***
Чимин подозревал, что ему аукнется рано или поздно. За годы верной псиной службы. Службы хранителя и агнца. За благие намерения. В конце концов, чувства - это поезд, которым управляешь не ты. Его переехало. Если не взаправду, то так он ощущал своё новоприбывшее в реальность тело. Связанный, он валялся на каких-то жёстких мешках и щупал пальцами промокшие бинты, трясся в ознобе, зажмурившись и выискивая в тёмной комнате признаки чужого присутствия. Он потерял много крови, и тошнота, ставшая верной спутницей, словно заменила органы. Чимину хотелось выплюнуть себя обратно, пока в висках колотилась оголтелая мысль держаться. Даже если ему оторвут ноги, выдерут ногти, зубы, отрежут пальцы. Тэхён как-то говорил, что шок служит жертве пыток защитой, а самая страшная часть начинается уже после. Разложения, смирения с отсутствующими конечностями, встречи с ошеломляющей болью. Он не был уверен, оказали ему надлежащую медицинскую помощь или нет, вытащили пули или оставили их гнить, держали ради выкупа или цели отыграться. Интуитивно прикинул, что с минуты ранения прошло не так много. Армандо мог солгать и ввести в заблуждение, действуя по указке Чонгука, но Чимин не видел в том смысла. У него не могло быть причин для мести. Заполучив Тэхёна, он автоматически получал желаемое. Оставалось верить Армандо, в пресловутую сказку о том, что кто-то обязательно должен отвечать за проступки. Они всегда были втроём, но именно Чимин брал на себя вину за любые хулиганства, он приносил извинения. Он превращался в предмет мебели, становясь краеугольным, неудобным и неуместным в превосходных развалинах для двоих. История повторялась, раскрутившись по спирали. Тем не менее, удержаться на плаву Чимину давала отнюдь не обнадёживающая мыслишка о том, что Тэхён жив и находится под защитой Чонгука. Пусть так. Счастье, как есть. Но крепила разыгравшаяся злоба на третьих лиц, решающих, кому и куда встать на шахматной доске. Чимин не пластилиновая игрушка. И он не планировал ею оставаться. К Тэхёну он шёл тем, кем стал для него. Одним из самых сильных. Проболтавшись на грани бреда с полчаса, а то и больше, Чимин услышал звуки шагов, увидел фигуру. — Привет, смазливый. Чимин вздрогнул и сглотнул. Чересчур часто стали оживать мёртвые. Не к добру. Это ублюдочное обращение он не слышал уже много лет. Последний раз оно нагнетало его в поместье Баретти, где старший сынок выражал своё презрение (то есть, симпатию) весьма странными способами. Попытками унизить Чимина и доказать прелесть собственного высокого положения. Он бил пяткой в грудь, изливаясь о том, как мерзко - прислуживать и как ужасно быть похожим на девчонку. Между ними пряталось семь лет разницы и какой-никакой закон. И всего один случай, трагичному исходу которого помешал Тэхён. Анжело едва не надругался над Чимином, затащив в свою комнату, и только Тэхён, забеспокоившийся о внезапной задержке у хозяев, рванул его искать. Тот же густой шёпот, во мраке прорубивший до кости: — Те годы, когда ты работал на нас, были прекрасными, правда? — Анжело, чьё лицо спрятано под маской, вежливо убрал прядь со лба Чимина, наклонился к его уху. — Получше, чем сейчас, полагаю. Мальчиком Чимин ответить ему не мог, теперь верил в то, что возможность представится; он боролся со страхом, не разрешая себе впадать в панику и терять контроль. Хуже всего думать о том, как Анжело распорядится его несвободой. Удивляться тому, что он в Стидде? Чимина гораздо больше волновало состояние здоровья, испаряющегося быстрее воды. — Нам нужно вернуть Чонгука. У него наш названный брат и куча неприятных видеозаписей… Но сейчас не об этом. Я столько лет ждал и представлял, как трахну тебя. Болят ножки?...— Его рука опустилась к паху Чимина. — Будет очень красиво, когда ты не сможешь ходить. Мы будем вместе, как солнце и луна. Закончив нести пошлую чушь, он зажёг свет: две настенные флуоресцентные лампы. Чимин отыскал мужества посмотреть в его лицо, покрытое отвратительными келоидными шрамами. Чимина стошнило.***
Ряд звонков по больницам и моргам завершился провалом. Уроборос бы не гнушался кусать себя за хвост так, как Хосок сопротивлялся пришедшему на ум ответу на единственный вопрос об исчезнувшем накануне Чимине. Его машина так и стоит на парковке. Хосок без труда обнаружил её той же злополучной ночью: вспомнил о переговорах, на которые Чимин рассчитывал экономически. Но когда после полуночи сосед по квартире не явился домой, а на звонки стабильно взялся отвечать автоответчик, он взволновался не на шутку. Хосок испугался. В отличие от Юнги этот малый не был приспособлен к показательной выживаемости. Не был беспомощным, но и не тем, кто справится и выберется из любой передряги. Те, с кем Чимин удачно завершил сделку, поклялись, что отпустили его с миром. Хосоку пришлось поверить на слово, а потом проверить их с Чимином чат в сети. Из-за сбоев Хосок не заходил в интернет и поздно открыл сообщение: «Получилось, к концу недели будет денежка». Чимин отправил это за несколько минут до того, как его перехватил Армандо. Рассудив, Хосок не мог наводить шум и поднимать на уши мафию, обращаться в полицию тем более. И сомнительно, что ему, зазнавшемуся трансвеститу (как считалось), соизволили бы подчиниться дюжины людей. Он не видел в их глазах преданности или намёков на беспокойство. Пропал Тэхён? Чёрт с ним. Хотя, шеф из него вышел хоть куда. Пропал Чимин? Кто это вообще такой, чтобы чесаться ради него? Многим уже было приятно пританцовывать под распоряжения многообещающего Луиджи. В отчаянии, пока висел на трубке, Хосок порезал канцелярским ножом обложку тетради для записи расходов. Хорошо, что не подложил руку. Последний раз он чувствовал себя обречённым, когда не успел подать заявку на крупный танцевальный конкурс; по сравнению с сегодняшним безумием эта проблема выглядела не просто смешной, а ничтожной. До той минуты, пока не уехал Юнги, Хосок надеялся, что его отъезд и суровая миссия - единственное, о чём придётся переживать. Не спать ночами и иногда принимать таблетки. Да, если бы только здесь был Юнги, хотя бы на телефоне! В мгновение ока решилось бы всё на свете. Но нет столпа, остова и нет ничего, что подсказало бы правильный путь. Раньше Хосоку казалось таким простым - взять и сделать шаг вперёд. Но лишь потому, что другие видели, в какую сторону роковых шагов делать не следует. Хосоку предстояло проявить самостоятельность, стойкость, мужество. Не прогнуться. Однако, замерев в одиноком кабинете борделя, он до возмутительного слабо боролся с паникой и зловещими предзнаменованиями. Словно он один на планете, которую вот-вот захватят пришельцы и перед ним на бархатной подкладке револьвер с одной пулей в барабане. Когда трясучку чуть припекло табаком, Хосок отряхнулся и смог вспомнить, на чью помощь может рассчитывать. Был человек, для которого Чимин не пустой звук, и если не воспользоваться его связями, можно серьёзно опоздать. Прибегнуть к поддержке Леона - вынужденная необходимость и вовсе не трудность, когда его телефон записан при знакомстве. Ровно через четыре часа после звонка Хосока Леон ворвался в кабинет. Встревоженный и растерянный, как и любой человек, не ждавший удара внезапно. Кажется, они забыли поздороваться и сразу перешли к обсуждению. Хосок не вдавался в чрезвычайные подробности, опасаясь подставиться. — Я сделаю всё, что в моих силах, Хосок, — Леон метался туда-сюда и крутил в руке портсигар, не имея смелости закурить. Он строил планы по поиску Чимина и его срочному спасению. — Покажи мне ту парковку. — Мы гнались за Армандо, — по пути пояснил Хосок. — Последние пару дней о нём пестрили слухи. Знаешь, наверное. — Да. Велика вероятность, что он причастен, — подхватил Леон, хотя вряд ли мог знать глубину той сточной канавы, в которую погружался. — Чимин искал его. — На минуточку: мы искали. — Но почему не сообщили мне?! Хосок замялся. Неудобно лишний раз подчёркивать положение без пяти минут предателя. Чимин запретил включать его кандидатуру в список лиц, что заслуживают доверия семьи. Запретил напрочь, со строгостью, присущей чуть ли не Тэхёну. — Ах да, понимаю, — уловив сочувствующий взгляд Хосока, кивнул Леон. — Я у вас на особом счету. Они быстро осмотрели предполагаемое место преступления, но ничего подозрительного или бросающегося в глаза не нашли. Если только не те потемневшие пятнышки, какие могли быть чем угодно. Чимина взяли чистенько, комар носа не подточит. Позаботившись о поисковом рейде, Леон вернулся в гостиную. Двери новой квартиры Чимина для него открылись впервые. — С тобой никак не пытались связаться?... — с надеждой спросил Леон, протягивая стакан с виски. Встряхнувшись, Хосок задумчиво посмотрел на молчавший с утра телефон, помотал головой и отпил горечи. Поморщился. Морально он испытывал нечто схожее с сожжением заживо. Немыслимо терять дорогих людей в прямом эфире и сидеть сложа руки. Тупо ждать, не имея возможностей или гарантий, одно воображение, в котором растекаются картины одна хуже другой. — Когда вернётся Юнги? Леон спрашивал именно с той интонацией, какая могла дать понять, что ему известно о большем. А он неплохо разбирался в людях. Хосоку не хотелось бы судить о нём предвзято, основываясь лишь на косяках непутёвого отца. — Пока не знаю. С таких заданий не звонят. — Век технологий, не век технологий… Люди одни и те же, правда? — печально усмехнулся Леон. — Не знаю о людях, но вот чувства точно не меняются, — Хосок выждал паузу. — Давно ты любишь Чимина? — Давно. Как начали ближе общаться, так я и понял, что это моё. — Не совсем… — Да, я в курсе. Я уважаю Тэхёна и то, что он делает. Всегда восхищался. Искренне. Но не в отношении Чимина. Он к нему жесток. — Не наше дело, — печально вздохнул Хосок. — Мы обычно позволяем поступать с собой именно так, как мы хотим. Даже если кажется, что не заслуживаем: нет, заслуживаем. — Категорично, — хмыкнул Леон. — Но в какой-то степени справедливо. — Конечно. И Хосок подумал, что заслуживает ждать Юнги и тосковать по нему. Потому что второго такого у него нет и не будет. Шли дни. Два пустых. Двое бессонных суток. Стараясь не свалиться в стадию полной депрессии, Хосок отвлекал себя никуда не уходящими обязанностями и часто говорил с Леоном, как с посвященным и понимающим без слов, а также приходящим на выручку в рабочей сфере. Дружить у Хосока всегда получалось на ура, разгребать завалы - от случая к случаю. Он скучал по тем дням, когда они могли собраться все вместе, выпить пива или сообразить бордельный вечер на четверых. Такого впредь не дождаться. Оно прелестно, когда «сейчас». …Стоя в пробке, Хосок слушал по радио один из трагичных концертов классической музыки. И, невольно подняв влажный взгляд, наткнулся на рекламный баннер с изображением своего невозмутимого отца. О том, что тот баллотируется в мэры, Хосок был наслышан. Но как-то не верилось и не сходилось. Всегда строгий, одетый с иголочки, холодный и неприступный, он был полной его противоположностью. Чем и вызывал тайное желание заполучить столь недостающие качества. Хосок осознал, в ком нашёл их, натянуто улыбнулся. Сам Юнги тепло отзывался о папе и, слушая его, Хосоку хотелось наладить отношения со своим. Сколько прошло с тех пор, как они разговаривали? Хосок запамятовал. Из всех поворотов он выбрал тот самый.***
Отогнав машину на безопасное расстояние, Юнги вернулся, чтобы оценить обстановку, он присматривался и прислушивался к сторонним шумам несколько часов кряду. Переночевал, перекусил и досидел в засаде до полуночи следующего дня. Чонгук не появлялся. Не появлялся вообще никто. В конце концов, выйдет он или нет - не важно. Знакомства им явно не избежать. Шок выветрился быстро. Инсценировка смерти Чонгука не коробила его сильнее, нежели пребывание Тэхёна в руках того, о ком он знает понаслышке. Следовало пробраться на территорию, чтобы сориентироваться. Не нашлось иного выхода, кроме как перемахнуть через забор в подходящем для того местечке (кое-где лист профнастила оказался погнут и уходил в уклон, удобный для преодоления). Совершенно бесшумно сделать этого не удалось: последний рывок отозвался непримечательным, но шорохом. Быстро осмотревшись, Юнги перекатился за стенку подсобного здания и занял оборонительную позицию, до скрипа сжал в руке пистолет. Окончательно стемнело. Минута-другая, а на шум никто не вышел. Юнги смахнул испарину и подумал о том, что за годы богослужения полевые навыки всё-таки погрузились в анабиоз, и отточить их не помешает. Иначе ему попросту крышка. Играть с Чонгуком не выйдет ни при каком раскладе. Но прежде, чем попусту тратить обойму, хорошо бы выяснить, как там Тэхён. И что у них, чёрт возьми, происходит. Юнги крайне не понравилась заманчиво приоткрытая дверь, ведущая в подвал. Он было закрыл её, но, услышав какой-то шелест, всё же попытал удачу и спустился вниз. Погреб оказался небольшим, сырым и не имел исправного освещения. Не радовал и затхлый запах. Отвратительный. Полагаясь на инстинкты, Юнги осторожно продвигался вперёд. Здесь могли держать Тэхёна. А могли и не держать. Обволакивающая тишина. Носки кроссовок упёрлись в мягкое. Пришлось достать карманный фонарик и посветить под ноги. От луча света в стороны разметались мошки и пыль. В туго завязанных чёрных пакетах что-то шевелилось. Юнги набрал воздуха в грудь и, сев на корточки, сделал прорезь в одном из них. Посветил. Блеск чужих зрачков. Он в упор смотрел в полные ужаса глаза незнакомого человека, со стоическим спокойствием хирурга обратил внимание на окровавленный рот и быстро сообразил, что несчастный лишён языка. Он издавал булькающие хрипящие звуки, похожие на плач, мольбу. Юнги не дал себе пошатнуться, сжал челюсти и осмотрел соседний пакет. В какой-то степени он был счастлив, что и там не застал Тэхёна. Этого мужчину, в точно такой же обработке, он тоже не знал. Они могли быть посланцами Стидды, могли быть теми, кого Чонгук перехватил на месте или пытал, чтобы добыть какую-нибудь информацию. Размышлять на данную тему Юнги, честно, не шибко хотелось. Две жертвы доведены до исступления и полной потери ориентации в пространстве. Ко всему прочему, накормлены обезболивающими, метом или чем-то наподобие. Юнги отходил от них, невольно читая молитву и одновременно ругаясь. Выйдя на свежий воздух, он не прочищал желудок и не хватался за сердце, но состояние своё не описывал бы как потрясающее. Скорее, потрясённое. Он сплюнул и потратил пару минут, чтобы перекурить взатяжку. Пальцы слегка дрожали, и по спине бежал холодок, хотя от душной ночи рубашка приклеилась к позвоночнику. После его привлёк звук, раздававшийся из приоткрытого окна дома. Таким звукам в глуши не место. Экстаз слияния. Роковой надрыв. Юнги подкрался и не поверил своим ушам, узнавая в одном из стонов такой знакомый. Они трахались. Тэхён спал с убийцей и садистом. Он и сам мог похвастаться немалым послужным списком убитых и покалеченных, ни разу не претендовал на статус ангельского создания, однако… И Юнги застыл. Что он знал о Тэхёне, о его сути, начинке, праведности или отсутствии оной? Он облизывал его кожу, в то время как Чонгуку довелось испробовать каждый миллиметр, метафорически где-то изнутри. Тэхён вряд ли страдал. Нужно ли его вытаскивать, захочет ли он уходить? Колеблясь, Юнги водил пальцем по спусковой скобе. Проще развернуться и отвалить, закончив миссию с позорным поражением. Но нет. Тэхёна ждут дома. И вызволить его - задача номер один.***
Повезло, что отец соизволил пребывать на рабочем месте. Красивенькая секретарша вначале не хотела пускать Хосока, и сдалась лишь когда он назвался тем, кем приходится её боссу. Подлый трюк, которым Хосоку противно пользоваться. Тем не менее, сработало моментально. Они встретились в добротно обставленном кабинете, и Хосок был удивлён, что папа обнял его, предложил присесть и оказал невиданное радушие. — Грядущий пост идёт тебе на пользу, — съязвил Хосок, как только дверь за секретаршей закрылась. — Не без этого, — не стал отрицать тот. — Мне нужны хорошие рейтинги и положительные отзывы. Впрочем, ничего нового. Забота о мнении других. Тривиальная беседа о том, что у кого произошло. Хосок отпустил какую-то шутку, на этот раз не вызвавшую у отца и тени улыбки. В свою очередь тот поинтересовался, что у Хосока за тёмные дела с борделем. — Твоя мать обеспокоена. Я тоже. — У вас что, мало поводов для волнений? — Предостаточно. Но ты, каким бы ни был, всё же наш сын, — подчеркнул отец и задумчиво почесал подбородок. — Не подумай, я не хочу закрывать бордель, это невыгодно. Просто твоя мать считает, что это падение нравственности, способствовать которому мы не должны. Кому, кстати, принадлежит это местечко? — Его имя Пак Чимин. — Здорово, ещё и наш человек, — он прищёлкнул пальцами. — Я за то, чтобы предложить сотрудничество. Заеду вечером, если ты не против. — Чимин пока отсутствует, — выдавил Хосок. — Ну, тебя-то я застану, как временного заместителя? — Тебе ведь нахрен бы не сдалось заезжать ко мне ради бумажек, правда? Отец прикусил губу и поправил галстук. — Допустим, я не только за этим. — Ни разу не был там с момента переезда? — смекнул Хосок, ухмыляясь. Его семья держалась на принципах, но верности в пунктах не значилось. Смирившись, Хосок согласился на вечернюю аудиенцию. Поговорив о сотрудничестве и выпив, будущий мэр обратил свой взор на фоторамку, что стояла на столе. Чимин сидит на закорках Тэхёна, и оба они, счастливые и славные, улыбаются до ушей. Хосок и сам успел полюбить всё тамошнее солнце. — Что не так? — спросил Хосок. Отец вроде бы изменился в лице, продолжая разглядывать фотографию. — Это… — он робко указал на Чимина. — Этот мальчик - кто он? Хосок ответил ему, и заметил, как треснула непоколебимая маска. — Не может быть. Вот это да. — Пап, в чём дело? — испугался Хосок. — Ты его знаешь? Отец неопределённо кивнул и ещё долго просидел в оцепенении. Словно раздумывал, стоит ли поделиться домыслом, но совпадение выбивало из колеи, напрашиваясь выйти вовне. — Этот паренёк очень похож на подругу моего детства. Глупость, наверное. Просто ищу знакомые лица. Однако, Хосоку так не показалось. Сердце забилось сильнее. Отец откровенничал, когда позволял себе выпить, но это случалось редко, и все те разговоры - на вес золота. — Вы давно не виделись с ней? — Когда мы переехали в Италию, она была с нами в составе рабочего персонала. Так вышло, что с работой тогда не ладилось, и я пригласил её к нам. Правда, удивительно похож… — он продолжал разглядывать фото, как дотошный сыщик. — Спустя пару лет она уволилась и вернулась в Корею. С тех пор мы не общались. Не став усугублять конфуз, Хосок замял беседу и, со стыдом проводив отца, почувствовал, что обязан поговорить с матерью. Она тоже как-то странно встретила Чимина в тот раз. Так или иначе, Хосоку хотелось делать, что угодно, лишь бы закрепить положение Чимина. Поставить весомую точку над чувством высоким и чисто интуитивным, взявшимся из ниоткуда в ту минуту, когда Чимин искал утешения в его объятиях. Чувством, что они действительно одна семья.***
…Чонгук оттащил Тэхёна к трубе, уложил на бок и, пристегнув, прикрыл простыней. Кто-то пробрался во двор и угрожал их состоявшейся идиллии. Кто-то, кого Чонгук заприметил ещё со вчера. До него, наверное, плохо доходили намёки и знаки. Жаль. Снаружи, у парадного входа, куда сразу же направился Чонгук, никого не обнаружилось. Он чуял, что чужеродный объект притаился поблизости. Прятки Чонгук любил, но не сегодня. Он прошёлся по периметру, заглядывая во все щели и балуясь с ножом. Любой незначительный шорох выдаст с потрохами. Подзадоривало и то, что сам он находился под прицелом. Юнги надеялся, что он начнёт говорить или отпустит парочку острот в духе боевиков, но Чонгук молчал. Они ходили вокруг дома почти параллельно друг другу. Юнги довёл Чонгука до подвальной двери, которую оставил раскрытой настежь. Чонгука этот манёвр не привлёк настолько, насколько ожидалось. Не поворачиваясь спиной, он закрыл её и нехорошо улыбнулся. Мол, хорошая попытка. На свету уличной лампы садовые заросли редели вдвое, и Юнги явился взору Чонгука, как есть. Он вышел на него, не желая стрелять со спины, соблюдая правила честного боя. Оценив жест, Чонгук якобы примирительно поднял руки и потоптался на месте. — Сдаюсь-сдаюсь, падре. — Где Тэхён? — А ты серьёзно настроен. — Поболтаем в другой раз. — Хорошо бы, да другого раза не будет. Он вытащил пистолет с молниеносной скоростью. За несколько секунд до выстрела, Юнги, словно на пружинах, отскочил и ударился плечом о землю. Когда встал: Чонгук уже успел отбежать и смотаться в укрытие. В висках и груди загрохотало. Разыгравшаяся борьба норовила изломать. На равных не сражались не месяцы, а годы. В перебежках и пальбе впустую они выпустили по обойме. Хотя мало что мешало попасть в точку. Юнги не хотел его ранить, Чонгук забавлялся. И выбил единственный источник света, а лунного не хватало даже для того, чтобы порядочно рассмотреть ближайшие предметы. Синевато-чёрная ночь вылилась чернилами и вскипела на коже. В спешке Юнги забился за сарайную стену и пока вслепую закидывал патроны, думал, как же глупо. Как же глупо было лезть на рожон! Церковь отчасти похоронила в нём солдата. Не только физически. Он почему-то жалел Чонгука. Вдруг на ухо выдохнули: «Приветики», и едва Юнги успел отстреляться, как горячая лужа и волна одурелой боли захватили правый бок. Два-три удара. Нож вошёл куда-то под почку, довольно глубоко и резко. Чонгук покрутил его, выуживая из Юнги больное шипение, и, победив в схватке, скрутил и потащил по земле. Он связал Юнги в подвале, плюс один к компании полоумных. — Тебе пригодится, — он нацепил на его шею чётки, утерянные в Стамбуле. — Помолись за наши грешные души и… Передавай привет всем, кого знаешь. Возможно, Чимину тоже. Хотя, ему дорога наверх по вашим-то законам. В страшном недоумении взглянув на Чонгука, Юнги приоткрыл рот для вопроса, но его заклеили скотчем, и вздох растворился в лёгких. Чонгук ушёл и через какое-то время вернулся, чтобы разлить бензин и покончить с этим раз и навсегда. Демонстративно вытряхнув остатки из канистры на Юнги, он отбросил её и оскалился. — Рад был повидаться лично, святой отец. Круто было ебать Тэхёна, правда? И казалось, что это единственное, за что он должен был поплатиться. Юнги понял. Чонгук уже потопил Стидду, он разрыл их вдоль и поперёк и разбирался с помехами по отдельности. Он изначально собирался с ними покончить и вёл к обрыву, как гамельнский крысолов. Продолжая ухмыляться, Чонгук пнул один из мешков и, освобождая завязанной жертве руки, положил пачку сигарет перед бывшим собратом. — Синьор Мотизи, вы вроде бы просили закурить. Любезно разрешаю. И не благодари. Луиджи?! Вытаращившись на него, Юнги на мгновение забыл о ране. Если настоящий здесь, то в Палермо уже человек Чонгука. Луиджи, будучи не при своих, лихорадочно тянулся к пачке, разбрызгивая слюну. Одна искра - и им конец. Похлопав товарища по плечу, Чонгук язвительно пожелал им доброй ночи. Юнги, вцепившись в сознание, продолжал стирать узел верёвки об обнаруженный в отсутствие Чонгука штырь за спиной. Отдавать богу душу он совершенно точно не планировал. Кровь покидала его сгустками. Правильный расход сил. Волна жара, волна холода. Взмокшее тело и тошнотворная вонь бензина. «Чтоб вернулся». Мыча, Луиджи копался в пачке. Он ел сигареты, вместо того, чтобы курить, но это не гарантия того, что он не додумается добраться до зажигалки. Юнги обязан был опередить его, а главное - не рухнуть в обморок. Вернувшись в дом, Чонгук закинул пожитки в рюкзак и в последнюю очередь начал связывать Тэхёна, тщательно пакуя его для перевозки. Замотал в ткани, оставив лоскуток для дыхания. Ненадолго придя в себя, Тэхён увидел его сердитое сосредоточенное лицо. Чонгук вязал узлы со рвением паука наконец добравшегося до созревшей личинки. С поздним поцелуем под язык Тэхёна перекатились кристаллы. Чонгук упоительно целовал его, убаюкивая. И грузно выдохнул, откашлялся. Тэхён смотрел, как кровоточит его плечо. — Ты ранен? — Жить буду, детка, — полюбовно успокоил он. Отслаиваясь от реальности, Тэхён застал, как позже Чонгук сам вытащил пулю, обработался и зашился. Он и впрямь умел многое. Тэхён гордился им. Спустя сколько-то часов Тэхён очнулся от тряски и ноющих от боли суставов, мышц. Он приоткрыл глаза. Тело билось о крышку и днище багажника. Неприятно побывать бракованным товаром. Синяки обеспечены. Они вряд ли пересекали какую-нибудь границу, просто так Чонгук избавлялся от приступов паранойи и мог быть спокойнее, когда проезжал мимо редких, но постовых служб. К тому же, Тэхён не мог знать, что по объездным дорогам они ехали так почти сутки. Щелка света разрослась до огромной: Чонгук стоял, открыв багажник. Шумел прибой. Морской воздух тяжеловат после долгого вдыхания машинного масла. Чонгук усадил Тэхёна и, приобняв, указал на горизонт. Кровавый рассвет исполосовал воду. Пейзаж знакомый. Они смотрели на похожий много лет назад, когда у них ничего не было, кроме верности. Что-то в Чонгуке переменилось. Недавно он узнал, что Чимина взяли в заложники. В штабе всё ещё чаяли надежду выйти на него и убрать. Угрохав столько сил, Чонгук имел право устать. Его деятельность не тайная, но он хорошо спутал карты, запустил обратный отсчёт для подрыва ублюдков. Сделать первым мнимо падшим Тэхёна - всего лишь начало. Через пару часов другие папы падут замертво по-настоящему. И иже с ними. Заговорив, Чонгук медленно обрезал узлы. Тэхён вслушивался. — В восемнадцать Марко поехал отдыхать в Сеул, где и познакомился с твоей матерью. Ты уже знаешь, что она была проституткой. У них закрутился роман. В одну из ночей они зачали тебя. Тэхён потёр освобожденные кисти и кивнул. — Лучше бы предохранялись. — Не говори так, — нахмурился Чонгук. — Потом Марко пригласил её в Катанию и пообещал жениться, но на тот момент она категорически отказалась. Не имея средств на существование, ввязалась в Стидду. Она несколько раз пыталась абортироваться, но всякий раз ей что-то мешало, — Чонгук поцеловал его разодранную коленку. — Ты ей не особо был нужен, а потому один из адептов выказал пожелание купить тебя, когда родишься и принести в жертву нашему отбитому богу. — И она согласилась? — Тэхён привстал, чтобы размяться. — Да, ей-то что, — Чонгук скручивал верёвки. — Тебе обещали обеспечить достойную жизнь. Вас забрали в Катанию, когда ты был ещё маленьким. — Помню. — И она отдала тебя в сиротский дом, который позже прикрыли. Сначала его обворовывали свои же, потом кто-то что-то не поделил и настучал властям. Там в принципе все дети шли на распределение. Такие же «подаренные», как ты. Но тебе удалось сбежать, когда до них добрались федералы. — Я очутился на улице, — продолжал Тэхён. — И встретил Марко. — Между прочим, он узнал, что твоя мать в Катании, отыскал её, уже повёрнутую на религии, и она проболталась. Правда, какая ирония, что родной отец отправил тебя в змеиное логово. Он вроде как хотел проверить Баретти на принадлежность Стидде, и ты так подвернулся вовремя… — Сука, — Тэхён отвернулся, умываясь бризом. Чонгук дал ему время прогуляться в одиночестве. Наживка из него в детстве вышла та ещё. Слушать о матери больно. Она не глядя подписала ему смертный приговор. Они распили на двоих банку энергетика и перекусили сухим пайком. Искупались и, высыхая, целовались на пляже, качались по берегу, облепленные песком; снова ныряли в волны и так горячо обменивались теплом, что не избежали возбуждения. Сочно поцеловав Чонгука, Тэхён осторожно опустился вниз и, предупредив, что не может устоять, принялся отсасывать. Это было так естественно - расслаблять для Чонгука глотку, ощущать его пальцы на макушке, слушая стоны, глотать солоноватую сперму. Любовно лизать его татуировку и возвращаться к истокам. Опершись на здоровую руку, Чонгук мастурбировал ему, обкусывая шею и ставя засосы, изучая языком рот, пока в набегающей резвой волне не растворился новый оргазм. Зажмурившись под светлеющим небом, Тэхён выгнулся и размяк, прикусывая ему хрящик уха и шепча о том, как приятно. Они оба попали в настроение, когда могли бы часами говорить и предаваться ностальгии, апатично отзываясь обо всём, что не для них. Но слова заменила теснота и празднество плоти, ссыпающийся по коже песок и дрожь, словно всё заново, впервые. Как та первая гроза и сладость. Тэхён тёрся о бедро Чонгука, жарко вздыхая в его губы, целовал его лицо. Он не мог отказаться от него, ни от одной из его частиц. Как и Чонгук, треплющий его волосы, мажущий губами по щекам. Скудный выбор. Трудно жить, трудно умирать. И ни того, ни другого не хотелось в полной мере. Гораздо легче убить друг друга одновременно. Но это практически невозможно и волшебно, пока вшито в иллюзию. Тэхён полагал, что путь предстоит непростой. — Чонгук… — он коснулся его перебинтованного плеча, но не спросил, кто подстрелил. — Куда мы и зачем? — В Санто-Доминго, осядем там ненадолго, — честно признался Чонгук. — Я завершу операцию, и когда пойму, что нам ничего не угрожает, отправимся, куда скажешь. — Ты не за них, — уверенно сказал Тэхён, — ты против. — По мне так заметно? — Нет. Просто... ты за меня. — Не так, — возразил Чонгук. — Я с тобой. Он обнял его и поцеловал в лоб. Через полчаса они садились на частный самолёт. Тэхён, словно загипнотизированный, поднимался по трапу, сел в кресло и вздрогнул от голоса побледневшего из-за ранения Чонгука. — Я знаю, в честь кого твой шрам, Тэхён, — говорил он, прикрыв глаза. — Я не такой уж идиот. Но всё это в прошлом, так что я не в обиде. Насторожившись, Тэхён взял его за руку. — Мы можем связаться с Чимином? — спросил он. — Не сейчас. Чонгук полагал, что он немного занят. И если Тэхён узнает, им не избежать разногласий.***
Мир тесен, судьба катастрофически непредсказуема. Но зачастую случается именно то, чего не ждёшь. Приехав от матери в дичайшей трясучке, Хосок желал только одного: немедленно найти Чимина и посадить на кол его мучителей. Его догадки подтвердились. Мать знала о похождениях отца и его романе с подругой детства, работавшей горничной. Родившегося в стенах их дома Чимина она отнесла в коммуну, угрожая прирезать и любовницу, и её отпрыска, если та не уберётся обратно в Корею и навсегда не забудет сюда дорогу. Такого позора семья Чон не перенесла бы. Хосоку не открылись столь ужасающие подробности, но он знал, что мать способна на жестокость и шантаж. Чимин представлял угрозу, от него необходимо было избавиться. Хосок изучил фотографию его матери, взял одну у отца: спутать их родство навряд ли сумел бы и ребёнок. Чимин лишился нормального детства, Чимин рос как зря и как попало, проходя через все круги ада, пока Хосок нежился в роскоши. С матерью Хосок расстался на повышенных тонах. Ему было так обидно и больно, душили слёзы. Он не мог простить её. И многолетнего молчания. И того, что отец, знал он или нет, не предпринимал попыток ничего толком выяснить. ...Легонько встряхнув Хосока за плечо, Леон повторил, что передвижения Армандо удалось засечь и у них есть примерный адрес. — Едем! — обходя, Хосок чуть ли не снёс его. — Что-то произошло? Новости от Юнги? — вдогонку бросил Леон. — Нет. Просто поехали, быстрее! Он спешил к своему брату.