"V" — значит "Вендетта". А Ещё "Вария", а ещё "Объём".

После того, как я более-менее очухалась и начала воспринимать происходящее на приемлемом уровне, Луссурия объяснил мне, что я из-за полученного обморожения головы (всего один вопрос: как?) зачем-то должна соблюдать постельный режим в течение как минимум недели и прекратить на это время любые манипуляции с Пламенем. Ноутбук тоже отобрали. Подозреваю, что дело не только в обморожении — тем более, оно лёгкое, даже на вторую степень не тянет. На моё нытьё с требованием не утаивать от меня причины моей недееспособности Луссурия всё же пояснил, что простуда, на которую я забила во время миссии, дала неожиданное осложнение, которое мне будут планомерно устранять, а внезапно взбесившееся Пламя попортило мне часть внутренних органов. В общем, тренировок со Скуало, к которым я даже привыкла и в какой-то степени привязалась, не будет ещё долго. А знаете, что происходит с человеком, привыкшим к постоянным физическим нагрузкам, если эти нагрузки убрать? Ломка (ну, это я так окрестила сие ощущение). Чувствую, этот внезапный отпуск будет весёлым… А тем временем Луссурия сдался под моим натиском ещё и по второму фронту, поведав мне, что после того, как я чуть не получила нервный срыв и грохнулась в обморок из-за общения с вероятными женихами, босс с матом и Пламенем выпроводил всю делегацию Девятого с территории особняка. Правда, Девятый обещал вернуться, чтобы до конца обсудить ситуацию с Невесучкой, которая внезапно впала в депрессию из-за якобы сделанного аборта. Лежать целый день было… Нет, не скучно, ибо большую часть времени я спала. Больная голова, постоянный озноб и слабость всей тушки позволяли спать почти круглые сутки, если я успевала заснуть до начала головной боли. Повреждённые же органы почти вылечил Луссурия, ещё когда я валялась в бессознанке, так что они меня почти не беспокоили. А когда я не спала, меня в основном развлекал Бель. Мы играли в шахматы, «слова», «города», «морской бой», разные вариации игры «Алиас», я рассказывала Бельфегору почти закончившиеся истории — заканчивались даже запасы разных версий фанфиков, историй про супер-героев и так старательно воскрешённых в памяти произведений классиков, даже подростковое фэнтези вспомнила (хоррор-версией «Сумерек», где братья Винчестеры устроили месилово в доме Калленов, я горжусь до сих пор). Заботливый Лусс иногда приносил мне вкусняшки, правда, на мороженку был наложен строжайший запрет, но мне в принципе было не до мороженого — без него трясло от холода. В основном я хлебала чай, заедая его горячими пирожками и даже однажды — чебуреком с сыром… Ну, его версией авторства варийского Солнышка. Было сложно объяснить Луссурии, в чём прелесть огромного полукруглого пирожка из слоёного теста с начинкой из сыра, но он так старался, да и вкусно было, что я не смогла в лицо ему сказать, что, по сути, получилось хачапури. А ещё где-то на третий день тотального безделья я вдруг поняла, что не помню, как закончилась моя прошлая жизнь. В смысле, я помню, что мне-анимешнице на момент смерти было меньше двадцати, и я даже школу не закончила, но память упорно подбрасывала мне новые воспоминания об учёбе в институте, выпускных экзаменах, проведённых над дипломной работой бессонных ночах, девушке по имени Яна, с которой мы познакомились во время сдачи ЕГЭ по русскому и которая подсадила меня на американские сериалы, французский в качестве дополнительного языка… Совершенно внезапно на пятый день ничегонеделанья я вспомнила грандиозную попойку в честь окончания универа, где ко мне приставал пьяный однокурсник Витя, от которого меня спасла Яна. А ещё я была единственной на потоке, кто на следующий день помнил хоть что-то, так как я сама почти не пила. Что забавно, мне уже двадцать четыре (или двадцать пять?), а из отношений у меня было… ничего. Я продолжала шарахаться от людей и посвящать всю себя увлечениям. Зато я смогла поступить в РГГУ на перевод и переводоведение*, а потом не только не вылететь оттуда, но и, надо же, окончить его. Общение со школьными подругами я внезапно прекратила на втором курсе: одна внезапно заинтересовалась испанским и свалила на родину предков в Испанию, другая окопалась в математических расчётах и совсем потеряла связь с внешним миром, а третья… Ну, технически, общаться мы не перестали, так как после девятого класса она свалила, окончила какой-то там колледж и устроилась кондитером в неплохое кафе, и у неё просто не было времени, но редкие встречи продолжались. Правда, если не стесняться реальности, то общение затухло, скорее всего, намного раньше, просто я заметила это только на втором курсе. Стоп! Это неправда, самая неправдивая из всех неправд, какие только можно придумать! Меня сбила машина, и я мирно отбросила коньки после девятого… или десятого? А может, я не успела поступить в девятый?… Тьфу, блин. Отлично, я уже даже не знаю, когда подохла. И уверена, что закончила… что я там закончила? …А между тем головные боли лишь усиливались, и спать нормально я уже не могла. Таблетки не помогали, Пламя Солнца — тоже. А ещё было очень холодно. Даже три одеяла и шерстяной пледик не спасали. Луссурию я буквально обнимала каждый вечер, когда он ко мне приходил, наплевав на своё неприятие нарушения личного пространства. Его Пламя, конечно, не дарило долгожданного ощущения тепла, но становилось хотя бы не так холодно, что уже плюс. Бельфегора, который буквально полыхал горячим Пламенем Урагана, я вообще старалась не трогать, здраво опасаясь не самой адекватной реакции. Но он и сам распространял вокруг себя ауру из Пламени, так что я ощущала себя вполне комфортно, особенно, когда придвигалась к Принцу почти вплотную. Хотя я подозреваю, что ауру он распространял специально для меня. Что происходит — я не понимала. Вместе с непонятной природы воспоминаниями о взрослой жизни пришли кошмары. В отличие от остальных моих сновидений, эти кошмары были весьма и весьма реалистичны, а на утро я могла почти поминутно восстановить увиденное. В основном это были отрывки из постапокалиптической жизни, разумеется, от первого лица, даже с эмоциями и мыслями. Ещё мне несколько раз снилось, что я писатель. Правда, этих снов было совсем мало. Ну, и в паре снов я была… собой. То есть, собой, но никак не связанной с мафией и не помнящей прошлую жизнь. Училась в школе, апатично взирала на мир и продолжала жить с бабушкой, правда, там мы почему-то жили в Италии, в городе Генуе, и меня звали Франческа, а не Франциска. Ну и в фамилии связка «дель» превратилась в «де ла». Так что вместо Франциски дель Мираж из Франции в моих снах жила итальянка Франческа де ла Мираджио. Смысла в происходящем во снах я видела всё меньше и меньше, и к концу девятого дня постельного режима я окончательно прекратила попытки хоть что-то понимать в них. К Пламени и постоянному мерзкому ощущению пробирающего до костей холода я так и не смогла привыкнуть, а потому продолжала кутаться в одеяло и жаться к Луссурии. А ещё я продолжаю думать, что Бел специально таскается ко мне почти каждый день, требуя развлечь его царственную персону, чтобы ненавязчиво так погреть меня. Хотя это всё нарциссизм и завышенное самомнение, да. Зато мы успели разобрать по косточкам все «классические» сказки и придумать ещё более кровожадные версии, чем тот же оригинал «Золушки», где злые сёстры отрезали себе пальцы ног и пятки. К концу второй недели головные боли почти полностью прошли. А вот странные сны и неразбериха с воспоминаниями только набирали обороты. Новые подробности, новые эпизоды, новые эмоции, которые я переживала как свои… И чуяла моя жопанька, что это только начало. А Бельфегор умотал на задание со Скуало. Весть сию мне принёс Луссурия во время ежевечернего осмотра. Я ощутила… только какое-то подобие обиды. Он там развлекаться-веселиться будет, а я вот тут полежу, посчитаю воображаемые трещинки на потолке, да… Отсутствие Бельфегора и в связи с этим резко увеличившееся количество свободного времени я компенсировала продумыванием очередного персонажа, очередного фанфика… Но это было слишком скучно, учитывая то, что выложить эти наработки и задумки я не имела возможности. В голове плескалась и развивалась уже несколько лет почти полностью продуманная вселенная, с законами, географией, историей и персонажами. Но даже она сейчас казалась какой-то блёклой, незначительной. Я тоскливо, насколько это возможно, вздохнула и перекатилась с живота на спину. Ску-у-ука-а-а… И холодно. Чем можно себя занять? Как-то незаметно я опять уснула. Вот только ставших уже привычными полубредовых снов со слишком реалистичной картинкой в этот раз почему-то не было. Вместо них было чёрное пространство, без пола и потолка. И такое странно-непривычное ощущение лёгкости во всём теле… Совсем, как когда встретилась с Кавахирой. М-да… Я, конечно, продолжаю верить, так сказать, в лучшее, ведь надежда умирает последней и все дела… Но что-то я не припоминаю других вариантов развития событий… Да и не то что бы я считала Кавахиру плохим собеседником — тот единственный раз, когда мы общались, он показался мне вполне адекватным. Хотя судить по одному диалогу о личности я не возьмусь. Но вот жопочуйка, в этом мире деликатно называемая интуицией, сообщает, что хорошего можно не ожидать. А этой самой жопочуйке в мафии очень быстро учишься доверять. Ну, если эта самая чуйка есть, конечно. У меня конкретно наблюдаются зачатки, которых хватает, чтобы не перейти определённую грань в разговоре, например. Однако до знаменитой гиперинтуиции Вонголы мне ещё как из Испании в Китай раком и жопой вперёд. Ну да не об этом речь. Сейчас куда важнее то, что эта самая интуиция предупреждает о… а хрен его знает, о чём. Я не особо в предупреждениях разбираюсь. Я просто улавливаю, что сейчас что-то будет. — А твои мысли всё также беспорядочны. — пробормотали рядом. — Етижи-пасатижи! — выразила я свой мимолётный испуг, отскочив на добрых пару метров. — Не такой уж я и страшный. — обиделся дядя в деловом костюме и шахматной маске. — Звините, дяденька, я просто испугалась. — и скромненько так потупила глазки. Помолчали. — А в прошлый раз ты мне лапши на уши навешал, что вызывать можно только в день рождения. — В том-то и проблема, что теперь почему-то не только в день рождения. — кисло сообщили мне. — По какой-то совершенно непонятной мне причине твоя связь с… некоторыми другими воплощениями твоей души начала укрепляться. Это ненормально. Твоё Пламя из-за этого стало намного агрессивнее, что тоже нельзя назвать нормой. — покачал головой он, усаживаясь в появившееся из воздуха кресло. А меня, засранец, оставил стоять. — Я, в общем-то, не собирался тебя сюда вытаскивать, это получилось почти случайно. — Ну раз уж я всё равно тут, то, может, дашь хотя бы начальные пояснения? Любопытство с долей ехидства. — я плюхнулась прямо на то, что играло тут роль пола, уселась по-турецки и устроила локти на коленях. — Отчего не дать? Проинструктировать-то тебя всё равно надо. Во избежание, так сказать. Значит, так. Те «внезапные» воспоминания о другой жизни — память других воплощений тебя. — Типа как связь с другими вариациями себя у Бьякурана? — нахмурилась я. — Не совсем. Ты права, Бьякуран связан с параллельными реальностями. Ты же… Не связана. Ты вроде… связующего звена. — вздохнул шаман. — Я с таким раньше не сталкивался, если честно. Полагаю, это связано с тем, что души, из которых ты состоишь, слились. Обычно в подобных ситуациях, когда агонизирующая душа призывает душу из другого мира, происходит поглощение. То есть, остаётся владелец более сильной души, обладающий воспоминаниями ещё и более слабой. — разжевали мне. — Когда же происходит слияние, обе души объединяются в нечто абсолютно новое. Мне ещё долго полоскали мозги на различные тематики, втирали всякую дичь и заставляли всё это понимать. Общий смысл всей лекции сводился к тому, что теперь я с большой вероятностью буду видеть некоторые жизни себя из параллельных миров. Миров только несколько, — пять или семь, — но по мнению шамана их число может возрасти, хотя это и неточно. Мне также посоветовали постараться по максимуму отгородиться от ассоциации себя с жителями других миров, «А то окончательно потеряешь связь с этим миром». Свою лекцию дядя Кавахира закончил так: «И никогда, слышишь, вообще никогда, ни под каким предлогом даже не пытайся влезть в ход событий параллельного мира!». На последнее высказывание я лишь пожала плечами: зачем мне другие миры? Мне тут норм. Менять что-то в другом мире… Ну, может, это и было бы весело, если бы во мне не сидел такой человечек, который обязательно считал, что каждая вариация меня должна сама разбираться со всем дерьмом, которое на неё свалится. Чтобы не быть и не чувствовать себя виноватой в неудачах этой версии. После же лекции Кавахира как-то незаметно переключился на отвлечённые тематики. Он болтал о вкусном рамене в какой-то забегаловке в каком-то японском Мухосранске, нёс какую-то чушь про вредного Бьякурана: «Ну он же может прийти ко мне, почему он этого не делает?! Мне тут так одиноко!» — на последнее высказывание я резонно заметила, что теперь и я могу общаться с ним. На это шаман задумчиво хмыкнул и сообщил, что об этом пока не думал. — Но, — вдруг воспылал он энтузиазмом, — если ты будешь приходить ко мне хотя бы раз в неделю поболтать, то я обещаю сделать тебе на день рождения незабываемый подарок. О, и хочешь маленький совет? Береги свои здоровье и тело, у носителей Тумана они весьма уязвимы. В следующую секунду я ощутила толчок в районе груди, а ещё через секунду грохнулась с метровой высоты на свою кровать. Ну блин. А я не успела допросить его по поводу Пламени и всего этого… Ну ёпт. Так нечестно. С минуту я лежала на кровати, снова привыкая к «нормальным» ощущениям тела. Хм… Голова почти не болит, это хорошо. Но без одеялка и в одной пижамке мне прохладненько. Так… Одеялко… Есть. Всё, заебца. А времени, кстати, сколько?… О, пять. Интересно, утра или вечера? А то летом хрена лысого ты поймёшь. Хотя, засыпала я часов в семь-восемь вечера, так что не думаю, что провела почти сутки в… Где там Кавахира обитает. С большой вероятностью, сейчас утро. Ну, через пару часов узнаем точно — либо придёт Луссурия с ужином и ежевечерней проверкой, либо заорёт Скуало, пробуждая весь замок. …Я была права, решив, что сейчас утро. Ор Скуало настиг меня рисующей. Я старательно выводила синей шариковой ручкой рога для уже нарисованной девушки. Таких рогатых дам, девочек и девушек в платьях с всевозможными причёсками и аксессуарами, на которые мне хватало умений, у меня накопилась целая пачка. Эх… К половине десятого утра пришёл Луссурия с завтраком. На этот раз заботливое Солнышко принёс блинчики с джемом и булочку. — Доброе утро, Франночка! — пропел боксёр. — Утро добрым не бывает. — медленно и угрюмо произнесла я, последние минут сорок развлекавшаяся перепиской с кем-то на русскоязычном кукольном форуме, лёжа на кровати. Я не знаю, зачем притворяюсь взрослой любительницей кукол, но развлекает. По легенде, которую я с удовольствием проработала до мельчайших деталей, меня зовут Ксения Добровольская, мне двадцать три, я живу и учусь в Москве, в РГГУ, и хочу начать коллекционировать кукол, но всё никак не решусь. Вот. — Ой, тебе уже лучше?! Ты наконец-то стала на себя похожа! — обрадовался вариец, ставя поднос с едой на прикроватную тумбочку. — Мне лучше. — подтвердила я, хватая чашку с чаем и отхлёбывая божественного напитка. — Удовлетворение. Пока я завтракала, — во время «болезни» мне было немного не до нормальных приёмов пищи, так что голод был просто зверским, — Луссурия проводил диагностику Пламенем, заодно чуть-чуть меня согревая. В сравнении с боссом Лусс едва тёплый, можно сказать, комнатной температуры. А вот Скуало уже прохладный, как самый настоящий дождь. Бельфегор по ощущению температуры Пламени сопоставим с чашкой от горячего чая, а босс — с костром. Пламя Грозы у Леви я стараюсь не «трогать», то есть не сосредотачиваться на нём, потому что оно бьёт по чувствам как самый настоящий шокер. От поедания блинчиков меня отвлёк удивлённый возглас Луссурии. — Что, всё так плохо? Безразличие. — Ой, нет-нет, наоборот… — растерянно пояснили мне. — Всё наоборот, хорошо… Даже слишком, учитывая твоё состояние ещё вечером. Я с некоторым удивлением прислушалась к своим ощущениям. Пламя Тумана всё ещё создавало ощущение холода, и мне всё ещё хотелось согреться, но всё это было куда… м-м… слабее. Ощущения, будто внутренности покрылись инеем от этого треклятого Пламени, уже не было, тугой ком в груди растаял, позволяя наконец вздохнуть свободно. И Пламя больше не распирало изнутри. Да, этого самого Пламени будто стало меньше, словно часть его просто взяли и выкачали… К Шахматноголовому у меня всё больше вопросов… — Я смогу вернуться к выполнению миссий и работе с Пламенем? — требовательно задала я главный вопрос. Всё-таки, что бы я ни ощущала, Луссурия как врач лучше знает, можно мне или нельзя возвращаться в ряды офицеров Варии. Солнце задумчиво покусал губу, ещё немного поводил руками в районе моей грудной клетки и медленно проговорил: — Думаю, да… Завтра, думаю, сможешь уже спуститься на общий завтрак, а через пару недель, наверное, окончательно выздоровеешь. Но как минимум ближайший месяц стоит ограничить нагрузки на тело — оно и так слишком вымотано из-за сильного давления Пламени… Да и занятия с учителями придётся урезать… Хотя бы на неделю… А вот с Пламенем тебе бы стоило потренироваться, а то мало ли… Я поговорю обо всём со Скушей и доложу боссу. А ты поправляйся, Франночка. Меня потрепали по голове и одарили тёплой улыбкой. Всё-таки, кто бы что ни говорил про Варию и Луссурию в частности, а он был и остаётся удивительно замечательным человеком. Он, конечно, с заскоками в стиле «Я леди», но всегда тактичный и чуткий к окружающим Луссурия ведёт себя аки путана на работе только… что удивительно, на работе. Нет, иногда он, бывает, дурачится и в шутку пристаёт к Леви (который также в шутку бьёт боксёра током) или подчинённым, но эти его дурачества никогда не пересекают черту дозволенного. А ещё он заботливый. Вот даже Скуало-Серёга не приходит ко мне, когда я болею, а Лусс приходит. И приносит мне куриный бульон, как настоящая мамочка. Но меня занесло. Луссурия, выполнивший свои обязанности как моя сиделка, ушёл муштровать свой Отряд. У них там всё строго, да. Не как в моём Отряде. ** Во время обеденной проверки моей тушки Луссурия принёс не только хавчик, но и… та-да-да-дам… Письмо! Да, в две тысячи восьмом году кто-то, помимо коммунальных служб, пишет письма. Несчастное создание, да-да… — О, это письмо из Хогвартса? А почему его принесла не сова? Любопытство. В ответ на реплику Солнышко кокетливо засмеялся: — Сова испугалась и попросила меня передать. — А, ну тогда ладно. — важно кивнула я, получая в руки белый плотный конверт с сургучовой печатью в качестве крепления (двадцать первый век, алё) и оттиском герба, который я не стала рассматривать. Писулька от кого-то предназначалась мне, если верить размашистой надписи с витиеватыми буквами. Удивительно даже. Кто же этот фанат романтики, что придумал писать письмо десятилетней девочке? Однако вскрывать конвертик при Луссурии я не стала, хотя бы потому что не хотела запачкать конверт и его содержимое. Потом, когда Солнышко уйдёт, вскрою. На обед мне предложили гороховый суп и омлет с ветчиной. Что ж, лучше, чем суп с кальмаром. Меня до сих пор потряхивает от воспоминаний о лежавшем в тарелке щупальце… В конверте был всего один лист, исписанный тем же почерком, что и конверт, и пара каких-то бумажечек поменьше, которые я пока отложила. Письмо оформлено по правилам британской переписки. Ну, или, может, европейской, просто я с этими правилами познакомилась на уроках английского ещё в прошлой жизни.

19.08.2008

Дорогая Уважаемая Фран, Приветствую. Пишет тебе Массимо. Нормально мы так и не пообщались, но ты, кажется, прикольная. Прости за тот цирк, который мы с братом устроили. Это он, видимо, про недо-диалог в гостиной. Напоминаю, Массимо — младший, ему двадцать шесть. И за то, что довели до истерики, тоже прости. Дальше шли фразы вежливости и нейтральные сообщения типа «Отец твою кандидатуру списывать не стал» и «Сегодня начали муштру новых горничных — ор и визги достойны вашего капитана». В общем, бесполезная, но обязательная мишура, только в забавной манере изложения. Я, в общем, не знаю, чего тебе сюда написать. Я просто никогда не общался с десятилетней девочкой — не в обиду тебе. Обычно я пишу сюда всякие комплименты, но тебе это вроде как не надо. Энрико тоже в замешательстве. Брат, кстати, передаёт искренние извинения. Стоит тут, бурчит у меня над плечом. Говорит, что про извинения надо было в начале, когда я за себя извинялся. Но мне лень переписывать письмо, так что не обессудь. В качестве извинений к письму прилагаются несколько фотографий. Надеемся, оценишь. Речь походу про те бумажульки, что выпали из конверта вместе с письмом. Потом посмотрю. А дальше — прощальные фразы вежливости. Ну типа «лист закончился — это знак, что надо заканчивать». И приписочка такая, другим почерком и между строк: «Это знак, что у кого-то слишком крупный почерк». А после всего — традиционная подпись: Массимо и его брат Энрико Причём двумя разными почерками. А дальше, почерком всё того же Энрико: «Ответ писать сюда», после чего почерком Массимо был накарябан почтовый адрес. Даже не знаю, что сказать. Это… Ну… Неожиданно? Особенно, что там присутствует Энрико, который вроде меня невзлюбил. А ещё это может быть фейк. Но мы поверим и напишем ответ. Только сначала… Где там фотки, которые я должна заценить?… Всего фотографий оказалось три, и все стандартного размера. Окай, первое фото… Главным героем выступает тучный дядя в чёрном фраке. Он бухой в стельку, на голове у него съехавший набекрень парик ядрёно-малиновой расцветки, а на носу… Ну, эта клоунская шняга такая красненькая. Сударь на фото пытался танцевать то ли танго с воображаемым дельфином, то ли джигу-дрыгу. Непонятно. А в уголочке маркером нарисована такая стрелочка, которая почти приказывает мне перевернуть фото. Чтобы увидеть на обрате несколько простых слов: «Дон Феллини, 2003г.». Всё. Семья Феллини только недавно вошла в Альянс Вонголы, а её совсем молодой босс прославился своим строгим нравом и педантичностью. В общем, если эта фоточка просочится в мафиозные массы, то фурор она произведёт невероятный. «Наш хороший друг, не обижай его», — дописано внизу. Оставшиеся две фотографии представляли собой снимки распотрошённых трупов. До Бельфегора, конечно, не дотягивает, но выпотрошено неплохо. Художественно. И подпись: «Фото с нашим другом стоит почти 2000$, так что вот тебе немножко милоты». Какие они милые, честное слово!… _____ * — РГГУ — российский государственный гуманитарный университет, а «перевод и переводоведение» — это реально существующий факультет в этом университете.