Однажды в трёх мирах

Они приближались со всех сторон. Огромное количество существ без лица атаковало меня. Дементоры, чёрт бы их побрал! Их капюшоны светились зелёным сиянием, а от места, где, по идее, должен был находиться рот, шёл жужжащий звук… странно, они же не роботы, а визжат как… миксер? Я вздрогнула и… проснулась. Приснится же такое. Дементоры, надвигающиеся со звуком, обычно издаваемым предметами кухонной утвари. Но… что это? Кажется, мой сон воплощается в реальность, по крайней мере, его аудиочасть. Теперь понятно, почему я проснулась: Реджина снова что-то вкусненькое готовит, отсюда и звук миксера. Я потянулась всем телом и легко улыбнулась. Семь дней прошло с момента, когда впервые открыла глаза в этом мире. Семь дней нового, необычного и… да, пожалуй, почти спокойного существования. Ночные кошмары считать не будем: к ним я уже привыкла, но и с ними было полегче, чем до прибытия в этот мир. Полегче, благодаря Реджине, которая каждую ночь влетала в комнату, разбуженная моим криком, и всячески старалась помочь пережить очередное наваждение… так было до четвёртого дня. Тем вечером мадам Мэр заметила, что спать я не тороплюсь и, поняв по моим глазам причину, просто предложила: - Если хочешь, мы могли бы лечь вместе, Лили… нет… я понимаю, что ты привыкла… но я подумала… - Спасибо, - я, обычно строго соблюдающая границы личного пространства, благодарно обняла женщину. – Так я постелю? - А я принесу по чашечке чая и конфете на сон грядущий, - брюнетка с невероятной теплотой, от которой у меня почему-то перехватило дух, улыбнулась и потянулась к электрочайнику. В ту ночь впервые за много дней я спала без сновидений… Если кошмары ушли в закат, то удивление, испытанное мной не один раз за эту неделю, побило все рекорды. Начать с того, что все жители этого странного города, которого нет ни на одной карте, оказались героями сказок, коими в мире, где я выросла, дети зачитывались взахлёб. Подумать только, Белоснежка, прекрасный Принц, дочь их спасительница, Красная Шапка… Правда, стащив у Генри книгу, являющуюся местной хроникой, на почитать, заметила одну странность: за триста первой страницей могла идти триста шестнадцатая, за пятисотой – семьсот тридцатая… когда спросила у мальца, зачем он мародёрствует и рвёт страницы, тот надулся и назидательно изрёк: - Магия. Если ты не видишь страниц, значит, о событиях, которые на них изложены, пока не должна знать. - Ну ок, - пожала я тогда плечами, не придав особого значения недоступным моему глазу историям. Кстати, о магии. Оказалось, что с моей всё в порядке. Реджина, спасибо ей огромное и памятник при жизни, не только успокоила её мятеж, но и предотвратила моё так называемое самосожжение. Я продемонстрировала несколько заклинаний, на что мэр заметила: - А ты творишь волшебство как-то иначе… по-другому распределяешь силы, вектор воздействия… Так мы поняли, что можем друг у друга многому поучиться и условились заниматься каждый вечер по часу-другому в зависимости от наличия свободного времени. Последнее, конечно, больше касалось Реджины, так как я пока не сообразила, куда деть себя на новом месте, а поэтому целыми днями зависала в библиотеке, которой заведовала Белль, героиня сказки про красавицу и чудовище. Чудовище, надо сказать, колоритным было, весьма. Румпельштильцхен, мать моя женщина! Насколько нужно не любить своё чадо, чтобы так его наречь? Когда первый раз увидела, даже на секунду растерялась: уж оч-чень внимательно он меня разглядывал. - Что же, забавно, забавно… Сюрприз для старушки Реджины… - изрёк тогда тёмный маг, вводя меня в лёгкий ступор. Однако самой жестью оказался его смех: точь-в-точь Мориарти… может, они родственники? А что, там, где сказки переплетаются с интернетом и миксерами, возможно всё. Стоит сказать, что не только мне подкинул сюрпризов этот мир, я тоже могла кое-чем удивить его обитателей, в частности Эмму Свон. Когда прочитала в книге о даре шерифа распознавать ложь, решила, так сказать, протестировать блондинку. И результат оказался отрицательным – со мной эта штука не срабатывала. На удивлённый Эммин взгляд я просто ответила: - ментальные искусства. Если столько лет учиться блокировать свой разум от несанкционированного в него вторжения, этот навык доводится до автоматизма, даже при практически нулевом резерве, даже в бессознанке. А я училась. Училась, чтобы походить на… вот только не сейчас думать о нём! В общем, с Эммой мы тоже нашли повод для занятий, только в этом случае я выступала лишь в качестве учителя. - Как пахнет! – зевая и потягиваясь, я вползла на кухню, где орудовала Реджина. - Уже проснулась? Решила приготовить пирог с вишней и баклажанов нажарить, - мне махнули на стул, предлагая присесть. - Си-и-иние! – я потянулась к миске, в которой лежали самые вкусные в мире овощи, нарезанные соломкой. - Они же сырые! – в голосе женщины не было возмущения из-за того что я бесцеремонно стянула парочку ломтиков, скорее лёгкое удивление и недоверие. - И что? Это не делает их менее вкусными. - Но лучше присолить, - мадам мэр протянула мне солонку. - Что? Ты… - Да-да, мне тоже нравится есть их а-ля натюрель. - А почему ты тогда так удивилась? - Честно говоря, думала, не встречу человека, который разделил бы со мной это дикое, по общим меркам, вкусовое пристрастие, - Реджина стала аккуратно пересыпать баклажаны на горячую сковороду. - Но тебе на голову свалилась я, создание странное во всех отношениях. - Скорее чудное, - улыбнулась мэр. – Ты сегодня опять в библиотеку? - Думаю, да… - я на секунду замолчала, опасаясь затрагивать тему, которая меня волновала. - Лили, тебя что-то тревожит? - Да не то чтобы тревожит… думаю, что нужно искать себе применение, работу, жильё… - Ты можешь жить у меня сколько хочешь, если нужны деньги, я дам! – в голосе Реджины послышалась непонятная мне эмоция, но не несущая негатива, насколько я разбиралась в людях. - Реджина, спасибо за твоё хорошее отношение, которое, честно, даже не знаю, чем и заслужила, но знаешь… - бросила на брюнетку взгляд, в который попыталась вложить благодарность, доверие, просьбу о понимании. - Понимаю, Лилс, ты хочешь найти собственное место в этом мире. - Да. - Может, подумаем вместе? Давай так, ты иди в библиотеку, просто погуляй по городу, обрати внимание на те места, от которых раньше отмахивалась: может, что-то подходящее скрывается именно там, а я… приду с работы, и мы поищем решение уже вдвоём. - Спасибо, что не стала отговаривать, Реджина. Это важно для меня. - Я помогу, Лили. Я понимаю, здесь всё такое новое для тебя, непривычное… - А знаешь, далеко не всё. Я почитала кое-какие учебники по местной географии и истории и скажу тебе, что параллель явная между нашими мирами проводится. Реально, много сходств, но и отличия… в общем, покопаюсь – расскажу подробнее, если захочешь. – Ой, а что это у тебя, корица? – я махнула рукой в сторону коробки со специями, из которой женщина доставала небольшой пакетик. - Да, думаю в пирог положить: Генри её обожает. - Значит, придётся воздержаться от поедания готовящейся вкуснятины, - немного неловко улыбнулась я. - Почему, Лили? Ты не любишь корицу? - Аллергия. Как-то попробовала – тут же синими пятнами пошла и задыхаться стала. Эй, ты чего? Подумаешь, фигня какая, - я с непониманием заглянула в лицо собеседницы, по которому пробежала хмурая тень. – Ты же ещё не кинула её. Если тебя так задевает этот момент, на который никто из нас не может повлиять, просто не клади в тесто, а пусть Генри посыпает кусочки, которые будет есть. Но Реджина как будто не услышала меня. В глазах её промелькнуло что-то такое… В общем, лучше бы я не видела этих эмоций: не стала бы жертвой очередного ступора, из которого меня вывели слова, что, по идее, должны были вогнать в ещё более глубокий, но клин клином, как говорится, вышибло. - Аллергия… Я столько о тебе не знаю… И нет бы мне насторожиться, задуматься, но я как обычно, не подумавши, брякнула: - Конечно, многого не знаешь, мы же всего неделю знакомы. Реджина как-то нервно передёрнула плечами, но уже через секунду вернулась к роли гостеприимной хозяйки. - Так, Лили, пирог в духовке, синие остывают, пойдём! - Ну не-е-ет, - я тяжело вздохнула, прекрасно понимая, куда так настойчиво зовёт меня Реджина. Очередная процедура по закапыванию глаз, к которой я, только узнав, так легкомысленно отнеслась. Как я тогда была не права! Боль от зелья была такая, что за её прекращение продала бы мать родную, если бы знала сию кукушку. Ругалась и проклинала всех и вся, не вслух, конечно, про себя, но Реджина видела мучения и крепко сжимала мою руку в знак поддержки. - Лили, больно, я понимаю, но ведь осталось последний раз потерпеть, давай отмучимся и забудем, а? – уговаривали меня как маленькую. Эта сцена была бы довольно милой, если бы не перспективы. - Ладно, - я сжала кулаки и решительно поднялась с табуретки. Не, ну твою ж Белоснежку-мать! Как же хреново-то! По-моему, таких мук ещё не было! Что там ваш круциатус, лёгкая щекотка в сравнении с этим! Походу, капли решили отыграться напоследок за все разы, которых больше, я надеюсь, не состоится. Короче, не помню, когда и как это случилось, но я оказалась сидящей почти у Реджины на коленях. Она крепко обнимала меня, гладила по голове, шептала успокаивающие глупости, а я… не сопротивлялась. И знать бы мне тогда, что в скором времени эта атмосфера необъяснимого единения, западающей глубоко в душу заботы, непонятной обоюдной нежности разлетится в мелкое крошево осколков, не вышла бы из дома в этот день вообще… но я, увы, экстрасенсорными способностями не обладала, поэтому и вышла, и заглянула… в странное место, тёмное, мрачное, принёсшее… лучше, наверное, обо всём по порядку. *** - Изучаешь? – от созерцания полок с книгами и старинными свитками меня оторвал раздавшийся прямо за спиной голос. – Так и знала, что рано или поздно сюда забредёшь… что же, наверное, лучше момента и не найти… Я вздрогнула и обернулась, ругая себя за потерю бдительности: даже шагов не услышала! Наверное, из-за лёгкого смущения от того, что меня поймали на вторжении на чужую территорию (и пофиг, что не наживы ради, а любопытства для), я не обратила внимания на странные слова и очень даже зря… - Реджина? Это твоё… - Мой семейный склеп, он же лаборатория, он же склад всякого барахла, - женщина повела меня вглубь мрачного длинного коридора, имевшего множество боковых ответвлений, периодически останавливаясь, чтобы объяснить происхождение и назначение тех или иных вещей. Чего тут только не было: склянки с различными зельями, засушенные травы в надписанных мешочках, диковинные артефакты… когда мой взгляд упал на длинную череду резных шкатулок с упрятанными в них человеческими сердцами, я даже почти не была шокирована: книга Генри легко избавляет от иллюзий насчёт Злой королевы. Прочитав трагичную и запутанную историю псевдосказочных героев, решила для себя, что прошлое Реджины касается только её и тех, кто к нему причастен, а я… какое право имею я судить эту женщину, изменившуюся, грызущую саму себя, женщину, от которой видела пока только добро? Ладно, признаюсь, зрелище желудочков и камер меня несколько потрясло. А иначе чем объяснить моё ироничное: - Да тут просто рай трансплантолога! Щека экскурсовода нервно дёрнулась: - Трофеи злой королевы, - в её голосе послышалось презрение к самой себе. - Прости, я не должна была… Сколько раз себе говорила: «Лилиан, язык твой – враг твой!» Но мы же не умеем не язвить! Нам нужно обязательно подтрунить над собеседником! Дура! Вот как согнать с её красивого лица эту чёрную тень? Что сделать, чтобы складочка между бровей разгладилась? - Брось, - Реджина потрепала меня по волосам и слегка улыбнулась. – Всё это – только моя вина, и от того, промолчишь ты или что-то скажешь, меньшей она не станет, люди, которым эти сердца принадлежали, не оживут, как бы сильно я того ни желала, к семьям не вернутся… в сказках Генри нет преувеличения. Добропорядочный Мэр провинциального городка – самая настоящая Злая королева с чёрным сердцем, на котором далеко не один грех. Я могла бы закрыть глаза на прошлое и жить дальше, но… не получается… злая королева размякла. Скажи это моим бывшим союзникам – не поверят. Я слушала женщину немного отстранённо. Кое-какие вопросы не давали мне покоя: во-первых, почему я зашла в склеп абсолютно без напряга? Никаких охранных заклятий, никакого архисложного замка, может, разве что сигналка, оповестившая Реджину о моём присутствии (а иначе как она очутилась здесь так скоро). Также я не до конца понимала, почему Миллс вот так открыто, без экивоков показывает то, что при желании могла бы скрыть. Смотри, мол, да, это сделала я, убила хренову тучу людей разной степени невинности. Почему мне, едва знакомой иномирянке? Чем я заслужила такую откровенность? Ведь, поведи она меня другим путём, заверни в одну из ниш, я бы не увидела этих сердец. Казалось бы, чего проще, у неё и спроси, но интуиция во всю надрывалась: «Ты не хочешь услышать ответ! Тебе это не нужно! Не ломай то шаткое равновесие, которое только-только образовалось под твоими ногами!» Но когда Лили Миллс слушала кого-нибудь мудрого, если дело касалось тайн и загадок? Эта несдержанная особа всё-таки дала волю болтливому языку, чтобы в следующие несколько минут огрести на свои тылы огромное потрясение и убийственную правду, принять которую готова не была. - Почему я всё это рассказываю и показываю тебе? Потому что Лилиан Миллс стоит знать всё без купюр, так честнее… а защита… с чего ты решила, что её тут нет? - Может, потому, что зашла сюда как к себе домой? – нервничая непонятно отчего, ударилась в сарказм. Мы подошли к одному из лабораторных столов, заставленному банками с непонятным содержимым, и устроились друг напротив друга на холодных пыльных стульях. - Защита здесь на высшем уровне, Лили, и до сегодняшнего дня никто не входил в эту дверь в моё отсутствие, а знаешь почему? «Тебе не следует знать! Забудь, что вообще сюда заходила! Какая, нафиг, разница, схренали охранки пропустили тебя?» - И почему же? - Магия, которая охраняет эти стены от незваных гостей, кровная. Нарушить защиту могут только самые близкие мои родственники, коих до недавнего времени не было в этом городе. Не было, пока межмировым порталом не принесло израненную девочку, рождённую восемнадцать лет назад здесь же, мою дочь… - Что? – на секунду я подвисла в прострации, а затем почувствовала, как сердце падает к пяткам, чтобы забыть вернуться на отведённое ему природой место. Я дочь Реджины. Получается, любовь к сырым баклажанам – семейное извращение? Эта, вне всякого сомнения, дурацкая мысль, опередившая ворох других, имевших гораздо большее значение, заставила меня расхохотаться, громко, с подвываниями и всхлипами. Добро пожаловать в Сторибрук, дорогая истерика! Минут пять понадобилось мне, чтобы утихомирить расшатавшиеся нервишки и убрать с лица слёзы и сопли. - Выпей, - Реджина… или как там её называть… протянула мне спешно наколдованный стакан с водой. Осушив предложенный сосуд, я, эмоционально опустошённая, преступила к безжалостному допросу. - Значит, ты моя, - слово мать застряло в горле. - да, - женщина попыталась привлечь к себе вновь обретённую дочь, но бессердечное чадо шарахнулось в сторону, аки необъезженная лошадь. - А папочка мой, надеюсь, не Румпельштильцхен? Похоже, сил на эмоции у Реджины тоже не было, потому что она не стала передёргивать плечами, кривить лицо в гримасе священного ужаса из-за моей больной фантазии, а ограничилась отрицательным покачиванием головы. - Дэвид. Твой отец – Дэвид Нолан, муж Мэри Маргарет Бланшар, отец Эммы Свон, дед Генри Миллса, Прекрасный Принц. Похоже, броня безэмоциональности даёт трещину, по крайней мере, удивление оказывается достаточно сильным чувством, чтобы её протаранить. Это же с какого перепоя и под каким кустом… И почему в книге сказок я ничего такого не видела? О нет, только не новый виток истерики, пожалуйста! Ладно, слушаем, запоминаем, эмоционально не вовлекаемся… не вовлекаемся, я сказала! - Когда накладывала проклятие, - тем временем продолжала моя родительница, - я рассчитывала, что забытьё станет самой страшной местью неубиваемой, святой, непогрешимой Белоснежки. Думала, понимание, что она навсегда забудет своего рафинированного Прекрасного, сделает её такой же несчастной, какой стала я, потеряв Дэниэла по вине её трепливого языка. А теперь представь мою ярость, когда спустя десять лет эта парочка снова воссоединилась! Да, пусть под другими именами, с искусственным прошлым и поддельными воспоминаниями, но они были счастливы. Они, прости за каламбур, не помнили, что забыли себя, не помнили о дочери, с которой расстались по моей вине, поэтому ничто не отравляло им жизнь. - И злая королева решила подлить в чашку мёда ковшик дёгтя. Эх, невоспитанная ты девочка, Лил! Как ты с матерью разговариваешь! Где твоя совесть, хорошие манеры? Походу, потерялись где-то на третьем году жизни в детдоме. - Как ты точно выразилась: именно ковшик и именно в чашку… сейчас-то я понимаю это, а тогда… я прибегла к парочке дешёвых трюков и соблазнила мягкосердечного Дэвида. Поверь, мужчинами такого типа, как Принц, благородными, неравнодушными, очень легко манипулировать, тем более что вражды между нами, как думал Чарминг, не было, вернее, он просто-напросто не помнил о ней. Дружеская просьба о помощи в починке протекающего крана, жалобы на одиночество, пролитый на себя же стакан сока, сделавшего блузку до неприличия облипающей, наигранная истерика по поводу собственной криворукости, а ещё того, что от всего устала, никто не понимает, видят лишь железного человека в деловом костюме, в то время как хочется защитника для слабой измученной женщины… потом-то, конечно, Нолан посыпал голову пеплом, умолял забыть обо всём, клял себя последними словами… я же ликовала: просветить Белоснежку насчёт адюльтера – дело пары фотографий, посланных анонимно, и утвердительного кивка при встрече, что, мол, да, было. Дэвид честен до идиотизма: он даже отпираться не стал. Собственно, своего я добилась: расстались они на долгие годы, и только когда проклятие спало и память вернулась к жителям Сторибрука, Белоснежка простила благоверного: уж кто-кто, а Мэри-Маргарет прекрасно понимала, на что способна её бездушная мачеха ради достижения своих целей, мести в данном случае. Ещё, небось, думала: хорошо, что не убила, а всего-навсего подставила… - А почему, кстати, не убила? Это решило бы все проблемы? – цинично спросила я, как-то не до конца осознавая, что речь идёт о моём биологическом отце в качестве потенциальной жертвы и матери, на счету которой не одна загубленная жизнь. - Почему не убила… убить – значило положить конец возмездию, а после конца что? Пус-то-та. И что делать с этой пустотой? А на чувствах живых жертв можно было играть, упиваться мучениями… - На мгновение мне показалось, что сквозь образ уставшей от своих грехов женщины проглянул лик Злой королевы. Чтобы избавиться от нервирующего наваждения, поспешно задала следующий вопрос: - С Чармингами всё ясно. Жить им теперь долго и счастливо, если прынц ещё кого утешать не сунется… - Не надо так о нём, он твой отец, - перебила мою пропитанную ядом тираду Реджина. - О, зришь в корень! Об этом-то и хотела спросить. Как в концепцию «заставь Белоснежку страдать» вписалась я? Стоп… я в неё не вписывалась… Дэвид, походу, был не в теме насчёт меня, иначе, движимый отцовским долгом, уже залюбил бы насмерть. Вообще, не понимаю, как я у Вас получилась, если ты всё распланировала? То есть почему нельзя было защититься от последствий? Слабо верится, что ты хотела ребёнка от Прекрасного. Точно, не хотела, поэтому-то и спихнула в другой мир… - внезапная догадка очередным булыжником легла на сердце. - Нет, всё было не так! – вскричала маменька. Упс, кажется, я её достала. - А как? - Я не предохранялась, потому что была уверена, что бесплодна. Если ты читала книгу сказок, то знаешь, какие были отношения у меня с матерью. Я передёрнула плечами: во всей этой истории Кора (Мерлин, бабка моя родная!) была одним из самых малосимпатичных фриков. - Однажды, прикрываясь моим благом, мать попробовала свести меня с одним мужчиной, якобы предназначенным мне судьбой. Я раскусила подлог и выяснила, что, оказывается, Коре нужно было, чтобы я родила ребёнка, а сама умерла в родах. Это позволило бы любящей бабушке стать регентшей при маленьком государе, то есть, по сути, управлять королевством. Если я долгое время жила местью, то целью мамули была власть, безграничная, вечная. Подозреваю, что со своим внуком или внучкой она провернула бы тот же фокус… - Нет… - Да, Лили, да. Она была поистине страшным человеком. Воспринимая на тот момент детей как что-то далёкое и абстрактное, я решила помешать матери и выбрала самый радикальный способ – выпила зелье бесплодия. Как она бесилась… - Но действие этого зелья, если я правильно понимаю, необратимо. - Я тоже так думала. Когда пришли первые симптомы беременности: тошнота, задержка, зверский аппетит – списала их на нервное напряжение. По-настоящему поверила, что стану матерью, только когда ты зашевелилась… - Понятно. Значит, неделе на девятнадцатой-двадцатой. Ну да, на таком сроке ни один врач за аборт не возьмётся… - Перестань! Почему ты вбила себе в голову, что я не хотела тебя? - Может, потому что была найдена сёстрами храма у его дверей без записки и обратного адреса? - Хочешь - верь, хочешь - нет, но я по-настоящему обрадовалась тому, что у меня будет ребёнок, только мой малыш, самый родной и любимый. Я ждала тебя. И уже хотя бы поэтому не лишай меня права объяснить, как всё было. - Ну! - Я долго думала, почему же зелье дало сбой, что я сделала не так и чем это грозит. Ответ пришёл уже после твоего рождения, в момент, когда я этого и не ждала. Выкупав тебя и на минутку положив в кроватку, отошла за чистым костюмчиком. А дальше… Я не опишу тебе ужаса матери, ребёнок которой за полминуты без присмотра исчез из дома, где они были только вдвоём. Я понеслась к человеку, который мог дать ответы на очень многие вопросы. - Голд. - Да. Он сказал, что в тебе моя расплата. Поскольку своим проклятьем я сделала Эмму сиротой, то моя дочь тоже вырастет лишённая материнской заботы и далеко не факт, что вернётся ко мне хоть когда-то. В отличие от Мэри-Маргарет, я всегда буду помнить тебя, так он сказал. И… Лили, я видела всё то ужасное, что с тобой происходило. Я содрогнулась всем телом. Она всё знает. То, что я предпочла бы забыть, пусть это и не представляется возможным… Она в курсе всего… Не хочу! Зачем она сказала? - У меня были видения. Это тоже было частью наказания – видеть, как ты страдаешь, и не иметь возможности тебе помочь… прости меня… - по щеке Реджины скатилась крупная слеза. – Впервые я увидела тебя восьмилетней… Такая хорошенькая… Маленькая валькирия… Ты тогда потеряла подругу и обрела Эрика… - Замолчи! Я вскочила на ноги и волком глянула на новообретённую родительницу. Эмоциональный вакуум приказал долго жить. Ярость, боль, обида смешались в убийственный коктейль, действующий посильнее зелья болтливости, сваренного даже самим… я попыталась успокоиться, но тщетно. По справедливом рассуждении, Реджину не стоило винить во всех моих бедах, но в тот момент, пошедшая на поводу у внутренних демонов, я этого не осознавала. В общем, Остапа, как говорится, понесло: - Всё видела, говоришь? Знаешь, значит? Рика вспомнила? Ударила по самому больному! - Лили… - Нет, ты меня выслушаешь. Значит, всё то дерьмо, в которое я окуналась, было для тебя киношкой, ужастиком на ночь? Видела, как меня предавала Меган? Видела, как Рик… - на миг у меня перехватило дыхание: даже в пылу эмоций сложно было произнести то, что намеревалась. Моей секундной остановкой воспользовалась Реджина: - Я понимаю, что ты чувствуешь, правда… я сама теряла… если бы я могла всё исправить, девочка моя… - Исправить? А ты, думается мне, могла. Могла, но ни черта не сделала. - Что? – похоже, мои острые слова, до конца даже не осознанные, повергли её величество в шок. – Лили… - Давай рассудим, - с истеричным надрывом продолжила я. – Когда именно меня занесло обратно в Сторибрук? Как только ты перестала цапаться с Чармингами. Казалось бы, чего проще, сними ты проклятие, забудь о мести и воссоединишься с дочерью. Что, неужели ни разу не думала о возможности такого исхода? Или, быть может, не хотела думать, потому что злиться и ненавидеть проще? Что было для тебя важнее, войнушка с Белоснежкой или собственный ребёнок? Только не говори, что второе – всё равно не поверю. Какая-то часть меня, здравая и хладнокровная, понимала, что обвинения, которые я бросала в лицо матери, жестоки и несправедливы, попросту притянуты за уши, но чудовище, взращённое сиротскими буднями, желало ударить побольнее, искромсать и без того страдающую душу на мелкие кровоточащие кусочки. Я почувствовала мстительное удовлетворение при виде карих глаз, наливающихся чёрным огнём, огнём жестокого самоедства и непролитых слёз. На задворках сознания мелькнула мысль, что ещё недавно я предпочла закрыть глаза на все преступления злой королевы, потому что воспринимала их через призму летописи, к которой сама не имела отношения. И вообще, неважно, что у этой сильной женщины в прошлом было что-то такое… - прикинула я тогда, не зная о собственной вовлечённости в события. А теперь… Что ты думаешь теперь, Лилиан Миллс, девочка, рождённая, чтобы стать наказанием и… судьёй? Ну нет, на второе я точно прав не имела. Последняя мысль в купе с глазами человека, готового принять абсолютно всё, человека, отдавшего власть над собой в руки глупой эгоистки, отрезвила меня. Нет, я не кинулась на шею женщине, родившей меня, с воплем «Мама!» Мы, по большому счёту, являлись чужими людьми. А вот извиниться за истеричный наезд была просто обязана. - Прошу прощения, - голос казался чьим-то чужим, хриплым и бездушным. – Я не должна была говорить с Вами… с тобой в таком тоне и обвинять в собственных проблемах. Что случилось, то случилось. Я сама принимала решения, доверяла, теряла… в том, что впоследствии мне больно и тошно, ты не виновата. - Лили… я знаю, что не исправлю произошедшего, но позволь… давай попробуем построить отношения… вернём семью, которой были лишены все эти годы… ты моя дочь, и я… - я не знаю, - мой голос упал до шёпота. – Пойми, каких-то жалких десять минут назад я услышала правду о своём рождении, правду, которую на нос не натянешь. Когда жила в детдоме, прокручивала в голове множество вариантов, причин, по которым там оказалась. Может, мои родители были бедняками, едва сводящими концы с концами, и я для них лишний рот? Может, они погибли, и никто больше не хотел возиться со мной, поэтому и сплавили докуку в приют? А может, бухали как проклятые? Когда обнаружился магический дар, даже закралась крамольная мыслишка, что они откуда-то узнали о нём ещё до его пробуждения и устыдились дочери-магички… это всё я говорю к тому, чтобы ты понимала: того, что узнала, я по вполне понятным причинам даже в самых воспалённых фантазиях представить не могла. Подумать только, я – ребёнок, посланный самой магией, чтобы наказать зарвавшуюся злодейку… больно осознавать такие вещи, и совершенно непонятно, куда двигаться дальше. Весь этот мир, чужой и сложный… И я со своими тараканами… тоже чужая… наверное, сейчас стоит остановиться, да ничего больше и не скажешь… Реджина безмолвно кивнула, украдкой стирая слёзы. Глядя, как королевская осанка теряется под тяжестью ссутуленных плеч, отслеживая медленные, какие-то сомнамбулические шаги в сторону выхода, с горечью понимала, что, упиваясь собственными страданиями, причиняла их человеку, не виноватому ни в чём передо мной, по справедливым законам природы, родному, по иронии судьбы, чужому…