Actually We're Just Friends

Чарльзу казалось, что еще несколько звонков домофона, и он просто сойдет с ума – кто бы ни стоял на пороге, он был невероятно настойчив в своем желании войти в квартиру. Простонав, он поплелся к двери, на ходу зевая и стараясь не врезаться в различные выступающие углы мебели. Звонок издал последнюю трель и замолк. Чарльз от удивления даже немного проснулся, что с ним случалось довольно редко без помощи удивительного изобретения человечества под названием «кофеин». - Мама, что ты здесь делаешь? - Приехала надоедать тебе, разумеется. Что еще я могу тут делать? Чарльз смутился. - Ты могла бы хотя бы предупредить о своем приезде, - пробубнил он себе под нос, вспоминая о степени чистоты квартиры и недовольно морщась. - А ты мог бы предупредить о том, что пару лет как замужем за Эриком и у вас, оказывается, уже несколько детей, - безапелляционно отрезала женщина, отодвигая сына с прохода и одновременно снимая свое дорогое кашемировое пальто. – Чарльз, милый, почему я должна узнавать о том, что стала бабушкой, из новостей? Ксавье вздохнул, предчувствуя сложный разговор, запахнул полы любимого халата и пошел делать чай. Не глядя, он набрал привычное сочетание клавиш на телефоне и уже через полминуты слышал бодрый голос Эрика. - Да? - Доброе утро, свет очей моих, - заспанно и саркастично произнес Чарльз, а затем продолжил обманчиво ласково: - А что ты там сейчас делаешь такое с утра пораньше? Эрика не мог не насторожить его тон. - Бегаю? – предположил он, понимая, что, судя по всему, направление его активности сейчас изменится. - Мгм… Дело вот в чем, любовь моя. Приехала моя мать и спрашивает, почему ей не пришло приглашение на свадьбу и какие салфетки мы хотим на праздничный стол – бежевые или цвета слоновой кости. Эрик вздохнул и вытер пот со лба полотенцем. - Понял тебя, буду через полчаса и куплю булочки по дороге. - Уж будь так добр, пожалуйста. Эрик подъехал через тридцать семь минут, которые для Чарльза тянулись просто вечно. Мама успела задать как минимум семнадцать слишком неприличных вопросов про его личную жизнь, двенадцать полуприличных и пять нейтрально-вежливых по личной шкале Ксавье. Он считал. Поэтому, услышав звонок в дверь, Чарльз был готов кинуться Эрику на шею и пообещать ему все, что угодно, лишь бы он исправил щекотливое положение. Леншерр привез завтрак, и, что немаловажно, свою шикарнейшую улыбку, которая легко очаровывала женщин от 5 до 95. - Шэрон, мой бог, вы ли это? Роскошно выглядите. Эта новая прическа вам невероятно к лицу. - Эрик, дорогой, ты мне льстишь. - Нисколько, мэм. Лесть основывается в первую очередь на вранье или приукрашивании действительности, а то, что вы выглядите не больше чем на тридцать – простой факт. - Учись, Чарльз, - назидательно сказала ему мать. Пока она отвернулась, Эрик успел, не разрывая с Чарльзом зрительного контакта, поиграть бровями и показать язык. Однако, когда Шэрон повернулась обратно, Леншерр уже вовсю излучал только доброжелательность. Они успели поболтать немного о пустяках и об успехах на работе. Нейтральные вежливые разговоры чуть успокоили Чарльза и даже привели в более-менее поднесенное расположение духа. Либо это, либо рука Эрика, то и дело успокаивающе дотрагивающаяся до его плеча. Не то, чтобы они с матерью не ладили, совсем нет. Миссис Ксавье была деловой женщиной, любящей единственного сына, но при этом считавшей, что ей намного лучше известно, как делать что-либо в жизни. Чаще всего они просто немного не сходились характерами, что было само по себе странным, ибо обычно Чарльз находил подход к каждому. Мать была чуть ли не единственным исключением из правил и заставляла молодого Ксавье нервничать и раздражаться по пустякам. Именно тогда в игру вступал довольно дипломатичный сам по себе Эрик, сглаживая острые углы. Рэйвен часто шутила о том, что ее брат не способен общаться с матерью без присутствия Леншерра; сам же Чарльз считал, что способен, но с многими потерями, в том числе и его собственных нервных клеток. Они сели за обеденный стол, и миссис Ксавье тут же перешла к делу: - Как так вышло, что мой сын вступить в серьезные романтические отношения со своим лучшим другом и умудрился не рассказать об этом мне? - Понимаешь, мама, человеческие отношения – это такая хрупкая и непонятная субстанция… - Ох, помолчи, Чарльз. Что, не видно, что я обращалась к Эрику? У вас на двоих только одна голова на плечах, и она не у тебя, милый, - Шэрон уверенным жестом похлопала сына по руке, а затем сразу же вернула все свое внимание Эрику. Чарльз вздохнул, закатил глаза и подумал о том, что это будет длинный, длинный день. - Миссис Ксавье, понимаете, у нас возникли определенные разногласия с папарацци, - дипломатично начал Эрик, подливая всем чаю. – Но я думаю, Чарльз и правда обрисует ситуацию лучше, чем я. Ксавье догадался, что Эрик, судя по всему, собирался сказать правду. Ну что же, попробовать в любом случае стоило. - Мы в шутку поцеловались на новогоднем балу и папарацци собирались написать про нас как минимум трехтомник. Мы решили немного поразвлечься и предоставить им материала на целую библиотеку. Ему казалось, что он довольно неплохо все изложил – не достаточно подробно, но очень четко и доступно. Повисла пауза. Эрик, немного сузив глаза, ожидал реакции миссис Ксавье. - Очень смешно, Чарльз, хорошая попытка, - спокойно сказал она, отхлебывая от своей чашки с чаем. – А теперь прекрати издеваться и выкладывай уже правду, пожалуйста. Чарльз не верил своим глазам. - Мама! - Что «мама»? Ты думаешь, я не знаю, когда ты выдумываешь очередную небылицу, милый? Никто не врет папарацци просто от того, что ему так хочется, дорогой - это глупо. Итак, что происходит на самом деле? - Мэм, при всем уважении, я думаю, вам стоит… - начал было Леншерр, но миссис Ксавье его перебила. - Я пришла сюда не за тем, чтобы мне вешали на уши ту же лапшу, что и остальным, - уже чуть более строго сказала женщина. – Я пришла узнать, почему про моего единственного сына, наследника огромной корпорации, которую мы с его отцом строили годами, и небольшого состояния, которое в связи с этим образовалось, - с превеликим трудом Леншерр удержался от хмыканья при упоминании финансов семьи Ксавье, - говорят вещи, достойные уличных девиц. Чарльз, мне рассказали об этих скандалах соседи, - миссис Ксавье произнесла последнее слово так, словно это было ужасное ругательство. - Мама, так уж и быть, если ты хочешь настоящую правду, - Чарльз характерно выделил эти слова голосом, - я думаю, мы можем тебе ее рассказать. Все присутствующие заинтересованно смотрели на него. - Эрик очень хороший человек, мама. Он добрый, образованный, у него куча моральных принципов и большое сердце. Шэрон казалась не впечатлённой этим спичем, зато Леншерр прищурился, явно пытаясь просчитать, куда он клонит. - Дорогой, я спрашивала, почему вы не зовете меня на свадьбу, а не почему ты за него выходишь. Поверь, все замечательные качества Эрика я уже знаю из таблоидов… - Но есть одна проблема, мама, - перебил ее Чарльз, самозабвенно продолжая выдумывать монолог на ходу. - Несмотря на то, что в его жизни есть такой замечательный друг, как я, Эрику все равно одиноко, и он страдает от невысказанной любви и нежности. - Страдаю? – переспросил Эрик, отхлебывая чая. - Страдаешь, - подтвердил Чарльз, пихая его ногой под столом. - Страдаю, - тут же серьезно повторил за ним Эрик, для правдоподобности кивая головой. Шэрон подняла одну бровь, ускоряя процесс. - И вот дело в чем, мама. Эрик подумал, что ему стоит усыновить ребенка. - Девочку, - включился в игру Леншерр, улыбаясь своей фирменной улыбкой. Чарльз подумал, что потенциальная дочь расплакалась бы от этого зрелища. - То есть вы хотите мне сказать, что собираетесь растить ребенка, не поженившись перед этим? Мне кажется, или вы как-то пропустили одну стадию? И что скажут люди? - Мама! Никто не собирается ни с кем жениться. И выходить замуж тоже, - замахал руками Чарльз. – Смотри, вот это – Эрик. У Эрика будет ребенок. Вот это – я. Добрый дядюшка Чарльз и вероятно, самый замечательный в мире крестный. - Ох, ну что же… Должно быть, это очень взвешенное решение? – накрыла она руку Леншерра своей. - Да, мэм. Я долго об этом думал. - Чарльз, слушая его, еле поборол желание закатить глаза. - Думаю, моя мать тоже этого хотела бы. Ксавье изумленно взглянул на него. Обычно они не вспоминали об этой теме, она всегда входила в раздел «запретное». Атмосфера в комнате резко изменилась. - Конечно, конечно, дорогой, - грустно улыбнулась Шэрон. - Я уверена, что она бы очень тобой гордилась, - сказала она, поднеся руку к его щеке. Они немного помолчали. - Спорим, что Эрик заиграется, и через пару лет у него будет уже как минимум семеро маленьких спиногрызов? – Чарльз попытался сгладить неловкость. - Семеро? – глаза у Леншерра смешно расширились. - Да, Эрик, семь – это такая цифра. Мне казалось, что ты умеешь до стольки считать. Или я ошибся? Мужчина напротив него явно переваривал информацию. Чарльз рассмеялся, глядя на его лицо – казалось, что даже сильно напрягая воображение, Эрик не может представить столько детей в одной комнате. - Папарацци не знают еще всей истории, поэтому и раздувают всякие неуместные слухи. Мы стараемся не читать таблоиды, потому что иногда там столько ненависти и глупых, ничем не обоснованных сплетен, что даже становится гадко на это смотреть, - серьезно насупившись, сказал Чарльз. – А Эрик хороший человек, и мне не хотелось бы, чтобы его репутация пострадала. «Боги, да где же, наконец, мой Оскар?», - подумал он, в душе смахивая непрошеные скупые слезы. - Проблема в том, Шэрон, что все эти бульварные газетенки не воспринимают нас всерьез, - подхватил на ходу Эрик. - Эти наглые репортеры видят романтические отношения там, где их нет, и отказываются публиковать правду, когда мы заявляем ее им в глаза. Поэтому я хотел бы попросить вас не молчать, если корреспонденты будут задавать вам вопросы. Говорите все, как оно есть. Чарльз мысленно улыбнулся. Они с Эриком были хорошей командой – тот смог не просто разгадать, к чему Ксавье клонит, а еще и на шаг его опередить. Наверняка их партии в шахматы были бы чертовски занимательными. - Я сделаю, что смогу. Как вы хотите назвать ребенка? – спросила Шэрон. Чарльз насупился, и она перефразировала: - Эрик, как бы ты хотел назвать свою дочь? - Если бы у нее еще не было имени или оно было бы неизвестным... Кхм... Аня. Я бы назвал ее… Аня, - он улыбнулся своим собственным мыслям, и Ксавье понял, что в данный конкретный момент Эрик не кривил душой. Он действительно хотел бы когда-нибудь, в гипотетическом будущем, назвать дочку Аней. «Вероятно, у него когда-то будут свои дети. К теоретической родной дочери ведь должна прилагаться семья?» - подумал Чарльз и почувствовал себя так, будто ему дали под дых. Он, нахмурившись, смотрел на Эрика, который, не замечая его взгляда, пялился в окно. Шэрон вздохнула и сообщила: - Думаю, мне стоит уже собираться. Спасибо за завтрак, - она взяла свою сумочку и надела шляпку. Леншерр, улыбаясь, галантно помог ей надеть пальто, тогда как Чарльз стоял в дверном проеме, подпирая косяк. Женщина развернулась в дверях: - И вот еще что… - она помедлила. – Эрик, милый, ты будешь замечательным отцом. - Спасибо, - ответил тот, целуя Шэрон в щеку на прощание. – Ваше одобрение для меня многое значит. Дверь тихо захлопнулась. Чарльз прошлепал обратно в гостиную, даже не оборачиваясь. Ему не нужно было использовать зрение, чтобы знать, что Эрик последует за ним. Ксавье с разбегу упал спиной на диван и потянулся, обнажая тазобедренные косточки. - Не стой надо мной, как тень отца Гамлета. Мне не пришло в голову идеи получше. Зато мы направили мою мать на священную войну с папарацци. Верь мне, завтра все таблоиды будут пестреть новой легендой. Эрик, ничуть не смущаясь, сел рядом, и Чарльз сразу же довольно свалил на него ноги. - Ты расстроился, что она тебе не поверила? – тихо спросил Леншерр. - Ну что ж, - вздохнул Ксавье, отворачиваясь к окну. – Не она первая, и не она последняя. Они чуточку помолчали, думая, вероятнее всего, каждый о своем. - В одном она все же была права. Ты и правда будешь замечательным отцом. Боковым зрением Чарльз видел, что Эрик тоже смотрит в окно. - Возможно, когда-нибудь. Семеро детей… - Эрик улыбнулся и покачал головой. - Ты ведь знаешь, что я отыграюсь за это, да? Ксавье посмотрел на него из-под падающих на лицо длинных волос и задорно ухмыльнулся: - Я и не жду от тебя ничего другого, мой друг.