Нотами под кожу

POV Тихон До клуба ехать около получаса, но они кажутся мне вечностью. Не отвлекает панорама за окном, довольно красивая, музыка, что тихо щебечет из динамиков, и водитель, который глупо пытается завести разговор в очередной раз. Внутри все замерло. Напряглось, как пружина, готовая рвануть в любое время. Чувствую себя девочкой-подростком, сердце выпрыгивает в предвкушении встречи с полюбившейся звездой, не знаю, куда деть руки, потому перебираю собственный рукав. Только вот, в отличие от девочки, я хочу не просто посмотреть, послушать и улыбаться во весь рот, я дико желаю, чтобы в моей постели оказался предмет моего вожделения — Фил. Глупо? Быть может, но я извелся уже вконец. Вышибло настолько сильно, что, блять, не смешно уже. Мне через день, а то и каждую ночь снится либо он, либо, как ни странно, Гера. Хотя… не странно, на нем я уже тоже слегка помешан. Я скучаю. Думаю. Пытаюсь представить, чем он занимается, как он себя чувствует. С кем проводит эти дни, где он, кто заботится о нем, кто укладывает в постель и подает горячую кружку чая. У кого есть доступ к так желанному мной телу. Когда я его увижу и увижу ли в ближайшее время. Что связывает его с тем брюнетом и связывает ли вообще. Вопросов набралось уйма, ответов же ноль, и это утомляет. У входа в клуб столпотворение. Размалеванные барышни, пытающиеся выглядеть постарше, дабы попасть внутрь, выглядят смехотворно. Парни с обведенными черным карандашом глазами представляют собой зрелище, увы, не лучше. Давлюсь смешком и прохожу спокойно в заведение под недовольный свист и возмущение молодняка. Ну, а как они думали, у меня все заказано, договорено и оплачено. Я как бы VIP-клиент уже здесь, хоть и бывал от силы пару раз. Полезно иметь знакомых везде, ведь никогда не знаешь, что может тебе понадобиться или кто. Подхожу к своему столику на втором этаже, который прямо над сценой. Ракурс потрясающий, вид открывается с моего места отменный. Присаживаюсь в глубокое, довольно мягкое кресло и заказываю себе выпивку. Решаю начать с чего послабее, постепенно повышая градус, чтобы к концу концерта я был расслаблен максимально. Алкоголь прогонит некую скованность, и я смогу, воспользовавшись всем своим арсеналом, заарканить любимую звезду. А если обаяние вкупе с внешними данными не сработает, то чудо-таблетки всегда могут помочь. Я однажды уже ощутил всю палитру ощущений благодаря им: твердокаменный стояк, повышенная чувствительность и часы удовольствия без устали — шикарная вещь. Потягивая коктейль, наблюдаю за копошением у сцены и замечаю… не поверите кого — Германа. Красавец в толстовке, похожей на ту, что была на нем в последнюю нашу встречу, темные джинсы, беспорядок на голове. Видок растрепанный, заведенный. Рядом с ним ошивается, конечно же, ударник. Разве данный исход дела — не удача? В одном и том же месте будут оба моих возлюбленных, так сказать. Не прокатит фокус с одним, должно получиться с другим. Я на это очень надеюсь, ибо сегодня вечером в моих планах отлично оторваться. Хотя, что тут душой кривить, я, наверное, даже больше хочу Германа, чем Фила. Ибо с первым возможно продолжение, если понравится, а вот со вторым же все будет однократно, как ни печально. Меня Герман не замечает, и кто его знает, в самом деле он не видит или слишком умело скрывает сей факт. Помимо Макса, к нему подходит гитарист группы, которого вроде Леша зовут, пару раз продюсер появляется в поле зрения. Хм… видимо, Гера тесно общается с этой группой, если имеет возможность столь раскрепощенно вести себя с каждым из них. Интересно, как он с ними познакомился и где? Что они нашли в этом мрачном типе? Он же нелюдимый, плохо идет на контакт, неохотно ведет диалог, когда пытаешься вытянуть из него хотя бы парочку слов. Занятно. И где Фил? Все крутятся рядом с моим одногруппником, появляются то тут, то там, а Фила нет… Народ подтягивается крохотными порциями — видимо, пропускают сразу тех, у кого заказаны места, после уже остальных — выборочно. Диджей начинает елозить пластинки, щелкая треки беспорядочно. Освещение проверяют, попеременно включая разноцветные лампы, микрофоны посвистывают и шипят. В клубе творится сумбур полнейший, а меня уже колбасит понемногу. ГДЕ ФИЛ?! Увидеть бы хоть краем глаза этого засранца. В ожидании невероятном, томительном нервно дергаю ногой, грызу коктейльную трубочку и недовольно рыскаю глазами по залу. Уже знакомая мне фигура, успевшая изрядно намозолить глаза, выруливает из-за сцены. Крайне задумчивый вид, сосредоточенный. Неспешно себе перебирает ногами, озирается, словно что-то ищет. Нагибается каждые секунд двадцать, светит своей белоснежной кожей поясницы и симпатичной задницей, обтянутой узковатыми штанами. Сука! — Фил, мать твою, — рявкает блондин, насколько я в курсе, это чей-то менеджер. — Что? — откликается ГЕРА и спокойно себе встает, с минуту тупит, а после начинает что-то приделывать к штанам, стоя в пол-оборота ко мне. Стоп, а какого члена он отозвался на Фила, если он Герман? Или… — Если ты не занесешь свою задницу в гримерку, я тебя закопаю, — пытаюсь прислушаться к каждому слову, почти свисая с балкона. — Да иду я, иду, у меня цепочка порвалась. — Гера… — Иду, блять, — фыркает и, кинув небрежно на пол ту самую вещицу, что у него порвалась, идет к зовущему. Это пиздец, господа. Я, конечно, предполагал многое, нет, не так, я был уверен в том, что он не прост, более того, я кучу всего перемусолил в мозгу, но я ни на секунду не допускал и краешка мысли о том, что он является солистом данной группы. Это… это… жесть. Меня как будто по голове огрели чем-то увесистым. Я в полнейшем шоке плюхаюсь в кресло, выпиваю залпом содержимое бокала и пытаюсь осмыслить увиденное и услышанное. Это что получается, я хотел двоих, а эти двое являются одним и тем же человеком. Я в ахуе. Хотя, все правильно. Только идиот мог не сопоставить, что к чему. У них одинаковое расположение пирсинга — это раз. Стиль одежды очень даже похож — это два. И надменность у него не такая, как у типичных тинэйджеров, а присущая только тем, кто и вправду имеет какой-то вес в обществе — это три. Только вот он в жизни вообще ни разу не такой, как на сцене. Кажется, грим делает из него совершенно другого человека, да и поведение разнится. В жизни он язвительно-похуистичный, наглый, диковатый, я бы сказал. Он смотрит свысока, в чайных глазах молчаливый вызов теплится. Меланхоличный, незаинтересованный ни в чем, с выражением лица а-ля Как же вы меня заебали. А вот на сцене он — заряд энергии, полнейший хаос в чистом виде, ураган эмоций. Его не остановить, не заткнуть. Носится как бешеный, тряся своей гривой, орет на пределе, еще совсем чуть-чуть — и кирдык голосовым связкам. Абсолютная противоположность. Единственное, что общего у них, это яркая внешность и дикая аура секса. Погруженный в свои мысли и не замечаю, что клуб весь уже битком, музыка стала играть гораздо громче, агрессивнее, правда, еще пока не начато непосредственно их выступление. Заказываю виски, самое для него время, начинаю осматривать периметр у сцены, пытаясь зацепиться взглядом за знакомые лица. Несколько ребят из универа толкаются где-то в самой гуще. Подогреваемые алкоголем и чем похуже, все трутся друг о друга, нетерпеливые, заведенные. Выкрикивают бессмысленные фразочки, свистят и улюлюкают. Вероятно, наивно полагая, что тем самым привлекут к себе большее внимание или, того пуще, группа выйдет раньше. Спустя минут пятнадцать в моем поле зрения появляется уже не Гера, а Фил. Он теперь таков, каким я привык его видеть с постеров и экрана телевизора. Глазищи как черные провалы густой клубящейся тьмы, на голове уложенные волосы, местами по задумке торчащие в разные стороны наподобие вороньих перьев. Цепочка от уха до носа висит, придерживаемая пирсингом. Черная кожанка с закатанными рукавами вся испещрена заклепками и молниями, нараспашку. На руках митенки, подходящие по стилю, рваные джинсы с кучей цепочек и разной дряни и майка черно-белая с непонятной абстракцией. Стоит, пританцовывает под музыку, что-то попивает из стакана в руке, притягивает всем своим видом… Он, как магнит, манит, тянет, подзывает. Меня буквально подмывает спуститься, утянуть его в укромный уголок и совершить с ним все то, что творится в моей голове последние дни. Руки зудят от желания проникнуть под его одежду, ощупать каждый миллиметр кожи. Изучить всего, не упустив и малейшей детали. Накрыть губами пульсирующую жилку на шее, ощутить вкус его кожи на кончике языка. Дышать им полной грудью. Хотя я до сих пор помню его запах, который хуже хлорки засел в носу. Горьковатый от выкуренных сигарет, свежие нотки парфюма, он прохладен и отдает ментолом с примесями трав. Особенный, влекущий. Одурманенный алкоголем мозг охотно подсовывает мне откровенные картины, грозящиеся вырвать приглушенный полустон из груди. Хочу его. Безумно хочу. Так сильно, что скулы сводит, тело как струна напряжено, а глаза пожирают его, медленно раздевая. Знал бы он, о чем я думаю сейчас, глядя горящим взглядом полубезумных глаз, как часто его образ в моих фантазиях сладко стонет, получая мои остервенелые ласки, жадные. Твою ж мать, мне и таблетка не нужна, я уже явственно ощущаю, как накатывает навязчивыми волнами возбуждение от одного лишь созерцания. И как вытерпеть долгие изнурительные часы, пусть и столь долгожданные? Как высидеть? Они еще и не начали, а я уже мечтаю о конце. Остальным присутствующим вряд ли видно, что их кумир расслабленно колышется недалеко от них, с явным наслаждением слушает музыку и подпевает одними губами. Они его не видят, ведь находится он у самого выхода, который расположен по левую сторону сценической площадки, закрываемый черными дверями, которые в жизнь не заметишь, если не напрячь зрение. Вообще в клубе довольно красиво, но меня меньше всего волнует сейчас, какого цвета стены, из какого материала обшивка на стуле и чем руководствовался хозяин клуба, делая тут ремонт. Много более у меня вызывает огромный интерес, почему Герман хранит в секрете, кто он. Давно мог же сказать, что он Фил, и девчонки, да и парни в универе гроздьями на нем бы повисли, а он абстрагировался, закрылся, стал практически изгоем. Пусть и не тихий, как мышь, и не забитый, но ведь он ни с кем даже не пытается начать общение. Не понимаю я его. Не вижу смысла в подобном поведении. Славой нужно пользоваться, да и каков смысл от известности, если ты скрываешь ее? Будь я на его месте, я бы упивался вниманием и почитанием. Слушал бы восторженный писк девушек и ловил завистливые взгляды парней. Глупо, как же глупо делать вид, что ты типичный парнишка, которому просто похуй на всех и вся. Но теперь я понимаю, почему за его, мягко говоря, неподобающее поведение на учебе ему ничего не было практически, преподы скорее всего в курсе, с кем имеют дело. Гаснет свет, лишь луч прожектора на того, кто выходит на сцену с кривой ухмылкой, похабной, дерзкой. Окидывает всех взглядом, манерничает, играет бровями. Упивается реакцией других на себя. Впитывает эту бешеную энергетику, что шквалом нагнетается, а он ведь только появился. Проводит длинными пальцами по гитаре и начинает медленно, лениво перебирать струны. Его манера игры будто ласка. Трепетность к инструменту заметна, нежность в касаниях, мягкие поглаживания завораживают, вызывают улыбку. Хрипло, приглушенно начинает петь. Или же я настолько сильно хочу Геру, что даже его голос дрожью отдается вдоль позвоночника, или у него он в самом деле чертовски сексуальный. Боюсь лишний раз моргнуть, чтобы не пропустить и малейшей детали, пытаюсь впитать в себя каждый звук, каждое движение гипнотических губ и улыбку, которая в корне меняет его лицо, делая еще более привлекательным. Он с хитрецой посматривает на всех, цепляет взглядом каждого. Плавно склоняет голову, а волосы волной скользят по гладко выбритой щеке. Почти целует микрофон пухлыми губами, когда от шепота до крика варьирует голос. Запрокидывает голову, открывая вид на потрясающую линию шеи, в которую я бы с радостью впился губами. Как он горяч… Уже не разбираю слов, мне откровенно плевать сейчас, о чем поет он, кому, зачем. Загипнотизированный им, я с широко открытыми глазами копирую образ в мозг. Потрясающий. Великолепный. Вызывающий искренний восторг. Все тело покрывается мурашками от каждого его слова. Непередаваемо. Девчачий визг в зале немного раздражает, но я их прекрасно понимаю в данный момент. Он же, как исчадие ада, соблазняет их своими откровенными взглядами, повадками. Двигается то пластично и тягуче, то резко и рвано, тряся головой и прыгая по сцене вихрем. Неумолим, он просто рвет меня на части. Вколачивает прямо внутрь себя, клеймит изнутри. Заставляет сглатывать вязкую слюну, что, как у собаки на кость, собирается во рту. О том, что в джинсах давно тесно, я вообще молчу, возбуждение, почти болезненное, терзает тело. Меня выворачивает всего. Выкручивает и колбасит. Практически трясет от испытываемых эмоций. А еще я очень рад, что пришел сюда с заветными таблеточками, которые утащил у сестры. Ее идея с афродизиаком гениальна, только вот не она уложит к себе в постель знаменитого солиста, а я. По крайней мере, я приложу максимум усилий, чтобы мы в ней оказались. Буквально к третьей композиции у Фила срывает крышу. Он начинает орать, гнуться и буквально выплескивать энергию. В зале истинная вакханалия, все подпевают, пищат, кто-то вообще рыдает и бьется в истерике. Танцы дикие, необузданные. Замечаю в толпе родственницу, которая с безумной улыбкой пожирает взглядом солиста. Ну, нет… он мой, милочка, его я никому так просто не отдам. Я прощу ему даже то, что он меня пидором назвал, я все забуду ради страстной ночи, иначе я слечу с катушек, он стал моей навязчивой идеей, моей истерией, мечтой, непреодолимым желанием... Хриплый, надрывный голос нотами скользит по телу дрожью, сладкой вибрацией уходит под кожу, жидким огнем по венам просачивается прямо в сердце. Обволакивает, сводит с ума. Я в подобии нирваны, в астрале, в другом измерении, как вам угодно. Это волшебство. Мистика. Так просто, блять, не бывает, чтобы от одного взгляда на человека закипаешь, от голоса становишься безумным. Я так никого не хотел никогда, вот так сильно — никогда. Осушив стакан виски, прошу принести мне пачку сигарет, и плевать, что я курю раз в месяц от силы, сейчас мне нужно успокоиться хоть немного, иначе стащу прямо со сцены и, наплевав на все рамки приличия, трахну его за ширмой, даже если он будет против. Я будто озверина нажрался или подхватил бешенства, носит, реально кипит все внутри. Сил нет моих, как бы выдержать до конца. Еще час, томительно-долгий час, полный провокационных взглядов и движений, полный надрывного сексуального голоса, что плавит внутренности. ХОЧУ. ЕГО. Как же я его хочу. Не спасает алкоголь, меня попросту не берет. Сигареты оставляют противное послевкусие, от них никакой пользы, кроме горечи и обильного слюноотделения. Пытаюсь отвести от Геры глаза, но не могу. Хочу зацепиться взглядом хоть за кого-нибудь, ведь народа действительно много, как огурцов в банке, не протолкнуться. Не получается. Прилипаю снова к нему, он поглощает все мое внимание, всю концентрацию. Подобно вампиру выпивает эмоции. Поднимает голову и расфокусированным взглядом скользит по балкончикам, по мне в том числе, однако не узнает, не замечает или просто игнорирует — не знаю. Выглядит вштыренным, расхлябанным, опьяненным. Стягивает куртку, а следом и майку. Трясет волосами и улыбается, когда все начинают орать и свистеть. Идеален, весь как с картинки, не считая синяка на ребрах. Зачем снял он ее? Устыдить меня? Напомнить о том, что я по-скотски его избил, точнее, даже не я, а мои прихлебатели? Хотя он в таком состоянии, что, видимо, забыл о следах на своем теле. Он мог подать в суд. Запугать, да что угодно. Ан нет, просто игнорирует даже тот факт, что на него подняли руки и ноги… и вообще. Блять, неприятно. Впервые, пожалуй, немного стыдно. Лишь немного, ибо он сам нарвался, да и не знал я, кто он, а теперь похуй. Не вернешь, не изменишь, смысл парить себе мозг? Ну, снял он одежду и снял, не один я тут такой, куча поклонников жаждут увидеть столь желанное тело, а я все принимаю на свой счет. Глаза начинают откровенно болеть от света ламп. Голова шумит уже от музыки, благо концовка близко, очень близко. Встаю, разминая затекшие ноги, потягиваюсь и, опираясь на колонну, продолжаю наблюдать. Последний аккорд, громкий визг на весь зал, и он, как истинный король сцены, кланяется и посылает всем поцелуи. С явным наслаждением жмет некоторые руки, что оказываются поблизости, принимает сувениры и цветы, а после уходит со сцены. Пора… Спускаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Проталкиваюсь по толпе ближе к сцене, что довольно проблематично. За кулисы-то не проблема попасть, я все же тут не левый человек, меня-то пустят, а добраться до тех самых кулис — на грани фантастики. Вот она, заветная дверь, показываю карточку охраннику у входа и рывком тяну дверь на себя, как только она закрывается за моей спиной, становится значительно тише и прохладнее. В проходе виднеется Гера, что-то эмоционально рассказывает и смеется, жестикулирует, рисует руками в воздухе фигуры. Я настолько им одурманен, что слова плохо разбираю, я их, конечно, слышу, но смысл до мозга не доходит, обрываясь на полпути к нему. Взгляд к нему прикован намертво, тело само движется вперед, как по наваждению. Сейчас он другой. Это не тот наглый, диковатый, похуистичный пацан. Это сексуальный, развязанный и похабный кусок разврата в чистом виде. Образ? Или он такой настоящий? — Ты, — сузив глаза, утыкается в меня своими чернющими зрачками. — Кто пустил тебя сюда? — уже с другой интонацией, в ней недюжинная доля презрения. Однако ухмылка и огонь в глазах не пропадают. Демон… мать его. — У меня есть связи, малыш, — отвечаю не своим голосом. Выпил я много, не спорю, но физически опьянения не чувствую, а вот голос… это да. С хрипотцой, глубокий, намного грубее, чем есть на самом деле. Кривится на мои слова и картинно закатывает глаза. Облокачивается на стенку, натянув майку, предусмотрительно, кстати, иначе я за себя не ручаюсь. Тело его как красная тряпка для меня сейчас. — Че надо тебе? — Да вот, интересно, отчего же ты скрываешь, кто ты. Звезда ты наша. — Не виноват я, что меня не узнают, — расплывается в едкой улыбке и, поиграв бровью, начинает хохотать. Безумный, он точно под чем-то. — А что, завидуешь теперь? Звезда ты наша, — на мой же манер переигрывает. Язва… Подхожу ближе, крадусь, как хищник к жертве, пользуясь его приступом смеха. Вплотную, всего в полуметре останавливаюсь. Жадно разглядываю полные веселья глаза и сухие губы. Лоб с испариной и волосы, прилипшие к нему. Хочу! Вот так, сейчас, немедленно. — Любуешься? — приподнимает бровь с вызовом. — Ты ж у нас пидорок вроде, да? — посмеивается ехидно. Похоже, жизнь его ничему не учит, раз он намеренно нарывается. Придвигаюсь ближе, ощущая его запах вперемешку с потом и сигаретами. Ловлю потоки воздуха у его лица, пытаюсь подавить одним взглядом. Раньше получалось… с другими получалось. — Молчишь? — надувает пузырь из жвачки, и тот лопается у кончика моего носа. Ухмыляется и облизывает пухлую губу, поиграв с колечком в ней. Пиздец, ребята… Во мне сейчас борются два желания: вмазать ему, чтобы сбить всю спесь, или зацеловать до обморока. — У тебя совсем нет тормозов? — Не-а, — смеется прямо мне в лицо и я, не выдержав, затыкаю его поцелуем. Если в салоне я бы целовал его нежно, вкрадчиво, то сейчас я практически кусаю его губы. Жестко, нагло, с напором. Мычит мне в рот и пытается оттолкнуть, но я сильнее, причем явно сильнее. Прижимаю всем телом к холодной стене. Через одежду ощущая жар столь желанного тела. Провожу руками по бокам, по липкой коже. Хочу… Шипит, пытается материть, тем самым неосознанно помогая мне. Ибо я, пользуясь ситуацией, проникаю в его рот, цепляясь кончиком языка за зубы. Провожу им по небу, чуть умерив пыл, когда ощущаю привкус крови. Черт бы побрал его гребаный пирсинг! Сопротивляется, однако не кусает — и на том спасибо. Я и не жду от него ответа, не сейчас… сразу нужно подсунуть таблетку, а там он и сам ко мне в кровать прыгнет. Воздуха катастрофически не хватает, я с сожалением отклеиваюсь от него, сталкиваясь с его по-прежнему веселым взглядом. Точно обкуренный или под колесами, по идее он должен орать и лезть с кулаками. — Сука, из-за тебя у меня губа кровит. — Заживет. Достаю таблетку, закидываю в рот под его удивленный взгляд и опять прилипаю к его рту. Пытаюсь затолкать ее ему в рот. И это оказывается сложнее, чем я себе представлял. Бля…