Нулевой километр

Времени катастрофически не хватало. Не хватало с самого утра, вне зависимости от того, во сколько срабатывал будильник – пожалуй, его было бы недостаточно, даже если бы кто–то изобрел персональную машину времени. Вроде как, повесил себе браслет с чипом на руку, и живи в понедельнике, сколько хочешь, пока не переделаешь все дела. Или, – раз! – и остановил воскресенье. На недельку. Ту, которая зачетная, например. Да, замечательно бы было. До тех пор, пока в один прекрасный день не увидишь в расписании три понедельника. Так думал москвич Женя Гордеев, бессильно свесивший с разложенного дивана правую ногу в тщетной попытке встать. Нога мерзла, потому что ночью он открыл окно, и зимний воздух выхолодил его комнату до того состояния, когда из–под одеяла лучше не вылезать. От мысли о трех понедельниках Женя тяжело вздохнул, почесал лоб под несвежими волосами, осторожно высунул наружу правую руку и решил, что холод обязательно выгонит его в ванную. «Айфон», лежащий на полу, по второму разу играл «Переплетено» Оксимирона [1], и Женя не сразу осознал неприятную истину – «Переплетено» не было сигналом будильника. Это была мелодия звонка. – Жень, – недовольно сказала трубка, когда он наконец подцепил мобильник и прижал его к уху, не открывая глаз. – Ты про новый приказ знаешь? – Нет, – простонал он старосте. – А что там? Очень важно? – Важно, а то бы не звонила, – в трубке кроме Ленкиного голоса слышался шум и какие–то окрики. – В общем, если прогуливаешь больше шестидесяти учебных часов за семестр без справки, тебя отчисляют. – А я что, прогулял больше? – Ну, у тебя пока тридцать шесть, – невозмутимо ответила Лена. – А после двадцати надо писать объяснительную, если у тебя, конечно, справки нет. Получишь выговор и все, гуляй дальше. – А, ясно, – Гордеев облегченно вздохнул, прикинув, что выговор, в общем–то, это сущая мелочь. – А когда нагуляю шестьдесят, меня прям отчислят? – Жень, у нас тут есть ребята, которые уже успели прогулять сто восемьдесят часов, – в трубке зазвенело сразу два телефона, судя по дурацкому дребезжанию – деканатских, и Лена заговорила потише. – Так что никто тебя трогать не будет. Но за выговором приезжай сегодня. – Окей, – сказал он. - Я вечером заеду. – Давай, – ответила Лена. – Только не забудь, что деканат работает до шести. Ага. Женя скинул мобильник на одеяло, повернувшись на другой бок. Проблемы, конечно, надо было решать по мере поступления, но приказ о прогулах в списке задач на сегодня не лидировал никаким образом. Ни по важности, ни по срочности. Пунктом номер один была практика. С ней Жене повезло. Пока большая часть его однокурсников уже собиралась ночевать в рекламных агентствах и носить кофе дизайнерам, сдающим номера лайфстайл–журналов за сутки до дедлайна, чтобы набраться практики до того момента, как их курс выпустят в свободное плавание с дипломом в зубах, он весьма кстати вспомнил, что подруга его мамы работает в книжном издательстве. Первые три недели после начала практики все шло отлично. Женя приходил в издательство после института, прилежно ресайзил рекламные баннеры, исправно фонтанировал бредовыми идеями на брейнштормах (которые, к слову, по необъяснимым причинам пару раз были приняты в работу) и торчал в «Фейсбуке» – ровно до того момента, как в пятницу вечером разверзся ад. – Я только что был на срочном совещании с маркетингом, – максимально трагично изрек арт–директор их редакции Андрей Григорьев, встретившись взглядом с Женей. – У нас аврал. За следующие пятнадцать минут Гордеев осознал прописную истину: из офиса нужно было валить в шесть вечера, как сделали два других дизайнера. Они как будто пятой точкой почуяли неладное – а Женя, в силу неопытности, решил дождаться Андрея и посоветоваться с ним насчет макета пресс–волла для книжной ярмарки. В итоге, помимо совета, он получил домашнее задание: придумать обложку для скучнейшей книги под предварительным названием «Проблематика внедрения инноваций в нефтегазовую отрасль России». И нет, это был не учебник. Это была рукопись Вадима Стрелецкого, топ–менеджера какого-то подразделения «Роснефти». – В общем, они урезали сроки, и на разработку и утверждение эскиза у нас есть неделя вместо двух, – Андрей театрально вздохнул, запустив пятерню в волосы. – Это Катин проект, но она в отпуске до двадцатого. Ты должен нас спасти. Спасти! Женя покрутил в пальцах перо от планшета, смутно подозревая, что Григорьеву просто не хотелось разгребать скучный проект до катиного возвращения – и поэтому он решил скинуть реализацию на самое дно, чтобы потянуть перед клиентом время. – Композиция из голографических лаптей и балалаек не подойдет? Зато с чувством юмора у начальника все было в порядке, и шутка прокатила. – Смертельно обидишь автора, – Андрей кивнул в сторону Жениного компа. – Я тебе перекинул ТЗ. Зацени. Женя обновил почту. Творческое задание занимало три вордовских страницы убористым текстом, из которых он уцепил взглядом, что ранимый автор родился в Ярославле, получил красный диплом РГУНГ им. Губкина, стажировался в Германии, работал в бла–бла–бла и имеет многолетний опыт в российском нефтяном бизнесе. – Если будут вопросы к автору, пиши Юле Сергеевой, – сказал Андрей, поднявшись со стула. – Она курирует проект. И добавляй меня в копию. – Окей, – Гордеев посмотрел на него, постаравшись изобразить на лице крайнюю степень заинтересованности в свалившемся на него задании. – Я все понял! Никаких шуток, все серьезно, огромные роботы выкачивают нефть под знаменами «Роснефти». – Звучит как песня, – улыбнулся Григорьев. – Но давай все-таки посерьезнее, окей? В понедельник обсуждение с клиентом. И понедельник, конечно же, наступил практически сразу. Во вторник вечером Женя на всякий случай спросил у менеджера Юлии, нет ли у клиента еще каких–то пожеланий – и их не оказалось. Среду он провел за переписыванием пропущенных лекций, пока Андрей пропадал на совещаниях и был слишком занят для того, чтобы контролировать процесс Жениной работы, а в пятницу… как раз в пятницу, примерно в час ночи, Гордеев вдруг осознал, что времени осталось позарез. Деваться было некуда, и он, запивая бургер «Рэдбуллом», к пяти утра собрал эффектный коллаж на заданную тему, решив, что у нефтяного топ–менеджера вряд ли есть тонкий дизайнерский вкус. Теперь, после бессонной ночи, он с чувством выполненного долга досушил волосы феном, нашел в завалах шмоток в шкафу футболку и джинсы, влез в кеды и, уже закрыв за собой дверь трехкомнатной квартиры в сталинском доме на Лялином переулке, включил музыку на «Айфоне». На улице было фигово. То самое «фигово», когда идет мокрый снег, но под бурой жижей на дорогах все еще есть не растаявший лед. Женя свернул с Лялиного на Яковоапостольский, решив не срезать по грязным дворам, поскользнулся около мелодично позванивающей колоколами церкви и влился в жиденький людской ручеек, терявшийся в теплом вестибюле «Курской» радиальной. Издательство, в котором Гордеев проходил стажировку, находилось в трех минутах ходьбы от «Баррикадной». Когда он вышел из метро на улицу, по грязной Кудринской площади, размешивая серую жижу колесами, медленно ползли машины; он спешно перебежал ее, едва дождавшись зеленого, купил в палатке «Колу» и нырнул в двери издательства. Женя вспомнил о том, что должен был приехать к девяти, только у ресепшена. В один из двух лифтов набивались сотрудники, второй застрял где–то на третьем этаже, и Гордеев уже собрался идти по лестнице, когда красная «тройка» на электронном табло дрогнула и сменилась двойкой. Он присоединился к разделившейся толпе и нагло закрыл двери прямо перед носом у оказавшегося последним мужчины. Ну, серьезно, в лифте было не так уж и много места. «Кола», как назло, оказалась лайт. Невкусная и несладкая. А просил, вроде, обычную. Женя поморщился, недовольно закрутив крышку. Даже «Кола» – и та была сегодня против него. Определенно, день не заладился с самого утра – и теперь катился коту под хвост, особенно когда на пороге их дизайнерского отдела появился тот самый мужик, которого Гордеев обломал лифтом, а за ним – одетая уж как–то слишком не по–будничному менеджер Юля. – Вадим Александрович, это Евгений, – сказала она. – Дизайнер нашего проекта. – Здравствуйте, – Женя протянул руку, сделав вид, что не запомнил его в лифте. – Сейчас я вам все покажу. Стрелецкий кивнул, коротко пожав его ладонь, и подтащил к себе свободный стул. И пока Юля говорила ему что–то про смену чернового названия, а Женин компьютер лениво грузился, сам Гордеев искоса разглядывал Стрелецкого. Выглядел он, впрочем, не вполне стандартно для человека с красным дипломом РГУНГ им. Губкина, многолетним опытом в нефтяном бизнесе и непроизносимой должностью. У него не наблюдалось ни выпирающего над поясом брюк живота, ни старательно зачесанной лысины, ни хоть сколько–нибудь отожравшейся на нефти морды. Стрелецкий был подтянутый, с коротко остриженными, густыми темно–русыми волосами, и на его лице не было сытой надменности и равнодушия человека, смотрящего на мир с высоты своего положения. Он улыбался, говорил с Юлей о пока только планировавшейся презентации книги и вел себя вполне располагающе. – Вот, – сказал Женя, развернув экран к Стрелецкому настолько, насколько хватило запаса. – Примерно так. Утром собственный креатив уже не казался Гордееву отличным решением задачи. И, похоже, Стрелецкий придерживался аналогичного мнения. Если не хуже. – Это что? – наконец, после затянувшегося молчания, спросил он, и его голос прозвучал уже не так дружелюбно, как раньше. – Евгений, вы себе так представляете инновации? Сидящая рядом с Женей Юля ощутимо напряглась, но не подала виду – а Гордеев, в свою очередь, подавил в себе негодующий возглас «это мое осознанное решение, и я так вижу». Вместо этого он перевел взгляд с экрана компьютера на Стрелецкого и как можно спокойнее ответил: – Это гротескная метафора будущего нефтегазовой отрасли. Звучало просто невероятно. Гордеев даже успел порадоваться тому, как лихо он завернул нефтяника, когда тот вдруг резко усмехнулся и, глядя Жене в глаза, медленно, делая акцент на каждом слове, произнес: – Это, Евгений, группа гигантов, страдающих микроцефалией. Они волокут черное дерьмо из ниоткуда в никуда. Взгляд Стрелецкого стало почти невыносимо выдерживать. Нефтяник смотрел на Женю примерно так, как смотрят на щенка, только что обоссавшего белый ковер в гостиной; сидящие напротив дизайнеры Дима и Маша, до этого обсуждавшие другой проект, затихли и явно прислушивались. – Вадим Александрович, – Юля, наконец вышедшая из временного оцепенения, улыбнулась и подалась чуть вперед. – Мы будем вам благодарны, если вы конкретно сформулируете, что именно вам не нравится. – В целом, а не в деталях, – добавил Женя, бросив на Сергееву короткий благодарный взгляд. – Это метафора, ее не стоит воспринимать буквально. Во всем был виноват чертов Андрей. Молодец, скинул свой косяк на них, а сам застрял на очередном совещании. Гордеев пошевелился на своем стуле, не зная, кого он сейчас ненавидит больше – начальника или Стрелецкого, который мог бы просто сказать, что ему не нравится весь макет, а не опускать его вот так – в деталях, смакуя каждое слово. – Эту метафору я вижу в каждой второй статье любого экономического журнала, – сухо уточнил Стрелецкий в ответ на просьбу Юли. – Это далеко не ново. «Точно так же, как далеко не ново десятилетиями сидеть на нефтяной трубе, свесив ноги». Женя закусил щеку изнутри, чтобы не ляпнуть лишнего – и просто уставился на Стрелецкого, чувствуя себя гипножабой [2] с канала 2x2. – Вадим Александрович, мы услышали вас, – сказала Юля, сложив руки и принявшись крутить по пальцу блестящее кольцо. – Я передам ваш проект сегодня же более опытному сотруднику. Евгений параллельно сдает сессию, возможно, с нашей стороны было… – Юлия, – Стрелецкий остановил ее неожиданно мягким тоном; похоже, что отдельно взятая Сергеева не вызывала у него гнева. – Свою работу вы уже сделали, и у других дизайнеров, я думаю, ее тоже достаточно. А вот Евгений пусть подумает еще. – Я подумаю. На большее – и цензурное – Женю уже не хватило. Стрелецкий вышел из кабинета в сопровождении Юлии, и, едва закрылась стеклянная дверь перегородки, Маша и Дима практически одновременно выглянули из–за своих мониторов. – Вот же говнюк, – с чувством высказался Дима. Стрелецкого отчетливо хотелось насильно отправить в ссылку обратно в Ярославль. Вместе c Андреем, который спустя полчаса после того, как нефтяник покинул издательство, накатал Гордееву письмо о том, что вообще вся идея с микроцефалами была, конечно, шуткой, и «нельзя же понимать все буквально». И что Стрелецкий хочет видеть готовый макет не позже утра понедельника. На что Женя коротко ответил, что он, конечно, все переделает – потому как бодаться еще и с Андреем было совершенно неохота.