Нулевой километр

В институте отвратительно воняло свежеокрашенными стенами. Начиная со входа на четвертый этаж и заканчивая кабинками в туалете; и к середине первой пары голова разболелась так, что хотелось оторвать ее к чертовой матери. – Таким образом, правообладатель не может контролировать товарный знак, сходный с принадлежащим ему, если не сможет доказать, что они совпадают до степени смешения. Женя вздохнул, забросив написание лекции на загадочной «степени смешения». В окно лупило солнце, слепя левый глаз; сидящая с ним за одной партой Катя ссорилась в смсках со своим парнем и периодически подсовывала мобильник ему под нос со словами: «Вот, ты посмотри! Ты тоже такое своим девушкам говорил?» Женя качался на стуле, бессмысленно покручивая в пальцах гелевую ручку. Желающих посетить первую пару в понедельник к весне оставалось ничтожно мало, и их группа пребывала в крайне усеченном виде. Аспиранта, читавшего им защиту интеллектуального права, этот факт, разумеется, ничуть не беспокоил – только в самом начале, оглядев аудиторию перед перекличкой, он апатично заметил, что к следующему занятию до него не дойдет ни один представитель сильного пола – судя по тому, что в прошлый раз таковых было двое, а теперь вообще один. – Я обязательно приду, Игорь Сергеевич, – сказал Женя тогда, перекладывая со стула на заднюю парту Катину куртку, чтобы сесть рядом. – Иначе они воспользуются случаем и установят свои феминистические порядки, да, Щербакова? – Да, Гордеев, – улыбнулась она. – Будешь вечно покупать мне кофе в столовке. Учиться было совершенно невозможно. Из окон аудитории виднелась освещенная солнцем высотка на Котельнической набережной и широкая гладь Москва–реки, покрытая крошкой почти растаявшего льда; с запахом краски Женя уже почти свыкся, и единственным фактором, не дающим ему сложить руки на парте и уснуть, пригревшись, было расположение этой самой парты. Почему–то Щербакова решила сесть не на задние ряды, как обычно, а чуть ли ни перед носом у преподавателя. – Ладно, – спустя час сказал Игорь Сергеевич, посмотрев сначала на часы, а потом на преимущественно залипавших студентов. – Отпущу вас пораньше. Валите. В итоге на работу Женя приехал на полчаса раньше, успев как раз к обеду, и перехватил в коридоре Машу и Юлю, направлявшихся в столовую. – Ты сегодня рано, – улыбнулась ему Маша. – Слинял с пары, что ли? – Не. Отпустили, прикинь. В столовке была его любимая кесадилья, и на какое–то время Женя выключился из разговора, поглощая еду. Он просто пялился в телек, висящий на противоположной стене, и уже почти прикончил свой обед, когда прогноз погоды сменился на новости культуры. Женщина, у которой корреспондент канала брала интервью, казалась очень знакомой. Приглядевшись внимательнее, Женя с удивлением вспомнил – она была на презентации книги Стрелецкого. Ухоженная платиновая блондинка в персиковом джемпере. Правда теперь джемпер был черным. «Кира Стрелецкая, куратор выставки» Женя моргнул, только сейчас заметив информационную строчку в углу экрана. Совпадение было неожиданным – но, с другой стороны, разве редко встречаются однофамильцы? Или, может быть, она все–таки была родственницей Вадима. – Вот я так и думала, – крайне разочарованным голосом сказала Юля, повернувшись к Маше. – Все красивые мужики с деньгами всегда женаты. Даже если не носят кольца. – Что? – Маша не смотрела на экран, поэтому теперь не понимала, о ком идет речь. – Кто женат? – Тот говнюк, которому я обложку делал, помнишь? Стрелецкий, – Женя в один глоток допил сок и поставил стакан на поднос. – Ну, может, это его сестра? – Да они не похожи совсем, - возразила Юля. - С таким же успехом я тогда тоже могу быть твоей сестрой. – Да какая разница, - Маша закатила глаза, отпив из чашки кофе. - Он все равно говнюк, Женя прав. Женя поднялся из–за стола, подхватив свой поднос. Теперь девчонки переключились с обсуждения платьев на мужиков, и слушать их стало уже утомительно. Остаток дня он просидел перед компом, на автомате распихивая картинки со жвачкой по страницам кулинарной книги. Стрелецкий не носил обручального кольца. Может быть, он развелся, а Кира оставила его фамилию? Не особо надеясь на результат, Женя набрал имя Стрелецкого в поиске «Фейсбука» – и нужный профиль, на удивление, нашелся в первых пяти строках выдачи. На странице Вадима не было ни постов, ни обновлений фотографий, только указано место работы и должность. Женя кликнул на вкладку «About», прокрутил вниз внушительный послужной список, родной город, университет, и добрался, наконец, до семейного положения. «Married to Кира Стрелецкая» Не уверенный в том, зачем он это делает, Женя открыл фотографии на странице жены Вадима. Скользнул взглядом по бесконечному потоку отчетов с мероприятий, путешествий, выставок и встреч с подругами. И зацепился за знакомое лицо. Стрелецкий стоял рядом с Кирой, опершейся локтями о деревянные перила причала позади себя. Он улыбался, глядя прямо в кадр – и держал за руку голубоглазую темноволосую девочку. Фотография собрала сто с лишним лайков. И из комментариев Женя узнал, что девочку зовут Агния, и что она – вылитый Стрелецкий в юбке. «Особенно, когда начинает качать права :)», – написала в ответ Кира. Стрелецкий не был отмечен и на фотографии, но когда Женя навел курсор на лайки, проставленные под этим комментарием, в списке отобразилось его имя. Ощущение от сложившейся ситуации было странным. Женя закрыл «Фейсбук», даже не прочитав несколько свежих сообщений от Танина, и снова вернулся к верстке книги. Ему вдруг вспомнилось, как внимательно Кира посмотрела на него на фуршете – не совсем так, как смотрят на незнакомого случайного собеседника мужа. Тогда ее словно что–то заинтересовало – может быть, только на минуту, но и это теперь казалось Жене достаточным. Знала ли она? Догадалась о чем–то? Почему не отметила Вадима на фотографии с их ребенком? Почему Стрелецкий не носил обручальное кольцо, но в его профиле была указана жена? Вопросов получалось многовато. Женя достал телефон, но потом передумал. Он понятия не имел, что хочет спросить у Стрелецкого, и нужно ли вообще что–то спрашивать. Вадим позвонил ему в среду – ближе к вечеру, когда Женя медитировал на изображение люля–кебаба, прислушиваясь к происходящей в желудке революции и размышляя, куда его всунуть. Кулинарная книга предполагалась размером чуть ли не с Большую Советскую Энциклопедию, и на двухсотой странице Женя понял, что готов сожрать уже хотя бы бумагу. Что там писали в учебнике биологии про собак Павлова? Наверное, будь он собакой, залил бы уже всю клавиатуру и планшет слюнями от обилия внешних раздражителей. – Не отвлекаю тебя? – Я на работе. В офисе и до этого звонка было тихо – но сейчас Жене показалось почему–то, что его разговор слышен всем. Как будто и Дима, и уже собирающаяся домой Маша, затихли, прислушиваясь. – И сколько ты еще там будешь? – спросил у него Стрелецкий. – До семи, наверное. Черт… Дурацкий люля–кебаб никак не хотел вписываться в нужный разрыв в тексте. Выпирал то одним концом, то другим, и смотрелся как бестолковый огрызок – и оттого, что Женя на автомате ковырялся с ним одной рукой, получалось еще хреновее, чем могло бы быть. – Устал? – Нет, – он потянул изображение за кончик, и на этом самом месте графический редактор перестал подавать признаки жизни и завис, выставив ему на прощание побелевшее окошко. – Блин. Извини, это я не тебе. – Понимаю, – спокойно ответил Вадим. – Я заеду за тобой после семи. Это было утверждение. Даже не полувопрос, ни на грамм и ни на дюйм. Просто «я заеду за тобой». Без уточнения того, а есть ли у Жени какие–то другие планы на вечер. – Хорошо, – он забил, наконец, на чертов люля–кебаб, и вырубил отдавшую концы программу принудительно. – Позвони только, когда подъедешь, ладно? Стрелецкий сказал «конечно». И отключил связь – а Женя, положив мобильник на стол, уставился на обои рабочего стола, задумавшись далеко не об изображенном на них космосе. Еще день назад он бы сидел, наверное, вот так же, только в голове наталкивались бы друг на друга варианты того, как на этот раз пройдет встреча со Стрелецким. Разные, но с одной подоплекой приятного волнения и предвкушения чего–то неизвестного – а теперь в мыслях только выстраивался разговор с Вадимом о его жене. Вернее, это громко сказано – разговор. Дальше воображаемых вопросов: «у тебя что, есть жена?» и «почему ты не говорил, что женат?» дело не шло. Потому что он понятия не имел, как может отреагировать Вадим. И как, к черту, он вообще это спросит. Ну не скажет же вместо приветствия? Женя даже спустился вниз пешком вместо лифта, когда Стрелецкий сказал, что ждет его. Зачем, он и сам не понял. Все равно ничего толкового не придумалось, а время только растянулось на шесть лестничных маршей. – Надеюсь, ты голодный, – улыбнулся Вадим в машине, коротко поцеловав Женю в уголок рта. – Я не успел сегодня пообедать. – Много работы было? Скинув рюкзак на заднее сидение, Женя потянул на себя ремень безопасности, понимая теперь совершенно отчетливо, что вести себя так, будто он ничего не знает, будет трудно. Как всегда, когда ты узнаешь случайно о человеке что–то такое, чего не должен знать – а потом каждый раз, даже просто сталкиваясь с ним, думаешь только об одном. Зацикливаешься намертво. – Я прилетел в обед, – Вадим потушил выкуренную почти до фильтра сигарету в отсеке пепельницы и свернул из переулка на застывший в пробке Новинский бульвар. – В самолете еда была так себе. А как твои дела? – Все в порядке, – ответил Женя, и, помолчав, добавил. – В универе глобальный ремонт. Красят и сверлят все, что можно. Он рассказал о воняющих краской аудиториях; о кулинарной книге, которую делал – и Вадим слушал, комментируя иногда и улыбаясь, но от этого становилось только хуже. Внутри где–то. Потому, наверное, что это было сродни вранью самому себе. Говорить о вещах, совершенно неинтересных и бессмысленных на данный момент, когда не можешь собраться с силами и задать всего один вопрос. В ресторане Женя надолго замолчал, углубившись в изучение меню. Читал по несколько раз одни и те же строчки с названиями и ингредиентами, не запоминая ни названия, ни ингредиенты. – Женя. Гордеев поднял голову, посмотрев на позвавшего его Вадима. – Ты пытаешься заучить меню наизусть? Если бы. – Почему ты не сказал, что у тебя есть жена? Ну, вот и все. Смотреть в глаза Вадиму больше не получалось. Женя опустил взгляд, остановившись на правой руке Стрелецкого, лежащей на столе. Кольца не было. Как всегда. – Это имеет для тебя какое–то принципиальное значение? Голос Вадима был убийственно спокойным. – Я просто спросил, почему ты не сказал, – Женя запнулся, поблагодарив вернувшегося официанта за принесенный чай. – Ничего больше. – Как ты это себе представляешь? – Вадим едва заметно усмехнулся, посмотрев ему в глаза. – Я должен был сказать тебе об этом за ужином? Или после секса? Женя взял в руки чайник, чтобы разлить по чашкам ароматный улун. Прямолинейность Вадима была хуже пощечины. – Наверное, где–то между. – Мы не живем вместе, если тебя это интересует, – сказал ему Стрелецкий. – Тогда почему вы не развелись? – На это были причины, – коротко ответил Вадим. Женя отпил чай, промолчав. Ничего, вроде бы, не изменилось – ну, есть у Вадима жена, с которой он не разводится по каким–то своим соображениям. Это все никак не касалось ни Жени, ни его отношений со Стрелецким, и он это отлично понимал. Но на душе почему–то все равно было неприятно. И с этим Женя ничего не мог поделать. – Я поеду домой, – сказал он, поднявшись из–за стола. – Извини. Я правда устал. Вадим внимательно посмотрел на него, но возражать не стал. До Курской Женя доехал на автомате, включившись в реальность только на переходе с красной ветки на синюю. Даже музыку забыл включить, потому что в голове было и так слишком много информации. На Лялином у тротуара стоял синий «Пежо–308» его матери, впритык к джипу их соседа по этажу. Женя поднялся по лестнице и позвонил в дверь, прислушиваясь к шагам в коридоре, и одетая в короткий домашний халат мама улыбнулась, пропуская его и захлопывая дверь. – Что–то ты рано сегодня, – она звякнула связкой ключей, запирая верхний замок, и поцеловала наклонившегося к ней Женю в щеку. – Завтра собираешься куда–то? – Да нет, – он вылез из кед и отпинал их под скамейку. – Просто так получилось. С кухни слышалось шипение включенного чайника. Женя повесил куртку в шкаф, помыл руки в ванной, и машинально ответил «да» на вопрос мамы о том, будет ли он пить чай. – Как там мой пыж? Стоит? Маму не хотелось слушать. Совсем. Он сел в кухне на угловой диванчик, опустив голову на руки, и ответил негромко: – Да куда он денется, мам. Стоит, конечно. – Все–таки мне так не нравится, – она подтолкнула к нему чашку и села напротив, перевязывая кудрявые темные волосы в короткий хвостик. – Надо ставить его на парковку напротив. Надо, ага. Женя кивнул, заталкивая пакетик в чашку с кипятком; разобравшаяся с волосами мама поставила перед ним ссыпанные в плетеную корзинку конфеты. – У нас двор под шлагбаумом, – он раскрутил за красный хвостик рот–фронтовский «Батончик» и откусил, облизнув губы. – Чего ты боишься? Ее не эвакуируют. – Ну да, – мама задержала взгляд на его лице. – Ты замученный какой–то. – Я устал, мам, – улыбнулся он. – Спать хочется. – Ладно, – мама улыбнулась и провела рукой по его волосам, прежде чем уйти из кухни. – Не сиди тогда долго. Женя кивнул. И так и остался сидеть за столом, с чашкой горячего чая в руках. Спать не хотелось совсем. Утром, проверяя новости Вконтакте перед тем, как собраться, наконец, и пойти в институт, Женя вступил в созданную Настей группу «Танин – старик!», где подробно излагалось, когда, где и как будет отмечено двадцатилетие Сереги, выпавшее на эту пятницу. В списке участников значилось семнадцать человек; на аватарке группы была фотка Танина после какой–то попойки – в трусах, с бутылкой пива и плюшевым мишкой на голове. Женя улыбнулся, закрыв приложение. Хреновое с утра до состояния «я не хочу никуда идти» настроение потихоньку исправлялось, хотя для себя он так ничего и не решил. Просидел в Интернете полночи, бессмысленно лазая по новостным сайтам и блогам – в итоге даже приснилось что–то связанное с постами и комментариями. Что именно, он не помнил. Разговор с Вадимом не желал выходить из головы. Ну, ведь он же не собирался за Стрелецкого замуж? И с чего бы Вадиму сходу говорить ему о жене, с которой он не живет вместе? Может, ему тогда стоило изложить всю свою биографию? Начиная с детского сада. И чем больше Женя думал об этом, тем сильнее ему казалось, что он налажал, сбежав вчера из ресторана. – Жень, свари пельмени, – заглянувшая в его комнату мама придержала дверь раскрытой ладонью, явно опасаясь смазать накрашенные темным лаком ногти. – Хватит бездельничать, вода кипит уже. – Я занят важным делом, – он улыбнулся и пошевелил растопыренными пальцами на мамин манер. – В отличие от некоторых. – В отличие от некоторых, тебе можно не красить ногти, – хмыкнула в ответ она, пройдя вслед за Женей на кухню. – И каким же? Пельмени отыскались в морозилке на раз–два. Потому что кроме них там были только невнятные замороженные овощи и упаковка просроченных куриных наггетсов. – У Танина день рождения, – Женя ссыпал пельмени в пузырящуюся воду. – Родители ему подарили машину, вот думаем, может заказать всякой автомобильной фигни. – Ты из–за этого такой расстроенный был? – Мамин тон как–то неуловимо сменился. Значит, вчера она все заметила и не поверила в его отмазы. – Из–за чего? Женя помешал пельмени ложкой, прислонившись бедром к разделочному столику рядом с плитой. Во дворе лаяли собаки и пьяно ругались мужики – как будто совсем рядом из–за того, что была открыта фрамуга окна. – Из–за машины, – мама смотрела на него непривычно серьезно. – Ты же хотел в прошлом году. – Да ты чего, мам, – Женя отрицательно помотал головой и оседлал табуретку, подтащив ее поближе к плите, чтобы было сподручнее караулить пельмени. – Я уже и думать забыл о ней. Папе сейчас все равно не до этого. – А нечего было на старости лет заводить ребенка, – категорично заявила мама. – Ему же всего сорок, – со смешком заметил Женя. – Некоторые в этом возрасте только первого заводят. – Это не освобождает его от родительских обязательств перед сыном, – мама назидательно подняла вверх указательный палец, дурачась. – Который ездит на метро с водительскими правами и страдает. Морально и физически, между прочим. – Зато я освобожден от проблем с парковкой, – Женя рассмеялся, потыкав пельмени вилкой. – И всегда могу внезапно напиться. Пельмени в подсоленной воде стремительно взбухали, всплывая на поверхность. Мама, кажется, убедившаяся в том, что причина его расстройства не в купленной Танину машине, включила телевизор. Машину папа обещал на восемнадцать. А потом в его новой семье родилась Маришка, и у него, как выразилась однажды мама, «снесло крышу». На самом деле, лучше и не скажешь – Женя помнил, как встретился с отцом через пару месяцев. Поездкой в какой–нибудь «Детский Мир» их разговор не закончился только потому, что к десяти вечера магазин уже закрылся. Ревновать было глупо, и к тому же, совсем не хотелось. Так что Женя получил новый «Макбук» и «Айфон», а водительские права закинул в нижний ящик стола. Накапливать стаж. В пятницу, на дне рождения Танина, Женя конечно же накидался. В час ночи, после домашней тусовки они поехали в клуб, и к тому моменту, когда у барной стойки была распита очередная порция шотов, а Серега принялся обнимать всех подряд, Женя подумал написать Стрелецкому. Конечно, он знал, что отсылать пьяные смс – это плохая идея. Но после еще трех «Боярских» (Постучать стопкой о стол, выпить и крикнуть как можно громче «Тысяча чертей!» или «Каналья!») мобильник как–то сам оказался в руке с открытым мессенджером. «Как насчет погулять завтра?» «В Парке Горького например» Он отправил два сообщения подряд, только потом сообразив, что Вадим, наверное, спит. Уведомление о прочтении не появилось, но Женя забыл об этом в ту же секунду, потому как Танин повис на его плече и впихнул в руку еще один шот. В семь утра, когда Женя шел домой пешком по тихому и безлюдному Покровскому бульвару, освещенному желтыми уличными фонарями, в кармане его бомбера завибрировал мобильник. «Отлично. Позвони, как проснешься» Мимо проехал одинокий автомобиль. Женя улыбнулся. Даже после прогулки он все еще чувствовал себя пьяным, и хотя голова уже начинала побаливать, настроение было суперским. – Я пока и не ложился, – сказал он, когда пара гудков в трубке сменилась на голос Вадима. – Привет. – Уверен, что будешь в состоянии гулять сегодня? – спросил Стрелецкий. – Да, – Женя перешел дорогу на красный и свернул в переулок, ведущий к дому. – Вечером точно буду. Давай в пять? – Договорились, – ответил Вадим. – В пять в Парке Горького.