Однажды в трёх мирах

Я плыла по белой реке… Ну, как плыла, собственно, гребков не делала, а просто лежала в каком-то молочном киселе, чьё довольно быстрое течение несло мою безвольную тушку… А вот куда? какая, в общем-то, разница? Лежать мягко, дышится легко, думается… Кажется, вообще не думается. Попробовала вспомнить, кто я и как здесь оказалась, но разума не чувствовала, как будто мозг парализовало. Лилиан, вроде меня зовут Лилиан… с этой мыслью ощутила, как течение усилилось. Даже подумалось, что кисель или туман (как уж оно там называется) имеет разум, который, наверное, не очень дружелюбно настроен по отношению к тем, кто осознаёт себя… Совсем недружелюбно… меня завертело в этой странной субстанции, что-то набилось в нос и рот (точно, молоко), а затем… Сильнейшей волной вытолкнуло… На берег? Один хрен, чем это было, но удар грудью о нечто твёрдое напомнил, что моё тело состоит отнюдь не из желе, а из органов, тканей и клеток, которые, похоже, взбунтовались против их обладательницы… Господи, как же больно! Положите меня обратно в туманную речку, ну или утопите в ней, только не это выворачивающее на изнанку нечто! До сей поры не знала, что кончики волос могут так болеть… - Отойдите назад! Это магический выброс, - низкий женский голос прозвучал слишком резко для моих ушей, которые, вот незадача, горели адским пламенем и выкручивались пыточными устройствами маглов, и всё это одновременно. Конечно, выброс. Тебя бы так скручивало, я бы посмотрела, как удержишь способности под контролем. Что? Магия? Она со мной? Осознание этого, даже несмотря на адские муки, обнадёживало. - Надо убрать её подальше от людей: она опасна, - высказалась другая женщина. Убрать? Я что, вещь какая? Интеллект дамочки подвергся сомнению на предмет собственно его наличия. - Убрать? По-твоему, человек с переломанными рёбрами, бесчисленными кровоподтёками, ожогами всего, что может быть обожжено, и нестабильной магией – хрустальная ваза, которую нужно спрятать, чтобы малые дети ненароком не разбили её и не оцарапались осколками? Хмм, обладательница властного альта почти в точности озвучила мои воспалённые мысли. - Реджина, я не это имела в виду… Боже, та заткнёшься ты в конце концов? У меня от сладости твоего голоса скоро диабет разовьётся. - Да мне всё равно, что ты имела в виду, Мэри Маргарет. Не помогаешь, так и не мешай, - раздражённо отозвалась, похоже, эта самая Реджина. Не знаю, чем парировала дамочка без мозга и сделала ли это в принципе: в гости пожаловал болевой шок, и я наконец-то упала в спасительное забытьё. *** В себя приходила с несвойственной мне медлительностью. Сначала ощутила, как грудь поднимается в стремлении набрать как можно больше воздуха, а спина упирается во что-то мягкое и тёплое, похоже, матрас, затем почувствовала коктейль из приятных ароматов ветра, цветущей яблони и лёгких женских духов. За запахами пришла дикая жажда. - Пить, - еле слышно прошептала я, не слишком веря, что меня услышат, меня вообще редко слушали и слышали… - как ты себя чувствуешь? – над ухом раздался голос, в котором я узнала женщину по имени Реджина. осторожная рука легла мне под спину и помогла принять полусидячее положение. Когда пальцев коснулся прохладный стакан, я наконец соизволила открыть глаза. Реджина оказалась женщиной лет тридцати пяти с тёмными вьющимися волосами до плеч и большими карими глазами, что глядели на меня с… Тревогой? Ах да, она же спрашивала меня о самочувствии… надо бы ответить, но сначала вкусненькая, холодненькая водичка… Вкусненькая холодненькая водичка с лимоном? Небо, я не знаю, что из себя представляет эта дамочка как человек, но один плюсик в её карму я уже накинула. Когда в ёмкости не осталось ни капли, я с благодарностью посмотрела на Реджину и уже приготовилась ответить, что чувствую себя, как после хорошей порции круциатуса, но… вдруг поняла: боли нет! Вообще нет! Лёгкая слабость в теле присутствовала, но и только. - Нормально чувствую… только слабость… - и это мой голос? Люциферовы наложницы, вороны и то каркают мелодичнее! С этим надо что-то делать. Я откашлялась и задала самый насущный на данный момент вопрос: - где я? – ну вот, Лиллс, уже меньше скрипа несмазанной телеги. - В моём доме, - ответила Реджина, глядя на меня с каким-то непонятным чувством. Уже хорошо, что не на кладбище. Я огляделась по сторонам: прямоугольная комната с парой высоких окон, одно из которых было открыто настежь, письменный стол, абсолютно пустой в данный момент, большой шкаф с раздвижными дверцами, уютное кресло с подголовником, придвинутое к моей кровати, собственно, в нём и сидела Реджина. Я внимательнее присмотрелась к женщине, пользуясь тем, что та прикрыла глаза: Чёрная юбка-футляр, закрывающая стройные ноги почти до колена, вишнёвая шёлковая блузка с неглубоким декольте, прячущая руки с тонкими аристократическими запястьями, и… синие круги под глазами. Надеюсь, не я причина их появления: как-то не вяжется эта женщина, источающая ауру властности и железного контроля, с человеком, денно и ночно бдящем у постели больного… кстати, сколько это я овощем провалялась? Ещё один вопрос, хотя и не такой важный, как предыдущий, на который я уже хотела, было, попросить более развёрнутый ответ, но тут открылась дверь, и в комнату вошла светловолосая женщина немного младше Реджины, а за ней – пацан лет десяти. Заметив, что я на них смотрю, парочка подошла к моей постели, и блондинка спросила: - Как тебя зовут? парнишка, не дожидаясь моего ответа, плюхнулся на одеяло. Ну офигеть вообще. А о личном пространстве не, не слышали? Ну ладно. - Меня обычно не зовут, я, вот такая зараза, сама прихожу. - А она прикольная, - восторженно выдохнул ребёнок и подпрыгнул на кровати. - Генри, - одёрнула беспардонное дитя Реджина. - слышь, мелкий, моё отощавшее желеобразное тело, возможно, и походит на дрова в топке, но всё же можно не в третьем лице? Тем более, когда с размаху падаешь мне на колени. Генри смутился и шустро соскочил с многострадальных конечностей. Однако его смущения хватило ненадолго. - Я не мелкий, моё имя – Генри. - Одно не исключает другого, - хитро подмигнула пацану, про себя отметив, что эта нахальная мелочь мне определённо симпатична… могла бы быть, если бы я не разучилась проникаться светлыми чувствами к кому бы то ни было… нет, не надо сейчас думать об этом! Делаю глубокий вдох и решаю прояснить основные моменты: - Меня зовут Лилиан, и у меня есть несколько вопросов, на которые рассчитываю получить конкретные ответы. Скорее всего, я в этот момент со своими нахмуренными бровями и упрямо выдвинутым подбородком производила впечатление не самой вежливой особы, но у меня всегда так: как только оказываюсь в непривычной ситуации, начинаю наглеть. Несколько раз эта дурацкая особенность характера спасала мне жизнь, но чаще всё же мешала. - Что со мной было, как я здесь оказалась и где именно это «здесь» находится? – хотелось также спросить, что с моей магией, но с этим решила разобраться чуть позже: откровенно боялась увидеть результат своего выброса – а вдруг после всего случившегося я сквиб… На какое-то мгновение моя настойчивость обескуражила Реджину и блондинку, имени которой я до сих пор не знала, обескуражила женщин, но не Генри. Мальчишка улыбнулся мне и быстро заговорил: - Ты в Сторибруке, штат Мэйн. Тебя нашла у черты города моя мама Эмма, - перст неугомонного ребёнка указал на светловолосую, - а мама Реджина лечила и укрощала твою магию… кстати, мама Реджина – МЭР этого города, а мама Эмма – шериф. От потока информации, хлынувшей из мальчика, голова пошла кругом. Сторибрук? Мэйн? Это где вообще? Как тут очутилась… так, стоп, у этого ребёнка две матери? Они что… та ну нет, не может этого быть… я повнимательнее присмотрелась к женщинам, пытаясь представить себе их парой радужных голубок и… смогла… слишком красноречивыми были взгляды, которые они бросали друг на друга: обеспокоенный Эммы (правда, причины этого беспокойства я уловить не могла) и нарочито презрительный Реджины. Блондинка, одетая в красную кожанку, спортивную майку и растянутые джинсы, и брюнетка, предпочитающая куда более аккуратный классический костюм, безалаберное солнце и высокомерный холод, ветер и гранит… Что-то меня в поэтические дебри унесло, а реальность говорила, что они если и чувствуют нечто глубокое по отношению друг к другу, то пока об этом сами не догадываются или принимают одни чувства за другие… Латентная пара, короче. - Ты прости моего сына за сумбур, - улыбнувшись мне (и чем я заслужила тёплый приём?), произнесла Реджина, от внимания не укрылось определение, данное Генри – похоже, надменному Мэру совсем не доставляет радости признавать за Эммой права на него. Но отчего? Ревность? Вполне может быть… – Генри – мальчик сообразительный, но очень нетерпеливый: всего десять – что с него взять, - тем временем продолжала она. - Я не маленький! – пацанёнок надулся и показал матери язык. – Тем более, я Лилиан ни в чём не соврал, всё так и было! - Малыш, ты не мог бы сделать мне чаю? В горле пересохло дико, - Эмма погладила сына по голове и ненавязчиво развернула в сторону двери. Этот жест дал понять, что чай был лишь поводом, чтобы выставить не в меру активного ребёнка из комнаты. Когда шаги Генри отдалились, Эмма присела на кровать и завела рассказ, больше похожий на отчёт судмедэксперта о делах маньяка. - Я нашла тебя у самой черты города четыре дня назад. Что? Я провалялась в бессознанке половину недели? - Ты еле дышала, а твоё тело… В общем, хорошо, что в тот момент ты не была в сознании: семь сломанных рёбер, лёгкое, тряпкой торчащее из спины, раздроблённая почти в кашу нога, ушиб груди, огромная гематома на голове, куча мелких царапин и порезов… А главное – твоя магия… она словно взбесилась. Её выброс выворачивал деревья с корнем, бил стёкла и… Ты горела, понимаешь? Огонь шёл у тебя из глаз. Мы не знали, как остановить этот ужас и помочь тебе… После тихих слов Эммы предложение Дамочки без интеллекта меня «убрать» не казалось столь уж оскорбительным. А как бы повела себя я, если бы моим близким угрожала бешеная магия невесть откуда свалившейся девицы? Мдя, что-то уже не особо и хочется знать подробности той задницы, в которой оказалась. Но своё желание оставаться в неведении я не озвучила, поэтому блондинка продолжала: - Подступиться к тебе почти без вреда для себя смогла только Реджина… - Что значит «Почти без вреда»? – перебила я рассказчицу, с тревогой оглядывая Мэра. Только сейчас заметила, что пальцы на обеих руках женщины ближе к кончикам перебинтованы. Неужели магический ожог? Если так, то накасячила я изрядно: волдыри на пальцах, обожжённых магией, заживают где-то за неделю, но гибкость суставов восстанавливается не менее чем за месяц, а всем известно, что пальцы – главный инструмент мага, владеющего беспалочковым колдовством. Почему я решила, что мадам Мэр – магичка? Во-первых, немаг не смог бы справиться со взбесившейся силой, а во-вторых, по словам Генри, лечила меня именно Реджина, а делай она это без помощи магии, я точно не пришла бы в себя так быстро, вообще не факт, что очнулась бы.… - Свон, скажи, язык-помело – мутация, передавшаяся тебе по наследству от маменьки? – под гневным взглядом Реджины Эмма слегка поёжилась. – Всё хорошо, не переживай, Лили, - рука пострадавшей в успокаивающем жесте легла мне на плечо. Как правило, прикосновения посторонних людей выношу с большим трудом, но здесь отстраняться показалось неправильным, да и дискомфорта почему-то не ощущала. - Реджина погасила импульс, и мы смогли осторожно перенести тебя сюда. Твоими увечьями тоже занималась она: в больнице вряд ли смогли бы помочь при всём этом.… И твои глаза… - Что с глазами? – в моём голосе не было испуга: видела я, как мне казалось, даже лучше прежнего. - Не беспокойся, - Реджина положила вторую руку на свободное плечо и получилось почти объятие, которому я снова не сопротивлялась. – Были обожжены на восемьдесят процентов, но специальное зелье их практически восстановило. Единственное, тебе придётся, чтобы закрепить регенерацию, недельку прокапать это снадобье, а процесс это весьма болезненный… Что? Потерпеть какую-то боль, чтобы не потерять зрение? Бывали в моей жизни печали и горше… Не. Думать. Об. Этом. Сейчас! - Спасибо, мадам МЭР… И извините за это… извините за неудобство, которое я принесла своим появлением… - я благодарно сжала ладонь, что всё ещё оставалась на моём плече. - Ладно, со здоровьем и магией Лили разобрались, но почему ты вообще оказалась здесь? Нет, пойми, никто из нас не имеет ничего против твоего присутствия… Но надо же понять, как и зачем ты попала в Сторибрук. У тебя есть какие-то предположения? – своим, в общем-то, справедливым замечанием Эмма разрушила атмосферу уюта и спокойствия, которая только-только воцарилась благодаря Реджининой поддержке и которой мне не хватало очень давно. Возможно, поэтому мой ответ прозвучал гораздо резче, чем следовало. - Есть ли у меня предположения? Да миллион! Может, меня принесло ураганом, как девочку из страны Оз? Быть может, я инопланетянка, депортированная со своей планеты за плохое поведение? Есть ещё вероятность, что я плод твоего воображения или все вы – моего. Я не знаю, какого хрена я здесь потеряла, если ты это хотела услышать! - Ты чего? Я только хочу разобраться… это и тебе бы помогло… - Эмма явно не понимала моего раздражения, но и не обижалась, кажется… - Извини, я просто… Меня, в общем, тоже всё это сбивает с толку… - Наверное, тебе лучше немного поспать: всё-таки ты едва пришла в себя, - Реджина помогла мне улечься и подоткнула одеяло почти под самый подбородок. Ощутила, как тугой ком сдавливает горло, слишком тугой… Затем веки, послушавшись совета странно расположенной ко мне женщины, сомкнулись, и я выпала из реальности. *** - Мам! – в комнату, где минуту назад забылась крепким сном измученная девушка, с шумным топотом ворвался Генри. - Не голоси так, - зашикали на парня Эмма с Реджиной, показывая на спящую лили. - Упс… - на несколько тонов тише среагировал ребёнок. Я сделал чай и даже сбегал за нашими любимыми булочками с корицей. Тебе принести или сама спустишься? Эмма немного растеряно посмотрела на сына: не сразу вспомнила, что именно под предлогом чая отправила его из комнаты. - Спасибо, малыш, я, пожалуй, попью на кухне… Реджина, - выходя из комнаты, Свон пальцем поманила брюнетку за собой. Мэр нехотя поднялась из кресла и тяжело вздохнула: насколько она знала шерифа, та обязательно захочет вдоль и поперёк обмусолить сложившуюся ситуацию, а на некоторые вопросы Реджина пока не была готова давать ответы. Куда больше ей хотелось сидеть у постели девочки, охраняя её сон и периодически поглаживая длинные тёмные кудряшки. В сердце Реджины радость боролась с неверием, тревога - с надеждой, знание болезненных деталей – с желанием сделать дочь настолько счастливой, насколько это возможно при сложившихся обстоятельствах и невосполнимых потерях… Когда в изломанном обожжённом теле женщина узнала своего восемнадцать лет назад потерянного ребёнка, за жизнью которого она могла следить лишь по средствам внезапно возникающих видений, сердце на несколько мучительно долгих мгновений замерло, а реальность подёрнулась дымкой, затем все ощущения обострились до болезненного придела и Реджиной овладел животный ужас: а вдруг не спасёт? Не успеет? Её малышка… найти и убить уродов, сотворивших такое с любимым ребёнком! Слабый стон Лили, совсем на грани слышимости, вернул её матери способность более-менее трезво мыслить, и та, растолкав бестолково мечущихся Чармингов, подлетела к девочке с твёрдой уверенностью: она больше её не потеряет. Когда воевала с истерящей магией дочки, верила, когда по косточке собирала ногу и латала рёбра, верила, когда спасала практически сожжённые глаза, снова верила… Четыре дня Лили не приходила в сознание, четыре дня нервного ожидания, четыре дня замерших в горле слов и предвкушения: а что, а как? И вот, наконец, родные глазки открываются, худенькая рука тянется за стаканом воды, и всё так и одновременно иначе, чем представляла Реджина: её маленький ершистый котёнок, унаследовавший, судя по всему, её же язвительность и одновременно чуткость… то, с каким теплом нервные тонкие пальцы сжимали её ладонь, сожаление в глазах при виде обожжённых рук… Реджина лёгким касанием поправила прядку дочки, упавшую той на кончик носа, и вышла в тёмный коридор вслед за Эммой. - Свон, если ты выдернула меня на кухню, чтобы продемонстрировать, с каким усердием можешь крошить булку на скатерть и гипнотизировать взглядом чашку, то ты в ещё большей конфронтации с логикой, чем я полагала ранее, - Реджина нервно прохаживалась от холодильника к плите, оттуда – к раковине, от раковины – обратно к рефрижератору. Слишком хорошо она знала состояние такой вот прострации, в которое впадала мать Генри, когда обдумывала что-то её беспокоящее. Своим едким замечанием брюнетка надеялась подтолкнуть собеседницу к откровению. - Я думаю… - медленно протянула Эмма. Скажи, ты ей веришь? Ну, веришь, что Лили действительно не в курсе, почему попала сюда? Реджина замерла на полушаге: только подозрений шерифа Свон не хватало с её-то чутьём. Почему она сомневается в правдивости слов Лили? Не могла же её малышка врать… Нет, не могла, конечно… Она же такая… - Ты спрашиваешь меня? – в желании спрятать эмоции Реджина перестаралась с холодком в голосе. – Это же не я, а ты обладаешь даром распознавать ложь. - В том-то и дело: мой дар… Он не сработал… Почему? При этих словах Миллс облегчённо выдохнула: её девочка не лгала – это главное. Как бы дальше ни пошёл их с Эммой разговор, воспримется он всяко без такого напряжения. - Не сработал? А ты не думала, что Лили просто говорит правду? - Да может, и так, но понимаешь… Как бы объяснить… Правду я тоже ощущаю, но иначе, чем враньё… - То есть ты имеешь в виду, что истина не воспринимается как что-то нейтральное, а имеет свой оттенок? - Да! Я говорила с Лили и не чувствовала ничего, абсолютный вакуум, будто она молчала. На какой бы вопрос девчонка ни ответила, моё чутьё не реагировало, точно отключилось! - Может, твой дар барахлит? – если минутой ранее женщина испытала облегчение, то сейчас снова внутренне подобралась. - Ну… - Эмма растерянно посмотрела на брюнетку. – Как зовут нашего сына? От словосочетания «наш сын» Миллс вздрогнула: слишком смущающее оно звучало… За своё пошатнувшееся равновесие МЭР, хоть и поняла, в чём состоит замысел Свон, тут же отыгралась очередной колкостью: - У тебя, помимо магических способностей, и с памятью перебои? - Просто ответь! - Генри. Довольна? - А за кем замужем моя мама? - Насколько я помню, в мужьях Мэри Маргарет ходит… Лерой, - Миллс не удержалась и прыснула. - Нет, с магией порядок, на заведомую ложь и стопроцентную правду реакция такая, какой и должна быть, - в конце концов подытожила спасительница всея Сторибрука. – Реджина, скажи, ты реально можешь представить себе Белоснежку и Лероя парой? - Что ты, Свон, даже приблизительно не могу вообразить твоих родителей с кем-то другим: они идеально дополняют друг друга, - чем именно дополняют, мачеха вышеупомянутой Белоснежки благоразумно не стала уточнять, дабы не вступать в бессмысленный спор о своеобразной добродетели четы Прекрасных с их дочкой. - Если с моим даром всё в порядке, то почему он не прореагировал на слова Лили? – в задумчивости Эмма накручивала прядь волос на палец. – Мне это не очень нравится… - Что ты собираешься делать? – Миллс насторожилась, готовая отражать опасность, в чём или ком бы та ни заключалась. - Я? А ты разве не со мной? Нужно любыми способами понять, почему Лили не поддаётся моему внутреннему детектору лжи, выяснить, кто она в конце концов такая и представляет ли угрозу. Реджина сама не заметила, как подлетела к Эмме и вцепилась забинтованными пальцами ей в плечи. Выяснить? Разобраться? Опасность… защитить… в другое время брюнетка обязательно сохранила бы контроль над собой, но вновь обретённая дочка, дикий страх за её жизнь и несколько бессонных ночей ударили по нервам сокрушительным тараном. - Любыми способами? – шипела Миллс. – Только тронь её, и я напомню, кто такая Злая королева. - Успокойтесь, мадам МЭР, - ничуть не обескураженная выпадом нервной матери, спасительница освободилась от судорожной хватки покалеченных рук и, взяв эти руки в свои, спокойно продолжила разговор: - Послушай, Реджина, я очень хочу верить этой девочке, но вспомни: проклятие, Кора, фанатично настроенные идиоты, желающие уничтожить магию во всём мире – все эти события кого хочешь сделают параноиком, тем более, когда есть кого терять, а нам обеим есть кого… под «выяснить» я имела в виду присмотреться к ней, поговорить… - А под любыми способами подразумевала щекотку? - Реджина разомкнула их с Эммой руки и отошла к окну, сердясь на себя за выказанную слабость, на чёртову Свон – за вечно обостряющийся инстинкт спасителя, на Белоснежку тоже злилась невесть отчего… - Я так сильно похожа на сатрапа и деспота? Не знала, мисс Миллс, что Вы настолько щепетильны по отношению к неправильно подобранным словам. Прошу меня простить за нанесённую вам психтравму, - в серо-зелёных глазах блондинки плясали черти. - Переживу как-нибудь. Слова всяко безобиднее, чем необратимо совершённые глупости, по которым ваша семейка спец, - к Реджине вернулось относительное спокойствие, а вместе с ним и привычная язвительность. - о да, ты не была бы собой, если бы не ответила чем-то в таком духе. А могла бы просто сказать: «Ладно, Эмма, я помогу тебе во всём разобраться». Ты ведь что-то знаешь, да? Не поделишься? - конечно, знаю, - с убийственной серьёзностью ответила брюнетка. – Знаю, какой сорт яблок хуже всех других выживает в лютые морозы, знаю, как приготовить зелье забвения, знаю имя первой любви твоей матери… Так чем из всего этого ты хочешь, чтобы я поделилась? - Первая любовь мамы? А разве ею стал не отец? - Я так и думала, - победно усмехнулась в прошлом Злая королева. – Любопытство сгубило не одну кошку. Будь ты чуть менее женщиной, выбрала бы зелье, хотя бы для расширения кругозора. - Реджина! - Его имя начиналось на «Г», более того, насколько я знаю, если бы ты родилась мальчиком, тебя назвали бы в его честь. - И папа спокойно отнёсся к тому, чтобы своего первенца наречь именем бывшего супруги? - А кто сказал, что Принц знал о полудетском увлечении благоверной? Белоснежка говорила, что ей просто нравится имя, но потом молодые родители узнали пол будущего ребёнка, и вопрос отпал до возможных следующих беременностей твоей мамы. - Любопытные факты, но тебе-то откуда известно всё это? Насколько знаю я, в те времена вы с родителями не бегали друг к другу поболтать за чашечкой чая. - Кто владеет информацией, тот владеет миром, - последовал ничего не проясняющий ответ. - Девиз на несуществующем гербе Румпельштильцхена? – хихикнула Эмма. - Всего лишь пара-тройка шпионов, разбросанных по королевству Прекрасных. - Всё с тобой ясно, - Свон, одним глотком осушив чашку с давно остывшим чаем, встала и потянулась всем телом. - К вопросу о Лили… - вернулась к теме МЭР, видя, что спасительница собралась уходить. Шериф застегнула куртку и подняла глаза на брюнетку. - Думаю, ей лучше пожить у меня: так всем будет спокойнее. - Да, пожалуй, ты права, всем, - с нажимом произнеся последнее слово, Эмма пошла к двери. У самого порога её настиг оклик: - Эмма! - Да? - Спасибо, - Реджина не до конца понимала. За что конкретно благодарит спасителя: быть может, за то, что на все эти трудные дни Свон взяла заботу о Генри на себя, возможно, за крепкий кофе, приносимый в точности тогда, когда было нужно, или за встревоженное «Тебе стоило бы поспать, Реджина, я подежурю» (и не имеет значения, что Миллс отказывалась от этого предложения и ревностно несла свою вахту) – наверное, за всё сразу, но всё же главное – за деликатность, которая позволила усталой женщине не выворачивать душу наизнанку. - Спокойной ночи, Редж, - улыбка, которую, перед тем как уйти, Свон подарила бывшему врагу, как бы говорила: «Я всё понимаю. Пусть твои секреты останутся твоими, пока сама не захочешь ими поделиться. Я просто буду рядом, и вместе мы справимся со всем, как делали это прежде».