Без тебя ненавижу

Это не становится проще, когда их практически впихивают в напичканную аппаратурой комнатушку — не больше кладовки для метел в каком-нибудь приснопамятном Хогвартсе, будь он неладен. Воздух отсюда как будто бы откачали, а повернуться совсем невозможно без того, чтобы оказаться на коленях друг у друга. Дэн хихикает и ерзает в своем кресле, беспрестанно пихаясь острыми коленями и локтями. У него очаровательная ямочка на щеке и тысячи сорвавшихся с привязи чертят в этом взгляде. Никакой пронзительной зелени. Только подернутая дымкой прохлада предрассветного утра. Напяливает на голову нелепые желтые наушники. Раздражающе-яркие, как улыбка мальчика-легенды из их общего фильма. Том не ворчит, не вздергивает высокомерно бровь и не пытается ядовито язвить. Они не на площадке, сейчас — не съемки очередной сцены, а потому он ни за что не напялит на себя холодную маску невозмутимого аристократа Малфоя. Мальчика, который слишком сильно нуждался в любви и так тщательно скрывал это и свою одержимость одним лохматым придурком, что одурачил всех вокруг, включая себя самого... — Если ты собрался проспать все интервью, Томми, я буду щипаться, — честно предупреждает Дэн и на всякий случай ловко толкает в бок, попутно подмигивая малость опешившему ведущему: — Рубится в Dota ночами напролет, а потом втыкается своей аристократичной мордой во все стены и другие вертикальные плоскости. В нем столько солнца и желания жить, столько неуемной энергии, что хлещет через край, но отчего-то никогда не утомляет. Привык Том к нему что ли за все эти годы? Хотя, так хорошо помнит тот первый день долгих шесть лет назад, черноволосого улыбчивого мальчишку, что постоянно лохматил его гладко причесанные волосы и дергал за ниспадающие на шею шелковистые пряди, как девчонку. Задумавшись, Том даже не замечает, как запускают эфир, как их с Дэном представляют слушателям. Говорит что-то в ответ на вопросы, делает вид, что слушает реплики лучшего друга, смеется шуткам в положенном месте. Нет... это все не становится проще, потому что Дэн сегодня так близко, как не был очень давно. Потому что вернулись те ненавистно-желанные сны. И будь они своими героями, Драко непременно бы подумал, что попал под проклятие или стал жертвой одного из тех дурманящих рассудок зелий... — ... я знаю одно, Гарри целиком и полностью одержим Малфоем. Он не думает ни о ком и ни о чем другом, постоянно выслеживает, следует тенью за ним... Неудивительно, что он наткнулся на Драко в том туалете... Воспоминания слишком свежи, хотя после съемок минуло несколько месяцев. Но... холодные пальцы на влажной коже, что скользили легко в распахнутом вороте. Обводили ключицы и будто выводили на коже невидимые символы... — Признайся, Поттер, жить без меня не можешь? Дебильная шутка, одна из плеяды подобных из арсенала Малфоя, но Дэниел вместе с Сэмом-ведущим радостно гогочут. И сразу же широкая и такая знакомая ладонь хлопает по плечу, будто бы одобряя, а потом соскальзывает ниже и зачем-то остается на колене, чуть поглаживает, сжимает. Так, будто владелец перепутал что-то или... И дышать у Тома получается вдруг через раз. Но Рэдклифф уже травит очередную байку с площадки, не то вспоминая нелепости, которые сам громоздил на съемках одна на другую, не то сочиняя на ходу. Он в этом мастер. — ...мы столько раз сражались на палочках в самом обычном туалете в перерывах между съемками, столько реквизита загубили. Если нас ловили с поличным, Том врал обычно, что мы репетируем. Не придерешься. А нам просто дурачиться нравилось, орали друг на друга до хрипоты, а иногда, бывало, завалит, к полу прижмет и шипит эдаким мелким змеенышем... хотел, чтобы я на парселтанге с ним говорил. Как пить дать, скучал по родной речи... Ай... Том, ты чего? Наклонится, пытаясь увернуться от подзатыльника, почти свалится ему на колени. И Фелтон увидит и закушенную от сдерживаемого смеха губу, и то самое стадо чертей в невинных глазах. Всеобщий спаситель, мать его. Да близнецы Уизли и рядом там не стояли... — ...думаю, и Драко был одержим. Мы можем видеть, что он постоянно думает о Поттере или следит за Поттером. Поттер — неотъемлемая часть его жизни. И он не хочет убивать Дамблдора, в первую очередь, потому что знает: это будет конец. Той самой дружбы, что не случилась шесть лет назад. Конец всему, что они еще смогли бы построить, если бы хоть один из них сделал шаг... Если бы хоть один из них сделал шаг. ... Интервью заканчивается, оставляя какую-то гнетущую пустоту под ребрами. Том, извинившись, сбегает на улицу. Долго курит, вглядываясь в перевалившее за полдень светило. Говорят, если долго-долго смотреть на солнце, оно выжжет глаза и никогда больше не позволит взглянуть на себя жалкому смертному. — Они и правда одержимы, ты знаешь? Оба они. Рэдклифф подкрадывается незаметно, кладет подбородок на чужое плечо и вытягивает губы, клянча сигарету. Том хмыкает, но опускает руку так, чтобы тому удобно было затянуться. Губы смыкаются на фильтре, а глаза блаженно закрываются, когда тянет в себя едкий, вонючий дым. И неожиданно... так правильно и легко. Будто последний кусочек пазла с едва слышным щелчком встал на место. — Знаю, Дэни. Не только они, мы ведь тоже. Губы с привкусом табака и жвачки. Прохладные ладони, пробирающиеся под футболку. И солнце, солнце светит из-за спины. Ослепляет.