Без тебя ненавижу

Ему одиннадцать, и волшебный мир обрушивается на голову, придавливая к земле. Он – мальчик-который-выжил, местная знаменитость, диковинная зверушка, избавившая магический мир от того, чье имя не произносят даже сейчас. Даже шепотом. Даже в полнейшей тьме. "Я – Гарри, просто Гарри", – шепчет он снова и снова, слушая пугающего великана, а потом всех тех людей в не менее странном месте под названием Косой переулок. Это магия. Это волшебство. Это сказка. Вот только почему все сильней, отчаянней хочется проснуться? "Я просто Гарри. Я просто Гарри, прошу..." Они все смотрят на него, как на цирковую мартышку, с какой-то алчной радостью, граничащей с безумием. И все сладчайшие речи, рукопожатия и восторженные вздохи кажутся лживыми, как редкие улыбки тети Петуньи. – Ты тоже собираешься в Хогвартс? Кстати, я – Драко Малфой. А как твое имя? Незнакомый белобрысый мальчишка доверчиво тянет для пожатия руку, совсем еще не зная, кто перед ним. – Меня зовут Гарри. Просто Гарри. – Очень приятно, Гарри. Думаю, мы подружимся. 〜 Ему двенадцать, и он все чаще жалеет, что не послушал Распределяющую шляпу, настоял на своем. Упросил. От пурпурных оттенков гостиной рябит в глазах, а от назойливости соседей по комнате, вечно обмотанных этими кирпично-желтыми шарфами, хочется выть раненым гиппогрифом. – А я тебе говорил, Поттер. Но ты же у нас самый умный. Вроде как избранный, – Малфой кисло кривится и вытаскивает из кармана несколько коробочек с шоколадными лягушками, запускает одной в друга и устраивается поудобней, чтобы не соскользнуть с берега в стылые черные воды. Ветер задумчиво шевелит их волосы, а Гарри молча и как-то согласно вздыхает, принимаясь за сладость. – Я думал... – А ты умеешь?.. – перебивает слизеринец, но тут же замолкает, видя искреннее огорчение в лице. – Прости, я позвал тебя сюда не для этого. После прошлогоднего приключения с трехголовым псом твои придурочные гриффиндорцы не угомонились. Вся эта свистопляска с наследником Слизерина до добра не доведет. Будь осторожней. – А ты? – А я попытаюсь узнать, что задумал директор. Мантия все еще у тебя? Мерлином заклинаю, Поттер, пусть рыжий и грязнокровка и дальше остаются в блаженном неведении. – Они постоянно говорят гадости о тебе. – М-м-м-м... я польщен. Малфой растягивается на траве, жмурится на припекающем солнце довольным книзлом, почти что урчит. Гарри бездумно запускает пальцы в его волосы, перебирает светлые пряди... Почему-то одуряюще пахнет лютиками и медом. 〜 Ему тринадцать, и Хогвартс наводняют дементоры. Они беззвучно парят в коридорах, буквально высасывая радость и свет отовсюду, даже из самых темных, затянутых паутиной углов. Он чувствует на лице дыхание смерти каждый раз, когда одно из чудовищ спускается ниже, нависает и давит незримым, мертвенным ужасом. Он все чаще кричит во сне, и в этот раз Волдеморт ни при чем. И он уверен, что на занятиях по ЗОТИ боггарт в шкафу превратится в дементора, и он, Гарри, не сможет, никак не сможет ему помешать, позволит высосать свою душу... Но шкаф распахивается, и оттуда шагает собственной персоной Драко Малфой. Драко с кривящимся презрением ртом и насмешкой в серебристом взоре. – Шрамоголовый придурок, – шипит слизеринец, практически ядом плюется, – гриффиндурок. Ненавижу тебя, идиот. Даже Лонгботтом умнее будет, ты в курсе? Такое убожество, Потти... Ошарашенный выдох сокурсников, и мутная пелена перед глазами. "Драко" все ближе, тычет палочкой и хохочет, потешается, а Гарри и слова вымолвить не может, хватая ртом воздух, пока не упирается спиной во что-то... что-то горячее, и чьи-то руки обнимают со спины, а губы трогают быстро висок и шепчут, шепчут, так, что слышит лишь он: – Это неожиданно, Поттер. И странно. Успокойся же ты, это не я. Я вот здесь, и я так никогда не скажу. Гарри дрожит, и стыд разливается отравой по венам, и он знает, что даже не посмеет открыть глаз, чтобы встретиться взглядом. Умрет, он просто умрет. "Такой слабый, такой жалкий, убогий. Такой... ненормальный". – Я с тобой, все хорошо, – шепчут и шепчут чужие губы. И его... его отпускает, наверное. И почти получается верить: это нормально – бояться. 〜 Ему четырнадцать, и странные, незваные сны приходят все чаще. Он и рад бы прежним кошмарам с Волдемортом и ПСами в главных ролях, но разве его кто-нибудь спрашивал? Мадам Помфри все чаще обеспокоенно хмурится, когда он просит зелье без сновидений, а Драко удивленно вскидывает брови, когда он в четвертый раз позорно сбегает, отменяя запланированный на метлах полет – их любимое развлечение еще с первого курса. – Ты так не дергался даже в прошлом году, когда твой придурочный крестный дал деру из Азкабана. Поттер, что происходит? Гарри чувствует, как пылает лицо, и даже кончики ушей вот-вот и вспыхнут к мордредовой бабушке. Он уворачивается, бормоча что-то о ненаписанных футах эссе по Зельям и о бешеном Снейпе, отчислении, приплетает зачем-то Пивза и Полную даму. Окончательно сбивает Малфоя с толку и пытается удрать. Безуспешно. Драко ловит за мантию, дергает, роняя на землю. – Ты был смелее в прошлом году, рассекая на этом своем Клювокрыле. Ничего мне не хочешь сказать? – Пожалуйста, Драко... Не надо. Его лицо так близко... Мерлин, и можно даже рассмотреть каждую жилку, каждую крапинку в глазах цвета свинцового неба. Таких хмурых сейчас и сердитых, еще чуть-чуть и шарахнет молнией, наповал убивая. – Это то, что я думаю, правда? – тихо-тихо, выдохом в ухо, легким касанием губами к чувствительной ямке на шее. "Не надо, Драко. Не играй, я прошу". – Не знаю, о чем ты. Отшвырнет с неожиданно взявшейся откуда-то силой, припустит в сторону Запретного леса. Все дальше и дальше. И плевать на Турнир трех волшебников, на драконов, на Пожирателей и их главаря. "Заберите эти сны, умоляю. Он – мой лучший друг, мой единственный. Не хочу. Не могу потерять". – Поттер, ты сущий придурок, – Малфой пробирается в гриффиндорскую спальню под покровом ночи и задергивает полог, удобнее устраиваясь на поттеровой кровати. – Какого боггарта ты позволил им кинуть твое имя в Кубок? Я тебя не пущу. Драко или забыл о размолвке или волнуется так сильно, что наплевал сейчас и на фамильную гордость, и на высокомерие Малфоев. Он так крепко прижимает друга к себе, что у того кости хрустят. И перехватывает дыхание. Снова. – Ч-что я мог сделать? Они решили... – Я тебя не пущу. Такой горячий, его белобрысый хоречек, так жмется, и глаза сверкают в темноте расплавленным серебром. Он пахнет океанской свежестью и свежим снегом, он пахнет соленым ветром, и самую чуточку молоком. Он такой трогательный в этой пижаме с наспех накинутой мантией поверх и белыми растрепанными прядками, падающими на глаза. – Не уходи, Драко. Мы придумаем что-то, только не уходи. – Спи уже, несчастье. Я послал отцу филина, он разберется, – прижмет крепко-крепко к груди, в которой так громко, так испуганно бьется живое, горячее сердце Драко Малфоя. "Для тебя, герой. Для тебя". 〜 Ему пятнадцать, и пятый год в Хогвартсе похож на кошмар. Тот самый, что ослепляет ужасом, от которого все тело немеет, и никак не получается проснуться. – Он вернулся, Драко. – Я знаю. Тише, пожалуйста тише, я здесь, и я верю. – Они думают, что я лгу. Она сказала... Драко стирает слезы, струящиеся из-под очков и гладит кончиками пальцев шрамы на руке лучшего друга. Шрамы, что складываются в слова: "Я никогда больше не буду лгать". Мерзкая министерская сука. Он знает, что сделает все, что угодно, чтобы стереть ухмылку с ее поросячьего личика, он знает... – Не надо, Драко. У нас есть дела поважнее. Мы должны научить их защищаться. Ты мне поможешь? И это не то, в чем Малфой мог бы отказать своему Золотому мальчику. На самом деле Драко думает, что не сможет уже отказать никогда. Ни в одной из просьб, как бы дико они не звучали. Кувыркнуться с метлы из-под облаков? Да, легко. Спрыгнуть с Астрономической башни? Проще простого. Сказать, что никогда и никуда не уйдет?.. Он и так это знает. Ведь знает?.. Выручай-комната превращается в тренировочный зал, и Гриффиндор объединяется со Слизерином, чтобы вести других за собой. Это несложно, мы справимся. Вместе. Плечом к плечу. Когда газеты приносят новость о массовом побеге из Азкабана и первых набегах обезумевших ПСов, Гарри исчезает. Малфой находит его ночью в той самой комнате: холодной и темной. Мальчишка сидит на голом полу и совсем не шевелится, вглядываясь невидящим взором в расстилающуюся за окном ночь. Такую черную, будто бы там нет ничего, даже бездны. – Ты же знаешь, что не виноват, правда? Что не можешь спасти всех и сразу. – Я, Драко, только я... Невинные люди. Комната изменяется, повинуясь желаниям Малфоя, и вот уже жаркий огонь трещит в появившемся камине, и мягкий ковер устилает твердый, холодный пол. Руки Драко настойчивые, но нежные. А губы такие горячие, что обжигают. Сегодня эти губы везде, и все мысли испаряются из головы. Прижимаются к его рту, и язык, скользнув по кромке зубов, ныряет глубже. – Никогда, Гарри. Никогда так не думай... – Драко... Малфой... Что ты?.. Зачем?.. – Так долго ждал... так нужен... мой Гарри... Это похоже на бред, на бессвязный лепет. На отражение его собственных мыслей. А потому он закрывает глаза и подается навстречу. Руки тянут ниже, укладывая на ковер, а горячие узкие ладони пробираются под рубашку, тянутся к брюкам. И губы... губы везде. – Я люблю тебя, знаешь? – Обещай? – Навсегда. Обещаю. 〜 Ему шестнадцать, и хочется выть от бессилия, когда Волдеморт оккупирует Малфой-мэнор, когда Драко с каждым днем все больше становится похожим на прозрачную тень, а в груди ширится не страх, подлинный ужас. Ужас, что и на его предплечье появится это уродство. Ужас, что они поставят его Малфоя на колени, что будут пытать, угрожать... – Ты не поедешь домой. Не позволю. – Гарри, там мама, я должен. Драко прячет глаза, понимая, что это конец. Драко точно знает, что его заклеймят как скотину, а он не сможет сказать "нет", потому что мама и дом... Драко не скажет "нет", а Гарри никогда не поймет и не примет. – Мы что-нибудь придумаем, слышишь? Я не позволю ему, я тебя не отдам. Не тебя. Я найду все крестражи... Драко, ты только дай мне время. – Он велит мне убить Дамблдора... – Откуда ты?.. – Снейп... он ему доверяет, и крестный предупредил. – Ты не поедешь в поместье. Через несколько дней Гарри находит Драко в туалете Плаксы Миртл. Призрак гладит его по голове и утешает, как может. У Малфоя рубашка промокла и липнет к телу, а глаза красные, но он только отворачивается зло, прячет в ладонях лицо, в комочек сжимается. – Драко. – Мне никто не поможет, герой. Оставь меня, Гарри, это конец. Для нас, для всего. Ярость застилает глаза, и Поттер не помнит себя, когда сгребет за шкирку, когда хлещет по щекам, по лицу, когда орет что-то и обвиняет, выхватывает палочку. Но Драко лишь дергается от каждого удара и даже глаз не откроет, а из-под зажмуренных век катятся и катятся слезы. Крупные и серебристые. – Не смей, слышишь? Не смей. Не позволю, ты обещал. Губы собирают соленую влагу с лица, и Драко замирает в его руках, всего на секунду позволяя поверить: все будет хорошо. Все может быть хорошо. Все может... Все разбивается в один миг, когда директор Дамблдор сломанной куклой летит вниз с башни, а Гарри Поттер исчезает бесследно. 〜 Ему семнадцать, и война в самом разгаре. От тоски по Драко мутит каждый день и хочется снять с себя кожу. Но он не может послать даже сову. Северус... он присмотрит за крестником, он обещал. А у Гарри так чертовски много дел. Уничтожить крестражи. Убить Волдеморта. Вернуть ПСов в Азкабан. Выиграть мордредову войну и остаться в живых. Забрать себе Драко. Забрать насовсем. Финальная битва, и, кажется, даже небо горит, когда защитный купол над Хогвартсом рушится, и в школу врываются Пожиратели, великаны, акромантулы. Столько крови на лице, на руках, и Гарри даже не знает, чья и зачем. Не чувствует боли, страха. Меч Гриффиндора. Нагайна. И Драко. Его Драко Малфой в пылающей Выручай-комнате на самой вершине каких-то обломков. И адские огненные псы, другие чудовища хватают за полы мантии и тянут, тянут вниз слизеринца. Не дам. Крутой вираж, и вот он подхватывает соскальзывающее в бездну тело, так плотно прижимает к себе. – Все хорошо. Почти все закончилось, Драко. Он не дрожит, но руки вцепляются в Поттера до боли. Так, словно боится, что сон или призрак. Так, словно хочет поверить. – Вернулся? – Я тебя никогда не бросал. Еще будет последний бой с Волдемортом и мнимая смерть. Нарцисса Малфой, заглядывающая в лицо павшего героя и громкий, уверенный голос: "Он мертв". А потом торжество безносого урода и отчаяние в любимом лице, которое Гарри не может увидеть, но чувствует, как свое. Скатиться с рук рыдающего великана, перехватить палочку Драко уже на бегу... Секунды, растягивающиеся в столетия. А потом... ничего. И когда Волдеморт рассыпается пеплом, Гарри, почти ослепнув от копоти и крови, забрызгавшей и лицо, и очки, пробирается по руинам в накатившей вдруг, оглушающей тишине. Он находит его у дальней стены близ полуразрушенного моста. В разодранной, опаленной мантии, перемазанного сажей и кровью. Красивого... Мерлин, такого красивого... Опустится перед ним на колени, сжимая дрожащие пальцы, тронет ладонью лицо. – Все кончилось, Драко. Он мертв. Его губы с привкусом сажи и дыма. Его запястья исцарапаны до крови, а в волосах запуталась какая-то дрянь. Гарри зарывается в них руками и думает, что он никогда еще не был счастливей. Ему все еще семнадцать. И он знает, что теперь будет жить.