Без тебя ненавижу

– Поттер, сколько раз говорить?! У меня аллергия на твое мандариновое дерево, за каким боггартом ты каждый раз пихаешь его мне под нос? Малфой фыркнул прямо в чашку с черным обжигающим кофе, который пьет всегда без сахара и сливок, потому что ведь: "Все аристократы, да будет известно тебе, Поттер, употребляют этот напиток так и только так. А если тебе так хочется сливок с сахаром, хлебай их отдельно, нечего портить благородный вкус". – Здесь больше света, а в том углу, куда ты его запихал в прошлый раз, он зачахнет. Может быть, поэтому плоды на нем и не вызревают. Или тебе нужно привидение в доме? – Приви... Признавайся, Поттер, ты рухнул с метлы, когда гонял вчера до темноты со своим Уизелом, и опять хорошенько приложился башкой? Это ДЕРЕВО! Просто дерево, и у меня от него слезятся глаза, и еще я все время чихаю. Гарри отвернулся, пряча улыбку, сделал вид, что наливает себе чай – душистый сбор из каких-то там особенных трав, что пару дней назад притащила вернувшаяся из Перу Луна. Терпкий аромат поплыл по комнате, и Драко поспешно засунул нос в свою кружку, не прекращая ворчать. – Драко, да оно ведь сейчас даже не цветет. И, между прочим, это не обычное дерево, а волшебное, с особенными свойствами, профессор Стебль так и сказала. Вообще, кто знает, вдруг и у него есть душа... – Точно с метлы навернулся, – горестно изрек Малфой и потянулся к стопке золотистых блинчиков, что поутру испек старательный Кричер, проведавший о вспыхнувшей любви одного из хозяев к чудной кухне русских маглов. Гарри буркнул что-то неразборчивое и незаметно отодвинул подальше от всевидящего Малфоя букет из васильков и ромашек, трансфигурированный в улыбающегося книззла. Нет, ну а что, красиво ведь, а Драко... ему бы лишь поворчать. Это же Малфой. Тот самый Драко, что так трогательно краснеет в ответ на самые простые комплименты, бесконечно шлет филина с письмами, когда его Поттера отправляют в командировку, и делает самый потрясающий в мире ми... массаж. Тот Драко, что никогда не признается, что спит в обнимку с его рубашкой, когда Гарри уезжает из Лондона. Что пьет только из поттеровой кружки и носит дома его простые магловские футболки, а еще так бешено ревнует к каждому встречному и поперечному, что однажды на полном серьезе запер дома на два дня, усмотрев в обычном приветствии Колина Криви что-то... что-то ведомое одному лишь Малфою. Тот Драко, что после Хогвартса так и остался наглым кусачим хорьком. Белобрысой слизеринской сволочью. Юркой серебристой змейкой, ядовитой смертельно. Поттер знает, что убьет любого, кто покусится на его Малфоя, на счастье, которое они, как ни крути, заслужили. И ему не понадобится ни Авада, ни даже дементор. Сотрет в порошок вот этими... своими руками. – Между прочим, Поттер, я ведь просил не брать мою кружку. Тебе своей не хватает? Так давай мы купим еще. Или хочешь, трансфигурирую из того огрызка метлы, что ты так старательно прячешь за этим своим деревом? Вздергивает свои невыносимые брови и смотрит в упор, не мигая. Отпивает свой уже остывающий кофе, чуть отставив мизинец, загораживающий размашистую "Г" на боку ослепительно белой кружки. – Н-нууу, ты хорек, – изумленно выдохнет Поттер, наклоняясь к все еще чинно восседающему за столом, скользнет языком в приоткрытые губы Малфоя, что на вкус как кофе, вишневое варенье и те самые мандарины, что никак не вырастут на злополучном дереве, на которое у Драко якобы аллергия.