Без тебя ненавижу

Драко не любит Хэллоуин с далекого детства. С тех самых лет, когда в Хогвартсе в этот день они толпой влетали в Большой зал, улюлюкая и визжа от восторга, когда вырезанные из гигантских тыкв гротескные морды плыли по воздуху, полыхая красными огоньками свечей, когда призраки снисходительно хмыкали всеобщему безудержному веселью, а мелкотня просто сходила с ума... Драко не любит Хэллоуин. Он вязнет в нем, как в болоте или в тумане густом, точно остывший кисель. Драко помнит, как во всем замке один-единственный мальчик не смеялся и не шутил в этот день. Не носился по коридорам, приставая к другим с уже порядком доставшим: "сладость или гадость?" Тихо уходил куда-нибудь прочь, чтобы побыть одному, чтобы подумать и вспомнить. Драко не любит Хэллоуин, потому что в этот день Гарри Поттер грустит. Тоскует, но ни единой душе из тех, что рядом с ним постоянно, и слова не скажет. И рыжий потому будет долго трепаться про новых ведьмочек в их отделе, об их коротких юбках и заливистом смехе. Гермиона, если соизволит оторваться от книг и отчетов, будет пенять, как когда-то Молли Уизли, что похудел невозможно, что совсем себя запустил и вообще, давно пора жениться и взяться за ум... В дом Уизелов Поттер давно не частый ходок, но Джиневра время от времени появляется с братом – то на их ежедневных совместных обедах, то вдруг возникает на пороге дома на Гриммо. Потупит скромно глаза и бормочет о том, что вот случайно шла мимо... Не видит, что Поттер кивает и натужно улыбается ей скорей по привычке. Не видит, что Поттер смотрит насквозь. Не видит никто ничего, потому что просто не смотрят. В этот день Поттер рано выходит из дома. Обычно сильно дождит, и туман хватается за колени, обнимает за ноги верным и преданным псом. Гарри завернется в свой черный плащ и аппарирует сразу, как только повернет за первый же угол. Драко знает, куда лежит путь героя. Драко его не смеет тревожить. Хотя первые годы незримо следовал тенью. Просто, чтобы убедиться: он не решил что-то там с собой сотворить. Он не решил отправиться следом за каждым из тех, кто никогда не вернется. Там, в Годриковой впадине, где Лили и Джеймс Поттеры отдали жизни, чтобы маленький Гарри продолжал жить и закончил их дело, он будет долго сидеть у гранитной плиты и пальцами обводить имена. Он непременно стащит очки и будет то и дело тереть глаза рукавом. Он будет что-то шептать и рассказывать даже. Иногда – улыбаться так отчаянно-грустно, как по сердцу ножом, снимая за слоем слой, как с луковицы шелуху. А позже он вернется в дом на площади Гриммо. Все еще – столько лет после школы спустя – неуютный и мрачный снаружи, а внутри... Малфою не положено знать, что там в обители национальной легенды. Не заслужил, не приближен, не был допущен. И пусть. * На часах семь часов и четыре минуты. Серая муть все клубится у горизонта, ползет по еще дремлющим улочкам, как вязкий ужас. Ее хочется стряхнуть с пальцев и с ног и быстро укрыться в теплом жилище, протянуть руки к камину и долго смотреть, как на бревнах пляшет огонь. Поттер немного растрепан с утра и круги под глазами, как будто так и не вышло заснуть. Как будто думал опять свои неподъемные думы, ел поедом себя до рассвета. Когда же ты, дурень, поймешь, что все эти жизни, вся эта кровь – не у тебя на руках? Дождаться, пока фигура героя скроется за ближайшим углом. Взбежать по ступеням, проскользнуть в уже приоткрытую дверь. – Кричер преданно ждет мистера Драко Малфоя, – уродливая башка склонится в поклоне, огромные уши мазнут по носкам его башмаков. – Все приготовил, что я просил? – Все точно по списку, что намедни приволок Кричеру этот Добби-лентяй. Попомните слово Кричера, однажды он проболтается хозяину Гарри... и вот тогда... – Я просил помощи, но не совета. Хватит болтать. – Кричер покорнейше просит прощения, чистокровный Малфой... Растопить жарко камин. На кухне поставить вино на огонь, достать цыпленка, специи и зимнюю вишню, муку, ванилин, отборные сливки, немного яиц. У Драко есть пять часов, может быть, шесть, чтобы сварить глинтвейн и приготовить любимые блюда героя. Он не смог бы ответить даже себе, зачем из года в год на Хэллоуин делает это. Просто мысль, что Гарри продрогший вернется в холодный и будто умерший дом, она отзывается физической болью в груди, ломотой, и жжением под веками. Это так неправильно-страшно, этого хочется избежать любою ценой. – Негоже аристократу заниматься черной работой... позвольте, Кричер все сделает сам, – домовик суетится и все время лезет под руку. Заискивающе смотрит в глаза и, кажется, даже шаркает ножкой. – Не лезь, все испортишь. Просто делай, что я скажу. Сказал, не мешай! – Как будет угодно хозяину Драко... Сумерки за окном станут гуще, когда Драко Малфой стянет фартук и оглядит уютно накрытый стол у пышущего жаром камина. Цыпленок с плебейской картошкой, без которой Гарри жить просто не может. Пирожные, вишневый пудинг, пирог с почками и тыквенный сок, еще чаша с пряным глинтвейном. Специальные чары, чтобы блюда не успели подсохнуть или остыть. Еще один взгляд. Что ж, все готово. Кажется, мистер Малфой справился опять на ура. Кажется, еще на год он может быть абсолютно свободен. Сейчас он может уйти, унося с собой мысль, что сделал все для того, чтобы Поттер... чтобы ему было хотя бы не так грустно сегодня. Если б он мог... Если б я только мог забрать, стереть всю твою боль, Гарри Поттер... – Мастер Драко не останется... снова?.. – старый эльф укоризненно цокнет, и уши заколышутся, как на ветру. – Хозяин Гарри будет снова вздыхать и требовать огневиски... Хозяин Гарри будет снова таким одиноким... – Поверь мне, Кричер, если Поттер увидит в своем доме меня... тут даже криками не обойдется, а тебе, станется, вручит геройский носок и на улицу выставит тотчас... Не то, чтобы Драко верил в то, что сказал. Поттер, конечно, будет орать и, наверное, кидаться чем-то тяжелым. Но вот выставить старого эльфа прочь не поднимется рука святого героя. – Но Гарри Поттер... он никогда... Кричер знает... – Умолкни... Драко сделал все, что мог и не мог для героя. Драко постарался сделать этот день хоть на йоту теплее. Драко... и сам не знает, отчего, почему. Что же, Драко пора убираться отсюда. – Добрый вечер, Малфой. А я все гадал, как же мне застать тебя в моем доме, – Поттер в дверях – растрепанный и пыльный какой-то. Оперся о косяк и ноги скрестил, смотрит прямо, устало. Не кажется раздраженным и злым, тут и досадой даже близко не пахнет. Когда он зашел? Мерлин, и почему так неслышно? Драко... в конце концов, он мог бы... что? Черный ход? Или просто окно? Бегство, что недостойно чистой крови Малфоев. Впрочем, он всегда считал его трусом, ведь так? – Драко, да не волнуйся ты так. Я, конечно, не сразу, но понял. Кричер сроду не умел так готовить, да и откуда б ему знать, что я люблю, а что нет. Вообще, кажется, он даже не сразу заметит, если я просто тихо подохну. Впрочем, откуда это знает главный его недруг по школе? Вопрос, что повисает в воздухе и звенит. Вопрос, на который Поттер почему-то не просит ответа. Как и на сотню других. – Ты знаешь, мне ведь так и правда намного теплее. Этот день... только ты почему-то ни о чем не забыл и решил меня хоть как-то... не знаю... подбодрить? Рон вот звал на метлах гонять, Миона все носится со своим новым проектом, а Джинни... веришь, видеть ее не могу. Ты не подумай, она хорошая, просто чудо. Но вот смотрит все время и ждет... А я не могу... Мерлин, да я не хочу! – Чего же ты хочешь, святой Гарри Поттер? – Драко подаст голос впервые с момента возвращения хозяина дома, и самому покажется каким-то скрипучим и ржавым, как старые кандалы в глубоких и давно запертых подземельях Малфой-мэнора. – Сейчас я жрать так хочу, что кажется, проглотил бы пару пикси живьем. И что-нибудь выпил бы? Кажется, пахнет твоим невероятным глинтвейном? Кричер повторить его так и не смог. Какой-то тайный рецепт? Или он просто не особо старался? Составишь компанию, Драко? Я... один уже совсем не могу. Так хочется, чтобы рядом... живой... и не кого чтоб попало... А ты – это ты. Ты такой... Я глупость прошу? Ты меня извини... я просто подумал, раз ты и все это... Может быть, тебе не очень противно быть рядом? Ох, что это я... в любом случае, большое спасибо... Он тараторит и трет свой давно уже потускневший, почти разгладившийся шрам, что остался на легендарном лбу тонкой складкой. Зачем-то запускает пальцы в волосы, все еще влажные от тумана, и превращает свою шевелюру в сплошной беспредел. Хотя, казалось бы, куда ж уже больше? – Поттер, ты такой идиот, – выдохнет с облегчением даже и в зародыше задавит порыв рассмеяться. Все же не пристало столько эмоций и сразу – Малфою. Отомрет, разминая затекшие плечи и улыбнется вдруг тонко и очень свободно. Развернется к буфету, потянет за дверцы. Так, будто делал это уже сотни раз. – Что ты делаешь, Драко? – изумленно и немного тревожно. – Ищу бокалы для глинтвейна. Мой руки и быстро за стол, пока не остыло. Зря я что ли старался. Возможно, между ними не сотни вопросов – чуть меньше. Возможно, сегодня они положат начало чему-то, что могло случиться еще очень давно, когда в поезде один не пожал руку второму. Возможно, для двоих это будет новый шанс, новый этап. Возможно, это будет что-то... очень сильно другое... – Драко... – М? – Я рад, что ты здесь. Здесь и сейчас, в этот день... И слов как будто больше просто не нужно. Так, точно один читает другого, как книгу. Так, точно раскрывается перед ним до конца. Так вот просто и свободно. Без слов. Так, как возможно, умеет (учится) лишь с ним одним.