взбесившемся без горячего Неба Пламени… А в памяти как обычно свежи практически все воспоминания из прошлой жизни, и, в данный момент, особенно то, где ко мне пристал парень. Мне-анимешнице тогда лет тринадцать-четырнадцать было, и ступор, которым радостно воспользовался тот умник, вдруг нахлынул и сейчас. Он полез целоваться… Еле отвернулась… Мерзко… Приобнял за талию… Неприятно… Зачем я только пошла на эту чёртову площадь?… Сидела бы дома, пила бы чай… так нет, приспичило пойти рисовать на улице… И вот, во что это вылилось… Он бормочет что-то про мою внешность и задаёт глупые вопросы, которые я даже почти не слышу… Бежать… Бежать, бежать, бежать! Нога сама дёрнулась и каблуком надавила на пальцы незнакомца… — ПУСТИ! Собственный крик отрезвил. Я осознала себя стоящей посреди комнаты, вцепившись в собственные волосы. Дыхание почему-то сбилось, как будто я только что убегала от того парня. По щекам что-то текло (кажись, слёзы… надо же, впервые за два года разревелась), а те места, которых касался парень в воспоминании, горели огнём и вызывали сильное желание помыться поскорее, содрать в тех местах кожу к хренам собачьим, чтобы только перестать помнить эти мерзкие прикосновения… Так, спокойно, Фран, ты Туман Варии или где? Что за сопли? Вдох-выдох, вдо-о-ох… Вы-ы-ыдох. Сердце колотится как бешеное, в висках стучит, а голова болит. Сосредоточиться на ощущениях и направить Пламя наверх, в сторону головы. Пламя жжётся, слишком холодно, оно как будто стало агрессивнее… Но сейчас это не столь важно, ибо, как ни странно, прийти в себя мне эта внезапная вспышка боли помогла. Я огляделась. Шкафы внезапно оказались не на диване, на котором восседали, и который находился в почти трёх метрах от моего месторасположения, а стояли рядом со мной, напряжённо вглядываясь в моё зарёванное лицо. Они замерли в позициях, с которых удобно дать старт и ко мне, и к выходу из помещения, и к диванам. Вдруг хлопнула дверь. Я повернула голову в её сторону и увидела Скуало. Он явно сюда бежал и совершенно точно готовился чуть ли не к нападению инопланетян. Дождь Варии ворвался в помещение со зверским оскалом, готовностью крушить и кромсать противников и фирменным воплем, от которого у неподготовленных людей лопаются барабанные перепонки, темнеет в глазах и идёт носом кровь: — ВРО-О-ОЙ! Мелкая, что… И таки да. Скуало увидел меня. Точнее, рассмотрел и воспринял картинку. Дальше всё было очень быстро: вот Скуало мгновенно превращается из полуадекватного мечника в капитана Варии и быстро — я не успеваю рассмотреть ничего, кроме смазанного чёрного пятна и серебристо-белой кляксы волос, — перемещается к сыновьям Девятого; вот слышится короткий свист рассекаемого воздуха; вот братья без сознания падают на пол, ударенные тупой стороной меча по затылку; вот Скуало уже склонился надо мной, схватил за плечи и, кажется, встряхнул; а вот я почувствовала его Пламя, и мир уплыл в далёкие дали — меня, видимо, усыпили Пламенем Дождя. ** Очнулась я, что удивительно, в своей комнате — этот серебристый потолок своей спальни я узнаю из тысячи. Но что-то было неправильно. Было слишком… тепло. За два года жизни в Варии я успела привыкнуть к тому, что внутри всегда ощущается прохлада, ну, или холод — если босс и его Пламя далеко. А сейчас было тепло. И слишком спокойно, даже для меня. Такое чувство у меня-анимешницы было, когда две таблетки валерьянки перестали помогать, и я выдула четыре. Зато как спалось потом хорошо… — Ой, Франночка, ты очнулась? Как хорошо! — проворковал голос Луссурии где-то над ухом. Мне помогли принять сидячее положение, и ощущение тепла прошло. Видимо, это было Пламя Луссурии. — Милая, ты расскажешь мне, что произошло? Меня чуть не погладили по волосам, но я чисто рефлекторно увернулась. Правда, в следующее мгновение я об этом крепко пожалела — голова буквально взорвалась болью. Затем я прислушалась к своим ощущениям. Луссурия сидел на краю моей кровати, слева от меня, и был инициатором попытки погладить меня. В паре метров ощущался Скуало, чьё Пламя несколько тревожно подрагивало. Босс и остальные были где-то в особняке. Шея затекла, голову не повернуть… Больно. — Ничего особенного… — прохрипела я, после чего зашлась громогласным кашлем, ибо пересохшему горлу не понравилось, что я вообще открыла рот. Мне к губам тут же приставили стакан с водой и помогли сделать пару глотков. Всё-таки, Луссурия — замечательный человек. — Просто я внезапно вспомнила, как в прошлой жизни меня домогались. Мне не понравилось. — Оу-у… — как-то сконфуженно протянул Солнышко. — Прости, что напомнил. — А чего Скуало прибежал тогда? Неужели мой вопль был так хорошо слышен? — О, нет-нет, милая, просто босс почувствовал, что твоё Пламя сильно колеблется, как при сильном стрессе, и направил Скушечку посмотреть, что происходит. Я откинулась обратно на подушки с русскоязычным: «Бля-я-я». Ну пиздец теперь. Как это понимать? Как людям в глаза теперь смотреть? Час от часу не легче, мать его.