Однажды в трёх мирах

Тревожная беззвёздная ночь упала на маленький американский городишко, плод двух реальностей, до конца обеим не принадлежащий. Не было слышно ни топота множества куда-то спешащих ног, ни суетливых перепалок взмыленных домохозяек с рыночными торговцами, имевшими неосторожность обвесить тех на десять граммов редиса, ни криков мальчишек, пинающих грязный мяч, ни даже шелеста брошенных на землю конфетных фантиков, подгоняемых забавляющимся ветерком… и только лёгкие шаги худенькой девушки с большими печальными глазами разрезали тишину уснувших улиц. Ей самой они казались слоновьим топотом, тяжёлым роком, воем свирепого урагана, церковным колоколом, разрывающей барабанные перепонки дробью пулемёта. Или так гремело её собственное сердце? Быть может, неповоротливыми слонами топтались мысли в её голове? Разбивающие, сминающие, сжигающие чёрные путы реального и упущенного… Заглядывая в не задёрнутое шторами окно одного из классов школы, думала: «А здесь ты могла учиться…» Перебирая меж пальцев сухой песок на детской площадке в парке, воображала, как лепит из него свои первые замки, а какой-нибудь хулиганистый мальчишка небрежным взмахом рушит конструкцию. За это она, конечно, лупит его лопаткой по растрёпанной макушке и тут же слышит строгое: «Дочь, а ну перестань бить мальчика!» Проходя мимо здания мэрии, представляла, как вбегает внутрь после изматывающего трудового дня, чтобы вытащить заработавшуюся маму пообедать… И всё это у неё могло бы быть, если бы… - Так, Лилс, что за «если бы да кабы? Ты же всегда была противницей сослагательного наклонения! – вяло попыталась одёрнуть саму себя девушка. Вот именно что была… Некогда… Лилиан… Та, что бесстрашно бросалась в бой при виде несправедливости и лишений, та, что по-настоящему не понимала предательства и верила в тех немногих близких, что у неё были, та, что… сломалась… могла бы сказать, что обезличилась, если бы нестерпимая боль не разъедала сердце и не впивалась когтями разъярённого тигра в душу. Нет, не обезличилась: безликому не может быть так больно, просто не была больше тем детдомовским волчонком по кличке Лилиан Миллс, с кинжальной остроты языком и готовыми к атаке клыками. У этой покорёженной куклы не было ни имён, ни кличек, ни привязанностей, даже не факт, что было будущее… единственное, что оставалось у глупой пташки с перебитыми крыльями – воспоминания. *** - Слышишь, Лилс, ты не видела мой кинжал, ну тот, что подарила на прошлое рождество? – надо мной, уставшей от бесконечного гомона опальных студентов, а потому забившейся в один из тёмных углов выручай-комнаты, возвышался Эрик, растерянно теребящий рукав собственной куртки. - Не ходил бы ты сегодня, Рик, - я поднялась на затёкшие ноги и взяла друга за руку, словно бы желая остановить. - Мать, ты чего? - Предчувствие у меня нехорошее… - начала я, но тут же была перебита рассмеявшимся Хейлом: - Что, прости, у тебя? - Предчувствие, интуиция, внутренний голос, предостерегающий шёпот копчика – называй как хочешь! - Брось, Миллс. С тех пор как ОД попал в опалу и осел в выручай-комнате с негласного одобрения твоего любовничка… - махнул рукой друг. - Ты ещё громче заори, а то не вся комната слышала, что я сплю со Снейпом! – я серьёзно рассердилась на теряющего осторожность блондина. Нет, с одной стороны я понимала Эрика: шесть недель торчать в убежище, получая информацию о зверствах Волан-де-Морта только по средствам коротких вылазок в Хогсмит и не имея возможности что-то сделать – такое кого угодно до ручки доведёт… но с другой… чем сильнее мы разболтаемся, тем быстрее получим аваду в лоб. Уж это-то друг должен понимать. - Что же я, по-твоему, совсем дурак и односторонний полог тишины не в состоянии наложить? – надулся Рик. – Имён, заметь, я не называл. - Прости, нервы шалят. - Я уже заметил. Ну да ладно. Так на чём это остановился… ах, да, с тех пор как уважаемый директор благословил нас своим невмешательством на зависание тут, разведка – единственная возможность контролировать ситуацию. Кстати, профессор мог бы и нашёптывать тебе по секрету, что происходит во внешнем мире. - Северус и нашёптывает, - хитро прищурилась я. - Да-а-а? И ты партизанишь? Ладно, всему отряду, но лучшему-то другу могла сказать? - А чем я сейчас занимаюсь? - Испытываешь на прочность моё любопытство. Ну, что говорят верха? – друг склонил ухо почти к самым моим губам, хоть с пологом тишины это и было лишним. Я решила поддержать игру и заговорщически зашептала: - Сев говорит, что категорически против наших разведывательных операций, иногда оборачивающихся спасательными. - Да? И кто же его просветил насчёт них? Неужто у вас идёт взаимный обмен информацией? Может, тогда ты рассказала своему Севу, как с риском для жизни выручала из лап бешеной белочки старую вдову Мейсен? – Эрик выпрямился и серьёзно посмотрел мне в глаза. Хейл, как и многие в ОД, не очень доверял Снейпу, но, будучи моим единственным другом, молча мирился с нашими отношениями и не трепал о них языком на каждом шагу. - Мне тебя стукнуть, или сам поймёшь, насколько дурак? Ничего я, естественно, ему не говорила: Криви засветился у «Трёх мётел», Северус чудом увёл оттуда Амикуса, а не то быть бы нашему фотолюбителю откруциаченным по полной программе, если не что похуже. - Окей, виноват, признаю, - настала очередь блондина испытывать лёгкое чувство вины. – А Криви за расхлябанность не мешало бы задницу надрать! Вернётся – серьёзно с ним поговорю. - Если тебе станет от этого легче, - милостиво разрешила я. - Ну так что, Лилс, в курсе, где кинжал? - Да в сумке у меня: сам туда и закинул зачем-то, - тяжело вздохнула, понимая, что не смогу отговорить друга от опасного предприятия. - Ну чего ты запарилась? Я туда и обратно, обещаю. - Не нравится мне всё это… - Снова-здорово! – Эрик театрально закатил глаза. – Девушка, у вас такие очаровательные… тараканы мнительности! - меня одарили взглядом, наполненным раболепным обожанием. - Дубина! – прыснула я, ударяя Хейла кулаком в грудь. - Ну вот, я ей комплименты отпускаю, а она меня лупит. Серьёзно, Лилс, не волнуйся. Я туда и обратно. Торжественно клянусь беречь свою задницу от неприятностей. - Хейл, ты идёшь? – из другого конца комнаты раздался громогласный оклик Дина Томаса, не отличающегося терпением. - Труба зовёт, поэтому до скорого, мнительная мамочка, - хихикнул Рик и, забрав свой кинжал, пошёл к потайному ходу, ведущему из выручай-комнаты в «Кабанью голову». Знай я тогда, чем всё обернётся, вцепилась бы в друга руками и ногами, костьми легла, но никуда бы не отпустила… *** - Это неправда… ты врёшь… - безо всякой интонации бубнила я, тупо глядя на Томаса. - Это правда, Миллс, Эрик… его действительно больше нет… Хейл мёртв… Нет, ад не разверзся под моими ногами, чёрные точки перед глазами не запрыгали, слёз не было, глаза вообще оставались сухими и горячими. В сознание никак не мог улечься тот бред, что городил Дин, глядя исподлобья. Как это, Рик мёртв? Он же обещал по возвращении отчихвостить глупого Криви! Да вот и сам Криви, стоит неподалёку, нервничая перед заслуженной нахлобучкой. Что за ересь? Я знаю Хейла, он всегда сдерживает свои обещания, а мне он обещал, что сходит туда и назад, а потом снова будет бесить своей деланной развязностью, дразнить меня на предмет отношений с Северусом… - Его убили, - тихо продолжал Томас. - Убили? А почему он мне об этом не сказал? - Лили, Очнись! Рик не мог рассказать тебе, потому что мёртвые. Уже. никогда. Никому. Ничего. Не. скажут! Его убили! – Дин тряс меня за плечи, пытаясь достучаться до сознания. - Кто? – почти по инерции спросила, не ощущая особого интереса в ответе. - Снейп. Пять… четыре… три… два… один… механизм убийства маленькой доверчивой девочки запущен. Три дня безысходного рёва в подушку с редкими перерывами на безмолвное шатание по ограниченному пространству выручай-комнаты. Три дня прокручивания в голове картинки, которую даже не видела. Кто-то что-то говорил, впихивал бесконечные стаканы с водой в мои расслабленные пальцы, чтобы в следующую секунду махать палочкой над прозрачной лужей на полу. Попытки впихнуть в меня хоть какую-то еду даже не предпринимались. Когда слёз больше не осталось, а воображаемая сцена убийства друга настолько отпечаталась в сознании, что даже могла сказать, под каким углом падают на чёрный асфальт капли его крови, я решилась на следующий шаг – второй виток саморазрушения. *** - Стой! – человека, которого искала, нагнала у границы запретного леса. - Мисс Миллс? – тёмная бровь изогнулась в деланном недоумении. – Безрассудная пташка покинула безопасное гнёздышко? Зря, очень даже зря. - Скажи, что это не ты! – побелевшими пальцами схватилась за рукав чёрной, в тон глаз, мантии собеседника. - Это не я. Вы довольны? Может, теперь отпустите меня? - Снейп! Скажи, что это не ты убил Рика! Ты же не мог… - Почему не мог? Не знаю, с какой радости вам взбрело в голову меня идеализировать, Миллс, но, поверьте, на моих руках достаточно крови, в том числе и Вашего глупого дружка. - Нет… - я пристально всмотрелась в лицо Северуса, не желая верить тому, что слышала. Однако глазам представало лишь каменное выражение: ни единый мускул не дрогнул под натиском моего испытующего взгляда. - Да, Миллс, да. Понятия не имею, откуда Вы узнали о моём маленьком грехе, но так даже лучше. Теперь, наконец, избавлюсь от розовых соплей, которые Вы развели вокруг меня. Соплей? Как он может? Неужели всё, что было – не взаправду? Зелье, вылившееся на меня и наградившее несколькими волдырями, распространяющими малиновую слизь, бережное втирание мази в пострадавшие участки кожи с негромким: «растяпа, сама для себя опасная»; осторожные поцелуи в макушку перед сном; проникновенное «Ли-ли-и» на пике высшего удовольствия; шоколадные эклеры в полвторого ночи, когда, экспериментируя над новым заклинанием, доколдовалась до магического истощения, которое сладким устранялось быстрее всего; ворчливое «постарайся не совать буйную голову в жерло вулкана, а пальцы - в клетку с тигром» перед последней вылазкой… Выходит, единственное настоящее, что объединяло нас было моё «Я понимаю, почему ты убил Дамблдора и… я тебе верю». Так чётко помнила этот вечер, первый вечер сентября. Восхищаясь мастерством, профессионализмом, внутренней силой этого мужчины, хваталась за любую соломинку, что позволяла держаться на плаву веры в него. У меня было целое лето, чтобы проанализировать причины и последствия. Благодаря информации, почерпнутой из древних манускриптов, сообразила, что Альбус хватанул неснимаемое проклятие, которое медленно убивало его, а дальше всё сложилось само собой… Помню, прокралась в его покои и… преподнесла влюблённое сердечко пустоголового мотылька на блюдечке с серебристо-зелёной каёмочкой. А он… с обречённым «ты не понимаешь, с кем связываешься, сумасшедшая девчонка» принял этот, в общем-то, бесполезный дар. Ничего не обещая, не говоря о чувствах, раскрывал объятия, выслушивал сбивчивые россказни о ерунде, варил крепкий кофе и… позволял… всё позволял: оставаться до утра, помогать в лаборатории, читать, сидя у его ног на толстом пушистом ковре, наигрывать на его же гитаре незатейливые мотивы, а главное – любить. Чувствовала, как обломки воздушных замков, что сама же и настроила, погребают меня под своей тяжестью. - Смотрите, как Лонгботом на незнакомый ингредиент. Нет, была меж нами ещё одна правда – Рик. - За что? – без эмоций шепчу, глядя в одну точку перед собой. - А за что убивают в войнах представители одной стороны тех, кто сражается за другую? Хейл сунул нос туда, куда не следовало. Помешал мне. Этим же, кстати, занимаетесь в данный момент Вы, Мисс Миллс. Битый час хочу пойти по важным делам, а вместо этого разъясняю хнычущей дурочке свои резоны. - Ну так реши проблему привычным способом, - на полном серьёзе предложила, уголком сознания понимая, что, в общем, не против такого исхода: какая разница, что будет с телом, если души в нём больше нет? Моя война окончилась: то, за что сражалась, обесценилось в один миг. - Крайности – наше всё, да, Лили? – это «Лили» больно резануло по нервам, напоминая, что, к сожалению, я ещё жива. Пальцы, захватившие в плен многострадальную мантию, разжались сами собой, чем и воспользовался её обладатель. Хлопок трансгрессии взорвал ночную тишину, избавляя трансгрессировавшего от необходимости слышать яростный крик на одной ноте и произнесённое полубезумным шёпотом «ненавижу», чуть позднее раздробившее жалкие останки маленькой влюблённой птахи в раненной хромолапой волчице… - Не-на-ви-жу! *** Я лежала на грязном полу холодной камеры азкабана и бесцельно смотрела в серый потолок. Периодически сплёвывая кровь, ощущая жар пересохших губ, думала: неужели вот он, мой конец? Не чувствовала ни сожаления о том, что не успела что-то сделать, ни тоски по кому бы то ни было, только… облегчение. Наконец, кошмары, преследующие во сне и наяву, отпустят меня, кошмары, не дающие забыть о вине за то, что не смогла, опоздала… кошмары войны, выиграть которую лично у меня не было шансов. Когда всё это началось? С какого момента пошёл обратный отсчёт? Быть может, процесс запустился с отчаянного «Миллс, Мерлином заклинаю, спаси их…», слетевшего с разбитых губ Пенси Паркинсон, закованной, сломленной, побеждённой? И не то чтобы молодая пожирательница смерти верила, что я смогу, успею, а главное – захочу защитить её новорождённого брата и шестилетнюю сестру, но страх за детей был слишком силён, настолько, чтобы умолять первого встречного. Я не жалела, что рискнула и отправилась в Паркинсон-холл, не жалела, что разогнала дементоров, высосавших душу невинной Эмили Паркинсон, не жалела, что заавадила ублюдка, разбившего крошечную головку малыша Дика о кроватный столбик со словами: «Пожирательскому отродью не место в новом мире!», даже не жалела, что после была схвачена стражами порядка… куда большую муку мне приносила другая мысль: неужели Рик сражался и погиб за такой конец? Неужели все мы… Так называемого санитара «нового мира» я лишала жизни даже не за этих несчастных детей, коих не сумела спасти, не для того чтобы успеть скрыться, я убивала за Рика, за его надежды, мечты, напрасную гибель… Глубокий вздох принёс новый приступ боли и очередную порцию крови на губах. Лёгкое, проткнутое осколками сломанного ребра, торчало из разодранной спины свидетельством многодневных пыток и побоев. «Ты, грязная пожирательская подстилка, расскажешь, где скрываются остальные из вашей банды! Лорд сдох, и твою задницу никто не спасёт!» - уже порядком осточертело. Бобро победило и пустилось во все тяжкие, заметая при малейшем несанкционированном чихе любого. Меня, одиночку без связей и покровителей, пытающуюся помочь «пожирательским щенкам», тем более. И ведь самым страшным было, что много юных неиспорченных ребят сложило головы на поле битвы за это самое бобро, искренне веря, что всё не напрасно, что родители перестанут бояться за своих детей, дети получат шанс на светлое безвоенное будущее, а старики отойдут к праотцам со спокойной душой. И что в итоге? Победа в пользу узаконенной жестокости. Скольких скосила войнушка двух политических группировок? Из такого мира не больно-то и уйти, тем более, когда оставаться не ради кого… Сил и смысла гадать, когда состоится суд надо мной, не было, всё равно знала: не доживу. Как будто дожидаясь именно этого вывода, мои глаза закрылись, и молочный туман понёс меня в неизведанное…