Без тебя ненавижу

— Меня прямо сейчас стошнит тебе на ноги, Забини. На виду у всей школы, Мерлин! В финальном матче! Вместо того, чтобы гоняться за снитчем... Ты видишь, что удумал этот шрамоголовый придурок, мячик у его пальцев порхает, а он отмахивается, как от садового гнома? Пэнс шепчет-шипит, как Василиск в своих подземельях. Кажется, ее слышит добрая половина трибун, а то и больше, ведь тишина над полем повисла такая, что слышно, как возмущенно стрекочут крылышки золотого мяча, что стал вдруг абсолютно не нужен ловцам главных соперников Хогвартса. Кажется, строго напротив — на красно-желтых львинных трибунах, кто-то /ха, да наверняка этот рыжий Уизли с сестренкой/ с оглушительным грохотом роняет челюсть на пол, и ниже, до самой земли. — Забини, это позор! Нет, ты видишь? Проклятье на весь род Малфоев. Я не знаю, что скажет Люциус. Минимум, отречение рода... Смотри, пальцы на смуглой шее. КАК он ему отвечает? Как смеет? И ресницы... ресницы трепещут... Кажется, она захлебывается воздухом или криком пополам с возмущением. Кажется, ее сейчас разорвет изнутри, как одну из тех дурацких карт, в которые режется вечерами очкарик со своими дружками. Разумеется, что возьмешь с нищебродов... — Забини, он же засунул язык ему в рот. Забини, это никуда не годится! Чего ты лыбишься, как обожравшийся пончиков Гойл? Это же Драко, это же принц Слизерина. Это же мой... — Неправда, не твой, — тихо-тихо, выдохом над ухом, может быть, ее собственной мыслью. Приобнимет подругу легонько, хлопнет сочувственно по плечу. — Ты разве не видишь, он счастлив? Не видишь, как светится ярче, чем солнце? Так, что смотреть на них даже больно. Не видишь, как гладит, целует, как льнет? Не видишь, он будто сбросил с плеч пудовую ношу? — Но я и он... наши семьи, отцы... и наследство... — Он же с первого курса никого больше не видел. Пэнс, он же всегда был только его. Ты разве не замечала? Не знала? С самого первого дня, только "Поттер". Тишина на трибунах, звенящая, как сосульки весной на макушке одной из хогвартских башен, сменяется тихим рокотом, гулом. Как будто где-то там, вдалеке, зарождается буря. Еще немного, быть может, пару вдохов, касаний, и отомрет комментатор, или очнутся замершие в самых нелепых позах игроки, будто коллективным ступефаем их оглушили, или МакКошка рявкнет сонорусом что-то, призывая к порядку. — Забини, я просто... — Тихо ты, Пэнс, помолчи. Не мешай. Ты разве не видишь? Красиво, как песня. Наверное, раньше он просто не знал и ни разу не видел. Не думал, быть может, что так вот бывает. Когда даже воздух пылает. Когда двое собой затмевают весь мир.