Нулевой километр

– Я должен поделиться с тобой невероятной новостью, – сказал Жене Дима во вторник, едва тот переступил порог арт–отдела. – Стрелецкий утвердил твой макет. – Это как? – Женя замер у своего рабочего места, уставившись на сидящего за столом напротив коллегу. – Хер знает как, – развел руками Дима. – Лучше спроси у меня, какой макет? – Какой? – спросил Женя, в очередной раз чувствуя себе вовлеченным в какую-то дурацкую игру. Дима молча показал ему указательный палец, воздетый к потолку, и Женя, помолчав, перевел взгляд с руки на лицо собеседника. – Первый? – Именно. – Охуеть. Похоже, что Стрелецкий точно был мудаком. Причем мудаком изобретательным. – Не то слово как, – кивнул Дима. – Андрей передавал, чтобы ты зашел к нему в кабинет, как объявишься. Женя и зашел. Начальник, судя по всему, был слегка обескуражен решением Стрелецкого, потому как причины внезапного бэкапа со стороны клиента ему, как и Жене, были неведомы. – Я без понятия, каким образом ты втюхал ему первый макет, – сообщил он Гордееву, не поднимая взгляда от экрана ноутбука. – Но он позвонил сегодня утром Юле и сказал, что вы обсудили проект еще раз и решили остановиться на первоначальном варианте. – Эм, – Женя замялся, судорожно соображая, признаваться или нет. – Мое участие в этом было минимальным. – В любом случае, я обещал скостить тебе три дня практики, – Андрей застучал по клавиатуре с удвоенной скоростью, нахмурив брови, а потом, наконец, поднял взгляд на Женю. – Но у меня есть альтернативное предложение. С февраля ты можешь продолжить у нас стажировку. Вот это поворот. Еще вчера Женя был уверен, что делает одну говеную обложку за другой, пытаясь потянуть время до окончания практики и отделаться от Стрелецкого – а сегодня его приглашают на полноценную стажировку. – На тех же условиях? – уточнил он. Вообще–то, он имел в виду продолжительность рабочего дня. Но Григорьев понял вопрос по–своему. – Мы установим тебе испытательный срок, и после него можно будет обсудить оплату. – Супер, – Женя улыбнулся, чувствуя, как к горлу подкатывает ликование. – Я согласен! – Ну тогда договорились. Андрей снова уткнулся в ноутбук, и Женя, поблагодарив его, выскочил из кабинета, не веря в свою удачу. Если стажировка в издательстве будет такой же ненапряжной, как и практика, тогда, определенно, он – самый везучий человек в мире. До конца дня Гордеев упивался этим чувством, и только под вечер, когда он шел от метро домой, где–то на задворках сознания, в самом темном уголке недоверчиво зашевелилось маленькое подозрение. Так почему, все–таки, Стрелецкий принял первый макет? И зачем сказал Юле, что они обсуждали проект с Женей? Это же абсолютная, стопроцентная, наглая ложь. Женя остановился в тихом, спрятанном внутри Садового кольца Подсосенском переулке, достал смятую пачку сигарет из рюкзака – он курил редко, в основном под бухло, но сейчас почему–то резко захотелось, – и затянулся ментоловым дымом. Ощущение наебки становилось все сильнее. Женя стряхнул пепел на свежевыпавший снег, и, затянувшись еще раз, решил сделать так, как всегда поступал в любой непонятной ситуации. А именно – пустить все на самотек. И, кажется, решение было верным. К концу декабря Женя даже не вспоминал об этой мутной истории – началась сессия, рождественские вечеринки и вечные метания по поводу того, как провести Новый год. – Я уеду загород тридцатого, – сказала ему мама утром двадцать восьмого. – Вернусь числа пятого, наверное. – Круто, – Женя присвистнул, переключая сводку утренних новостей по телику на что–нибудь более позитивное. – С подругами? По 2х2 шел «Южный Парк». Женя отложил пульт, принимаясь за собственноручно состряпанный омлет с начинкой из всего, что завалялось в холодильнике: на экране Картман, как всегда, говорил гадости. – Нет, – ответила мама. – Жень, я тебя умоляю, переключи. И в кого у тебя страсть к этому кошмару? – Ты не слушай, – он чуть убавил звук и запил кусок омлета чаем. – А с кем тогда? Ты же не хотела со своим Толиком. – А что делать, – мама вздохнула, раскручивая баночку с лаком для ногтей. – Все мои подруги окопались с детьми и мужьями. Женя улыбнулся. В кухне привычно завоняло ацетоном. Толик, а вернее, Анатолий Владимирович, был заместителем директора какой–то консалтинговой фирмы и по совместительству маминым ухажером. Женя видел его один раз – на мамин день рожденья, когда она безбожно опаздывала, металась между ванной и спальней полуодетая и в третий раз повторяла в трубку: «Еще десять минут, обещаю!» В итоге Толику Владимировичу надоело ждать, и под трель звонка и женино «ты как школьница перед свиданием», мама скрылась в комнате, добавив из–за двери: «Жень, займи его чем–нибудь!» Интересно чем, подумал тогда он. Чай ему, что ли, наливать? Широкоплечий и плотный мужчина с букетом роз, перешагнувший порог их квартиры, был приятной и особо ничем не примечательной наружности. Женя предложил ему подождать в гостиной, но Анатолий Владимирович отказался, аргументировав это тем, что «так она будет копаться еще дольше». В общем–то, он был совершенно прав. Для поддержания хоть какого–то разговора Женя спросил, нашел ли он место во дворе, чтобы поставить машину, и Анатолий Владимирович из той же вежливости рассказал ему о раздолбанном «УАЗе», перегородившем поворот к их подъезду. «Козлик» был известным бичом дома номер 22 по Лялиному переулку. Его купил отставной военный Андреич из первого подъезда, и в силу непреодолимых обстоятельств потрепанная машина периодически глохла в самых неподходящих местах. Справиться с этим было невозможно, потому как «Козлик» был на ходу и периодически совершал по двору перемещения, а значит, под закон об утилизации бесхозных машин не попадал. Все это Женя кратко изложил Анатолию Владимировичу в качестве продолжения разговора. Пару минут спустя из комнаты все–таки появилась мама; букет роз был передан сначала ей, а потом впихнут в женины руки со словами «поставь их в вазу!» Вот так и состоялось его знакомство с Толиком, остававшееся пока что и единственной встречей. – Я тогда позову ребят на Новый Год сюда? – спросил Женя, прикинув, что вариант нарисовался отличный. Никаких больше мучений с тем, куда идти. – Обещаю, что мы ничего не сломаем. Ну, или успеем склеить до твоего приезда. – Ладно, – мама махнула рукой и поднялась из–за стола. – Только не трахайтесь в моей комнате, окей? Обещание не устраивать погром сдержать все–таки удалось. Днем первого января, выбравшись из постели, Женя прикинул масштабы последствий новогоднего веселья. Главными пострадавшими, если ему не изменяла память, были оторванная дверца шкафчика на кухне и сорванный карниз для душевой занавески. Когда он зашел в ванную, карниз на удивление был на своем законном месте, в распорку между стенами; воздух был влажный, наполненный запахами геля для душа и шампуня. Девчонки, конечно, проснулись раньше всех. – Доброе утро, – сказала девушка Танина Настя, сидящая с подобранными под себя ногами на кухонном диванчике. – Мы там с Ксюшей приделали карниз, нормально? – Отлично, – Женя улыбнулся и сел на табуретку, подтягивая к себе пакет апельсинового сока, о котором он мечтал, лежа в своей кровати и собираясь с силами, чтобы встать. – Спасибо. – Но с дверцей мы не знаем, что делать, – вышедшая из туалета Ксюха зевнула, скручивая волосы на голове в лохматый пучок. – Я так и не поняла, это Серега висел на ней? К вечеру дверцу удалось прикрутить; и путем вялых перемещений по комнатам с бросанием мусора и мишуры друг в друга квартира приобрела первозданный вид. По медленно, но верно оживающей после праздника Покровке они добрались до бара, заполненного такими же, как они, переживающими праздничное похмелье посетителями. Внутри было тепло и тесно, насыщенно пахло пивом, и под разговоры и смех Женя попрощался с друзьями к часу ночи. В первую рабочую неделю января звонок из издательства был самым мало ожидаемым для Гордеева событием. Он мирно сдал на четверки первые два экзамена и теперь блаженно бездельничал до следующего, назначенного почти на самый конец января; и на этом фоне маячащая на горизонте стажировка казалась весьма отдаленной перспективой. – Привет, Юль. С наступившим тебя. Женя перекатился на кровати на спину, зажимая трубку плечом и морщась от неприятной боли с правой стороны тела. И дернул же его черт сунуться вчера на предпоследнюю по сложности трассу в подмосковном горнолыжном парке, предварительно опрокинув в себя виски для смелости. Он совершил кульбит через голову на сноуборде, и, рухнув в сугроб, как мешок с картошкой, еще долго ржал, не чувствуя ушиба – и вот теперь на его правом боку красовались два внушительных синяка. Хорошо еще, что обошлось без серьезной травмы. – Тебя тоже, Женя, – ответила Юля. – Нам пришли приглашения на презентацию книги Стрелецкого. Заедешь на неделе за своим? – А, – тупо сказал Женя, привстав на локте от удивления. – Хорошо. – Супер, – ответила Юля. – Ну, давай тогда, увидимся! Через пару дней, прошедших под вопросом: «Нафига приглашать на презентацию дизайнера обложки?», Женя вертел в руках вытянутый прямоугольник с черно-золотым логотипом «Роснефти» в верхнем правом углу. На бланке было написано его имя, да еще и с отчеством. «Уважаемый Евгений Леонидович Гордеев», блин. От такого обращения, хоть и письменного, Жене сразу представился пафосный банкетный зал с проектором и колоннами, наполненный надменными топ–менеджерами в костюмах и скучающими журналистами со списком заранее заготовленных вопросов. И что ему там было делать? Сергеева тоже была приглашена, но она–то была менеджером, ведущим проект. В отличие от Жени. «Он сказал, что вы обсудили проект еще раз», – вспомнились ему слова Андрея, произнесенные месяц назад. Женя сложил приглашение пополам.