Что такое суп Сен-Жермен?
31 октября 2016 г., 20:50
Два дня спустя, во вторник вечером, когда Женя шел из офиса в метро, Стрелецкий все–таки позвонил.
– Здравствуй, Женя, – сказал он. – Я хочу встретиться с тобой.
Гордеев думал, что Вадим сначала спросит, как у него дела, ну или что–то в этом духе – но, похоже, Стрелецкий не считал нужным интересоваться такими вещами.
– А–а, хорошо, – Женя переступил через лужу, в которую превратился растопленный ядреным московским реагентом снег, и, решив, что его ответ не выглядит законченным, добавил. – Я не против.
Воды на перекрестке Большой Грузинской и Баррикадной было столько, что проезжающие мимо машины заливали ей тротуар на метр в глубину. Жене повезло – он успел вовремя отскочить назад, но на джинсы все равно попала пара грязных капель.
– Как насчет пятницы вечером? – спросил Вадим.
Светофор переключился на зеленый. Значит, как насчет трахнуться с мужиком в пятницу вечером? Или продолжать дрочить каждый день, представляя себе губы и шею Стрелецкого? В конце концов, если что–то пойдет не так, он ведь всегда сможет сбежать?
– Идет, – Женя прижал «Айфон» к уху плотнее, чувствуя, как предательски влажнеет ладонь – то ли от страха, то ли от предвкушения.
– Я заеду за тобой в восемь, – сказал ему Вадим. – Где ты будешь?
– В офисе, – ответил он, остановившись перед входом в метро. – Помнишь адрес?
В пятницу утром Женя наврал Танину, что у него дочерта работы и недоделанный проект по учебе, а маму предупредил о том, что понятия не имеет, когда вернется домой.
Правдой из этого, как ни странно, была отмазка для мамы.
Вечером, когда Стрелецкий позвонил и сказал, что ждет его на набережной, Женя застрял на проходной офиса. Он пригладил растрепавшиеся волосы рукой, глядя на свое отражение в зеркале у выхода – и застегнул на молнию черный бомбер, надетый поверх белой футболки. Он нервничал. По–настоящему, без шуток, как девка перед свиданием. И ему это не нравилось.
Но по–другому не получалось.
– Ну, здравствуй, – в машине Вадим наклонился к нему через широкий подлокотник между водительским и пассажирским сиденьями. И поцеловал в губы – коротко, скользнув пальцами по Жениной щеке. – Есть хочешь?
– Да, – Женя закинул свой рюкзак на заднее сидение и устроился поудобнее, вытянув ноги. – Я не обедал сегодня.
– Я тоже, – кивнул Вадим. – Как ты относишься к французской кухне?
– Примерно как к биному Ньютона, – Женя улыбнулся, довольный тем, что за неделю самокопания и сомнений чувство юмора не покинуло его. – Ничего о ней не знаю.
Стрелецкий рассмеялся, искоса посмотрев на него. Кажется, шутка пришлась ему по душе, и это придало Жене уверенности.
– Как дела с твоим ремонтом? – спросил он.
– Все готово. Сегодня завезли мебель в гостиную. Ты нервничаешь?
Стрелецкий опустил правую руку ему на колено, слегка сжав пальцами. Надо же, а Женя и не заметил, что качает ногой, как психованный.
– Нет, – ответил он, решив не признавать, что Вадим попал в точку. – Я вообще часто болтаю ногами.
– Понятно, – Вадим провел ладонью от его колена вверх, и Женя почувствовал, как тело немедленно отзывается на прикосновение тяжестью в паху. – Ты вроде говорил, что твоя практика закончилась?
Они проехали мимо Дома Правительства и выехали на широкий, подсвеченный разноцветными огнями Новый Арбат. Сосредоточенный на руке Вадима, продолжавшей поглаживать его ногу, Женя не сразу понял, что тот имеет в виду.
– Меня взяли на стажировку.
Ладонь Стрелецкого остановилась чуть выше, чем раньше.
– Поздравляю. – Он убрал руку и вытащил из лежащей на подлокотнике пачки сигарету. – Ты куришь?
– Иногда. Спасибо.
Стрелецкий щелкнул зажигалкой, и салон машины наполнился крепким запахом смол и табака. На том месте, где еще секунду назад была его ладонь, осталась тянущая, почти физически ощутимая пустота, и Женя провел по бедру рукой, надеясь стереть это ощущение.
– Мы почти приехали.
Стрелецкий свернул с Тверского бульвара в темную арку длинного, украшенного лепниной дома, и припарковался у кованой лестницы, ведущей на крыльцо освещенного винтажными канделябрами ресторана.
– Посмотри, что написано на обратной стороне.
Уже внутри Вадим, получивший из рук гардеробщика номерок, улыбнулся Жене и кивнул на зажатый в его пальцах крупный золотистый кругляшок с витиеватым тиснением. С изнанки номерок оказался гладким, с аккуратной узкой рамкой по краю и черной надписью, выведенной рукописным шрифтом.
– Мне желают приятно провести время, – Женя хмыкнул, пройдя вслед за встретившим их администратором в просторный темный зал.
На второй этаж ресторана вела узкая лестница – и в отличие от нижнего зала с раскиданными по помещению столами здесь были отдельные кабины, закрытые от посторонних глаз расшитыми шторами.
– Ваш столик.
Остановившийся у одной из кабин администратор сдержанно улыбнулся, и, дождавшись, когда они устроятся на диванах, задвинул тяжело колыхнувшиеся на кольцах шторы.
– Этот тебе лучше подойдет.
Стрелецкий протянул Жене свой номерок через стол, окинув его внимательным, оценивающим взглядом. В дорогой, винтажный интерьер ресторана его простая белая футболка и рюкзак «Адидас» явно не вписывались, но, с другой стороны, Стрелецкий ведь не предупреждал его о том, куда они пойдут.
«Вы выглядите безупречно»
– Мне не хватает кружевного воротника и манжет, – Женя улыбнулся, отложив номерок в сторону. – Ты часто здесь бываешь?
– Почему ты так решил?
Стрелецкий заинтересованно приподнял брови, закурив новую сигарету. Судя по лежащей на столе пепельнице закон о запрете курения в общественных местах здесь не особо соблюдался.
– Администратор не спросил, на чье имя бронь, – ответил Женя.
– Владелец ресторана – мой друг, – Вадим подвинул пепельницу ближе к себе. – Думаю, он выдал администратору инструкции на этот счет, потому что я лично вижу его в первый раз.
В меню, которое Женя листал все это время, не было ни одного нормального названия. Ну, прямо как в фильме. Дефлопе из палабы с семечками кациуса [8]. И крутон, блин. Попробуй, разбери, что это вообще.
– Что такое суп Сен–Жермен?
– Тертый горох в курином бульоне, – мягко усмехнулся Стрелецкий в ответ. – Я говорил Олегу, что если нельзя назвать блюдо по–человечески, то стоит хотя бы подписать внизу, из чего оно сделано.
– Тогда бы его никто не брал, – Женя отложил меню и вытянул из пачки Стрелецкого сигарету. – Не очень классно говорить потом друзьям, что ты ел тертый горох с сухарем.
Сигареты Вадима были тяжелыми, и от дыма запершило в горле. Но курить хотелось больше – даже без выпивки.
– Ты прав, – Стрелецкий усмехнулся, стряхнув пепел. – Помочь тебе с выбором?
– Да, – кивнул Женя. – Иначе я разорвусь между фуа–гра и кок–о–вен [9].
Спустя пару часов и две бутылки вина Женя залез на диван с ногами, подоткнув под спину атласную подушку с золотыми кистями на углах. Пепельница, стоящая между ними на углу стола, щетинилась окурками, как спинка ежа.
– А ты когда–нибудь ел обезьяньи мозги?
С чего ему в голову пришел именно этот вопрос, Женя понятия не имел. Он не был уверен, что это вообще связано с предыдущей темой их разговора – Вадим рассказывал какие–то забавные случаи с отдыха заграницей, но Вьетнам (или, где там едят макак?) в историях никак не фигурировал.
– Нет, – Стрелецкий отрицательно покачал головой, косо усмехнувшись. – И не горю желанием, честно говоря. А ты что, хочешь?
– Не–ет, – он сморщил нос в ответ, в красках представив склизкие, серые мозги на своей тарелке. – Мне кажется, это так же гадко, как бычьи яйца и жареные тараканы.
– Ну, не знаю, как насчет тараканов, – задумчиво произнес Вадим. – А бычьи яйца на вкус почти такие же, как почки.
Вина в бокале почти не осталось, как и сомнений в голове. Стрелецкий, давно снявший пиджак, расслабленно курил, выдыхая дым в потолок, и разговаривать с ним о тараканах и яйцах было легко. Теперь Вадим сидел рядом с ним, и его рука снова лежала на женином бедре – спокойно и уверенно, как будто он касался так уже не в первый и не второй раз.
– Объяснишь, где тут туалет? – спросил Женя.
– Как выйдешь отсюда – налево.
Стрелецкий поставил свой бокал на стол – и не дал Жене подняться на ноги, придержав его за бедро.
– Подожди–ка.
От Вадима пахло вином и сигаретами. Он улыбался – мягко и едва заметно, и в полутьме кабинки это выглядело очень интимно. Женя подался вперед первым, коснулся раскрытыми губами его рта, и Стрелецкий улыбнулся шире, прежде чем ответить на приглашение.
– Я склоняюсь к тому, чтобы пропустить десерт, – сказал он чуть позже, в паузе между поцелуями. – Встретимся в холле?
Ну, что там Женя думал сказать Стрелецкому в прошлый раз? «Я трахаюсь с мужиками только после бутылки виски?» Две бутылки вина, кажется, тоже пойдут. Вадим смотрел ему в глаза, поглаживая большим пальцем кожу за ухом, и Женя шумно сглотнул пересохшим от возбуждения горлом. В джинсах было тесно.
– Да, – он почувствовал, как пальцы Вадима скользнули от его уха к щеке, и остановились у уголка рта. – Договорились.
Пять минут спустя он уже ехал на заднем сидении такси рядом со Стрелецким, оставившим свою машину у ресторана. Под колесами гудело очищенное от снежной жижи полотно Комсомольского Проспекта, мимо проносились встречные автомобили, и по обе стороны дороги тянулись жилые и офисные здания, светящиеся в темноте прямоугольниками окон. Как гигантский тетрис.
Женя так и сказал Вадиму.
– У тебя был тетрис? – спросил Стрелецкий.
– Мне чуть больше пятнадцати лет, – Женя рассмеялся, прислонившись лбом к холодному стеклу. – Если ты об этом.
Вадим улыбнулся в ответ, коротко погладив его шею сзади – и Женя перехватил его руку прежде, чем Стрелецкий убрал ее. Прижал плотнее, чувствуя, как снова накатывает острое, горячее возбуждение.
Он был уверен, что когда они выйдут наконец из такси, и за ними закроются толстые блестящие двери лифта в доме Стрелецкого, будут настойчивые поцелуи и широкие мужские ладони под футболкой; ключи, впопыхах заткнутые в замочные скважины и торопливо потянутая с плеч куртка в темноте холла – так, чтобы было невозможно сомневаться.
Чтобы ему просто не дали этого сделать.
Но все случилось иначе. Они ехали в лифте, как в прошлый раз – разойдясь по углам, и Женя, сминая в крохотный квадрат завалявшийся в кармане билет из кино, смотрел на свое отражение и думал о том, что, может быть, в лифте есть камеры и Вадим просто не хочется палиться.
– Хочешь чего–нибудь выпить? – спросил Стрелецкий, когда они зашли в квартиру.
Интересно, а мог ли он дать отрицательный ответ? Сейчас, в просторном, ярко освещенном холле, с холодящим комком интереса, предвкушения и неуверенности, застрявшим где–то в желудке?
– Да, – кивнул он.
Теперь в гостиной не было никаких следов ремонта. На выкрашенных в серый цвет стенах висели абстрактные постеры; под одним из них устроился узкий, ярко–синий стол с золотой отделкой, выглядящий как очень дорогой антиквариат. А вот диван, занимавший центр комнаты, был вполне современным. С накиданными на него подушками.
Вернувшийся из кухни Стрелецкий потушил верхний свет, оставив горящими только торшеры, и включил висящий под потолком проектор. А потом протянул Жене наполненный белым вином бокал, присев рядом на диван.
И вот тут Гордеев понял, что его трясет. Натурально, до подрагивающих пальцев, которыми он вцепился в тонкое стекло переданного ему бокала. От страха, от возбуждения, или от того, как Стрелецкий смотрел на него – черт знает, но он едва справлялся с собой.
– Все в порядке? – спросил Вадим, забрав с низкого журнального столика свой бокал.
– Да, – Женя сделал глоток вина, и все же добавил. – Вернее, нет. Я отвлекся в такси. Немного.
– А, – улыбнулся Стрелецкий. – Это легко исправить.
В мягком, рассеянном освещении гостиной лицо Вадима выглядело не таким жестким и серьезным, как обычно. Может быть, оттого, что он и сам прилично выпил в ресторане. Некстати почему–то всплыл в мыслях рассказ Танина о том, что он первый раз переспал с девчонкой под «Черепашек Ниндзя» на СТС, и Женя усмехнулся этому воспоминанию – вот только вышло как–то нервно. Со сбитым выдохом в губы Стрелецкого.
Вадим целовался со вкусом. Прикусывал его губы, облизывал, и возбуждение вернулось с новой силой – такой, что Женя сам принялся расстегивать пуговицы на рубашке Стрелецкого, задевая пальцами теплую кожу. Он не был уверен, от чего его больше прет – от того, что он раздевал Вадима, или от того, как уверенно и жестко тот гладил его грудь под одеждой, прихватывая соски, или вообще от всего сразу. Это было слишком хорошо, слишком непривычно и слишком кайфово – трогать голые мужские плечи, стянув с них рубашку, целовать губы, и, наконец, податься бедрами в беззастенчиво сжавшую между ног ладонь – именно так, как хотелось больше всего.
Он сделал то же самое в ответ.
Вадим выдохнул ему на ухо. И расстегнул на Жене джинсы.
Кажется, в этот момент Гордееву окончательно снесло крышу.
Он вытащил член Вадима из плотных боксеров, оцарапав руку о молнию брюк, и плотно обхватил его пальцами. Хуй у Стрелецкого был большой, и когда Женя провел рукой вниз, стягивая с крупной головки тонкую кожицу, Вадим облизнул губы, и глядя ему прямо в глаза, хрипло приказал:
– Сними джинсы.
Какие там джинсы, в таком состоянии Женя снял бы для Стрелецкого хоть кинофильм. С порнухой, конечно. Он поднялся с дивана, потянув джинсы с бедер непослушными, подрагивающими пальцами; они сползли вниз вместе с бельем. Вадим беззастенчиво скользнул пальцами по своему члену, не отрывая от Жени взгляда – и, подавшись вперед, взял Гордеева за руку и потянул к себе.
Женя оступился, не успев сообразить, что произошло. От выпитого вина голова резко закружилась, и он уперся обеими руками в спинку дивана, чтобы не завалиться.
Стрелецкий провел раскрытой ладонью по его спине от лопаток до талии.
Остановился на копчике на какое–то мгновение – и Женя вздрогнул, почувствовав его пальцы между ягодиц.
Сумасшедшая, горячая эйфория вдруг пропала, как будто утром сдернули занавеску с окна. Стрелецкий собирался его трахнуть. Прямо сейчас.
– Подожди.
Он сам не сообразил, когда это успело сорваться у него с языка. Можно подумать, он ехал сюда не трахаться? Думал, что Стрелецкий ему отсосет и отправит домой отсыпаться? Ха.
– Что случилось?
Вадим не убрал руку – а он запнулся на полуслове, понимая, как бессмысленно сейчас прозвучит что–то вроде «я не хочу». Потому что он хотел, иначе бы не приехал сюда и не сидел бы сейчас верхом на Стрелецком с горящей от возбуждения мордой и стоящим колом членом.
Вот только страх, скручивающий все внутренности в морской узел, не собирался никуда деваться.
– Я… я не готов.
А вот этого точно не нужно было говорить. Женя понял это через какое–то мгновение, когда Стрелецкий погладил его по заднице и подтолкнул рукой в сторону.
– Ванная и туалет справа от лестницы.
Какая, к черту, ванная? Женя моргнул, не сдвинувшись с места.
– Хочешь, чтобы я тебя проводил?
У Стрелецкого был темный, раздразненный взгляд. И до Жени дошло. Гребаный, мать его, русский язык. Всего одно слово. «Не готов» вместо «не могу».
– Нет, – Женя тряхнул головой, чувствуя, что краснеет, кажется, сильнее всех допустимых пределов. – Черт. Вадим.
Он бессильно выдохнул, прижав кулак к губам.
– Женя, – Стрелецкий поставил свой бокал на место. – В чем дело?
И как он, интересно, думал сливаться, если что–то пойдет не так? Вот, все уже пошло не так – и теперь, по идее, ему надо было хватать свои вещи и бежать к выходу?
Какая же хуйня. Женя убрал руку от лица, и, не глядя на Стрелецкого, ответил на одном дыхании:
– Я никогда этого не делал.
Ну, вот. Он сказал. В гостиной повисла пауза, едва нарушаемая тихим, на грани слышимости бормотанием из колонок аудиосистемы, подсоединенной к проектору. Женя не видел экрана, но кажется, там шел Джеймс Бонд, и вся эта ситуация была настолько нелепой, что годилась для дерьмового скетча.
Но похоже, что Стрелецкого она совсем не напрягала.
– Ясно, – Вадим откинул голову на спинку дивана, прикрыв глаза и улыбнувшись. – Это проблема?
– Я не знаю, – честно ответил Женя.
Вадим неспешно гладил его бедра ладонями, и выражение лица у него было совершенно нечитаемым.
– Ты можешь уйти, если хочешь, – медленно произнес он. – А можешь остаться. И мы попробуем продолжить. В том формате, который устроит нас обоих.
Предложение выглядело так, как будто его брали на слабо. А это Жене никогда не нравилось.
– А чего хочешь ты? – спросил он в лоб.
Во взгляде Вадима появилась заинтересованность.
– По мне не заметно?
Отвечать Жене не пришлось. Стрелецкий прихватил в кулаке его волосы на затылке и поцеловал грубо, больно прикусив нижнюю губу. От прикосновения твердых пальцев почти опавший член снова налился кровью, и Женя не сдержал стона, перехватывая хуй Вадима в кулак. Он не думал, что на него снова накатит так быстро – но удовольствие было едва ли выносимым. Женя уперся взмокшим лбом в плечо Стрелецкого, надрачивая ему так, что мышцы правой руки начали ныть от напряжения, и зажмурился до цветных точек перед глазами, когда Вадим вкрутил ему в зад палец. Его тряхнуло раз, потом второй, и он спустил Стрелецкому в руку, подавившись собственным стоном.
– Не вздумай останавливаться, – хрипло выдохнул Вадим, и Женя стиснул зубы, скользнув пальцами к головке его члена и перехватывая чуть ниже свободной рукой.
Стрелецкий длинно выдохнул, и по жениным пальцам потекла чужая горячая сперма.
Он разжал кулак.
В горле сушило. В жопе было странно.
– Я сейчас вернусь, – Стрелецкий коротко прижался к его плечу сухими губами, прежде чем столкнуть его со своих колен на диван. – Не скучай.
Женя улыбнулся, откидываясь на подушки. От выпитого алкоголя кружилась голова, и спать хотелось неебически. Какое-то время он еще слушал шум воды, доносящийся со стороны холла, а потом вытянулся на диване, прикрыв глаза.
Ну, Стрелецкий же наверняка разбудил бы его, если бы это понадобилось?
Когда Гордеев проснулся, в лицо ему ярко светило солнце. Он повернулся набок и, сглотнув слюну пересохшим горлом, стянул с себя жаркий шерстяной плед, который Стрелецкий, видимо, накинул на него ночью.
Вчера он кончил от того, что Вадим вставил ему палец в зад. И это был самый охеренный оргазм за всю его жизнь.
Супер.
Он хотел еще.
Спустив босые ноги на прохладный паркет и сонно зевнув, Женя огляделся в поисках своей одежды. На удивление, джинсы и футболка обнаружились сложенными на журнальном столике вместе с трусами – а он–то уже думал искать их на полу.
– Доброе утро, Женя, – Вадим, сидящий за барной стойкой на кухне, посмотрел на него поверх экрана «Макбука». – Как ты себя чувствуешь?
– Неплохо, – Женя улыбнулся в ответ. – Работаешь?
– Да, – коротко отозвался Вадим. – Мне нужно ответить на письмо. Пять минут.
За пять минут Женя успел сходить в ванную, умыться и прополоскать рот зубной пастой. Когда он вернулся на кухню, Стрелецкий уже закрыл ноутбук и теперь просто пил кофе, глядя куда–то в окно. В ярком утреннем свете его профиль четко выделялся на фоне белого кухонного гарнитура и такой же плитки, и Женя не удержался – достал из кармана джинсов «Айфон» и щелкнул кадр. Жаль только, что его нельзя было выложить в Инстаграмм. Потому что пришлось бы объяснять друзьям, кто это.
– Нам пора, – Вадим подошел к нему и провел пальцами по скуле, прежде чем поцеловать. – У меня самолет через три часа.
– Ты улетаешь?
– Да. В командировку. На неделю.
– Куда?
– В Питер, – Стрелецкий опустил ладонь ему на шею, мягко поглаживая кожу. – Я рад, что ты не сбежал вчера.
– Я тоже.
Вадим улыбнулся. Целоваться с ним вот так, утром, неспешно и вдумчиво, было еще круче, чем ночью, и в паху снова ожидаемо потянуло. Но у Стрелецкого, похоже, действительно было мало времени.
На барной стойке тренькнул телефон, и Вадим, поглядев на экран, сказал ему:
– Такси на месте. Идем, я подброшу тебя до метро.
Примечания:
[8] Кок–о–вен (coq au vin) – петух в вине, классическое блюдо французской кухни.
[9] Дефлопе из палабы с семечками кациуса – отсылка к фильму «О чем говорят мужчины» Дмитрия Дьяченко.