***
Раньше, отбирая «товар», Чимин полагался на некоторые важные признаки: внешность, обаяние и силу взгляда. Позже ему заниматься подобными мелочами стало некогда, и под обязанности подписали отдельного человека. Сегодня портье по бизнесу некстати слёг от простуды (или похмелья), а лицо, его заменяющее, умудрилось разъебать на курорте чужую тачку и встрять по статье. Выбора не представилось и смотрины снова пришлось взять на себя, вспоминать, как это было. Несмотря на укрепившееся среди массы народа мнение, сам Чимин в рядах проституток не стоял и продажей собственного тела не занимался, хотя и предпосылок было предостаточно. Каких-то полгода он пробыл в фаворитах прежней владелицы, что души в нём не чаяла, а потому с лёгкостью отбил бордель в наследство. Схема проста, как день. Жаль, но другим ничего доказать невозможно, да и пытаться Чимин не стремился. Некоторые, например, побаивались его блядской натуры, даже не подозревая, что партнёров у него побывало гораздо меньше, чем у любой шлюшки из штата. Он по сущности необычайно моногамен, а по сучности - рад забыться с кем-нибудь в постели, чтобы заглушить всё, что ещё может раскричаться и надорваться изнутри. Как и Тэхён, он пытался приблизиться к теплоте утерянного материнского чрева, ненавидя всё, что с ним связано. Безликие кандидаты на тёплые ароматизированные простыни. Стоят они дёшево, в головах у них пусто, но не у всех. Чимин посочувствовал бы, будь намного моложе, ребёнком, тем доверчивым и славным созданием. Теперь его трудно обмануть и практически нереально разжалобить. — Нет, нет и снова нет, — обречённо чеканит Чимин и проходит мимо. На него пялятся в упор, нетерпеливо переминаются с ноги на ногу, - карманники, заезженные шкуры, хитрецы и недалёкие - словом, все кто научился выживать и ищет прибежища. Партия на этот раз совсем никудышная, из пятнадцати человек Чимин присмотрел пятерых, остальных спровадил вон. Полдня он занят мыслями о работе, о том, что за бред несут информаторы. Мелкая шушера решила навести шороху, иначе не назовёшь. Волноваться по-крупному ещё рано, но кое-где Чимин без ведома босса всё-таки подстелил соломки. Вечером отчётный звонок, ласкающий заниженный голос, повиновение которому настроено автоматически. К восьми Тэхён ожидает в аэропорту, запланировал поздний деловой вылет. На подходе Чимин замечает: он с кем-то ведёт беседу и изящно жестикулирует. Когда Тэхён оборачивается на зов Чимина, тот видит, что в спутниках сам святой отец, как всегда завёрнутый в служебное чёрное, благодушно смотрит сквозь стёкла овальных очков. Не много ли ему чести в последнее время? — Иди сюда, — просит Тэхён и тихонько отводит его под локоть в сторонку. — Что, блять, за фортель ты выкидываешь?! — взрывается Чимин, не припоминая, чтобы о Юнги говорилось по телефону. — У нас будет хороший компаньон, и Юнги с ним знаком. Нам ебать, как важна эта поездка, понимаешь? — Тэхён притязательно держит руки на его талии. — Так что избавься от недовольной рожи и изобрази лапочку. — Как скажешь, — успокаивается Чимин, но на Юнги посматривает неприязненно. — Надеюсь, мы ненадолго. — Мы ненадолго, — подчёркивает Тэхён. — То есть? — сердце Чимина падает в пятки. — Я типа остаюсь? — Естественно, — он заглянул за спину Чимина и посмеялся над рюкзаком. — Ты уже на низком старте, да? Багаж не сдавай. Кто-то должен изображать главного. Полетим вместе, и хер знает, чем это закончится. Поэтому будь здесь и держи ситуацию под контролем. Он позвал Чимина сюда только для того, чтобы сообщить лично, чтобы переговорить в излюбленной манере и доверить кресло на двое суток. Да, это честь, но и что-то ещё, чего Чимин объяснить не в состоянии. Приобняв, как на грани худшего истязания, Тэхён хлопает его по спине и ягодицам, подмигивает и прощается: объявили посадку на рейс. — Удачи вам, — Чимин не отпускает рук, осмелившись прижаться, и босс покусывает ему ухо за этот акт наглости, покусывает и мурлычет: — Ты доиграешься, дурачок. Уясни, ты нужен мне целым, нужен больше, чем кто-либо на этой сраной планете. В груди у Чимина раскаты, он сладостно вдыхает знакомые духи и подозрительно краснеет. Ему нельзя так пользоваться положением, но кому ещё позволено? Нет, это расставание ненадолго, но его совершенно не хочется испытывать. С тех пор, как они вместе, они не разъезжались по заграницам. — Я быстро, — следует обещание. И в компании телохранителей и пресвятой задницы, Тэхён отдаляется от него, пока не исчезает из виду. Отпуская ревностные мысли, Чимин едет к Тэхёну домой, садится за его стол и достаёт из ящика стола немножко кокаина, дорожку ровняет пальцами, не считая нужным выпендриваться и выуживать кредитку. Он вдыхает и заселяется в одно из воспоминаний настолько реально, что рука сама тянется под ширинку…øøø
-flashback-
В иные деньки Тэхён мог расхаживать по городу свободно, и когда это случалось, Чимин, семенивший следом, чувствовал: перед ним герой. Гордо расправивший плечи смуглый мальчишка, что выше на голову и рассуждает, как взрослый. Невероятным образом найденный братишка. Тэхён приловчился к жизни так, как наивный и тихий Чимин никогда бы не сумел. Нарочно не придумаешь, но сошлись лёд и пламя, неспособные причинить друг другу вреда. Под бременем тягостных будней они сдружились довольно быстро. С ними водилось ещё несколько ребят, но и среди них Тэхён считался негласным лидером, всезнающим о секретах любого рода. Для пущего антуража Тэхён любил прикурить, но в дальнейшем использовал магию табака только для снятия стресса, Чимин же к ритуалу приобщился с трудом и то - ради друга. Компанией они могли раздобыть еды или денег, просто делая то, что он говорит. Общение для Тэхёна не представляло труда, стесняться ему не пристало, а вот обосноваться в шкуре «вожака» - потягивало на нонсенс. Поначалу он постоянно перепрыгивал с корейского на итальянский и обратно (мучаясь тем, что Чимин недоумевает), затем научился владеть языками с виртуозностью, пусть и не с блистательной грамотностью. В один миг он заметил, что среди прочих именно в глазах Чимина отражается иначе, как если бы они и впрямь кормились одной грудью в младенчестве и связаны были силой необъяснимого характера. Чимин от него ни на шаг не отходил, равнялся и поддерживал. Что до остальных - они клялись в верности, ведь только взаимовыручка в их положении могла пойти на пользу и не дать загнуться. Чем больше восхищался Чимин, тем прочнее укреплялась вера Тэхёна в собственное очарование. Его распирало от желания подрасти, набраться сил и сколотить своё счастье, что бы для того ни потребовалось. Он начал замечать, что разучился жалеть тех, кому больно, однако холодность не распространялась на Чимина: ободрал ли тот колени, получил синяк или же покрывался ссадинами, неудачно столкнувшись с велосипедистом, Тэхёна это задевало. Чимин рос хиленьким, в то время как у Тэхёна наблюдались тугие мышцы, зато Чимин оказывался ловчее и не уступал в гибкости девчонкам. Дуэтом или гурьбой им удавалось лихо шалить, таскать фрукты и участвовать в удивительных приключениях, выдуманных на ходу. Не было минут лучше, чем те, когда они смеялись и не могли остановиться. В улыбке Тэхёна растворялись печали Чимина, а со смехом Чимина Тэхён забывал о том, что одиночество ему единственный товарищ. Да и говорить искренне Тэхён научился с одним Чимином, который не просто слушал и вставлял глупые вздохи и комментарии, а слышал и стремился помочь. Тогда не было ничего необычного и неправильного в том, чтобы засыпать в обнимку или держаться за руки. Мало-помалу, вдвоём они справились с засушливым летом и осенью, затяжной и сырой зимой, а к весне выдумали долгоиграющую надежду на свободу, фантазируя о том, как подрастут и вернутся домой, пусть ни один из них уже и не помнил, каково там. Пытались ли их отругать, унизить или разлучить, Тэхён вставал на защиту Чимина скорее, чем успевал об этом подумать. Катись всё пропадом, но им важно было держаться вместе. Однажды Чимин открылся и рассказал, откуда взялся, хотя до этого вечера молчал и отмахивался. На улице лило, как из ведра, и работы закончили гораздо раньше обычного. Поиграв со старшими в карты, Тэхён вернулся к Чимину, который помогал на кухне. Уже знакомая пожилая кухарка привязалась к ним двоим, точно к внучатам, а потому они спокойно шушукались и могли не переживать, что им попадёт за болтовню. — Мы с родителями жили в деревне недалеко отсюда. Там много таких, как мы. — Эмигрантов, ага, — блеснуть знаниями Тэхён обожал. — Наверное. Не знаю, что стряслось, но поздно ночью пришли люди и забрали меня. Мама так громко кричала, да и папа тоже… Увидев, что глазёнки друга наполняются слезами, Тэхён придвинулся и приобнял его за плечо. Чимину понадобилось несколько минут, чтобы подтянуть сопли, Тэхён насупился и посоветовал не маслить салат больше обычного, иначе надзиратели, каким предназначалась стряпня, точно устроят им порку. Чимин прыснул, отёр глаза рукавом и притих. — Уроды, да? — зло вздохнул Тэ, щипая укроп. — Думаю, тебя за родительские долги отняли. Здесь такие истории через раз слышно. — Пусть так, но почему меня… Не защитили, не попробовали найти? Тэхён наперёд знал, о чём спросит Чимин. Вот почему не делился раньше: мучился осознанием, что не представляет для родителей ни малейшей ценности, стал валютой откупа и гарантией их спокойствия. — Ты, по крайней мере, пожил с ними какое-то время, — Тэхён взял луковицу. Если что, причина его слёз будет очевидна. — Я вот своих совсем не помню, ни капельки. Отца вообще. Лицо мамы - смутно. И пока Тэхён говорил о ней, о женщине, чьими страданиями или заслугами он хлебнул дерьма с самого детства, дрожали его ручонки, раздирающие луковую шелуху. Помимо того, что он влезал под толщу закаменелой статуи, какой-то по-прежнему чувствующей частью он всё ещё отчаянно и по-детски тянулся туда, куда не мог вернуться. У Чимина сжалось сердце. — Знаешь что, Чимин? — он отвернулся, чтобы украдкой стереть слёзы. — Что? — Мы отсюда выберемся, обещаю. — Конечно, — охотно кивнул тот. И не думал, что это случится так скоро. Спустя месяц Тэхён шепнул ему, что ходят нехорошие слухи, но для них - обнадёживающие в полной мере. Ферму вот-вот закроют, так как её владелец попал в серьёзную переделку. Какую именно, их не интересовало. Всё, о чём могли думать дети - та лелеемая в мечтах свобода, где им не придётся вставать согласно расписанию и делать тяжёлую работу. В ту минуту они и подумать не могли, что наступят дни, когда апельсиновые кущи покажутся им райскими садами, а изнурительный зной и следовавший душными ночами отдых - блаженством. Бежать решили исключительно вдвоём, полагаясь на интуицию Тэхёна, подсказавшую, что облаву на контору готовят провернуть в кратчайшие сроки. Над всеми нависло незримое напряжение, точно с неба собирался обрушиться тяжёлый стальной купол. Тэхён отмечал, что вокруг похаживали подозрительные личности, похожие на полицейских, охрана озлоблена, а среди людей назревает недовольство. Пока Тэхён изучал обстановку и проверял путь к ночному отступлению, Чимин собрал в узелок еды и взял у загрустившей кухарки куски свежеиспеченного миндального пирога, последнего, какой она испекла за жизнь, поскольку погибла в обстреле спустя полтора дня. Но кроха-Чимин не знал, а потому обнимал и желал ей удачи. Снаружи смеркалось. После заката темнота находила в считанные минуты и поедала всякий свет, до какого могла добраться. Поздний вечер выдался приятным и тёплым, ветер шептался в кронах близких дубов. Не верилось, что всё это останется позади. Не будь тут Тэхёна, Чимин бы не справился в одиночку. Набрав воздуха в грудь, напыжившись, как герой из комиксов перед взлётом, он смело отправился к месту встречи, оглядываясь по пути и представляя, как превращается в незаметную чёрную кошку. Как и ожидалось, стражи порядка ещё кучковались у ворот, курили и переговаривались. Встретиться обещались за углом склада, у ящиков, служивших вполне хорошим прикрытием для смекалистых подростков. Туда-то патруль из сонных и глуповатых охранников как раз не доходил, но бдительности терять не стоило. На секунду Чимин перепугался, что в укрытии пусто, друга поймали, и план провалился. Слава богу, Тэхён уже поджидал, притаившись и едва не вызвав у Чимина инфаркт резким шорохом в полутьме. — Всё взял? — тихо спросил он, преисполненный уверенности, что всё получится, раз уж Чимин подоспел вовремя. — Ага, — кивнул Чимин и сглотнул. Послышались шаги. Тревожно переглянувшись, мальчишки пригнулись ещё ниже, склонившись до самой земли. Ленивые разговоры двоих знакомых старших прогудели над головами, затем степенно удалялись. — Встают по местам. Отсчитываем десять секунд, — шёпотом скомандовал Тэхён, и его горячее дыхание обожгло Чимину висок. — И бежим. То возбуждение, горевшее в глазах, пронизывающее каждую клеточку, запомнилось Чимину, как нечто особенное. В конце концов, беготня и прятки напоминали игру, войнушку или догонялки, но с настоящим крахом в случае проигрыша. Действуя слаженно и тихо, минуя охрану и передвигаясь по кустарникам в обход декоративного садика, они добежали до сетки, где Тэхён давным-давно подготовил небольшой вырез, через который они и попадали во внешний мир. Никем не обнаруженным его делала преграда из массивных бетонных блоков, оставшихся от недостроенного складского флигеля. Дело за малым: снять зацепленную проволоку, какая маскировала пробоину до прибытия беглецов. Чимин держал ухо востро на стрёме, а Тэхён ловко разгибал чуть загнутую проволоку и ругался всякий раз, когда острые кончики залезали под ногти, принося отвратительную боль. Спешка давала о себе знать. И хотя Тэхён не привык поддаваться панике, та уже теплилась глубоко внутри и начинала подползать к солнечному сплетению. — Готово, мать твою! — прошипел он, ликуя и бесшумно заворачивая непригодный кусок сетки кверху, теперь закрывать её не имело смысла, и Тэхён швырнул все крючки за ограду. — Полезай первым! Не мешкая, Чимин протиснулся в дыру и оказался на той стороне, оправил развязавшийся узелок. Тэхён было нырнул следом, и вдруг ошалел от безумной волны страха, всколыхнувшей рёбра. Его держали за щиколотку крепкой мужской хваткой. — Э, куда собрались, малышня? — и тащили назад. Подавив вопль, Тэхён вцепился в клочья травы, Чимин чудом не закричал, завидев поднявшуюся могучую фигуру, появившуюся словно из ниоткуда. Этот злодей успел подкрасться к ним, сменив прежнюю траекторию обхода и заметив блеснувшую в темноте наклейку на подоле майки Тэхёна (после одной из игр он совсем о ней позабыл). Взяв себя в руки, Чимин зачерпнул горсть камней и, пригнувшись, швырнул противнику в лицо, тот озверело зарычал и сделал то, чего мальчики так боялись: позвал на помощь. Чимин увидел замелькавшие вдали тени и рванул к Тэхёну, царапая спину о торчащие зубья проклятой сетки. Тэхён и не знал, что такой лёгкий. В мгновение ока он снова очутился на ферме, подвешенный вниз головой, он не сдавался и рьяно колотил обидчика, но удары его сыпались в тугое пузо, всё равно что дробинка о слона. Он видел Чимина, налетевшего на мощное бедро, но того откинули, как приставучего карманного пса. Чимин заскулил, ударившись виском о булыжник, по щеке потекла кровь, однако он пребывал в сознании и попытался подняться, вскинул на Тэхёна заплаканный, но решительный взгляд. Их время замедлилось, оно говорило «Пожалуйста», оно умоляло их закончить начатое и не останавливаться. Поднимался гомон. Понимая, что на счету у них всего ничего, Тэхён пересилил страх, выхватил заткнутый за пояс складной нож и с размаху всадил в брюхо охраннику, да так, что гнутая рукоятка вошла целиком. Тут же ощутил привкус пыли и почвы на губах: упал. Он быстро схватил Чимина за руку и потащил за собой. На этот раз они вылезли вдвоём, круто оцарапались, мысленно сравнивая проход с пастью пираньи, и побежали по дороге, что есть сил. Тэхён чувствовал, что Чимину плохо, и голова у него, вероятно, кружилась будь здоров, но он не жаловался и верил ему, верил, что им удастся уйти от погони. Позади загремели крики, и прокатился лай собак. Наверное, на базе решили, что дёру дали не только двое ребят, тамошний рабочий люд поднимал восстание. Это безумие походило на какие-нибудь кадры из щекочущих нервишки фильмов, каких Тэхён и видел один-два, подглядывая из-за задних кресел, когда пробирался в кинотеатр безо всяких билетов. Несмотря на то, что дорожка исхожена множество раз, в темноте местность показалась пугающе незнакомой, разрастающейся вширь и сужающейся в одной чёрной точке. Они несколько раз оступались, но не падали, затем съехали с пригорка в какие-то колючие кусты и, заслышав заунывное вытьё старого пса, бросились вперёд. С полевой подъездной дороги они вскоре выбежали к асфальту. Ни одной машины. Дальний серебристый свет на глянцевых листьях деревьев застыл подобно инею, какой Тэхён видел в книжках. Две треснувшие ленты дороги уходили вниз с холма, и мальчишки побежали вниз по петле, на ходу осознавая, что в темени пропустили прикрытую листвой тропку, ранее служившую спасительным путём к цивилизации. Делать было нечего, возвращаться никак нельзя. Чимина же тошнило, ноги подгибались. Одежда прилипла к их спинам, и пот стекал на глаза: такой страшной участью воображались яркие картинки, где их рвут собаки, каких они частенько кормили и гладили. Кажется, Чимин всхлипнул, и Тэхён прикусил язык, он чувствовал груз ответственности, впервые чётко ощущая вес чужой жизни. Всё, что им требовалось - сбить со следа собак. — Вода, — вырвалось у Тэхёна. — Нам нужно к воде… Он вспомнил, что до морского залива, где можно будет и отсидеться, от фермы нужно взять много правее. Но приведёт ли он туда Чимина наверняка, он не знал, и положился на удачу. Ни в Деву Марию, ни тех, кто там с ней рядом, он уже не верил. Они бы ни за что не спустились и не помогли, а вот их резвые ноги и головы - то, на что не грех положиться. Переговариваясь сквозь одышку, мальчики решительно перепрыгнули через ограждение и покинули дорогу, снова исчезая в лесных зарослях. Обоим открывшийся спуск и запестрившие цветы гибискуса показались смутно знакомыми. Бегом - наравне, Чимин на удивление мужественно держался. Ноги звенели, лёгкие рвало, а в боках от нехватки кислорода раздувалась какая-то огромная колючка. Сколько они пропадали в отрыве - неизвестно, но дольше без передышки им не продержаться. Сами того не ведая, они сдуру сделали большой крюк, в то время как погоня шла наперерез. И если бы Тэхён не расслышал осторожный плеск воды, колыхающейся о скальные плиты, им бы пришлось несладко. Он резко вцепился в предплечье Чимина, оставляя там синюшные отметины, и потянул следом. Тростниковые метёлки колотили по детским лицам и шлёпали по открытым участкам тел. Не высокий, но обрыв. Внизу качался на волнах неверный лунный свет, а позади, в густой роще подмигивали светлячки и стрекотали кузнечики. Но миролюбивая природа таила в себе приближающуюся роковую опасность. — Прыгаем! — выдохнул Тэхён. — Нет, высоко! — вздрогнул Чимин. — Разобьёмся! Тэхён до боли сжал его ладонь и рассердился, выплёвывая слова срывающимся, не возмужавшим ещё голосом: — Мы либо прыгнем, либо нас прикончат! Не тупи, дубина! Возвращать нас никто не будет. Ты хоть понимаешь, сколько всего мы знаем? Они сейчас в такой жопе, что будут подчищать любые следы! Лучше уж так сдохнуть, чем в их лапах. Давай же! Кажется, он не выдумывал. Тэхён предчувствовал опасность по-звериному, каким-то неведомым седьмым чувством или первым инстинктом. И потому Чимин перестал колебаться и трястись, закивал. Сначала Тэхён скинул на тонкую береговую линию их узелок, чтобы не замочить еду и деньги, тряпица приземлилась аккурат под кустом, откуда едва виднелась. Затем Тэхён снова взял Чимина за руку. Они зажмурились и на счёт грозного «три» бесстрашно спрыгнули вниз. Обжёг ветер, засвистело в ушах. Едва заглох удар о воду, поверху пронеслась ватага преследователей. Выждав столько, на сколько хватило дыхания, ребята всплыли под скалой, едва выбрались. Тела гудели от напряжения и озноба. Шатаясь и поддерживая Чимина за талию, Тэхён довёл его до того места, где брошен провиант. Отдышавшись, себя не помнили. Сердца колотились бешено, заведённые механизмы в отплясавших спектакль куклах. Мысли пропали напрочь, зуб на зуб не попадал, и пришлось прыгать на месте. Тэхён поднял осевшего Чимина и приказал шевелиться, что есть сил. Будь ночь хоть чуть холоднее, а ветер суровее, не спасли бы и пляски. Разогревшись, Чимин отчего-то заулыбался. Не разбились, выжили. Тэхён, заметив его улыбку, подумал, что он и впрямь знатно ушибся. Но спросить ничего не успел. На радостях, объятый ещё не остывшим страхом и восторгом, сам не понимая, что делает, Чимин кинулся Тэхёну на шею и внезапно поцеловал в губы, напрягся, почувствовав, что его стараются отпихнуть. Тэхён, напротив, дрожащими руками хватался удобнее и притянул ближе, запустил пальцы в его испачканные волосы, вымазался подсохшей кровью и продолжил целовать отрывисто и подолгу, как будто только в этом необузданном соприкосновении они способны были выразить всё, что чувствуют. Двенадцатилетнюю неловкость, смущение и странное влечение венчала неуклюжая нежность. В мягком поцелуе крылась благодарность, радость и обожание, крепость дружбы, какой её приняли единогласно. Другой они не понимали. В объятиях мокрая одежда и мурашки отступали на второй план и казались чем-то пустяковым, вроде прилипших к подошве песчинок. Гораздо важнее становились все те черты, к каким прикипаешь. Тэхён узнал о себе кое-что новое. Чимин выглядел не как обычно, а так, что внутри Тэхёна разлетались фейерверки, и очень хотелось чего-то ещё, но он понятия не имел, что это за недостающая деталь, и откуда бы ей взяться. Он приблизительно знавал, как нечто эдакое происходит у взрослых, но Чимин, расползающийся по его рукам, вливающийся сладостью в глотку и остающийся бабочкой в животе, определённо не из той части. Сердце Тэхёна выпрыгивало вон, но пробежка окончена, и объяснять эту чертовщину его заточенный ум не собирался. Что шокировало, пробегалось по коже шёлком и перехватывало дыхание. Прижавшись щекой к щеке Тэхёна, Чимин задушил его искренностью. — Тэхён, я люблю тебя. И он мог поклясться, что ощущал и сердце Чимина, трепыхающееся под влажной тканью футболки. — Я тоже люблю тебя. Обоим стало не по себе, стыдно и странно, потому что они толком не разбирались, что это за слова, а те вырвались сами по себе, и так естественно, словно прокладывали путь задолго до их рождения. В ту ночь они были такими прекрасными, такими невинными, в ту ночь их макушки целовала луна. Тэхён часто думал о том, почему не сбежал в одиночку, ещё до появления друга, ведь шансов ему открывалось, хоть отбавляй. Возможно, кому-то было так важно, чтобы они встретились и сделали это вместе? Возможно, каждый кого-то и для чего-то ждёт, но ничего об этом не знает. Тепло возвращалось и вело к свету. Вымотавшись, они беспробудно спали на сеновале в сарае чужого двора, а когда разлепили глаза, едва ли поверили чуду - увидели ещё одного своего, намеревавшегося перерезать им глотки…øøø
***
Он очнулся и сразу понял, что после бурного оргазма отключился: рука и живот липкие, штаны спущены, сквозь жалюзи в кабинет давно въехали солнечные лучи. — Бля, — Чимин воспользовался салфетками и понадеялся, что никто сюда не заходил. Ему снился чудесный сон, и настроение на день обеспечилось восхитительное. Вчерашние слова Тэхёна в аэропорту подслащивали самолюбие (если и это, конечно, не оказалось сном). Чимин впервые за долгие месяцы встал без депрессняка поутру, принял душ, хорошенько позавтракал и до полудня успел выполнить половину из поручений, оставленных боссом. После обеда созвонились, и Тэхён пожаловался на турецкую суматоху: они, видите ли, в ожидании званого ужина, гуляют по рынку. — Тебе турчанок присмотреть? — спросил Тэхён. — Себе присмотри, — буркнул Чимин, хотя улыбался от уха до уха. — Ну и иди ты. — На фоне шум, грохот и горячее турецкое наречие. — Когда привезу подарочек, жаловаться будет поздно. — Окей. А что там Юнги? Уже снял с себя свою лицемерную шкурку? — О, он заебись, как изменился. Переоделся в белое. Здесь очень жарко. Расхохотавшись, Чимин попросил передать падре похвалу за находчивость. Надо же, на расстоянии подшучивать над ним гораздо спокойнее. За Тэхёна тревога мучить перестала: он вылезет из любой передряги. Нечто паршивое зависло в глотке, но озвучивать Чимин не посчитал нужным. Попрощавшись, он так и не дотянулся до подставки, как вдруг от густой взрывной волны телефон упал на пол авто, Чимин прикрыл голову руками, вжавшись в кресло, и услышал сирены загомонивших сигнализаций, грохот падающей арматуры. В один момент тишина буднего дня рассохлась и превратились в позывные иерихонской трубы. По сознанию заскользил дикий испуг, по стёклам пошли трещины. Выйдя из машины, Чимин остекленевшим взглядом наблюдал, как разъярённый столб чёрного дыма поднимается с той улицы, где раньше стоял клуб Тэхёна. Здание, от которого Чимин отъехал каких-то десять минут назад, взлетело на воздух, как пробка. Эта пародия на Этну стоила не одного десятка жизней, и Чимин предчувствовал, что не последнего.